Против Луначарского
Против Луначарского
7 ноября 1920 года созданный Всеволодом Мейерхольдом Театр РСФСР Первый дал первый свой спектакль «Зори» по пьесе бельгийского поэта-символиста Эмиля Верхарна. Режиссёр-новатор хотел поработать с произведением, воспевавшем революцию и светлое будущее, поэтому пьеса была основательно переработана (осовременена). И поставлена по-новому, по-мейерхольдовски (в спектакль, к примеру, были включены сообщения о ходе боевых действий в Крыму, где Красная армия начала штурмовать Перекоп).
На премьере была жена Ленина Надежда Константиновна Крупская, которой «переработанный» Верхарн не понравился, и она написала в статье, опубликованной в «Правде» 10 ноября:
«Кто-то придумал не в добрый час приспособить "Зори "к русской действительности… Надо восстановить текст Верхарна».
А «русская действительность» тем временем становилась всё более трагичной.
12 ноября 1920 года главнокомандующий Русской Армией в Крыму генерал Пётр Николаевич Врангель издал приказ о роспуске Вооружённых сил Юга России и об эвакуации. В этом документе, в частности, говорилось:
«В виду объявления эвакуации для желающих офицеров, других служащих и их семейств, правительство Юга России считает своим долгом предупредить всех о тех тяжких испытаниях, какие ожидают приезжающих из пределов России… Всё это заставляет правительство советовать всем тем, кому не угрожает непосредственная опасность от насилия врага – остаться в Крыму».
А все те, кто остаться не мог, погрузились на корабли и покинули родину 17 ноября армия Михаила Фрунзе овладела всем крымским полуостровом. Огромный вклад в эту победу внесла бригада махновцев, которой командовал комбриг Семён Каретников. Именно она перешла Сиваш, нанеся решающий удар там, где его не ждали.
Завоеванию Крыма Марина Цветаева посвятила строки:
«И страшные мне снятся сны:
Телега красная,
За ней – согбенные —
моей страны / идут сыны…
Колёса ржавые скрипят.
Конь пляшет, взбешенный.
Все окна флагами кипят.
Одно – завешено».
Маяковский откликнулся на захват Крыма плакатами РОСТА (с его карикатурными рисунками и стихотворными подписями):
«Врангель подбит. Красные в Крыму.
Последнее усилие – и конец ему!»
22 ноября в помещении театра Мейерхольда состоялся диспут о спектакле «Зори» (тогда подобные мероприятия называли «публичной беседой»). Многие из выступавших назвали режиссёрские приёмы футуристическими. Слово предоставили и комфутам, от имени которых речи произнесли чекист Осип Брик и поэт Владимир Маяковский. Последний, в частности, сказал:
«Товарищи, здесь уже изругали постановку "Зорь "футуристической чепухой, и, вступая на этот скользкий путь, я мог бы вас назвать обывателями… Я считаю, что необходимо уничтожить такую постановку вопроса, что это футуристическое, непонятное, а потому это дрянь. Вас это оскорбляет, обижает, – для вас же хуже!..
.
Платт РОСТА № 791. «Враг последний готов!». Декабрь, 1920 г.
Крупская в «Правде» возражала довольно громко, с такими разговорами, что «будьте добры прекратить издевательство над покойным автором». Как хотите, товарищи, но если этот спектакль революционен, то всё-таки нам ближе взятие Перекопа, чем весь этот Верхарн вместе. Нет такой пьесы, которая не становилась для вас старой через неделю-две, не говоря уже о такой ветхой вещи, как Верхарн. Вам известно, как окончил свои дни Верхарн: он стал милитаристом и даже в некоторых своих вещах антисемитом. Что же, мы из уважения к покойнику будем оставлять это, если хотим иметь революционный текст?»
Как видим, Маяковский, который на протяжении прошедших лет неоднократно, как мы помним, заявлял, что футуризма больше нет, что он скончался, всё же продолжал энергично его отстаивать.
Но тут слово взял Анатолий Луначарский и разнёс постановку в пух и прах, с особой неистовостью громя всё, что можно было назвать в ней футуристичным:
«Футуризм отстал, он уже смердит. Я согласен, что он только три дня в гробу, но он уже смердит».
Услышав такую уничтожающую критику, Маяковский тут же вновь попросил слова. Но Луначарский уже покинул театр, и поэт, выйдя на трибуну, стал сетовать:
«Товарищи, жалко, что ушёл Луначарский. Я хотел его приветствовать от имени смердящих трупов, о которых он с такой залихватской манерой сегодня говорил. Два года тому назад появилась статья Луначарского, в которой чёрным по белому сказано, что впервые в истории революционного движения дана пьеса, которая вполне идентична со всем пафосом современности. Эта пьеса Маяковского „Мистерия-буфф“. Поэтому вопрос о смердении несколько отходит на задний план.
Если бы мы, футуристы, оставались смердящими трупами, то я ухватил бы мандат Луначарского и пошёл бы по всем совдепам: смотрите, какой я прекрасный, – и везде ставил бы свою пьесу. Но, несмотря на это, я через два года говорю: «это гадость» и переделываю, потому что новая революционная действительность требует от нас новых пьес, и это делаем только мы, революционные поэты и писатели».
Защищая постановку Мейерхольда и его «футуристические» приёмы, Маяковский и себя не пожалел, объявив «гадостью» свою «Мистерию», которую в тот момент он как раз переделывал для Театра РСФСР Первый.
А завершилось его выступление так:
«Театров политических, агитационных нет. Только взрывами мы можем достичь такого театра. Да здравствует театр Мейерхольда, если даже на первых порах он и сделал плохую постановку]»
Эти слова Маяковского зал встретил аплодисментами. Но поэт хотел и до наркома донести суть своего выступления, и поэтому написал ему «Открытое письмо», которое 30 ноября опубликовал журнал «Вестник театра»:
«Анатолий Васильевич!..
На диспуте о «Зорях» вы рассказали массу невероятных вещей о футуризме и об искусстве вообще и… исчезли. К словам наркома мы привыкли относиться серьёзно, и потому вас необходимо серьёзно же опровергнуть.
Ваши положения: 1) театр – митинг надоел, 2) театр – дело волшебное, 3) театр должен погружать в сон (из которого, правда, мы выходим бодрее), 4) театр должен быть содержательным, 5) театру нужен пророк, 6) футуристы же против содержания, 7) футуристы же непонятны, 8) футуристы же все похожи друг на друга и 9) футуристические же украшения пролетарских праздников вызывают пролетарский ропот.
Выводы: 1) футуризм – смердящий труп; 2) то, что в «Зорях» от футуризма, может только «компрометировать»».
Все эти «выпады» наркома Маяковский принялся опровергать. И предъявил убедительные (с его точки зрения) «факты» достижений футуристов: само существование «коммунистов – футуристов» и выпускаемой ими газеты «Искусство Коммуны», постановка «Зорь», свои «Мистерию-буфф» и «150 000 000», а также то, что в советских школах «девять десятых учащихся – футуристы». Статья заканчивалась словами:
«На колёсах этих фактов мчим мы в будущее,
Чем вы эти факты опровергните!»
Сочиняя это письмо (и выступая на диспуте), Маяковский знал, что с ним солидарен и его непосредственный начальник, глава РОСТА Платон Керженцев, который 20 ноября опубликовал в «Правде» статью «Драматургия тов. Луначарского». В ней, в частности, говорилось, что в пьесах наркома («Оливер Кромвель», «Маги» и «Иван в раю») очень многое не отвечает коммунистической идеологии.
В ответ Луначарский организовал диспут – он состоялся 26 ноября 1920 года в московском Доме печати.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.