Учиться властвовать собой

Учиться властвовать собой

Всем, кто дорогами Великой Отечественной войны прошел до самой Победы, на всю жизнь суждено нести и себе неизбывную память о ней. И не просто нести, а бескомпромиссностью обретенного в те жестокие годы нравственного опыта проверять свои поступки и мысли, усе, чего уже достигла страна сегодня, и все, что предстоит ей достичь завтра. 40-летие Победы с новой силой высветило, сколь трепетно и священно для советских людей то великое по мужеству и грандиозности свершений, по безмерности и горечи утрат, что выпало на долю миллионов в лихолетье фашистского нашествия. Один из самых проникновенно пишущих о человеке на минувшей войне художников слова — Василь Быков как-то сказал и предисловии к новой своей книге:

«Истории и самим себе мы преподали великий урок человеческого достоинства».

Очень емко и точно сказано.

Фронтовая обстановка предельно быстро формировала солдат из вчерашних школьников, студентов, людей самых штатских, самых мирных профессий и призваний. Массовый героизм на протяжении всех лет войны еще раз убедил весь мир в несгибаемой идейно-нравственной стойкости человека, воспитанного партией Ленина и властью Советов. Но и на ярком фоне этого массового героизма сияли тысячи и тысячи подвигов истоки и суть которых и сейчас не дано уразуметь кое-кому из наших зарубежных недругов.

Характерно и закономерно: уже в первых же воздушных боях с фашистскими стервятниками советские летчики при необходимости решительно и смело шли на таран. Не говорю уж о чисто профессиональной стороне дела. Конечно, нужно было обладать отличной техникой пилотирования, отличным глазомером, великолепно знать и чувствовать самолет, уметь в кулак собрать всю свою волю, чтобы хладнокровно и точно нанести по вражеской машине удар винтом или крылом своего истребителя. Более того — без колебания и твердо идти. в лобовую атаку на самолет противника. Так побеждать — это значит побеждать не просто профессиональным мастерством и мужеством, но прежде всего прочно воспитанной, сформированной в себе готовностью к подвигу, беззаветной самоотверженностью во имя Родины. Ибо только этой высшей готовностью к самопожертвованию можно правильно объяснить факты неоднократного применения такого приема, как таран.

В ходе первого сражения в небе Кубани шестерка истребителей нашего корпуса в очередной раз вылетела для прикрытия плацдарма. На подходе к зоне она встретила две группы «юнкерсов» по 18—20 самолетов в каждой: под прикрытием «мессеров» они шли к позициям малоземельцев. Используя преимущество в высоте, наши истребители, набирая скорость, ринулись на противника. Внезапность и мастерство атаки позволили им сразу же —сбить 2 бомбардировщика, а затем еще 3. Но вот на «як» лейтенанта Ивана Федорова и на его ведомого бросилась четверка «мессершмиттов». Они сумели «оттереть» ведомого. Пара распалась. Федоров попробовал уйти энергичным разворотом, но здесь путь преградила еще пара Ме-109. Один против шестерых! Летчик обладал отличной техникой пилотирования и мог, несмотря ни на что, оторваться от врагов. Но тогда бы шесть «мессершмиттов» бросились на «яки», атакующие бомбардировщики. Федоров ринулся в атаку, его истребитель зашел в хвост ведущему «мессершмитту». Свинцовые очереди буквально раскалывают вражескую машину. Не теряя ни секунды, удачным маневром Федоров ловит в сетку прицела ведомого фашиста. Нажимает на гашетку, но пушки молчат: боезапас кончился. И вот уже к «яку» тянутся трассы от другой пары «мессершмиттов».

Федоров сваливает самолет на крыло и уходит вниз. Несколько снарядов рвут обшивку на правой плоскости «яка», но он все еще хорошо слушается рулей. Летчик бросает машину вверх на предельных перегрузках, но там, наверху, его поджидает третья пара. Фашисты это умели — брать в оборот наши самолеты при своем численном превосходстве. Но советский летчик не стал ждать нападения: он атаковал сам. Дистанция между «яком» и одним из «мессершмиттов» быстро сокращалась, пушки советского истребителя молчат, но фашист нервничает, пытается уйти. Поздно: крыло «яка» бьет по самолету врага… Иван Федоров стал Героем Советского Союза, закончил войну в Берлине.

Тогда же еще два летчика нашего корпуса — заместитель командира полка майор А. К. Янович и командир эскадрильи старший лейтенант С. И. Маковский таранили вражеские машины, не позволив им выполнить свои задания. Причем Маковский сохранил машину, сумел нормально посадить ее на свой аэродром. При освобождении правобережной Украины этот замечательный летчик вместе с ведомым Кузнецовым штурмовал фашистский аэродром в районе Большой Костромки. Зенитный снаряд подбил машину ведомого, тот произвел вынужденную посадку и успел выпрыгнуть из горящего самолета. Маковский на глазах ошеломленных фашистов сажает свой самолет, Кузнецов кое-как втиснул голову и левую ногу в кабину одноместной машины, и так они взлетели. Придя в себя, гитлеровцы начали обстреливать из автоматов советский самолет, они подскочили так близко, что один из них попал под удар самолетного винта…

Подобные подвиги советские летчики совершали на всем протяжении войны, на всех ее фронтах. Напомню лишь два ярких эпизода из этой героической летописи. В сорок первом Виктор Талалихин, прикрывая подступы к столице, совершил ночной таран — такого история авиации еще не знала. А в апреле сорок второго Алексей Хлобыстов, защищая Мурманский порт от рвавшихся туда фашистских бомбардировщиков и истребителей, в одном бою таранными ударами сбил две вражеские: машины — такого тоже не было в истории авиации.

Подчас приходится отвечать на вопрос: «А так ли уже оправдан был этот крайне, смертельно опасный прием воздушного боя?»

Для меня тут никогда не было сомнений и колебаний, я всегда считал — да, оправдан. Даже самые искусные, самые заслуженные летчики люфтваффе всегда помнили: в любой схватке любой краснозвездный самолет в любой момент готов к таранному удару. И потому они не могли не паниковать, не опасаться, а это отнюдь не способствовало их моральному и боевому самочувствию.

Буквально ужас наводили на наземные фашистские войска и огненные тараны, ураганом разносившие их маршевые колонны, мощные оборонительные укрепления, переправы. Более 600 летчиков повторили подвиг Николая Гастелло и его экипажа, настойчивый поиск историков и красных следопытов продолжает пополнять этот список все новыми именами. Важно отметить такой момент: многие экипажи подбитых машин вполне могли попытаться сесть на вынужденную посадку или добраться до своего аэродрома, а то и просто выброситься с парашютами. Могли, но, соблюдая верность воинскому долгу, предпочитали ценой гибели нанести максимальный урон врагу,

Каждый школьник в нашей стране знает о легендарном таране Н. Гастелло. Но не каждому взрослому известно, что перед событиями на Халхин-Голе инструктором героя был М. А. Ююкин. Во время боев с японскими агрессорами самолет батальонного комиссара М. А. Ююкина был подбит зенитным снарядом, и отважный пилот бросил его на вражеский дот. Вот они, истоки: ученик повторил подвиг учителя, а его пример вдохновил и повел за собой других. Поистине эстафета бессмертия…

Не могу в этом разговоре не привести и еще одного, поразившего меня до глубины души случая. Дело было в первых числах мая сорок пятого, грозно звучали заключительные аккорды штурма Берлина. А остатки разгромленных эсэсовских частей отчаянно пробивались навстречу американцам или англичанам. И вот одна такая колонна появилась в районе аэродрома, где дислоцировался один из полков корпуса. Прикрытия у нас никакого, из оружия — пистолеты, автоматы, немного ручных гранат. Как быть? Я знал, что в центре Берлина бои идут ожесточенные, танковые же наши корпуса ушли далеко вперед, к Эльбе, навстречу союзникам. Принимаю решение организовать круговую оборону аэродром» имеющимися силами, летчикам же приказываю немедленно поднять машины в воздух, перебазироваться на другой аэродром и попутно нанести по прорывающимся врагам хороший штурмовой удар. Истребители ушли в небо, и вскоре послышались разрывы бомб, яростная пулеметно-пушечная стрельба. Гитлеровскую колонну, как потом выяснилось, прикрывала плотная зенитная оборона — несколько скорострельных крупнокалиберных установок. Так же внезапно, как они и начались, суматоха и перестрелка в стороне фашистов стихли, и в это» напряженной тишине оттуда появился все укрупняющийся силуэт самолета. Истребитель заходил на посадочную полосу с явным перелетом, снижался с опасным креном, а когда, наконец, сел, его развернуло поперек полосы п сторону шоссе. Всем было ясно, что с летчиком неладно, к месту посадки помчалась санитарная машина. Мне доложили: с боевого задания вернулся капитан Дугин, перед посадкой он радировал — ранен в грудь. Через несколько минут я выслушал врача, его сообщение показалось мне невероятным: летчик получил сквозное ранение в грудь от двадцатимиллиметрового зенитного» снаряда. Как же он сумел посадить машину, выпустить при этом шасси?! Врачи пояснили, что случай действительно исключительный и объясняется только предельной мобилизацией духовных, волевых качеств пилота…

Так было: битва с фашизмом пробуждала у миллионов советских людей такие силы, способности и качества, о наличии которых у себя они и не подозревали. Весь мир вновь поразился их невиданной нравственной готовности к величайшей самоотверженности во имя чести и свободы своей социалистической Родины, их беззаветному патриотизму.

Время от времени в западной литературе появляются высказывания разного рода специалистов-авиаторов, историков, психологов о том, что таран как прием воздушного боя был для советских летчиков крайней, вынужденной мерой, был продиктован чуть ли не безвыходностью положения при подавляющем превосходстве противника. Что ж, в начале войны это численное преимущество на стороне гитлеровцев действительно имелось. Но лобовая атака или таран советских летчиков как крик отчаяния? Нет уж, увольте! Фашистские асы бесчисленное множество раз, особенно во второй половине войны, попадали в отчаянные, безвыходнейшие положения, но никому из них и в голову не приходило даже попытаться таранить наши самолеты, чтобы вырваться из кольца или как-то изменить ситуацию в свою пользу. Почему? Ведь надо отдать должное — ни мужества, ни мастерства многим из них было не занимать. Но чтобы решиться на таран, необходимо было быть еще и глубоко убежденным в правоте защищаемого дела, защищаемых идеалов, осознавать кровную, личную ответственность за исход боя, сражения, всей войны. И здесь подавляющее нравственное превосходство всегда было на стороне наших летчиков, всех наших советских воинов. Совершенные нашими соколами тараны, как я уже говорил, имели и прямые результаты, и огромный смысл. Сбитый враг, спасенные в схватке с гитлеровцами боевые друзья, сохраненные объекты, страх и паника в стане фашистов как реакция на бесстрашие и презрение к смерти наших летчиков. Но еще более важно, пожалуй, было их воздействие на готовность к подвигу, к самопожертвованию у все новых тысяч и тысяч советских патриотов.

Так с чего же начинается эта готовность к подвигу? Из каких зерен произрастает и какими приемами-средствами воспитывается? Как и что нужно сделать, чтобы помочь сформировать ее в душе каждого советского человека?

Что и говорить, вопросы из категории труднейших, но ответы на них подсказывает сама жизнь.

Личность в человеке пробуждается с первых проблесков способности к нравственной самооценке собственных помыслов и поступков. А ускорить это пробуждение, сотворить его ярким эмоционально, воспитать идейно, дать ему нравственный импульс на всю жизнь может и должна прежде всего семья. Становление характера начинается с той минуты, когда ребенок самостоятельно потянулся рукой к ложке — «Я сам!». И правильно, и не надо ему мешать.

Удивительная вещь: некоторые из знакомых мне молодых людей, вполне интеллигентных, во всяком случае, по уровню образованности, ничуть не смущаются признаться, что мало занимаются домашними хлопотами, даже если эти хлопоты от дедов и прадедов — чисто-мужские. А иногда приходится сталкиваться и с прямым к ним предубеждением: я-де занят серьезными и важными делами на работе, на все остальное имеются дэзы и т. д. Имеются, конечно. Однако не возникнет надобности вызывать специалистов из жэка, если все, что могут они, не хуже он сделает сам.

Это так, к слову. Вообще же надо помнить: человека создал труд. Только в процессе освоения его секретов, только в процессе освоения его приемов и методов, их постоянного совершенствования и обновления наиболее-полно утверждает и раскрывает себя личность. И вырабатывает в себе такие важнейшие качества, как ответственность за слово и дело, как способность к самостоятельному мнению и поступку.

«Делай, как я» — эта формула в армейских условиях с предельной цельностью отражает глубинную суть тесно, взаимопереплетенных понятий ответственности и самостоятельности. За ней — обоснованная уверенность в безусловной правильности принимаемого решения и вся полнота ответственности за него.

К ответственности и самостоятельности надо готовиться с первых сознательных шагов: самому одеваться, убирать за собой постель или стол и так далее. И любое дело делать вовремя и доводить непременно до конца. Тогда будет легко и просто в детском саду, а потом в школе, институте, техникуме, ПТУ, на работе.

Ратный или трудовой подвиг — это, безусловно, пиковый взлет человеческого духа. Но как и для любого-излета, ему нужна надежная стартовая площадка. Центральное ее звено — самовоспитание человека. У нас для каждого открыты все пути к знаниям, сокровищам культуры, духовным ценностям, государство законодательно приобщает граждан к определенному минимуму этого бесценного богатства. Школа, семья, вуз формируют в человеке личность-личность высокой коммунистической нравственности. Но эта работа не дает эффекта, если он сам не будет всегда и во всем стремиться к тому же, воспитывать волю, уверенность в собственных силах, всегда добиваться намеченной цели. И в любых обстоятельствах управлять собой — своими желаниями, мыслями, поведением. Чеховские слова «В человеке все должно быть прекрасно…» представляются мне лаконичной, но достаточно емкой формулой самовоспитания, а не прекраснодушной фразой размечтавшегося писателя.

Не могу не вспомнить в связи с этим, что на июньском (1983 г.) Пленуме ЦК КПСС справедливо отмечалось: мы многого добились в осуществлении цели, которой никто, кроме коммунистов, никогда и не ставил, — формировании идейно убежденной, гармонически развитой, духовно богатой личности, строящей жизнь по .законам социальной справедливости и разума, добра и красоты. И обращалось при этом внимание на такой существенный момент: по мере нашего продвижения вперед постоянно возрастают не только возможности для всестороннего развития личности, но и требования к ней со стороны общества.

Вокруг человека на разных этапах его возмужания, —формирования всегда существует и всегда. достаточно заманчиво, внешне привлекательно — масса всяческих соблазнов. Цветной телевизор вошел в быт. Никого не удивишь ни «Жигулями», ни «Волгой». И все это закономерно — мы стали жить лучше, богаче. Но закономерность эта действует только до определенного порога, а сам порог определяется прежде всего уровнем нравственности личности. Здесь, на мой взгляд, особое место занимает непрерывность и последовательность самообразования. Сегодня так стремителен поток обновления и развития, углубления всех сфер познания человеком окружающего его мира, так многослоен, огромен поток научно-технического прогресса, что останавливаться, задерживаться на вчерашнем и даже на сегодняшнем уровне знаний — значит обрекать себя на отставание, топтание на месте.

Каждому, кто хочет по-настоящему заниматься самовоспитанием, не составит большого труда искать и находить в этом плане образцы и примеры для ориентации и просто для подражания. Ими буквально насыщена история передовой научной и революционной мысли России, история нашей партии. В них нет ни одной страницы, где бы не нашлось ярчайших, изумительных по результатам фактов самоформирования, самовоспитания, самообразования — короче говоря, самостановления личности.

С античных времен среди всех его наиболее эффективных средств, направлений был спорт — подлинная школа физического и нравственного мужества. Целительную и мобилизующую его силу знаю по себе: не будь я с ним всю жизнь на короткой ноге, вряд ли смог бы в возрасте шестидесяти с лишним лет управлять современной реактивной техникой: перегрузки есть перегрузки, тем более на современной авиационной технике. Естественно, с годами, в какой-то степени, даже со сменами «спортивных мод», диктуемыми ходом НТР и духом времени, спортивные пристрастия и интересы меняются. Например, в юности мои сверстники находили захватывающими дух соревнования в прыжках на мотоцикле с трамплина — отличная по той поре машина «Иж-8» была у нас очень популярна. Но каждому времени — свои песни, а я хорошо помню удивление отдыхавшей в Сочи публики, когда, наверное одним из первых в Союзе, уже не очень-то молодым встал я на акваплан, проще говоря, на специально обработанную доску, которую увлекал за собой быстроходный катер. Впрочем, не меньше и удивления, и недоумения у публики вызывали мои полеты на дельтаплане. Считал и считаю, что дельтапланерный спорт — великолепная школа мужества, уж во всяком случае не уступающая ни традиционным аэроклубам, ни школам юных моряков.

Спорт, физкультура — совершенно необходимый компонент самовоспитания личности и в целом всей допризывной подготовки будущих защитников Родины. Как ничто другое, он прививает такие качества, как настойчивость, выносливость, терпение, умение полностью мобилизоваться в нужный момент.

Достаточно часто приходится сталкиваться с мнением, особенно различного рода специалистов, что подвиг — это минутная вспышка, некая реакция на экстремальные обстоятельства, чуть ли не жест отчаяния. Конечно, бывает и такая реакция. Но ведь вполне очевидно и другое: такая реакция всегда граничит с безрассудством, ее конечный результат никогда не может быть запрограммирован сознательно, волевым действием. Можно ли хоть на секунду допустить, что нечто подобное движет летчиком, твердо решившим идти на таран? Видимо, само допущение такого не может не выглядеть абсурдом. Вспышка отчаяния, безрассудной ненависти ослепляет, дезориентирует, а таран — это длящийся непрерывно процесс принятия решения, выбора средств, маневра, его исполнения и, наконец, хладнокровно-точной реализации задуманного. Притом в четко осознаваемых условиях максимального риска.

Тут, наверное, уместно поразмыслить о том, что такое чувство страха. Лично я считаю, что такого чувства нет. Инстинкт самосохранения — да, природой он, видимо, заложен во все живое. Но на то он и инстинкт, чтобы нормально сформировавшаяся и воспитанная должным образом личность могла совладать с ним в какой угодно ситуации. То есть опять же речь сводится к умению управлять собой, а это уже не только программируется природой, но и, в первую очередь, закладывается окружающей средой, образом жизни человека и общества.

Такие качества, как умение властвовать собой, моральная надежность, мужество, воспитываются и утверждаются на протяжении всей жизни человека. Но прежде всего — в годы отрочества и юности, когда формируются жизненные позиции личности, когда личность включается в непростую работу самовоспитания, самосовершенствования.

Думаю, что тут самое время и место ответить на вопрос, который часто задают мне товарищи по работе, друзья, знакомые и особенно журналисты и писатели. Как вы воспитывали своих детей? Есть ли тут какой-либо секрет? И просят дать готовый рецепт или формулу воспитания.

Мне думается, что мои дети получили не совсем идеальное воспитание, хотя я и жена довольны ими. В нашей семье получилось так, что все работали или учились. Свободных дней у меня и моей жены было очень мало. Я продолжал летать до 64 лет и должности занимал, требовавшие больших затрат сил и времени. Ведь если летаешь, то нужно систематически тренироваться, готовиться к полетам и морально, и физически.

Детей не баловали, ничего лишнего они не имели, хотя достаток в доме был. И примером тут были я и моя жена. У нас дома никогда не было домработницы. Ремонт сантехники, электричества и прочее выполнял сам. Жена работала и вела хозяйство. А когда дети подросли, стали помогать матери.

В основу воспитания детей было положено трудолюбие. Мы стремились научить детей самостоятельно принимать решения, быть честными, любить спорт и, конечно, любить книги. Большую роль, я бы сказал, главную, сыграла среда, в которой они росли. Помимо семьи — это школа, пионерия, комсомол, ДОСААФ.

У нас в семье все книголюбы. И любовь к литературе, ее положительное влияние помогли нам в воспитании детей. Дети росли и читали книги, издававшиеся сразу после войны, в которых смелые, отважные люди отдавали свои жизни во имя спасения Родины или ковали Победу в тылу. Мне кажется, что эти книги сыграли не последнюю роль в воспитании наших детей.

Часто говорят, что воспитатель должен обладать какими-то особыми качествами, чтобы сформировать личность, закаленную нравственно и физически. Я думаю, что тут не нужно иметь никаких особых качеств. Должно соблюдаться главное условие — во всем быть положительным примером для своих детей.

Мне представляется, что глубоко правильна точка зрения некоторых социологов — необходимо растить, воспитывать трудовые династии от деда к отцу, от отца к сыну или дочери.

Как-то мы, в прошлом боевые летчики, вспоминали былые времена, суровые будни Великой Отечественной войны. Один из моих товарищей говорит: «А я вот как-то размышлял о том, можно ли сравнить полет в космос с воздушным боем? Ведь воздушный бой — это дуэль. И причем ни на жизнь, а на смерть. Или ты его, или он тебя. То же самое и боевой вылет штурмовика или бомбардировщика на задание. Ну а полет в космос? Это ведь не дуэль. Сейчас настолько возросла надежность космической техники, что риска гораздо меньше, чем в воздушном бою или штурмовке аэродрома противника».

Некоторые утверждали, что 60 воздушных боев равносильны такому же количеству полетов в космическое пространство. Но большинство собравшихся стояли на том, что космическая техника шагнула далеко вперед и сравнивать космический полет с воздушным боем никак нельзя. То есть полет в космос менее рискован.

Я думаю, что на современном этапе нельзя сравнивать полет в космос с воздушным боем или штурмовкой вражеских позиций. Степень риска в последнем огромна: отказала материальная часть, вынужденная посадка на территории, занятой противником. Бьют по тебе зенитки: могут сразу убить, а могут и подбить твою машину… Воздушный бой — сплошной элемент риска. В космическом же полете главное условие успеха — надежность техники, Кстати, моя попытка подсчитать, какой транспорт более надежен — авиация или космические корабли, убедила меня, что наши ученые и конструкторы космических кораблей достигли того уровня, что полет в космос стал намного надежнее.

Вполне очевидно, что не каждому дано быть летчиком-истребителем или космонавтом. Точно так же, как и писателем, музыкантом, каскадером, — очень многое зависит от индивидуальных физических и психических свойств, заложенных в нас природой: не зря возникли всевозможные тесты для определения профпригодности. Но точно так же бесспорно и другое: человек волен воспитать в себе очень многое из того, что входит в понятие гармонически развитой личности. Волен научиться властвовать собой в каких угодно экстремальных обстоятельствах, сформировать в себе высочайшую моральную, психологическую надежность. Тому ярчайшее свидетельство — летопись Великой Отечественной войны, на протяжении которой, от первого и до последнего ее дня» такую высшую надежность проявляли советские люди.