«Я счастлив каждой нашей встречей…»

«Я счастлив каждой нашей встречей…»

…В марте 1987 года неожиданно для меня раздался звонок из Всесоюзного Общества «Знание», а вслед за этим – из лекторской группы ЦК КПСС. По одному и тому же вопросу. Сообщили, что я утвержден научным руководителем группы лекторов партийных комитетов и Общества «Знание», выезжающей в Народную Республику Болгарию для передачи опыта пропагандистской работы и выступления с лекциями. Я принял это предложение с благодарностью. Хотя было от чего поволноваться. Ведь мне предстояло впервые выезжать за границу, да еще с такой миссией, хотя формально она значилась как экскурсионно-туристическая поездка.

Перед отъездом я был приглашен в ЦК КПСС, к руководителю лекторской группы товарищу Головко. В краткой беседе он прямо сказал: «Миссия ваша – не из лёгких. В Болгарии, в том числе и в компартии страны складывается напряженная, даже тревожная обстановка в связи с активизацией антисоциалистических сил как внутри, так и извне. Но в ЦК мы знаем ваш опыт и надеемся, что всё будет хорошо, и вы окажете Болгарской Компартии необходимую помощь».

Я заверил, что отношусь к этому поручению с большой ответственностью и сделаю всё, что в моих силах.

…Вылетели мы в Софию из Москвы в первой половине апреля 1987 года. В состав группы, возглавляемой мною, входило около тридцати человек, включая работника Всесоюзного Общества «Знание», занимавшегося организационной работой. В ней были представители большинства союзных республик и ряда регионов РСФСР. Однако вскоре выяснилось, что лишь немногие являются лекторами. Они ничего не знали о назначении, целях и задачах группы и направлялись в Болгарию в качестве экскурсантов-туристов, как значилось в наших путевках. А ведь главной задачей группы было выступление с лекциями в самых различных аудиториях: перед партийным активом, на семинарах лекторов и других идеологических работников, на предприятиях и в учреждениях.

Когда мы прилетели в Народную Республику Болгарию и разместились в софийской гостинице, я сразу же решил познакомиться персонально с каждым членом группы, узнать его потенциал, тематику читаемых им лекций. Было от чего прийти в смятение, когда обнаружилось, что абсолютное большинство лиц, входящих в группу, вообще не являлись лекторами, а получили экскурсионно-туристические путевки в республиканских организациях Общества «Знание» по родству, знакомству или просьбе влиятельных лиц. Фактически полноценными, квалифицированными лекторами, способными и готовыми выступать с лекциями, оказались 4–5 человек. Они и тащили на своих плечах тяжелейший груз – каждодневное выступление с лекциями в аудиториях, участвовали в «круглых столах» и дискуссиях на протяжении нашего двадцатидневного пребывания в Болгарии.

Передвигались по Болгарии мы на автобусе в сопровождении экскурсовода, хорошо владеющего русским языком. Замечу, что русский язык фактически знали все болгарские граждане, с которыми нам довелось общаться. А понимали нас, советских лекторов, все присутствующие в аудиториях без переводчиков.

«Не удивляйтесь, – сказали мне работники ЦК Болгарской Компартии в первый же день нашего пребывания в Софии. – Проблем с языком и пониманием вас в аудиториях не будет. Не считайте себя за границей. Вы приехали к своим братьям, и вас везде будут встречать по-братски. Вы находитесь в одной из самых близких для России и Советского Союза стран социализма».

Эти заверения полностью оправдались. В каждом городе нас принимали по русскому обычаю – «с хлебом-солью», как нам казалось, самые красивые болгарские девушки в национальном убранстве. А в каждой аудитории нас встречали с цветами и приветствовали шквалом аплодисментов.

На первой же встрече с партийным активом в Софийском городском комитете партии в день приезда в Болгарию перед началом встречи одна из красивейших девушек, встреченных мною в жизни, под гром горячих аплодисментов многосотенной аудитории, вручила мне в качестве сувенира прекрасную куклу в болгарской национальной одежде. Она и сейчас украшает нашу квартиру.

«Я счастлив каждой нашей встречей» – это строки стихотворения болгарского поэта. Я не только хорошо помню их, но и произношу каждый раз, когда речь заходит о Народной Республике Болгарии, когда вспоминаю ту нашу поездку туда весной 1987 года.

В ЦК Компартии Болгарии, в партийных комитетах различного уровня, в различных городах страны мне, как и в ЦК КПСС, откровенно, по-братски рассказывали о росте антисоциалистических настроений в стране, о тревогах, переживаемых болгарскими коммунистами и всеми сторонниками социализма.

Справедливости ради, должен сказать, что ни одного недружелюбного слова, ни одного чуждого взгляда я не увидел со стороны болгарских граждан во все дни нашего пребывания в братской стране. Ни одного! Ни в аудиториях, ни на улицах, ни в магазинах, ни в музеях и ресторанах, где мы завтракали, обедали и ужинали, ни на легендарной Шипке, ни у памятника Алеше.

Повторюсь еще раз, встречали нас действительно по-братски, как самых родных «братушек» с самыми добрыми чувствами, тепло, искренне, сердечно, с объятиями.

Вечерами, после напряженных трудовых дней, за ужином для нас, советских гостей, давали многочасовые концерты замечательные ансамбли песни и танца. Исполняли и наши песни – «Катюша» и «Подмосковные вечера», и наши танцы – «барыню» и «гопак».

Самыми волнующими и запоминающимися были встречи у памятника Алёше. Это благодарность болгарского народа советскому солдату за освобождение от фашистов. Там из радиорепродуктора я услышал постоянно звучавшую прекрасную песню, пробирающую до слёз: «Стоит под горою Алёша в Болгарии русский солдат».

Такое же волнение охватывало нас на Шипке, где многие месяцы в трескучие морозы стояли на смерть русские солдаты, защищая болгарский народ от иноземных поработителей в конце 19-го века.

Мне довелось выступать практически во всех аудиториях, более сорока раз. Каждая встреча длилась не менее двух часов, а в Высшей партийной школе – четыре.

В каждой аудитории было немало тревожных вопросов о горбачевской «перестройке», о политическом положении в СССР. Коммунисты Болгарии были огорчены тем, что руководство КПСС и Советского Союза, по их мнению, беспечно, по существу, равнодушно, реагирует на происходящие практически во всех социалистических странах Европы политические события, на быстрый рост антисоциалистических настроений, несущих угрозу социализму. Откровенно высказывали обеспокоенность, что дело идет к удушению социализма при молчаливом, безразличном отношении СССР. Звучало недоверие к перестроечной политике Горбачева и к нему самому. Раздавались голоса о том, что продолжение такого курса приведет к гибели социализма в европейских странах, не исключая такой же судьбы и для СССР. Отсюда большинство вопросов, адресованных мне, выражали именно эти настроения. Слушатели настойчиво требовали чётких и ясных ответов на эти тревожные вопросы.

Отвечать было трудно, но необходимо. Во всех случаях я выражал уверенность, что КПСС, советский народ не допустят ренегатства и предательства, откуда бы они не исходили.

В начале 1987 года, у нас, даже самых убежденных советских коммунистов, способных трезво оценивать, анализировать и прогнозировать ситуацию, было именно такое настроение: «Не так страшен чёрт, как его малюют».

И при всех сомнениях и тревожных симптомах, проявлявшихся в КПСС и советском обществе, мы не теряли надежду на лучшее, на благополучный выход из трудной ситуации, в которой оказалась советская страна, европейские социалистические государства.

Особенно откровенно говорили о тревожной ситуации, складывающейся в Болгарской Компартии и в стране, секретари горкомов партии в доверительных беседах за закрытыми дверями, которые проходили во всех городах, где мы побывали, до начала выступлений или после них. Говорили с болью и тревогой. Высказывали недоумение по поводу безразличия к этому Горбачева, выражали озабоченность, что эта позиция попустительства и равнодушия ведет к росту антикоммунистических настроений и угрожает социализму, что Горбачев может сдать на слом европейские социалистические страны.

Рассказывали о том, что в сложившейся ситуации руководитель Болгарской Компартии Тодор Живков всё более оказывается в изоляции, не получая даже консультативной поддержки от руководства КПСС и СССР.

Об этом же шёл доверительный разговор с одним из советников Тодора Живкова, видным болгарским ученым; с другими осведомленными партийными работниками и учеными Болгарии.

Наиболее обеспокоенной была аудитория в Высшей партийной школе ЦК Компартии Болгарии. На встрече присутствовало несколько сот преподавателей и слушателей школы и, как я уже упоминал, длилась она четыре часа. Эта тревога и озабоченность коллектива Высшей партийной школы вполне объяснимы: здесь шла подготовка и переподготовка руководящих работников партийных комитетов. И, естественно, они были обеспокоены своим будущим, будущим своей партии, будущим Болгарии. И связывали по-прежнему свои надежды только с КПСС и СССР.

…Признаюсь, что я был настолько загружен лекционно-пропагандистскими делами, встречами и выступлениями, что, как правило, освобождался от них только поздно вечером. Может быть, это покажется кому-то невероятным или неправдоподобным, но у меня не было возможности приобрести хотя бы какие-нибудь подарки или сувениры для своих домашних. Каждому участнику поездки выдавалось по пятьсот советских рублей, которые можно было обменять на болгарские деньги. Мне даже это не удалось сделать. И только за два часа до отъезда из Софии такая возможность появилась. Сразу же, кажется, прямо в гостинице я нашел пункт обмена и, получив болгарские деньги, отправился в ближайший магазин, чтобы потратить их. Все члены нашей группы давно израсходовали свои деньги и, зная, что у меня они целехоньки, просили дать взаймы, с учетом возврата их в Москве. Времени у них было в избытке.

…В Москву мы приехали поездом. Оставив вещи в камере хранения, я сразу отправился в ЦК КПСС, к руководству лекторской группы, а затем во Всесоюзное Общество «Знание». В обоих случаях мне буквально с порога сказали, что им звонили из Болгарии, очень высоко отзывались о нашей работе и сердечно благодарили.

Конечно, это было приятно.

В свою очередь я поспешил рассказать руководителю лекторской группы ЦК КПСС и первому заместителю председателя Всесоюзного Общества «Знание» В. Е. Семичастному о своих впечатлениях о поездке.

Я назвал В. Е. Семичастного. Того самого. После освобождения от должности Председателя КГБ СССР он много лет работал заместителем Председателя Совета Министров Украины по культуре. Но очень хотел вернуться в Москву. Долго не находилось для него должности, которая была бы приемлема для него. В конце концов, предложили пост первого заместителя Председателя Всесоюзного Общества «Знание».

В ЦК КПСС и в Обществе «Знание» вручил справку о проделанной нами работе. Конечно, это формальная сторона. Но главное, постарался максимально возможно рассказать о той тревоге, которая передалась мне от партийных работников Болгарской Компартии и ученых в связи с нарастанием антикоммунистических настроений и реальной опасности утраты социализма. И о том, что они очень просили передать просьбу к руководству КПСС и СССР о необходимости помочь им повлиять на ситуацию, сложившуюся в Болгарии и в других европейских социалистических странах.

В ответ я услышал: «Нам это известно. Но повлиять на изменение ситуации к лучшему руководство КПСС не считает возможным. Это было бы расценено как вмешательство во внутренние дела других стран…»

Тот курс, который определил и проводил Горбачев, исключал те методы влияния и помощи братским компартиям и социалистическим странам, которые совсем недавно считались интернациональным долгом.

Такова вот складывалась реальность…

Ко времени нашего возвращения в Москву, в «Правде» и в других газетах были опубликованы первомайские призывы ЦК КПСС. Познакомившись с ними, я еще больше встревожился. То, о чем с большим беспокойством говорили болгарские товарищи по поводу проводимой Горбачевым внешней и внутренней политики, получало подтверждение. Это было очень трудно понять и дать верные оценки.

О поездке в Народную Республику Болгарию – единственную зарубежную страну, в которой побывал за свою жизнь, я написал не только отчет, но и статью, опубликованную в декабрьском номере бюллетеня Общества «Знание» «Знания – народу» за 1987 год.

В те дни я жил с нарастающим беспокойством, которое родилось в Болгарии и усиливалось с каждым днём, в связи с ростом антисоциалистических настроений не только в других европейских странах социализма, но и в нашей стране.

Я часто вспоминал увиденное и услышанное во время поездки в Болгарию. Тревожное предвидение болгарских коммунистов оправдывалось развитием политической обстановки и в Советском Союзе.

Размышляя о реалиях, в которых оказалось мировое коммунистическое движение, европейские страны социализма, которые всё опаснее становились и в нашей стране, отвечал сам себе: «Надо стоять как на Шипке»…

Но даже в опасные реалии, ставшие очевидными, верить не хотелось. Преобладали настроения, что наша партия, наш народ никому не позволят сломать всё, что было с колоссальными усилиями, героическим, самоотверженным трудом и борьбой, самопожертвованием создано за семьдесят лет Советской власти, прошедших со времени Великой Октябрьской социалистической революции. Неужели не устоим? Не может этого быть. Быть этого не может…

Такие ответы я давал сам себе и отстаивал в каждом своём выступлении в каждой аудитории. Но развитие событий шло не по моему желанию, не по желанию убежденных коммунистов и сторонников социализма, а по сценариям других «режиссеров», в руках которых находилась реальная власть, и они использовали её для достижения своих целей.

В начале ноября того же, 1987 года, состоялся очередной Пленум ЦК КПСС, а вслед – юбилейное, торжественное заседание, посвященное 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Пленум ЦК и доклад генсека Горбачева на торжественном заседании не только не принесли успокоения, а еще больше обострили ситуацию в партии и в стране.

Антикоммунизм, антисоциалистические настроения получили в эти юбилейные дни основательную подпитку стараниями самого Генерального секретаря ЦК КПСС и его ближайшего окружения, составлявшего высшее партийное и государственное руководство Советского Союза.

Окрыленные этим, со всех щелей вылезли на поверхность все недруги социализма, все инакомыслящие и откровенные враги советского строя. Их окрыляли и вдохновляли и политический курс самого Горбачева, и всемерная поддержка этого курса мировым антикоммунизмом.

Надо было отказываться от благодушия и переходить к активному противодействию.

Противников горбачевского курса было много, но они были разобщены, и объединить их было не просто, ибо их в одночасье объявили бы консерваторами, противниками курса на демократизацию самой КПСС и социалистического государства. К тому же, в КПСС и в советской стране всегда господствовал верноподданнический принцип, слепого преклонения перед высшей партийной властью, перед её вождями. Снова вспоминается принцип, который еще на рубеже 20-30-х годов саркастически изобличил величайший поэт советской эпохи В. В. Маяковский:

Циркуляр прочел и жди…

Нам с тобою думать неча, —

Если думают вожди.

В такой атмосфере любое выступление против курса генсека незамедлительно было бы оценено как антипартийное и подвергнуто самым суровым карательным мерам.

Перед глазами была судьба многих соратников И. В. Сталина, не согласившихся с политическим курсом новоявленного вождя КПСС Н. С. Хрущева. Все они были обвинены в антипартийной деятельности, в сопротивлении курсу на преодоление последствий культа личности Сталина, объявлены противниками восстановления ленинских норм партийной жизни. А ведь речь шла о таких выдающихся, заслуженных деятелях партии и советского государства, как В. М. Молотов и его соратники, многие десятилетия честно служившие революции и социалистическому строительству в СССР.

Такая же судьба была уготована всем, кто решился подвергнуть критике или высказать замечания даже в самом узком кругу членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС, в адрес преемника Хрущева на высшем партийном посту Л. И. Брежнева, вознесенного его ближайшими соратниками, дружками-приятелями и подхалимами на вершину святости, непогрешимости, вседозволенности, самовозвеличения. Против таких «критиков» немедленно принимались самые суровые, несправедливые меры. Такая участь постигла Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорного, недавнего ближайшего соратника Брежнева по устранению Хрущева. В опале оказался также Председатель Совета Министров СССР А. Н. Косыгин, выдающийся партийный и государственный деятель сталинской эпохи с довоенных лет, многие другие.

Как показало ближайшее время, Горбачев, под предлогом обновления и омоложения высшего партийного руководства, тоже беспощадно изгонял из Политбюро и ЦК КПСС всех, кто высказывал сомнения в правильности его губительного курса, его пресловутой «перестройки», направленной на ликвидацию социалистического строя под фальшивым словоблудием о необходимости демократизации КПСС, строительства «гуманного, демократического социализма».

Меры борьбы вождей и их ближайших соратников – беспринципных карьеристов, подхалимов и соглашателей с «оппозиционерами», не согласными с действиями генсека, были хорошо известны в партии и «отрезвляли» горячие головы, погашали не только критические выступления, но даже мысли о несогласии с вождем – высшим лицом в партии и в государстве. Такова была реальность…

Горбачев, уверовав, как это было с Хрущевым и с Брежневым, в своё величие, вседозволенность, всевластие, продолжал углублять «перестройку» КПСС и социалистической системы, цинично направляя её в антикоммунистическое, антисоциалистическое русло…

«Общество было многим недовольно и жаждало перемен, – справедливо пишет Н. И. Рыжков, – но ни о переходе к другой социально-экономической системе, ни о каких-либо отказах от социалистических идеалов и целей не было и речи… Я твердо верил, что у социалистической экономики, у социализма громадный потенциал, он еще не исчерпан, еще поработает на державу… Да и Горбачев тогда продолжал недвусмысленно говорить об этом: „Осуществлять перестройку мы будем не за пределами социализма, а в его рамках“». (Н. И. Рыжков. Там же, с. 184, 185, 186).

Сложность истинной оценки и разоблачения Горбачева, его замыслов как раз и состояла в том, что он, являясь Генеральным секретарем, практически всегда все свои перестроечные лозунги и нововведения прикрывал социалистической терминологией. Даже когда заговорил о переходе «к гуманному, демократическому, рыночному социализму». Это горбачевское «социалистическое» словоблудие очень многих долго сбивало с толку. Потому люди и мысли не допускали, что он – ренегат-предатель и ведет страну к гибели…

Фотофакт: в личном плане – всё в норме, на работе и дома. Но… к большому несчастью, «воцарение» Горбачева несло беду за бедой, и вызывало тревогу за завтрашний день…

Наша первая внучка Юленька: нескрываемая радость бабушки и дедушки.

Юленька в окружении двух бабушек и мамы.

Счастливый отец с двумя дочками Юленькой и Катюшей.

Внучки в гостях у бабушки Зои и дедушки Гены в Новосибирске.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.