Глава XXXIII «ЕСЛИ ПАДЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО, ТО ОНО ПАДЕТ ВМЕСТЕ С НАШИМИ ГОЛОВАМИ»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава XXXIII

«ЕСЛИ ПАДЕТ ПРАВИТЕЛЬСТВО, ТО ОНО ПАДЕТ ВМЕСТЕ С НАШИМИ ГОЛОВАМИ»

7 декабря 1959 года проводим третье Национальное совещание ИНРА под председательством Фиделя. Уже имелся полугодовой опыт проведения аграрной реформы, и в основном по латифундизму нанесен смертельный удар.

26 руководителей зон сельскохозяйственного развития выполнили поставленную перед ними задачу по ликвидации латифундизма, но вместо с тем, как отметил Фидель на совещании, со всей наглядностью проявилось, что некоторые молодые руководители ИНРА «превращаются в своеобразных удельных князьков в своих зонах». Председатель ИНРА обратил внимание на отдельные неправильные действия своих сотрудников. Реакция пыталась раздуть эти действия в глазах общественного мнения, выдать их за нечто закономерное. Это отзвуки борьбы не на жизнь, а на смерть, которая ведется против нашей революции. Главнокомандующий приводит следующий пример: «Если мы занимаем поместье и используем 850 кабальернй для создания кооперативов, для производства, используем 18 из каждых 20 имеющихся там, в этом имении, голов скота, то это великолепно, это еще один шаг вперед, сделанный нашей революцией. Но не надо выселять владельца из его дома, или оскорблять его, или запугивать его, или размещаться в его доме, а когда бывший хозяин приходит забрать свои личные вещи, не позволять ему это сделать. Другими словами, взяв под контроль эти 850 кабальерий земли, мы получили великолепные результаты, ради которых готовы сносить любые нападки. Но эти наши действия не должны сопровождаться неблаговидными поступками, и не надо хвастать силой, не надо хвастать властью, совершать действия, чуждые революции, за которые контрреволюция может ухватиться и представить их как ужасы и произвол, творимые аграрной реформой. Хочу, чтобы вы знали: если что и уязвимо в аграрной реформе, так это отдельные эпизоды, о которых говорилось выше. Можно взять под контроль все земли, что мы уже практически сделали. Это не страшно. Это как раз та мера, которую необходимо принять и которая принимается, но упомянутые отдельные эпизоды наносят нам вред.

Мне известны действия майора Вальехо, проводившего аграрную реформу в Орьенте, которые могут служить примером. Этот человек принимал там решительные меры, но делал это всегда с улыбкой на губах и всегда очень вежливо. Вежливость не идет во вред мужеству… Наши революционные деяния не должны быть омрачены поступками, которые могут быть квалифицированы как злоупотребление властью. Может случиться, что, попав в господский дом латифундиста, некто не может удержаться от соблазна разместиться в его спальне… Но человек, думающий о последствиях, человек терпеливый и сознательный устроится на ночлег в комнате прислуги, или пойдет спать в сарай, или соорудит себе шалаш, или просто не останется там…

Есть и такие товарищи, что дай им немного власти, так они сразу же почувствуют себя властелинами мира и начнут вести себя подобным образом. Короче говоря, есть много зол — больших и малых — и много проблем, которые нам предстоит разрешить. На данном совещании следует обсудить все эти проблемы. Три дня работы совещания должны стать днями напряженной работы. Мы должны обсудить вопросы производства, жилищного строительства, земли, образования, учета, машинного парка, орошения, электрификации, кооперирования, короче говоря, все стоящие перед нами проблемы и изучить пути их решения».

Немного погодя Фидель заявил, что ИНРА ведет настоящий бой против остатков латифуиднзма, и предупредил:

«Владельцы латифундий защищаются всеми возможными способами, и в этой битве мы должны стремиться к тому, чтобы нам нанесли наименьший урон, чтобы они забили как можно меньше голов скота, чтобы они оставили нам как можно меньше проблем в земледелии, в ценообразовании, хотя они и предпринимают попытки саботажа».

Центральным вопросом третьего Национального совещания ИНРА Фидель намечает обсуждение мер, направленных на увеличение производства продовольствия, так как с победой революции значительно повысился уровень жизни народа.

Фидель полон оптимизма, так как, побывав в различных уголках страны, например на ранее бесплодных землях Валле-дель-Кауто, он увидел построенные оросительные каналы, расчищенные от кустарников и сорняков поля, где производится сельскохозяйственная продукция. Фидель говорит о восьми тысячах сельскохозяйственных рабочих, которые заняты на выращивании риса, получая за это по 8 песо в день; о посевах хлопчатника и кукурузы в районе реки Контрамаэстре (ранее эти культуры не выращивались в стране); об успехах второго в стране рисоводческого кооператива имени Игнасио Аграмонте, насчитывающего свыше 400 кабальерий земли.

Прошло шесть месяцев с начала проведения в жизнь аграрной реформы, и Фидель с гордостью мог сказать, что «скотоводческие латифундии, как мы полагаем, на Кубе ликвидированы» и что через четыре месяца на острове Куба не останется уже ни одной латифундии. Большая часть земли перейдет в руки ИНРА, поэтому в следующем году предстоит проделать огромную работу.

Анализируя первые результаты работы курсов для администраторов кооперативов, он высказал свои сомнения относительно целесообразности направлять на эти курсы слушателей из городов:

«Давайте посмотрим, сколько из них годятся для этой работы. Сама жизнь доказала, что лишь опаленный солнцем и благонамеренный гуахиро может стать прекрасным администратором. Следует искать руководителей кооперативов среди прокаленных солнцем гуахиро, которые понимали бы крестьянскую душу, которые не придут в село, раздуваясь от тщеславия, и не будут издеваться над всеми подряд, не отличаясь ничем от ранее работавших там управляющих поместьями и компаниями.

Нужно превратить гуахиро в инженера, и сделать это обязательно, потому что реальность нашей республики ужасающа и сейчас, когда мы на деле взялись за решение всех вопросов, поставленных нашей революцией, — они возникают в ходе любой революции, — у некоторых началась дрожь в коленках; заколебались неуверенные люди, запуганные и малодушные люди. А вместе с тем вы можете увидеть в деревне крестьян, которые день ото дня становятся уверенней. Не забывайте, что передний край нашей борьбы находится в деревне. До деревни не доходит ядовитое дыхание „Диарио де ла Марина“, „Авансе“ и всех прочих реакционных газетенок, развернувших контрреволюционную кампанию. До деревни єта пропаганда но доходит, о ней там ничего не знают. Я вижу, что в деревне людей волнуют лишь вопросы: когда будет закончена дорога, как идут дела в кооперативе, как дела с рисом, как растет хлопчатник. Там люди ничего не знают о контрреволюционных кампаниях. Вот почему нам следует использовать разум сельского жителя».

Фидель подтверждает решение еще до следующей сафры взять под контроль государства плантации сахарного тростника и передать их кооперативам. Отмечает, что в деревне имеются люди, необходимые для решения этой гигантской задачи, — превратить тростниковые латифундии в кооперативы, и предсказывает, что, взяв под контроль земли под сахарным тростником, революция в 1960 году вступит в решающий период своего развития:

«Когда мы возьмем под контроль земли под сахарным тростником, крупные американские компании завопят во весь голос, контрреволюционная кампания достигнет апогея, действия прессы и радио поднимутся до стратосферных высот, к их услугам будут все трусы, все запуганные, все дезертиры. Следует знать это, чтобы события никого не застали врасплох».

При обсуждении вопроса, сколько кабальерий следует оставлять латифундистам, капитан Хорхе Энрике Мендоса берет слово и заявляет, что он сторонник того, чтобы в Камагуэе им оставляли 30 кабальерий вместо 50, «потому что эти люди плетут и будут плести заговоры против революции».

Фидель отвечает:

«Пусть плетут, парень, а мы для них подготовим новый закон, предусматривающий конфискацию имущества участников заговоров, и тогда они останутся не то что с 30, а без единой кабальерий земли. Если будут готовить заговоры, у нас будут все основания и моральное право забрать у них все оставшееся. Если им оставишь 30 кабальерий, то они почувствуют за собой право плести нити заговора. Оставь им лучше 50 кабальерий, потому что потом они потеряют все».

Другой товарищ отмечает, что ошибкой закона об аграрной реформе является статья, в которой говорится, что в качестве исключения можно оставлять латифундистам до 100 кабальерий земли. В результате этого возникла проблема, «мы не знаем, оставлять им 30, 40 или 100 кабальерий. Латифундисты всегда хотят, чтобы мы им оставляли 100. Все это питает их иллюзии, а нам создает огромные проблемы».

Фидель снова берет слово:

«Да нет же, дружище, нет. Эта статья — лучшее из того, что мы включили в закон, потому что мы смягчили его, но в конечном счете здесь ни у кого не будет 100 кабальерий. Безусловно, все эти латифундисты — наши враги, оставим мы им 100, или 50, или 30. Помните, что мы должны защищать революцию и должны многое обсудить до ликвидации латифундий. Должны ответить на многие обвинения, и, используя эту статью закона, мы с любой трибуны можем выступать в защиту революции до тех пор, пока не будет покончено с последней латифундией».

Продолжается обсуждение, сколько кабальерии следует оставлять скотоводам и рисоводам, и Фидель склоняется к тому, чтобы им — как тем, так и другим — оставляли по 30 кабальерии. Многие руководители зон сельскохозяйственного развития заявляют, что так будет проще.

Пино Сантос напоминает, что в ИНРА во время одной из встреч со скотоводами Камагуэя им было обещано оставлять 50 кабальерии и что на основании этой договоренности начали ставить новые ограждения. Сам Пино Сантос предлагает оставить им 50 кабальерий, но если в течение полугода они не осуществят техническое перевооружение своих хозяйств, то урезать оставляемую им земельную площадь до 30 кабальерии. Снова поднимается Мендоса и заявляет, что, оставляя 50 кабальерии скотоводам Камагуэя, мы как бы награждаем контрреволюционеров.

«Я согласен с этим, — говорит Фидель, — но сохраняют свою силу и сделанные нами заявления. Каждый должен быть верен своему слову».

Вновь берет слово Хорхе Энрике Мендоса:

«Свали вину на меня, майор. Я поеду туда и возьму под контроль все эти хозяйства. Ведь существуют десятки тысяч причин, чтобы взять их под контроль».

Кто-то возражает:

«Все равно они станут контрреволюционерами, оставим мы им 50 или 30 кабальерий».

Фидель говорит:

«Уже ясно, что при проведении аграрной реформы следует придерживаться следующего критерия: рисоводческие, скотоводческие и тростниководческие латифундии остаются с 30 кабальериями. У нас имеются лишь сомнения относительно Камагуэя, потому что здесь мы дали слово, но именно здесь мы свернули шею скотоводам, потому что здесь существовали латифундии, насчитывающие свыше 2 тысяч кабальерий. А сейчас остались лишь латифундии по 50, у которых, кроме того, мы забрали скот с отсрочкой платежей, если не ошибаюсь, на пять лет. То есть мы их прижали как следует, почти пустили на дно. Этим хочу сказать, что латифундисты меня не беспокоят, меня беспокоят лишь те, у которых несколько больше земли, чем 30 кабальерий. Можно принять следующее решение: давать 30–40 кабальерий тем латифундистам, у которых меньше 50 кабальерий, а тем, у кого более 50, оставлять лишь 30».

Немного погодя Фидель добавляет:

«Мы подготовили закон об аграрной реформе в революционном духе, но до сего дня мы применяли его с еще большей революционностью. Сейчас рассматривается вопрос, чтобы оставлять латифундистам самое большее по 30 кабальорий без учета специализации латифундий. Согласно закону мы можем оставлять до 100 кабальерий. Однако никому мы не оставляли 100. Допустимый лимит в 100 мы снизили до 50; хозяйства при сахарных заводах мы уменьшили до 30 кабальерий под тростником, но даже этого они не будут иметь, потому что согласно закону сахарным заводам запрещается выращивать тростник».

Когда один делегат заявил, что следует действовать осторожно, потому что ведется широкая контрреволюционная кампания и владельцы хозяйств убеждают своих арендаторов выкупать землю, «так как если правительство падет, то у них не будет никаких проблем», Фидель прервал его:

— Если правительство падет? Ну, если падет правительство, то оно падет вместе с нашими головами.

Буря аплодисментов заглушает последние слова Главнокомандующего.

На следующий день, 8 декабря, совещание продолжило свою работу. Фидель выносит на обсуждение вопрос о строительстве дорог.

«Дороги и шоссе будут строиться по согласованию с ИПРА, по необходимо координировать эту работу и с Министерством общественных работ. ИПРА также должен координировать свою деятельность с Министерством образования, потому что, возможно, мы выступим как подрядчики на строительстве школ, другими словами, ИПРА строит школы, а Министерство образования направляет туда учителей. Намечено построить 40 сельских общеобразовательных школ, лучшие выпускники которых смогут продолжить образование на агрономическом факультете, то есть в университетах. В настоящее время для гуахиро нет полных средних школ, а мы намерены построить 40, по возможно — придется построить и 60, чтобы обеспечить потребности в средних сельских общеобразовательных школах во всех уголках острова. В Орьенте начнем строительство 3 тысяч начальных школ и 15 полных средних школ. И тогда наиболее способные дети, а не то, у кого побольше деньжат, смогут продолжать учебу в средней школе и затем пойти учиться в университет. Платить за все будем мы. Через 10–12 лет у нас будут тысячи специалистов».

И далее Фидель продолжает:

«Перед нами стоит и задача защиты революции. Это очень важный вопрос, потому что, не решив его, все наши сельскохозяйственные планы повиснут в воздухе. Я приехал сюда, посетив военные занятия крестьянских формирований. Вчера в Какауале промаршировала крестьянская рота. Она прекрасно держала строй. Некоторые даже сказали, что они шли лучше, чем повстанцы. Мы уже организовали 45-дневные курсы для крестьянских взводов. Здесь была одна сложность: для военной подготовки направляли крестьян из различных мест, но потом я попросил, чтобы направляли людей из одного и того же района. Если крестьяне приезжают из разных мест, а мы, проводя подготовку, сводим их в отделение, то потом они потеряют навык коллективных действий, потому что, закончив курс подготовки, они будут жить вдали друг от друга, и это затруднит оборону. Поэтому нужно, чтобы нам посылали крестьян из кооперативов, или крестьянских ассоциаций, или из поселков, то есть чтобы формируемые взводы были более или менее из одного места. Потом эти же крестьяне смогут научить других, но уже в рамках воинского подразделения. Мы наметили довести до 100 тысяч количество крестьян, прошедших военную подготовку. Будем их готовить в лагере Манагуа, а ИНРА должен покрыть все расходы на эту подготовку. Мы сформируем 5 тысяч крестьянских взводов, и если когда-нибудь нам придется сражаться, то эти отделения будут распределены по всем зонам сельскохозяйственного развития. И надо сделать это, потому что стоит вопрос о жизни и смерти, потому что революцию будут атаковать со всех сторон. Всеми силами и всеми средствами они попытаются разгромить Кубинскую революцию, и мы должны ответить им должным образом. Многие революции потерпели поражение потому, что старались не допустить того, чтобы помимо армии была еще какая-нибудь сила с оружием в руках. Мы учтем эти ошибки: здесь сама армия ведет подготовку ополченцев. Так что революция сможет рассчитывать и на армию, и на эти ополченские подразделения, подготовленные армией. Мы будем готовить рабочих и студентов. Крестьянство проявляет большой интерес к военной подготовке, для него характерна высокая дисциплина, боевой дух и революционная сознательность. Контрреволюция знает, что разгромить революцию можно, лишь разгромив всю республику. Поэтому очень важно в журнале ИНРА и других революционных изданиях проводить пропаганду, направленную на поддержание этого революционного духа в крестьянстве.

Я хотел бы, чтобы каждые 45 дней по тысяче крестьян проходило подготовку. Их уже обучают обращаться с пулеметом 50-го калибра. Им показывают пушки, чтобы они знали, что это такое. Им показывают танки, базуки, им показывают всю военную технику. Следует напомнить, что большинство из нас никогда не видело танка вблизи. Когда мы начали боевые действия, Повстанческая армия не видела ни одного танка. Впервые мы увидели его, когда он стоял, подорванный, на шоссе. Познакомившись с этим вооружением, люди чувствуют себя увереннее. 100 тысяч крестьян познакомятся со всей этой военной техникой. У нас столько станковых пулеметов, что можем поставить по одному в каждом кубинском кооперативе.

Мы затратим порядка шести миллионов песо на подготовку этих 100 тысяч гуахиро. Пусть они хорошо питаются. В течение 45 дней они будут проходить подготовку, и надо воспользоваться их пребыванием в военных лагерях, чтобы вылечить их от болезней, избавить от паразитов, а если нужно, то и прооперировать».

Вслед за Фиделем слово берет капитан Орландо Бенитос из Майари. Он рассказывает, что в его зоне реакция субсидирует газету «Ла Калье», которая обрушивается с нападками на революцию.

Фидель отвечает:

«Конечно, нам бы хотелось, чтобы люди воли себя цивилизованно, чтобы они приняли нашу искреннюю, миролюбивую и любящую порядок революцию без какого-либо насилия, но оказывается, что эта кучка прохвостов хочет потопить республику. Они злоупотребляют нашим терпением, но всему свой черед: когда они переполнят чашу нашего терпения, мы всех их засадим в тюрьму как контрреволюционеров. На нас возложена ответственность, чтобы эта революция не погибла, и она не погибнет. Полагаю, что на данном этапе следует бороться против этих людей, используя имеющиеся у нас органы массовой информации. Другими словами, мы должны ответить на вызов, и должны ответить с учетом имеющихся у нас ресурсов. Это война, революция — это война, и, если какая-то вражеская батарея наносит урон нашим рядам, надо ответить на огонь и подавить ее. У противника имеются огромные средства для ведения пропаганды: в его руках все газеты, все телеграфные агентства, заполняющие мир ложью о Кубинской революции. Во всем мире ведется коварная пропаганда, направленная против Кубы. Хочу, чтобы вы осознали, что нам придется столкнуться с возможностью потери доверия мировой общественности, потому что эти агентства в конце концов попытаются заставить поверить, что мы дикари, ведь все телеграммы, распространяемые из года в год ЮПИ или АП по всему миру, будут проводить эту линию и постараются заставить поверить, что мы варвары, а у нас нет возможности ответить должным образом на эти грязные измышления. Даже тот факт, что наша революция была великодушна и благородна со своими врагами, что самые ярые злопыхатели все еще разгуливают по улицам, не остановил их. Они закрывают глаза на все хорошее, гуманное, благородное, великодушное, что сделано нами, и продолжают изображать нас во всем мире как варваров. Такова правда. У них гораздо больше органов печати, чем у нас. Кубинская революция — это событие мирового масштаба, и их пропаганда против нас тоже ведется в мировом масштабе, а мы не можем на нее ответить. Только годы и время ответят на их клевету. Когда поднимутся народы других стран и совершатся революции такие же, как наша, вот когда будет дан достойный ответ на эту кампанию лжи, направленную против Кубы. Империалисты замышляют вторгнуться на Кубу, но, чтобы сделать это, им придется убить 4 миллиона кубинцев».

И тут же он переходит к анализу современного положения:

«Существующее государство — это барахло, которое не годится ни для чего прежде всего потому, что в государственном аппарате засели всякого рода посредственности, люди, которые далеки от революции; и наоборот, ИНРА — это организация, созданная революцией, и он, по крайней мере, должен располагать аппаратом революционных сотрудников. ИНРА имеет решающее значение. ИНРА должен координировать свою деятельность с Министерствами образования и общественных работ. Оборона республики должна координироваться с ПИРА, индустриализация страны должна координироваться с ИНРА; ИНРА превращается в своего рода становой хребет революции, и сотрудники ИНРА должны иметь высокую революционную сознательность».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.