Расстрел поэта

Расстрел поэта

19 декабря в Политехническом музее состоялся диспут на тему «Поэзия – обрабатывающая промышленность». Доклад сделал Маяковский, в качестве оппонента выступил Луначарский. По словам Риты Райт…

«Это был один из самых бурных и самых весёлых диспутов».

По завершении вечера Луначарский приехал к Брикам. Рита Райт писала:

«… уже в домашней обстановке, когда начатый спор продолжился, Луначарский, полушутя говорил, что Маяковский собирает футуристов, как Робин Гуд – шайку разбойников, а Брик – монах при разбойниках, который даёт им отпущение грехов.

Меня в тот вечер заставили читать переводы».

Рита Райт перевела на немецкий язык стихотворение «Необычайное приключение, бывшее с Владимиром Маяковским летом на даче» и несколько раз читала его в Доме печати. Когда в тот вечер она прочла это и другие переведённые ею стихи, Маяковский посетовал на то, что не знает ни одного иностранного языка. Рита Райт сказала, что всему можно научиться – было бы желание. И предложила помочь ему в обучении. Владимир Владимирович согласился, но с большой неохотой.

«Ох, как не хочется учиться! – говорил он.

– Не хотите – не надо, – предлагала я, – можно и потом.

– Нет, надо, надо!

И точно в назначенный час мы уже читали про телёнка.

Проклятый телёнок! С него начиналась немецкая хрестоматия, откуда-то попавшая к нам в руки. На рассказе о нём надо было повторить всю грамматику.

К счастью, здравый смысл и жалость к бедному моему «шюлеру» (ученику, по-немецки Schiller – ученик), как называл себя Маяковский, заставили меня плюнуть на телёнка и грамматику и принести томик стихов Гейне.

Успех был необычайный!

"Шюлер" не только выучивал наизусть отрывки стихов, но даже впоследствии не без успеха пользовался ими в разговорах».

Осип Брик принёс с работы новость: ВЧК перестраивается. 20 декабря 1920 года там был издан приказ № 169, который гласил:

«1 Иностранный отдел Особого отдела В ЧК расформировать и организовать Иностранный отдел ВЧК».

Перед вновь созданным отделом было поставлено всего две задачи:

«1. получение сведений о подрывной деятельности контрреволюционных белогвардейских организаций за границей и их агентуры, засылаемой в нашу страну;

2. добывание секретной документальной информации, имеющей важнейшее значение для обеспечения безопасности государства».

Для выполнения этих задач ИНО ВЧК необходимо было усиленно потрудиться в трёх направлениях:

«– организация резидентур за границей и руководство ими;

– проведение агентурной работы среди иностранцев на территории нашей страны;

– обеспечение паспортно-визового режима».

В это время в Гуляйполе поступил приказ командования Красной армии, согласно которому повстанческому воинству Махно предлагалось передислоцироваться на юг Кавказа.

Нестор Иванович сразу понял, что его заманивают в ловушку, и ответил решительным отказом. Троцкий тотчас распорядился начать операцию по «ликвидации партизанщины», и Гуляйполе было окружено частями Красной армии. Начались кровопролитные сражения. Отрядам Махно удалось выйти из окружения и укрыться в лесах. Видимо, тогда у Нестора Ивановича начало складываться стихотворение:

«Проклинайте меня, проклинайте,

Если я вам хоть слово солгал,

Вспоминайте меня, вспоминайте,

Я за правду, за вас воевал».

Красноармейцы, преследовавшие остатки повстанческой армии, нередко оставляли свои подразделения и переходили на сторону батьки Махно.

Пришла пора вспомнить о поэте-футуристе, младшем брате Давида Бурлюка Николае (который не подписал манифест футуристов «Идите к чёрту!»). Как мы помним, в 1916 году его призвали в армию и направили в школу прапорщиков. Через год, закончив обучение, он в составе Радиотехнического дивизиона был направлен на фронт. Когда началась война Гражданская, Бурлюк воевал на стороне белых и на стороне красных – в зависимости от того, под чью мобилизацию попадал. В 1919 году Николаю это надоело, и целый год он скрывался.

В конце 1920 года Бурлюк решил, что Гражданская война окончена, и сам явился в комиссариат города Херсона для регистрации как бывший офицер. Его тут же арестовали. Чрезвычайная «тройка» 6-й армии отнеслась к нему как к шпиону армии Врангеля. Дело Николая Бурлюка вёл следователь особого отдела Рогов, который 25 декабря написал:

«…желая скорее очистить Р.С.Ф.С.Р. от лиц подозрительных кои в любой момент своё оружие МОГУТ поднять для подавления власти рабочих и крестьян как сделал и Бурлюк при первой мобилизации белых явился как офицер, а по сему

Полагал бы: БУРЛЮКА Николая Давидовича, 31 года. Расстрелять».

Услышав приговор, Николай мог вспомнить строки, которые написал несколько лет назад:

«Я изнемог, и смутно реет

В пустой груди язык чудес…

Я, отрок вечера, вознес

Твой факел, ночь, и он чуть тлеет.

Страдальца взор смешно пленяет

Мои усталые глаза.

Понять могу ли, егоза,

Что уголь, не светя, сгорает?

Я зачарованный, сокрытый,

Я безглагольно завершён.

Как труп в непобедимый лён,

Как плод, лучом луны облитый».

Чрезвычайная «тройка» особотдела 6-й армии вынесенный приговор утвердила. И 27 декабря 1920 года бывший белый офицер был расстрелян.

Поэта Николая Бурлюка забыли. Кто, в самом деле, помнит его строки, написанные в 1913 году? Вот эти:

«А я в утомлении сердца

Познаю иную качель:

Во мне вновь душа иноверца,

Вкусившего вражеский хмель».