Глава третья Водворитель оружия
Глава третья
Водворитель оружия
В начале 1906 года в Париже, на улице Порт Ройял, 85Bd, появилась конторка какого-то русского эмигранта. Агентура царской охранки всполошилась: кто этот эмигрант, чем занимается, для чего открыл контору? Вскоре в Петербург была отправлена шифрованная телеграмма, в которой сообщалось, что контора принадлежит некоему Лелькову, а Лельков этот, возможно, не кто иной, как известный революционер Литвинов. Контора его вроде занимается поставками каких-то товаров, но есть сведения, что Лельков-Литвинов вынашивает какой-то чрезвычайно опасный для Российской империи план.
Действительно, под вывеской парижской конторы Литвинов энергично занялся размещением оружейных заказов на европейских заводах. Он решил заказать несколько тысяч винтовок системы Маузера и Манлихера, соответствующее количество патронов, а также пулеметы и различное мелкое оружие. Наиболее портативными считались тогда датские пулеметы. Датчане приняли заказ, сообщили, что через несколько дней в Париж прибудет офицер датской армии, который доставит образцы пулеметов для испытаний.
Но в каком качестве предстанет Литвинов перед датским офицером? В качестве российского революционера? Такой вариант исключается. Литвинов принял решение: он будет фигурировать в своих отношениях с европейскими фирмами как офицер армии Республики Эквадор. Страны Латинской Америки часто воюют друг с другом, посылают своих представителей в Европу за оружием. Офицер армии Эквадора ни у кого не вызовет подозрения. Встреча с датским офицером сошла благополучно.
Все лето 1906 года Литвинов разъезжал по Европе. Разместил заказы на оружие в Брюсселе, Вене, Карлсруэ, Гамбурге, Берлине, Гааге, Льеже.
Во что бы то ни стало надо было создать филиалы парижской конторы в различных городах Европы. Один такой филиал был в Цюрихе. Другой Литвинов организовал вЛьеже во главе с болгарином Борисом Спиридоновичем Стомоняковым, ставшим через много лет крупным советским дипломатом. Подобные филиалы были созданы и в других городах. Помогала ему в этой работе большевистская связная Р. А. Дудовская, с которой велась постоянная переписка.
Из Москвы в Париж.
«Москва, 27 февраля
1906 года.
Предположения оправдались, и я в участок таки попал. Но… пробыть там пришлось лишь несколько часов.
Наконец-то удалось выбраться из злокозненного Питера, и вот я… в Москве. Сегодня я отсюда удираю по направлению к Западу. Если у Рубакина ничего не случится – могу в субботу уже очутиться в Берлине. Оттуда напишу».
О том, кто такой Рубакин, и о его деятельности читатель узнает несколько позже.
Из Софии в Париж.
«19 июля 1906 года.
Привет! Только что прибыл в столицу братушек. Полицейские, жандармы и офицеры в русской форме, на границах проверка паспортов. Мостовая ухабистая, членовредительная. Словом – русская цивилизация. Минутами кажется, что гуляю по Смоленску, Пскову и т. п. Всюду родная картина, приправленная некоторыми восточными мотивами. Еще никого не видел здесь, поэтому не знаю, сколько проторчу здесь…
Макс».
Из Софии в Париж.
«26 июля 1906 года.
Только что, перед самым отъездом, получил Ваше заказное. Там находился чек, о котором я Вас спрашивал во вчерашнем письме. Справляться в банке уже не надо. Пусть деньги пока остаются в банке. На днях укажу, куда их выслать.
С приветом.
Макс».
Из Вены в Париж.
«28 июля 1906 года.
7 часов вечера. Сижу как на иголках и с величайшим нетерпением ожидаю Вашей телеграммы о новом (слово неразборчиво). Предположения, которые делал, совершенно парализуют мои дальнейшие действия.
Итак, жду. Только что получил Ваш Expressbrief.
Макс».
Из Вены в Геную.
«…Я приближаюсь к желанному Карлсруэ на всех парах, сокращая, елико возможно, свои остановки в Берне и Берлине… Адрес я Вам сообщил. Мне Вы можете писать через „Маленького“.[9]
Ваш Макс».
Вполне респектабельный вид, отличное знание языков позволили Литвинову стать «своим человеком» в дирекциях крупнейших оружейных фирм. Так, заказы на маузеры Литвинов разместил на бельгийских заводах, а патроны к ним заказал на немецких предприятиях «Дейтше ваффен-фабрик» в Карлсруэ. Партию винтовок системы Манлихера перехватил на складах в Триесте: какая-то страна заказала эти винтовки и не выкупила их. А уже в Вене он заказал патроны к этим винтовкам на крупнейших австрийских оружейных заводах «Штейер», отрекомендовавшись там представителем бельгийской фирмы. Это не вызвало никаких подозрений. Бельгийские заводы пользовались в Европе солидной репутацией, а «представитель» их говорил на таком блестящем французском языке, был так обворожителен и мил, что австриец просто не знал, куда его посадить.
А вот в Карлсруэ Литвинов, заказывая патроны для винтовок Маузера, попал в такую ситуацию, какую можно встретить лишь в авантюрных романах.
Явившись к директору завода и объяснив цель своего приезда, «я получил от него малоутешительное сообщение, – позже вспоминал Литвинов, – что в Карлсруэ находится также приемочная комиссия русского правительства. Директор предложил мне поехать с ним к этой комиссии, чтобы вместе отправиться на стрельбище для производства испытаний». Отступать было поздно, к подъезду дирекции уже подкатил экипаж. «Пришлось принять это предложение, познакомиться с русскими офицерами и на несколько часов даже подружиться с ними. Они дали мне весьма ценные, авторитетные указания при испытаниях патронов, благодаря чему несколько ящиков патронов мною были забракованы». „
После стрельбищ на полигоне всей компанией отправились в бар, пили пиво, хлопали друг друга по плечам. Литвинов кричал: «Рюсс карош!», офицеры отвечали ему на варварском французском языке, приглашали в Россию. Литвинов вежливо поблагодарил и обещал приехать. Дал свою визитную карточку.
Но до отправки оружия в Россию было еще далеко. Много опасностей и преград стояло на этом пути.
Крупнейшие деятели охранки в России и ее наиболее опытные заграничные резиденты – Гартинг, заведующий заграничной агентурой, штаб которого находился в Берлине, резидент охранки в Париже Крафт, на Балканах j-jjpc – и некоторые другие тайные агенты были брошены на выполнение очень важной операции: проследить и попытаться предотвратить готовящуюся большевиками операцию по переброске оружия в Россию.
9 марта 1906 года в справке, составленной для высших полицейских чинов империи на основании донесений Гартинга, указывалось: «Недавно в Берлине был проездом из Петербурга известный социал-демократ Меер Баллах, он же Литвинов, Феликс и Папаша. Ему поручено произвести немедленно закупку оружия в крупных размерах и, кроме того, устроить на ближайшее время доставку оружия в Россию (револьверов, патронов, ружей, пулеметов и т. д.). На помощь ему приехал также социал-демократ, известный под кличками Герман и Виктор, из Гельсингфорса, на днях приедет также известный Петр Гермогенович Смидович, он же Василий Иванович Червинский и Матрена. Последнему поручается устроиться в наиболее подходящем порту для отправки оружия (название порта будет установлено агентурой).
Решено закупить в значительном количестве «запалки» для бомб. Пересланные до сих пор «запалки» находятся в целости в Петербурге.
Баллах ездил из Берлина в Карлсруэ для свидания со своим братом и чтобы побывать на фабрике Бергмана, где выполняется заказ пулеметов и карабинов. В настоящее время Баллах находится в Париже, который будет центром для заведования делом оружия. Денежные же средства будут сосредоточиваться в Берлине. На этой неделе ожидают там присылки из Петербурга 35 000 руб. Опасаются, чтобы крупные суммы, посылаемые из России, не конфисковались бы вследствие циркуляра о «сомнительных деньгах». Агентуре будут известны адреса, по которым большие суммы будут пересылаться из России для социал-демократической партии».
5 июня 1906 года особый отдел петербургской охранки представляет департаменту полиции новую специальную справку (№ 8609) о деятельности Литвинова: «В Марселе находится в настоящее время известный революционный деятель Меер Баллах, занимающийся по поручению революционной партии организацией провоза оружия морским путем в черноморские и балтийские порты, причем в этом деле ему помогают члены „Латышской революционной группы“, посылающие все время из северогерманских портов в Прибалтийский край небольшие транспорты оружия».
Охранка приводит в действие всю свою агентуру в Европе, ей удается установить еще некоторые факты. Департамент полиции направляет в особый отдел охранки совершенно секретный документ (№ 11397): «По имеющимся в департаменте агентурным сведениям, член Центрального комитета социал-демократической партии, известный в среде единомышленников под именем Никитича, переслал на днях из С.-Петербурга в Париж через Кредит Лионе 10 000 рублей. Кроме того, известно, что Центральному комитету раньше было переслано из России 90 000 рублей. Все эти суммы идут на покупку оружия, которой руководит Меер Баллах, он же Литвинов».
Деньги для закупки оружия поступили не только от закавказских товарищей. Большие суммы собрали рабочие в России: 20 тысяч рублей было отправлено в Париж Литвинову. Значительный вклад сделал А. М. Горький.
Гартинг доносил, что ему удалось перлюстрировать некоторые письма Литвинова, из которых явствует, что деньги из Петербурга пересылаются Романом Семеновичем Малкиным, который проживает в Петербурге на Большой Пушкарской улице, дом 61, и Екатериной Федоровной фон Крит, проживающей на станции Мустомяки Финляндской железной дороги, на даче Прангальса.
Еще 23 марта Гартинг представил охранке перлюстрированное и расшифрованное письмо Литвинова, которое было направлено из Парижа в ЦК РСДРП в Петербург. Литвинов писал: «Дорогие друзья! Постараюсь ответить на интересующие вас вопросы:
1) Немцы уделили нам 10 000 марок и передали их одному товарищу (Kohn, немецкий социал-демократ, адвокат), которого Дейч назначил уполномоченным. Деньги на этих днях будут вручены Аб-ву (Роману). Чтобы не переводить денег туда и обратно, предлагаю оставить эти деньги здесь, а вы сможете соответственную сумму удержать из кавказских денег…
2) Горький отсюда на днях уехал в Швейцарию несколько отдохнуть…
3)Инженера здесь не застал… Как только Г. приедет, я отправлюсь в Цюрих для переговоров с Инженером. Знакомлюсь пока с разными системами оружия и с ценами и сообщаю связи. Закупка больших затруднений не представит… Перевозку можно было бы осуществить через Болгарию при посредстве македонцев.
Имеется здесь еще около 2000 франков, оставшихся от ликвидации жел. имущества. Затем от чтений А. М.[10] около 5000 франков. А. М. из этих денег ничего не взял и ездил на собственные деньги».
Из донесений Гартинга выяснилось среди прочих любопытнейшая деталь. В августе 1906 года охранка не знала, что в России все нити по закупке оружия ведут к Л. Б. Красину.
Не удалось охранке выяснить и роль Людвига Карловича Мартенса – Инженера, который в 1906 году в Цюрихе занимался изготовлением изобретенного им скорострельного портативного пулемета. Большевики хотели взять этот пулемет на вооружение. Литвинов приезжал к Мартенсу в Цюрих, вместе с ним испытывал новый пулемет. Из-за технического несовершенства пулемет не мог быть запущен в производство. Мартене участвовал в сборке пулеметов из частей, которые Литвинов закупил в разных странах.
Разместив заказы на оружие в различных странах Европы, Литвинов приступил к решению не менее важной задачи. Предстояло перевезти оружие в один из портов для дальнейшей отправки в Россию. Но какой выбрать порт?
Агенты охранки дежурили во всех портах Европы, многие из них там поселились надолго в надежде выяснить, какими путями будет отправлено оружие. Гартинг доносил охранке: «Пути доставки оружия в Империю намечаются: 1) через Финляндию пароходами, 2) через Америку, 3) через Германию и 4) морем в Одессу. Больше всего возлагают надежд на первый путь, но ввиду слухов, что там увеличивают число войск, надеются на Америку, где хотят закупить оружие и устроить путь через Америку – Японию – Сибирь. С этой целью Герману[11] поручено сопровождать Горького во время его поездки в Америку. На Германию рассчитывают менее всего, так как в самой России по железной дороге от границы считают почти невозможным провозить что-либо, тем не менее будут пытаться пользоваться этой границей при помощи контрабандистов. Этот путь будет организован при ближайшем участии проживающих в Берлине: латыша под фамилией Гофман, личность которого выясняется, и финляндца Карла Берга, слывущего за купца, имеющего всюду связи, члена Красной Гвардии, работающего пока с латышами в деле провоза оружия в Империю. В Петербурге также много оружия, но пока нет никакой возможности пустить в ход, так как многие ружья не имеют соответствующих патронов и имеется много патронов, для которых не имеется ружей. В Петербурге есть даже одна украденная пушка большого калибра».
Предположения Гартинга оказались неточными. Задача состояла в том, чтобы найти порт, максимально приближенный к Кавказу. Надо было еще и зафрахтовать пароход, найти смелого капитана, который согласился бы произвести перегрузку оружия ночью в открытом море на парусные лодки-фелюги недалеко от Батума. Невероятно трудно было законспирировать отправку оружия, укрыть его от» царских ищеек, усыпить бдительность таможенных властей в порту отправки. Ведь власти в любом порту мира обязаны знать, куда направляется каждое судно и что оно везет.
Литвинов объехал почти все порты Нидерландов, Бельгии, Франции, Италии и Австро-Венгрии, советовался с друзьями в социалистических партиях, профсоюзах. Все они говорили, что затея неосуществима. После длительных размышлений он решил сконцентрировать оружие в болгарском порту Варна и оттуда отправить его в Россию.
Начались переговоры с болгарами. Литвинов ищет пути в правительственные сферы. Он уверяет болгар, что оружие закуплено для армян, готовых бороться против турецких угнетателей. Эта идея близка и понятна болгарам, но они колеблются. Литвинов завязывает тесные отношения с македонскими революционерами, с неким Тюфенчиевым, человеком смелым до отчаянности, но, как позже выяснилось, не очень разборчивым в средствах. Тюфенчиев требует денег, много денег. Говорит, что они ему необходимы для оплаты и прочих целей.
Тюфенчиев хоть и пытается сделать все от него зависящее, однако его возможности не безграничны. Необходима помощь какого-нибудь могущественного в высших правительственных сферах Болгарии лица, иначе операция сорвется. И тогда Литвинов решается на отчаянный шаг. Он возвращается в Париж и встречается там с болгарским военным министром генералом Савовым. О чем они говорили, неизвестно, однако военный министр обещал помочь Литвинову. Оружие в запломбированных вагонах отправили в Варну. Теперь надо зафрахтовать или, скорее, купить пароход.
Литвинов разрешил и эту проблему: «Я решил купить собственное суденышко и вызвать для него надежную команду из России. И мне действительно удалось купить в Фиуме за сравнительно небольшую плату в 30 тысяч франков небольшую яхту, сделавшую переход из Америки в Европу и по своей вместимости вполне годившуюся для наших целей. Купил я ее на свое имя, прописавшись в Фиуме по болгарскому паспорту брата Наума Тюфенчиева. Отремонтировав яхту на острове Люсин Пиколо и приспособив ее для товарных перевозок, я отправил ее со старой командой… В Варне все было готово для отправки в июле или в августе, и я не сомневаюсь, что все сошло бы благополучно, если бы мы могли тогда произвести отправку. Произошла, однако, заминка финансового характера». Что же случилось?
11 сентября 1906 года на имя Гартинга поступило донесение от агента, выполнявшего особую миссию. Агент этот по долгу своей осведомительской службы находился в Лондоне, но писал он свое чрезвычайно секретное донесение в английской столице или в Берлине, установить невозможно.
«Литвинов сейчас тут. У него вышло с ЦК недоразумение. ЦК растратил 40 000 рублей и не хочет отдать. Поэтому Литвинов послал двух грузин в ЦК с требованием вернуть деньги, или грузины укокошат кого-нибудь из ЦК. Сами грузины рвут и мечут. Вероятно, что деньги они получат, но пока задержка».
Шпик охранки пытается что-то разнюхать, но безрезультатно. Он не знает о конфликте Литвинова с меньшевиками.
С отправкой оружия из Варны в Батум действительно произошла задержка. И здесь мы переходим к самой драматической странице эпопеи.
Литвинов получил задание организовать транспорты оружия в начале 1906 года. Задание это было выработано и поручено ему большевистским Центральным Комитетом, Но пока Литвинов находился в своей «штаб-квартире» в Париже и размещал заказы на оружие, в партии произошло событие, имевшее тяжкие последствия для батумской акции. В апреле 1906 года, как известно, в Стокгольме собрался IV «Объединительный» съезд РСДРП. Еще до съезда, в феврале 1906 года, Владимир Ильич Ленин разработал платформу большевиков – проекты основных резолюций съезда. Большевистские резолюции – эта линия была проведена Лениным на съезде – звали к подготовке нового революционного натиска на самодержавие. Меньшевики выдвинули к съезду свою тактическую платформу, в которой, по существу, отказывались от революционных форм борьбы. На Стокгольмском съезде меньшевики имели больше мандатов, чем большевики. Из 112 делегатов с. решающим голосом 62 были меньшевики, 46 – большевики.
Хотя Стокгольмский съезд формально закрепил объединение партии, на деле этого единства не получилось.
Узнав, что в новый ЦК выбрано большинство меньшевиков, Литвинов немедленно подал в ЦК прошение об отставке. Ибо кому же потребуется оружие, если ЦК отказывается от вооруженной борьбы? Но ЦК отставки не принял. Почему?
Пусть об этом расскажет сам Литвинов: «Велико было мое изумление, когда новый ЦК, очевидно под давлением закавказской организации, подтвердил мой мандат и предложил мне продолжать и закончить начатое дело. Но, якобы благословив меня на продолжение дела на словах, новый ЦК на деле прекратил всякую поддержку. Я в самом деле не был достаточно предусмотрителен, чтобы перевести за границу всю доставленную в мое распоряжение кавказскими товарищами сумму, выписывая деньги от ЦК по мере надобности.
До Стокгольмского съезда мои финансовые требования удовлетворялись т. Никитичем без всяких задержек, и я в свою очередь имел возможность оплачивать счета, скрепляя свое положение и доверие к себе со стороны коммерсантов, с которыми мне приходилось иметь дело. С переходом же ЦК в руки меньшевиков в пересылке денег наступили серьезные перебои. На телеграммы и письма в ЦК я подолгу не получал ответов, просьбы о денежной помощи оставались гласом вопиющего в пустыне. Я протестовал, ругался, указывал, что успех дела зависит от своевременной отправки оружия в спокойную погоду, до наступления осенних штормов в Черном море. Видя, что делу грозит несомненный крах и что письмами и телеграммами на меньшевистский ЦК не воздействуешь, я вынужден был отправиться в Петербург».
Литвинов выехал в Россию в конце сентября 1906 года. Из Парижа он отправился в Берлин, а оттуда – в Петербург.
Едва ли он подозревал, что парижский резидент царской охранки Крафт отправил 2 октября в Петербург шифрованную телеграмму (№ 81/1544) директору департамента полиции, в которой сообщалось, что через Берлин – Эйдкунен в Петербург проследует Литвинов с паспортом на имя купца Густава Графа из Дрездена.
События в последующие дни октября развертывались с необычайной стремительностью. Шифровки департамента полиции в охранки Петербурга, Варшавы, Вильно и других городов позволяют проследить весь путь Литвинова. Первая шифровка за № 18689 начальнику петербургской охранки поступила 9 октября. В ней сообщалось, что «указанный в циркуляре от 11 сентября 1906 года за № 8404 Баллах, он же Литвинов, 9 сего октября переехал в Александрове границу с паспортом Густава Графа из Дрездена, следует в Петербург.
Об изложенном департамент полиции уведомляет Ваше Высокоблагородие, присовокупляя, что жандармскому офицеру на вышеуказанном пограничном пункте было предложено взять названное лицо под неотступное наблюдение».
На следующий день, то есть 10 октября, департамент полиции направляет срочную шифрованную телеграмму (№ 4335) начальнику варшавской охранки. Придется и ее привести полностью, ибо она, кроме всего прочего, проливает свет на естественный вопрос: почему охранка, зная, что Густав Граф – это и есть Литвинов, не арестовала его там же, на станции Александрове: «Переехавший девятого октября границу через Александрове с паспортом на имя Густава Графа упомянутый циркуляром 11 сентября 1906 года № 8404 Баллах, он же Литвинов, организатор водворения оружия, направляется через Варшаву в Петербург. Возьмите неотступное наблюдение для выяснения связей своими филерами до передачи петербургскому наблюдению. Дневники наблюдения подлежат представлению департамент немедленно».
В тот же день петербургская охранка получила еще одну шифровку, в которой предписано было во что бы то ни стало проследить его связи в России.
Кто же сообщил об отъезде Литвинова в Россию и кто, наконец, знал, что у него фальшивый паспорт на имя дрезденского купца? Полуистлевшие страницы архивов царской охранки позволяют утверждать, что это был провокатор, пробравшийся в заграничную русскую колонию.
В начале ноября 1906 года Гартинг, соблюдая особую секретность, доносил вице-директору департамента полиции Васильеву о фактах чрезвычайной важности. Гартинг писал:
«Милостивый государь Алексей Тихонович!
При личном докладе моем господину директору департамента полиции его Превосходительство выразил желание, дабы сотрудник заграничной агентуры, занимающий видное место в социал-демократической организации за границей, приложил все старания к выяснению названия и времени отхода парохода, который будет отправлен в Россию известным Меером Валлахом с транспортом оружия из заграничных портов (Триеста или Фиуме)».
А теперь познакомимся с письмом провокатора. Кстати, его автор и был тем агентом охранки, который доносил, что у Литвинова вышло недоразумение с ЦК, а грузины рвут и мечут. Вот что он доносил своему шефу:
«Ваше письмо и деньги я получил. При всем моем критическом отношении к самому себе я не могу сказать, чтобы я плохо работал. Состою я членом Заграничной Центральной группы, умею ужиться с большевиками и с меньшевиками, приходится вести колоссальную переписку, веду личные сношения с массой людей и т. п. Работать в буквальном смысле слова приходится втрое больше, чем когда-то. Мало того, мне обязательно надо заниматься медициной, так как иначе меня спрашивают, зачем я остаюсь за границей. Так что работаю я и готов работать сколько угодно. Дело вовсе не во мне, а в том, что за границей очень трудно получать сведения реализуемого характера. А будет это до тех пор, пока репрессиями не выгонят революционеров из России и особенно из Финляндии. Тут для того, чтобы попалось хорошее дело, приходится выжидать. Как можно сравнивать, что было раньше и что теперь. Раньше вся революция была здесь, теперь она вся в России или в Финляндии. Конечно, чтобы иметь лучшие сведения, надо ехать обязательно в Россию. Как можете вы упрекать меня с Литвиновым, когда уже дважды испортили мое положение, в первый раз с карабинами, после чего Литвинов стал в 100 раз конспиративней, и теперь вторично, как я же предложил следить за ним, и уже в Александрове было как 2 х 2 ясно, что следят за его паспортом, что паспорт полиции известен. Вместо того, чтобы устроить слежку, чтобы он ничего не видел или если видал, то объяснил бы случайностью, его в Александрове выделили из всей публики и начали приставать, не говорит ли он по-русски, как его фамилия произносится и т. п. Это в то время, когда тут же 30 иностранцев проехало без задержки».
В этом месте на донесении есть замечание жандармского полковника Герасимова: «Поставить на вид Середову полную неумность».
Далее провокатор писал: «И на него самого не обратили внимания, а именно придрались к паспорту, а паспорт был известен исключительно мне одному. Мало того, после этого началась такая слежка, что оставалось вне всякого сомнения, что его вполне планомерно ведут к месту его назначения. Помилуйте, ведь я могу быть после такой вещи вполне провален. Представьте, что Литвинов подозревает меня… и все дело будет потеряно. И я подчеркиваю, что дело Литвинова, название и местонахождение парохода я мог бы 2–2 с половиной месяца тому назад знать, если бы мне не испортили. А сейчас приходится прямо опасаться за свою шкуру».
Из Александрова Литвинов выехал в Варшаву, а оттуда – в Вильно. Ротмистр Заварзин из варшавской охранки доносил в Петербург, что варшавские филеры сопровождали Литвинова до Вильно и «Густав Граф сего числа передан в Вильно местным филерам для дальнейшего сопровождения». События как будто развивались нормально, и охранка была уверена, что Литвинов со всеми связями у нее в руках.
Но вдруг произошло чрезвычайное событие: Литвинов уехал из Варшавы в Вильно в сопровождении двух опытнейших варшавских шпиков, а когда поезд пришел в Вильно, Литвинова в вагоне не оказалось. Начальник виленской охранки подполковник Шебеко телеграфировал в Петербург, что «Литвинов варшавским филером утерян». В виленской охранке началась паника. Двое шпиков охранки, Кокор и Дмитриев, получили задание любой ценой найти Литвинова «по описанию».
Варшава, Вильно и Петербург непрерывно обменивались шифровками. После долгих поисков Литвинов был обнаружен. В дневнике наблюдения за Августом, представленном в департамент полиции 14 октября 1906 года подполковником Шебеко, подробно описывается вся операция: «Август 10 октября в 10 часов утра был взят по приметам, полученным от варшавского филера, на Большой улице по направлению от Пушкинского сквера.
На вокзале он был удостоверен варшавским филером. Поездом № 14 в 12 часов дня отправился в С.-Петербург под наблюдением наших филеров Кокора и Дмитриева.
11 октября в 8 ч. утра прибыл Август в Петербург, где сел на извозчика, проехал на Николаевский вокзал, сдал там вещи на хранение и отправился в город, где и был передан под наблюдение петербургским филерам Мицкусу и Кудзейко».
Не повезло петербургским шпикам: Литвинов ушел и от них. И случилось это в первый же день пребывания Литвинова в Петербурге. Как сквозь землю провалился. Охранка была в бешенстве. Заподозрили, что Литвинов скрылся в Варшаве или в Вильно. Шифровки одна грозней другой полетели во все города. Две недели искали Литвинова в Петербурге, Варшаве, Вильно, Риге и других городах империи. Лишь 24 октября 1906 года I особый отдел петербургской охранки смог наконец доложить вице-директору департамента полиции Васильеву, что Литвинова удалось обнаружить.
Литвинов провел в Петербурге несколько дней. Деньги у меньшевиков забрал. Зная его крутой нрав и решительность, они спорить долго не стали, но все же урвали довольно значительную сумму, предназначенную для транспортов оружия. После крупного разговора он выехал в Териоки.
Литвинов не стал дожидаться визита полицейских ищеек, быстро завершил дела в Финляндии и отправился в Варну. Прибыв туда, он окончательно убедился, что время для отправки яхты упущено. Море штормило. Он вспоминал этот день: «Пришлось наскоро произвести погрузку, хотя присланная из Одессы команда большого доверия мне не внушала. Думать о замене малонадежного капитана другим товарищем не приходилось. Я возлагал надежду главным образом на своих собственных сотрудников, посаженных мною на судно, среди которых такой испытанный революционер, как Камо. С облегченным сердцем я смотрел с берега на удаляющуюся яхту, и мне мерещилось уже полное осуществление революционного предприятия, над которым я работал десять месяцев.
Увы! Через три дня я узнал в Софии, что из-за шторма, а может быть, из-за неопытности капитана яхта села на мель недалеко от румынского берега, команда разбежалась, рискуя попасть в руки румынской полиции, а оружие растащено румынскими рыбаками».
Литвинову ни тогда, ни много позже так и не удалось узнать судьбу транспорта. Оружие не попало в руки румынских рыбаков. Его успели захватить румынские власти, и в их руках оказалось 2 тысячи винтовок и 650 тысяч патронов.
В штормовую ночь Камо и другие большевики оставили затонувший корабль.
Много лет спустя, вспоминая об эпопее с оружием для Батума, Литвинов упомянул и о судьбе капитана «Зоры» – так называлась яхта. Он был арестован в Одессе, и его отправили в Петербург, где заточили в Петропавловскую крепость. По архивам охранки удалось узнать подробности судьбы капитана «Зоры», которые Литвинову так и остались неизвестными.
В мае 1907 года в одесскую охранку поступил донос: в квартире № 57 дома № 5 по Подольской улице нелегально проживает какой-то приезжий, именующий себя мелитопольским гражданином Никитой Николаевичем Морошкиным. После ареста выяснилось, что подлинное имя Морошкина – Афанасий Каютин-Каютенко и он был капитаном «Зоры».
Прибыл Каютин-Каютенко в Одессу сразу же после гибели «Зоры», в конце 1906 года, установил связь с местной социал-демократической организацией и вошел в Одесский боевой стачечный комитет. Его партийная кличка была Владимир. Арестовали Каютина-Каютенко на квартире у его знакомой Клавдии Афанасьевны Василенко, которая была членом портового комитета Одесской социал-демократической организации. На квартире у Василенко было обнаружено много нелегальной литературы.
После ареста Каютину-Каютенко предъявили обвинение в том, что он был капитаном «Зоры», а появившись в Одессе, вел революционную агитацию на пароходе «Екатеринослав» Добровольного флота.
Дальнейшая судьба Афанасия Каютина-Каютенко стала известна много позже. Бывший капитан «Зоры» навсегда остался верен идеалам революции. В годы Великой Отечественной войны Афанасий Каютин-Каютенко оказался на оккупированной территории, помогал партизанам. На его глазах гитлеровские палачи пытали его жену, добиваясь, чтобы она указала, где находится партизанский отряд. Афанасий Каютин-Каютенко и его жена предпочли смерть предательству.
Узнав о гибели «Зоры», Литвинов помчался в Бухарест, надеясь спасти оружие. За ним ринулся туда агент царской охранки Гирс. 27 декабря 1906 года Гирс доносил в Петербург: «Приехал из Варны с Валлахом. У него русский паспорт Николай Марков, выдан московским обер-полицмейстером 1906 г. 13 мая. Встречал доктор Раковский, у кого и живет наблюдаемый. Прошу пришлите деньги, от октября he получил. Гирс».
Свои сребреники Гирс получил. На его доносе была наложена резолюция: «Деньги выдать». А вот Литвинова он упустил.
Литвинов недолго задержался в Румынии. Спасти оружие не удалось. Полиция рыскала вдоль всей береговой полосы. Литвинов выехал в Германию, а затем появился в Париже и других городах, продолжая отправку оружия в Прибалтику. Через Тильзит, Финляндию, используя старые искровские пути, Литвинов при помощи латышских боевиков направляет оружие в Ригу, Петербург и другие города.
Охранка бдительно следит за ним, вновь теряет его из виду, ищет, но безрезультатно: Литвинов уже далеко. В августе 1907 года он отправляется в Штутгарт на конгресс II Интернационала. Большевистское крыло РСДРП возглавил В. И. Ленин, секретарем делегации был M. M. Литвинов. В России Литвинов появился в канун «Третьей общероссийской» конференции РСДРП. Он объезжаем вместе с А. А. Богдановым большевистские организации Поволжья. Богданова охранка уследила, а вот кто еде: вместе с ним, долго не могла установить. Шифровки из Петербурга в Москву, Саратов, другие города утверждали, что в Поволжье появился какой-то крупный агент ЦК РСДРП. Наконец начальнику саратовской охранки удалось установить, что вместе с Богдановым по России разъезжает Литвинов и оповещает делегатов об общероссийской конференции социал-демократов, которая должна открыться в Гельсингфорсе. Он послал срочную шифровку в Петербург, сообщил, что проездом из Саратова поездом номер 14 Литвинов выехал из Москвы в Петербург. Но у полиции не было никакой уверенности в том, что Литвинов прибудет в столицу.
И тогда же, 2 ноября 1907 года, директор департамента полиции разослал «молнию» во все охранки империи, предлагая любой ценой задержать Литвинова. До каких же пор этот неистовый большевик будет обводить вокруг пальца всю полицию России, ускользая из таких ловушек, в которых уж наверняка должны были его взять! Шифровка эта столь ярко характеризует, какое значение охранка придавала Литвинову, что ее стоит привести полностью: «Около более крупных социал-демократов большевиков должен появиться очень серьезный большевик Меер Валлах, он же Литвинов, следующих примет: лет 35, среднего роста, очень плотный, полное лицо, светлые глаза, рыжие волосы и подстриженные усы, носит очки или пенсне, производит впечатление артиста, может, если позволяет обстановка города, носить хорошее платье. Старая, не совсем удачная карточка разослана. Предпримите самые энергичные розыски по описанным приметам постановкою наблюдения за большевиками, а также на вокзалах и, если есть, пристанях, безусловно арестуйте, примите меры против побега и отправьте сильным караулом Петербург, начальнику охранного отделения».
Все приметы, приведенные в шифровке директора департамента полиции, были правильны, кроме одной: Литвинову тогда исполнился тридцать один год.
Не задержала охранка Литвинова. Ушел он из ее сетей и на этот раз.
Его ждало новое поручение Центрального Комитета.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.