Вновь аресты
Вновь аресты
Описывая те времена в дневнике (в «Чёрной книжке»), Зинаида Гиппиус упомянула и «оппозицию», которую советская власть относила к своим врагам:
«Большевики не терпят вблизи никакой, даже пассивной, даже глухой и немой. И если только могут, что только могут, уничтожают. Непременно уничтожают студентов, – останутся только профессора. Студенты всё-таки им, большевикам, кажутся коллективной оппозицией, а профессора разделены, каждый – отдельная оппозиция, и они их преследуют отдельно».
Упомянула Гиппиус и тех, кто стал сотрудничать с советской властью. Особенно ей было обидно, что к большевикам пошли поэты Блок и Белый:
«Впрочем, какой большевик Блок! Он и вертится где-то около, в левых эсерах. Он и А.Белый – это просто „потерянные дети“, ничего не понимающие, аполитичные отныне и до века. Блок и сам как-то согласился, что он „потерянное дитя“, не больше».
Писатель Разумник Васильевич Иванов, писавший под псевдонимом Иванов-Разумник, ни в какой партии не состоял, но в своё время редактировал левоэсеровскую газету «Знамя труда» и их журнал «Наш Путь». Той поре он дал такую характеристику:
«Террор военного коммунизма был тогда в полном разгаре. Арестовывали и расстреливали „заложников“, открывали действительные и мнимые заговоры. Одним из таких был в феврале 1919 года „заговор левых эсеров“, никогда не существовавший, но приведший кряду "репрессий " – вплоть до расстрелов».
Зинаида Гиппиус:
«Если ночью горит электричество – значит, в этом районе обыски. У нас уже было два. Оцепляют дом и ходят целую ночь, толпясь, по квартирам».
В середине февраля Иванова-Разумника тоже арестовали – по делу партии левых эсеров. Он был (по его же словам) доставлен…
«… на «Гороховую 2», в здание бывшего градоначальства, в знаменитый центр большевистской охранки и одновременно с этим – пропускную регистрационную тюрьму для всех арестованных».
В три часа ночи Иванова-Разумника вызвали на допрос. Следователь (сам бывший левый эсер, перекинувшийся к большевикам)…
«… усиленное внимание обратил на мою записную книжку, а в ней – на адреса знакомых. Фамилии и адреса эти он подчёркивал карандашом, а потом стал переписывать на отдельные листки бумаги. Это мне не понравилось и, как оказалось потом, не без основания…
В пять часов утра – как я потом узнал – ряд автомобилей с чекистами подъезжали в разных частях города к домам, где жили мои знакомые, адреса которых я имел неосторожность занести в свою записную книжку (с этих пор никогда я больше этого не делал). Были арестованы и отвезены на «Гороховую»: поэт Александр Блок с набережной реки Пражки, писатель Алексей Ремизов, художник Петров – Водкин, историк М.К. Демке – с Васильевского острова, писатель Евгений Замятин – с Моховой улицы, профессор С А.Венгеров – с Загороднего проспекта, – ещё, и ещё, со всех концов Петербурга, где только ни жили мои знакомые. Какая бурная деятельность бдительных органов советской власти^.»
Самые большие подозрения у чекистов вызвал Александр Блок. Иванов-Разумник вспоминал:
«Он явно был связан с левыми эсерами: поэма „Двенадцать“ появилась в партийной газете „Знамя труда“, там же был напечатан и цикл его статей „Революция и интеллигенция“, тотчас же вышедшая отдельной брошюрой в партийном издательстве. В журнале левых эсеров „Наш Путь“ снова появились „Двенадцать“ и „Скифы“, вышедшие опять-таки в партийном издательстве отдельной книжкой с моей вступительной статьёй. Ну как же не левый эсер? Поэтому допрос Александра Блока затянулся, и в то время как всех других вместе с ним арестованных мало-помалу после допросов отпускали по домам, его перевели на чердак».
Больше всех, как писал Иванов-Разумник, повезло Евгению Замятину:
«Е.И.Замятин так рассказал о сцене допроса. Нахохотавшись вдоволь насчёт предъявленного ему обвинения, он… заполнил лист неизбежной анкеты, причём на вопрос – не принадлежал ли к какой-нибудь партии – ответил кратко: «Принадлежал»…
– К какой партии принадлежали? – спросил следователь, предвкушая возможность политического обвинения.
– К партии большевиков!
В годы студенчества Е.И.Замятин действительно входил в ряды этой партии, ярым противником которой стал в годы революции.
Следователь был совершенно сбит с толка.
– Как? К партии большевиков?
– Да.
– И теперь в ней состоите?
– Нет.
– Когда же и почему из неё вышли?
– Давно, по идейным мотивам.
– А теперь, когда партия победила, не сожалеете о своём уходе?
– Не сожалею.
– Объясните, пожалуйста, не понимаю!
– А между тем понять очень просто. Вы коммунист?
– Коммунист.
– Марксист?
– Марксист.
– Значит, плохой коммунист и плохой марксист. Будь вы настоящим коммунистом, вы бы знали, что мелкобуржуазная прослойка попутчиков большевизма имеет тенденцию к саморазложению, и что только рабочие являются неизменной классовой опорой коммунизма. А так как я принадлежу к классу мелкобуржуазной интеллигенции, то мне непонятно, чему вы удивляетесь.
Эта ироническая аргументация так подействовала на следователя, что он тут же подписал ордер на освобождение, и Замятин первым из арестованных вышел из узилища».
А чем занимался в тот момент наш герой?
Данный текст является ознакомительным фрагментом.