16

16

1 сентября 1916 года целый день моросит дождь. На фронтовой полосе — затишье. Погода — кому водку пить, кому читать, но под дождь, сыпкий, затяжной дождь, никому не хочется покидать кров, какой бы он ни был. В этот день и за два предыдущих Снесарев прочитал и приложение к «Ниве» за 1913 год, и слабое сочинение про доктора Фаустуса, и более значительное — про древний библейский мир… а вокруг — война.

И всю ночь ему не спится. Не одна такая ночь, мысленно и шутливо прозванная им «философской», выпадет ему в жизни, когда он меньше чем за полсуток передумает о разном до бесконечности: что было в его жизни и жизни мира, что могло бы быть, что будет.

1 сентября его предки праздновали Новый год. Разумеется, иначе, чем в послепетровские времена, когда главной княгиней праздника стала сосна. Сколько их на Карпатах, сколько сосновых домовин опущено в могильные ямы! Два года длится война, или две тысячи лет, или двадцать тысяч лет, или сколько их там у человечества? Он бы мог понять пацифистов, каковыми были Кант, Вольтер, Толстой, но не мог принять их вневременные, внепространственные мировзывающие абстракции. Ибо действительность — война всех против всех. Хищных против мирных. Сильных против слабых. Слабых против сильных. Война-нападение. Война-защита. Он — защитник Отечества, его Отечество не объявляло этой войны, и он воюет, сражается, обороняется — и так будет — до последней пяди, до последней капли крови.

А возглашать, словесно ополчаться против войны — всё равно что размахивать картонным мечом перед водопадом в попытке прекратить его гулкий обвал или тем же мечом размахивать перед огненной лавой вулкана.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.