5

5

Но есть фронтовые письма, дневники, заметки русских участников Первой мировой войны.

Фронтовые письма Снесарева — удивительный и по-своему единственный такого рода эпистолярный массив, по крайней мере из дошедших до нас. Письма с войны, в которых пересекаются и переплетаются военно-бытовое, историческое, философское, лирическое. Некоторые из них адресованы официальным организациям и общественным деятелям, друзьям и родственникам, но основная часть — это письма одному человеку. Письма жене. Это гимн семье. Сколько их, таковых писем, и открыток, и закрыток? Несколько лет длится война, и едва не каждый день Снесарев пишет их. А он не простой солдат, а командир, и времени в самый обрез. Он посвящает их жене, как воин, политик и как… поэт. Ожидающая его с войны жена в его обращении: «моя помощница, подруга, жена и владычица», «моё упование и надежда, мой домашний жертвенник, пред которым я стою на коленях и несу свои молитвы»; она и сероглазая жёнушка, и нежная полевая былинка, и беленький цветок, и сизокрылая голубка, и сокровище; то рыбка, то ласточка, то ангел-жёнушка, то лапушка-жёнушка, то… наседка, а то и Пенелопа — и всегда милая, дорогая, славная, ненаглядная, ласковая, золотая, даже алмазная и даже бриллиантовая. И всегда — единственная. И ещё сотни раз повторяется: наш выводок, наши малые, троица, три якоря — дети.

Кроме неизбежных деловых да нечастых писем друзьям и родственникам он пишет более всего семье, об этом знает полк, дивизия, корпус. «Зная мою слабость, устраивают особый спектакль: когда я прихожу на позицию (а о приходе всегда знают по телефону), половина людей лежит на животах и строчит письма “своим”… Хорошо хоть то, что ловят меня на очень полезной вещи».

Да, семья — родина! Если Родина — дерево, семьи — её листва.

Ещё фронтовой дневник. Его он начал вести не с первого месяца войны и сожалел, что не имел возможности начать раньше. Дневник нередко повторяет мысли и эпизоды писем, разумеется, не буква в букву; главное же, дневник — это большой тезис к большой работе, быть может, более широкой, нежели названная им «Огневая тактика». Это остов обзорно-исследовательского труда военного мыслителя и практика, у которого счастливое сочетание: и наблюдать фронт с командного пункта, предводительствуя по восходящей полком, бригадой, дивизией, корпусом, и знать фронт изнутри; нередко — из окопа. И это не большевистская «Окопная правда» — газета безответственно-агитационная, а правда настоящая, выстраданная, вобравшая солдатскую страду и боль; правда одного окопа и всего пространства и воздуха войны. Масса цифр, числа убитых — всё фиксируется тщательно, будто однажды поможет погибшим восстать из мёртвых. Дневник от начала до конца — стремительно разворачивающийся свиток, в котором перемежаются наблюдения, действия, размышления у передовой, в траншее, на поле боя, особенности в управлении, скажем, полком и дивизией, работа с подчинёнными, формирование воинского духа, разборы удачных и неудачных атак, боёв и сражений, наступлений и отступлений, проницательное видение проблем от сугубо огневых до интендантских, распада и разложения армии, солдата, высокая оценка офицерского корпуса, а также психологические характеристики известных полководцев и военачальников Первой мировой войны: Брусилова, Лечицкого, Корнилова, Рузского, Иванова, Алексеева, Каледина, Зайончковского, Щербачёва, Головина, Черемисова, Кознакова, Павлова, Ханжина, Едрихина (Вандама), Эрдели…

В письмах и дневниковых записях — чреда верных наблюдений и заметок, подчас пророческого видения государственного будущего России и главных мировых стран, наших отношений с союзниками в сферах политической, военной, народоведческой, педагогической! И даже — литературной!

Истинная радость читать их, исполненных сердечности, справедливости, озабоченного взгляда на происходящее, и не обуза, а радость цитировать их обстоятельно, что и будет впереди, поскольку образ, в них являющийся, настолько глубок, полноцветен, что излишней представляется всякая неумеренная сторонняя «литературная» прорисовка.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.