Об авторе

Об авторе

Российский народ, самодержец своих судеб, верит в себя.

Жак Садуль

Выступая в июле 1918 г. на V Всероссийском съезде Советов, В. И. Ленин с сожалением заметил: «Знают за границей про нашу революцию до смешного, до ужаса мало»[1]. Сведения, поступавшие из Советской России в первый год революции, были прежде всего отрывочны, противоречивы, а порой просто лживы в зависимости от личности и убеждений корреспондентов. Контакты мировой общественности с русскими демократическими слоями носили преимущественно личный и случайный характер. В период военных действий 1917–1918 гг. все источники информации жестко контролировались военной цензурой. Одним из каналов проникновения за границу, в частности во Францию, правдивой и относительно объективной информации о революционных событиях в России стали письма члена Французской военной миссии Жака Садуля, адресованные видным общественным деятелям Франции. Французский социалист Жан Лонге в связи с годовщиной Октябрьской революции отмечал особую ценность «Хорошо документированных отчетов, точных и полных, которые наш дорогой и благородный друг капитан Жак Садуль посылал нам в течение года»[2].

Где же истоки симпатии (а отсюда и правдивости информации) французского офицера к русской революции?

По воспоминаниям современника, М. 3. Вильдера, «Садуль был человеком очень красивым, с живым и жизнерадостным лицом. Голос у него был тихий, и все движения как бы замедленные. Но за спокойной внешностью скрывалась благородная и страстная душа революционера»[3]. Жак Садуль родился в Белльвиле, рабочем предместье Парижа, 22 мая 1881 г., ровно через 10 лет после падения Парижской коммуны. Родители Садуля не стояли в стороне от французского революционного движения: мать, как участница Парижской коммуны, избежала смертной казни, которая грозила ей во время тюремного заключения, только благодаря счастливой случайности. Политические воззрения отца — рабочего железнодорожных путей — были близки к идеям социалистов-прудонистов.

Рабочее происхождение и отсутствие достаточных материальных средств не помешали Садулю успешно закончить колледж и поступить в Сорбонну на факультет права. Учебу в университете приходилось сочетать с временной работой для получения дополнительного заработка. Как-то один из покровителей Жака, американский миллионер, по достоинству оценивший физические (Садуль увлекался футболом, играл в команде Регби-клуба Франции) и умственные способности молодого француза, пригласил его на работу в США.

После недолгих раздумий предложение было принято. Садуль освоил трудную профессию ковбоя, хорошо изучил своеобразную жизнь американского Запада. Но ему не суждено было навсегда затеряться среди ковбоев Монтаны: во время очередных скачек Жаку не повезло — он упал и сильно повредил ногу. Пришлось расстаться с ковбойской шляпой и вернуться на родину.

Пребывание в США в период зарождения могущественного американского империализма, близкое знакомство с жизнью и нравами «деловых людей» заметно повлияли на мировоззрение Жака Садуля. «Я вернулся во Францию, принеся в своем сердце не только любовь к американскому народу, но и ненависть и отвращение к капитализму»[4], — писал он позднее.

В 1903 г. Ж. Садуль вступил во Французскую социалистическую партию, основанную в 1902 г. Ж. Жоресом. В Париже после сдачи специальных экзаменов Садуль получил звание адвоката. Начал вести активную работу в Народном университете. В партии Садуль придерживался центристского направления. Среди его друзей и единомышленников были Жан Жорес, Альберт Тома, Марсель Кашен [5], Эрнст Лафон, Жан Лонге и другие видные деятели Французской социалистической партии. В 1908 г. Жорес рекомендовал Садулю вести социалистическую пропаганду среди крестьян. В местечке Вьенн, близ Лиона, где Садуля хорошо знали и где он пользовался большим авторитетом у населения, его избрали секретарем местной социалистической организации.

Партия французских социалистов — Французская секция рабочего Интернационала — до первой мировой войны находилась в оппозиции к правительству. В парламенте, где ей. в 1914 г. принадлежало 103 мандата, или 17 % голосов, она выступала против государственного бюджета, поддерживала профсоюзы и их право на забастовку; Ж. Жорес вел активную антимилитаристскую пропаганду.

Однако с началом мировой войны лидеры партии заняли открыто шовинистические позиции. В течение всей войны парламентская группа голосовала за военные кредиты. В декабре 1915 г. пост министра вооружений во французском правительстве занял социалист Альберт Тома. Хорошо зная и ценя способности Садуля, который не попал в армию из-за поврежденной ноги, Тома пригласил его на юридическую службу в свое министерство.

Летом 1917 г., когда возникла необходимость направить в Россию надежного «политического наблюдателя», выбор пал на Жака Садуля. Его назначили атташе при Французской военной миссии в Петрограде. Политические взгляды Садуля в тот период были вполне приемлемы для выполнения поставленных перед ним задач.

Анализируя позднее политическую позицию Ж. Садуля, М. Н. Покровский называл его «добросовестным оборонцем». «Добросовестность его, или наивность, — считал советский историк, — выражалась в том, что он, во-первых, верил во французский социализм, во-вторых, думал, что это и есть настоящий социализм, а не нечто, не имеющее ничего общего с социализмом, и в-третьих, верил в освободительные цивилизаторские цели империалистической войны»[6].

Сам Ж. Садуль признавался, что его политические взгляды в 1917 г. вполне совпадали с общественным мнением официальной Франции. В марте 1919 г., уже будучи коммунистом, Садуль писал: «Когда в сентябре 1917 г., т. е. за несколько недель до Октябрьской революции, я покидал Париж, общественное мнение Франции относилось к большевизму, как к грубой карикатуре на социализм. Руководителей большевизма считали преступниками или безумцами. Впрочем, я не могу осуждать это слишком строго, так как еще недавно сам разделял эти взгляды и, может быть, еще и сегодня был бы так же слеп, если бы не прошел здесь великой школы русского коммунизма»[7].

В Россию Садуль попал накануне Октября. Абсолютно не зная русского языка, он тем не менее сумел очень четко уловить общую атмосферу происходящих событий. Выполняя конфиденциальную просьбу А. Тома регулярно направлять доверительную информацию о политических событиях в России для руководства французских социалистов, Садуль 2 (15) октября направляет в адрес Тома свое первое послание. Ему есть о чем писать. Он находится в центре политической жизни Петрограда; имея доступ в. Смольный, присутствует на заседаниях II съезда Советов, знакомится с лидерами большевистской партии — Лениным, Троцким, Каменевым, Коллонтай, Луначарским и многими другими; встречается с Г. В. Плехановым, лидерами меньшевиков и левых эсеров — круг его встреч и знакомств необычайно широк и разнообразен. Все увиденное и услышанное ложится на бумагу.

В своих почти ежедневных записях Садуль рассматривает революционные события в России сквозь призму интересов Франции, Антанты. В одном из писем он признавался: «Никогда у меня не было иной цели, кроме как служить интересам Франции, не нанося в то же время ущерба русской демократии»[8]. По-видимому, вполне можно согласиться с мнением М. Н. Покровского, который считал, что Садуль в своих письмах «совершенно искренне старался просветить свое французское начальство по части действительного положения дел в России, чтобы оно могло вести свою оборонческую политику, опираясь не на иллюзии, а на действительное соотношение сил и вещей в России»[9].

Честно пытаясь разобраться в происходящих событиях, Садуль постепенно проникался идеями большевиков, начинал по-иному смотреть на их революционную деятельность. В биографических справках о Ж. Садуле, изданных в нашей стране, отмечается, что он перешел на позиции коммунизма под влиянием встреч и бесед с В. И. Лениным [10]. Безусловно, влияние Ленина на политические взгляды Садуля было огромным. Однако, следуя за историческими фактами, правильнее было бы говорить о влиянии не только Ленина, но и Троцкого, может быть, даже Троцкого — в большей степени! В первые месяцы знакомства (Садуль познакомился с Л. Д. Троцким и В. И. Лениным 26 октября (8 ноября) 1917 г.) Ленин относился к Садулю весьма сдержанно. В последнем письме из Петрограда перед приездом в Москву Садуль признавался, что «холоднее, если не сказать враждебнее, всех остальных» большевистских лидеров к его действиям относился Ленин. Зато с Троцким, возглавлявшим в первом Советском правительстве Народный комиссариат по иностранным делам, у Садуля с первых же дней сложились теплые, дружеские отношения. Французский информатор не только многократно интервьюировал «безжалостного диктатора, властелина всея Руси» (шутливое определение самого Садуля), но и запросто бывал у него дома, был знаком с женой и детьми Троцкого. Лев Давидович прекрасно владел французским языком. Это способствовало их частым и продолжительным беседам на всевозможные политические темы.

Однако сильнее личных встреч и бесед на Садуля повлияла сама революция. Он сумел увидеть «наряду с неизбежной разрушительной и насильственной ломкой старого режима… достойные восхищения созидательные усилия правительства рабочих и крестьян России, все возрастающее доверие народных масс к Советской власти — несомненное свидетельство консолидации сил Русской Революции»[11]. Несколько месяцев понадобилось французскому атташе, чтобы понять, что готовившаяся интервенция союзных войск в Россию — это не помощь ей в борьбе с Германией, как он убеждал себя и советское руководство в начале 1918 г., а борьба прежде всего с революцией. В письме к А. Тома от 27 июля 1918 г. Садуль признался: «Я слишком долго закрывал глаза на то, что очевидно. Против революции, и только против нее союзники направляли все свои удары в течение 9 месяцев».

Результат такого «прозрения» был весьма эффективен: в октябре 1918 г. Садуль вступил во Французскую группу РКП(б), организованную в Москве в конце августа этого же года. Инициатором создания и душой группы была Жанна Лябурб.

Став членом Французской коммунистической группы, Садуль выступал в печати, писал листовки, брошюры, обращения к французским солдатам. Объясняя истинные цели интервентов в России, излагал в доступной для понимания простых людей форме задачи и цели русской революции. Лейтмотивом всех его выступлений были слова «ни одного шага по русской земле, против русского народа! Ни одного выстрела против Революции!»[12]

Взбудораженное поведением Садуля общественное мнение Франции разделилось. Официальные круги негодовали, возмущались, называли его действия предательскими. В течение нескольких лет французское правительство неоднократно судило Садуля, трижды заочно приговаривало к смертной казни, и каждый раз парижский пролетариат выступал на его защиту.

В рабочей среде популярность французского коммуниста росла с каждым днем. Рабочие Франции видели в нем защитника русской революции и поддерживали его действия. На конгрессе Французской социалистической партии, состоявшемся 6—11 октября 1918 г. в Париже, Жан Лонге зачитал письмо Жака Садуля к Р. Роллану, в котором бывший французский офицер клеймил позором действия стран Антанты в России. По словам женевского корреспондента «Правды», «это письмо произвело колоссальное впечатление. Слева кричали „Да здравствует Советская республика!“»[13]

Обнародованное в Париже письмо Садуля к Р. Роллану (от 14 июля) к тому времени было уже широко известно в Советской России. 24 августа 1918 г. его опубликовала правительственная газета «Известия ВЦИК», а многие другие большевистские газеты прокомментировали его на своих страницах. Это случилось помимо воли Садуля. Дело в том, что 5 августа, после обстрела союзниками Архангельска, Советское правительство арестовало в Москве часть французских офицеров. В помещениях, занимаемых Французской военной миссией, чекисты произвели обыск. Вместе с другими документами они конфисковали и папку капитана Садуля с копиями писем, которые он регулярно посылал во Францию. Чуть позже его также арестовали, но ненадолго. Одно из конфискованных писем власти по своему усмотрению опубликовали.

Переломным моментом в жизни Жака Садуля в этот период стала его встреча с Лениным, состоявшаяся в 20-х числах августа 1918 г. Ленин настоятельно советовал Садулю порвать со своим правительством и социалистической партией и вступить в коммунистическую партию. Жак Садуль принял совет большевистского вождя и вступил не только в коммунистическую партию, но и в Красную Армию, так как, по его убеждению, «в этой классовой борьбе место всякого искреннего социалиста, а следовательно, и мое — в рядах пролетарской армии против армии буржуазной»[14].

Начиная с осени 1918 г. Садуль целиком посвящает себя защите русской революции и пропаганде ее задач и целей. В годовщину Октябрьской революции в соответствии с планом монументальной пропаганды в Москве в торжественной обстановке были открыты памятники выдающимся деятелям мирового революционного движения. 3 ноября Садуль выступал на митинге в Александровском саду по случаю открытия памятника Робеспьеру. В своей речи, которую переводила А. Коллонтай, Садуль резко выступил против тех, кто видел в Робеспьере только вдохновителя террора и кровавого разрушителя, 7 ноября Садулю пришлось выступать на открытии памятника своему покойному другу Ж. Жоресу, павшему 31 июля 1914 г. от руки наемного убийцы. С уверенностью Садуль произнес слова: «Если бы теперь он был жив, то протянул бы руку тов. Ленину для дружной борьбы за благо всемирного пролетариата»[15]. Выступая на митинге. Садуль, естественно, не знал, что именно в этот день французское правительство приговорило своего «заблудшего сына» к смертной казни. Еще не зная о приговоре, Садуль отчетливо понимал, чем грозит ему революционная деятельность в Советской России. Но тем не менее он продолжал мужественно выступать в печати, на митингах, активно работал во Французской коммунистической группе. В начале 1919 г. стал председателем бюро, выбранного для руководства этой группой.

В конце 1918 г. Садуль издал в Москве на французском языке брошюру «Да здравствует Республика Советов!», получившую благодарственный отклик В. И. Ленина [16]. Глава Советского правительства, констатировав в ноябре 1918 г. факт присоединения Ж. Садуля к большевизму [17], относился теперь к нему довольно дружелюбно. Позднее Ленин привлекал членов Французской группы РКП(б), в том числе и Садуля, в качестве переводчиков на русский язык лучших произведений французских социалистов. «Однажды, — вспоминал Садуль, — Ленин с большой радостью обнаружил у меня экземпляр книги „Новая Армия“ Жореса, которого он сам считал превосходным знатоком военных вопросов. Он заставил меня перевести большие отрывки из этой книги и передал их организаторам Красной Армии. Тогда же он предложил перевести и некоторые статьи Жюля Геда»[18].

Французская коммунистическая группа принимала активное участие в подготовке к открытию Первого (Учредительного) конгресса Коммунистического Интернационала. Делегатом с совещательным голосом группа направила на конгресс Ж. Садуля, который по поручению группы выступал на заседании 4 марта.

В конце марта 1919 г. Садуль вместе с тремя французскими товарищами выехал из Москвы на Юг, занятый войсками интервентов. 1 апреля он прибыл в Киев. Здесь в короткий срок по инициативе Садуля была организована французская коммунистическая группа, куда вошли около 20 коммунистов и сочувствующих. 7 апреля в Киеве торжественно отмечали основание Коммунистического Интернационала. На заседании Всеукраинского ЦИК с яркой речью выступил Ж. Садуль. Его выступление активно поддержали присутствовавшие на заседании французские солдаты, добровольно сдавшиеся в плен Красной Армии.

Популярность и авторитет Ж. Садуля среди французских солдат, направленных в Россию на борьбу с большевизмом, были весьма заметны. Даже среди офицеров находилось немало таких, кто поддерживал и оправдывал «измену» Садуля.

В своих многочисленных обращениях к солдатам Франции и французским трудящимся Садуль взывал к их патриотическим чувствам, будил их гордость за славное революционное прошлое. «Разве навсегда погас в нас революционный пламень, товарищи?.. Будем достойны нашего великого прошлого…» — читали французские матросы в апреле 1919 г. в листовке, тайно доставленной к ним на корабль из Одессы и подписанной именем мятежного капитана [19].

2 апреля французское командование в Одессе получило из Парижа приказ об эвакуации. Покидая Одессу, военные суда увозили на родину большое количество нелегальной литературы, в частности, журнал «Красное знамя», издание Французской коммунистической группы. На его страницах часто встречалось имя Ж. Садуля.

В апреле Садуль переехал в Одессу. После освобождения Одесса стала своеобразным центром агитационной работы французских коммунистов. Еще не все интервенты покинули акваторию Черного моря, часть французского флота находилась неподалеку от одесских берегов. Это требовало продолжения пропагандистской работы, начатой еще зимой в условиях глубокого подполья Ж. Лябурб и ее соратниками. Теперь эта работа велась легально. Коммунисты организовали в Одессе «иностранную коллегию», куда вошли 8 коммунистических групп из разных стран, в том числе и французская группа. Президиум коллегии возглавил член Одесского губкома В. А. Деготь. Много лет спустя он вспоминал об этом времени: «Французская группа хорошо работала, особенно когда приехал тов. Садуль. По его приезде выпускалось много брошюр и прокламаций, а иногда и за его подписью, как капитана французской армии. Аэропланом вся эта литература разбрасывалась на румынской границе в Бессарабии, где стояли французские части»[20]. В. А. Деготь вспоминал также, что в этот период неоднократно приходилось арестовывать подозрительных лиц, приходивших в Лондонскую гостиницу, где жил Садуль, — были реальные опасения, что французские правящие круги замышляли его убийство [21].

Весной и летом 1919 г. на военных кораблях французской черноморской эскадры восстали солдаты и матросы. Они требовали вернуть корабли во Францию, категорически отказывались воевать с русскими. Это была бесспорная победа интернациональной солидарности трудящихся, означавшая конец французской интервенции.

После окончания гражданской войны Садуль еще несколько лет оставался в России. Он был участником ряда партийных и советских съездов, активно работал в Коммунистическом Интернационале, занимался адвокатской практикой. В 1922 г. Садуль выступил в качестве адвоката на процессе над партией социалистов-революционеров. Его подзащитными были эсеры Г. И. Семенов и Ф. Е. Ставская. Хорошо понимая политическое значение процесса, Садуль в своей речи отмечал, что «это более чем суд над несколькими людьми, более чем суд над партией, это суд над определенным общественным строем, один из решительных фазисов борьбы революции с контрреволюцией»[22].

За годы, проведенные в России, Садуль хорошо узнал и полюбил нашу страну. Он побывал во многих российских городах, с гордостью знакомил с ними приезжавших в Россию французских друзей и соотечественников. В 1920 г. для установления связей с III Интернационалом в Москву приехали французские социалисты Кашен и Фроссар. Огромной радостью была для Садуля встреча со старым другом Марселем Кашеном. Член парламентской группы Кашен не раз поднимал парижский пролетариат на защиту русской революции, — а вместе с тем и на защиту Ж. Садуля.

Осенью 1919 г. французские социалисты выдвинули Жака Садуля кандидатом на муниципальных выборах по второму избирательному округу Парижа. Однако Военный совет Франции 2 ноября заочно приговорил Садуля к смертной казни «за пособничество врагу»[23]. Это лишало Садуля не только права баллотироваться на выборах, но и возможности вернуться во Францию.

В 1924 г. на очередных выборах французские коммунисты снова выдвинули кандидатуру Ж. Садуля, и снова правительство Франции объявило Садуля вне закона.

Марсель Кашен возглавил борьбу за возвращение Жака Садуля на родину. Он призывал трудящихся Франции написать в своих избирательных бюллетенях: «Амнистию Садулю!» «Он наш, — заявлял Кашен. — Ради его прошлого — он наш. Ради нашего будущего — он наш. Вся его сила принадлежит нам. Мы требуем, чтобы нам его вернули»[24].

В мае 1924 г. во Франции состоялись парламентские выборы, принесшие победу «левому блоку». Правительство возглавил Эдуард Эррио, сторонник франко-советского сотрудничества. 28 октября 1924 г. Эррио направил в Москву ноту, в которой сообщалось о признании французским правительством Советского Союза и предлагалось установить нормальные дипломатические отношения. Нормализация франко-советских отношений давала надежду на благополучное решение судьбы Ж. Садуля. Он вернулся на родину в конце 1924 г. По возвращении — арест, тюрьма, суд.

Газета французских коммунистов «Юманите» развернула широкую кампанию протеста против необоснованных обвинений, предъявленных Ж. Садулю. Его обвиняли в измене, дезертирстве, «сношении с неприятелем». Однако Садулю с помощью адвоката, а главное благодаря активной политической поддержке французских трудящихся (был даже организован специальный Комитет защиты Садуля), удалось отвести все выдвинутые против него обвинения и убедительно доказать свою невиновность. 8 апреля 1925 г. военный трибунал оправдал французского коммуниста.

В течение всех последующих лет своей жизни Садуль остался верен коммунистическим идеалам, сохранил веру в Страну Советов, в интернациональную солидарность трудящихся. В Советском Союзе его заслуги перед революцией были отмечены орденом Красного Знамени. Эту награду вручил Ж. Садулю в 1927 г. член Реввоенсовета Республики А. Бубнов.

В годы второй мировой войны Садуль, несмотря на возраст и больное сердце, активно участвовал в движении Сопротивления. В 1941 г. его арестовали, после нескольких месяцев лагерных мучений Садулю удалось вырваться на свободу. Снова работа, но уже в подполье. Послевоенные годы целиком были отданы журналистской практике.

Умер Жак Садуль 18 ноября 1956 г. в Париже. Отдавая последний долг замечательному интернационалисту, газета «Юманите» писала: «Наша партия склоняет свои боевые знамена перед социалистом, который сумел постичь все величие Октябрьской революции, перед борцом славной Красной Армии, перед коммунистом, нерушимо верным своей партии и своему народу».

Жак Садуль обладал весьма незаурядным талантом публициста. За годы пребывания в Советской России он опубликовал большое количество статей, очерков, брошюр. Большинство его работ издавалось на французском языке, часть переводилась на русский. С 1932 г. Ж. Садуль в течение нескольких лет работал парижским корреспондентом газеты «Известия». Его перу принадлежали острые социальные и политические публикации. В 1946 г. Садуль издал книгу воспоминаний «Рождение СССР», где рассказал французскому читателю о ходе революционных событий в России. Много работ Ж. Садуля издано во Франции и за рубежом. Однако наибольшую, можно сказать, мировую известность, несомненно, получили его «Записки о большевистской революции» — письма, написанные в России по горячим следам революции.

В Центральном государственном архиве Октябрьской революции СССР хранятся копии писем Жака Садуля с 1 октября 1917 г. по 14 июля 1918 г. Они уложены в папку со старинными застежками и все, кроме последнего рукописного экземпляра (письмо Р. Роллану), представляют собой машинописные копии разных цветов. Известная исследовательница французского интернационального движения Л. М. Зак высказала предположение, что это именно та папка, которую Садуль передал В. И. Ленину [25]. Что заставило французского офицера отдать на прочтение главе большевистского правительства свои частные послания?

Выше уже отмечалось, что Ленин не питал особых симпатий к представителю союзнической военной миссии. 20 августа 1918 г. в «Письме к американским рабочим» он весьма резко отозвался о капитане Садуле, который, по его мнению, на словах сочувствовал большевикам, а на деле служил верой и правдой французскому империализму [26]. Для Садуля такое заявление Ленина было равносильно пощечине — он считал Ленина своим хорошим знакомым и никогда не вел с ним двойной игры. Позднее Садуль рассказывал об этом эпизоде своей жизни одесскому соратнику В. Деготю. «Однажды утром беру „Правду“, — делился воспоминаниями Ж. Садуль, — и мой секретарь мне сообщает ряд известий с фронта, а потом читает письмо Ленина к американским рабочим. В этом письме Ленин меня называет лакеем буржуазии, который никак не может порвать с ней. Меня это настолько огорчило, что все мои письма, посланные французскому правительству, копии коих у меня оставались, я послал Ленину.

Я ждал 2–3 дня. Я буквально не спал по ночам. Мне хотелось узнать, наконец, возьмет ли обратно Ленин то, что им было написано обо мне. По телефону секретариат Ленина сообщил мне, что он меня ждет. Пришел к нему. Ильич меня встретил с улыбкой и, подавши мне руку, сказал: „Вы не думайте, что я жалею о написанном. Благодаря этому я имел удовольствие прочесть ваши письма и надеюсь, что вы поняли, что вам надо порвать как с правительством, так и с вашей партией, а письма надо опубликовать“» [27]. В том же году письма Ж. Садуля были посланы в Швейцарию и изданы в Берне на французском языке под названием «Записки о большевистской революции». В последующие годы они вышли в Петрограде, Париже, Москве. Часть писем была переведена на немецкий язык и в 1919 г. отдельным изданием выпущена в Берлине. Позднее книга Ж. Садуля неоднократно переиздавалась во Франции.

В Советском Союзе на русском языке книга полностью выходит впервые. Отрывки из нее со значительными сокращениями и искажениями неоднократно печатались в различных сборниках воспоминаний. Однако вырванные из контекста, отретушированные, прошедшие строгий отбор на соответствие устоявшимся догмам и стереотипам, эти письма-записки французского офицера представляли весьма незначительный интерес для советского читателя. А немногочисленные экземпляры книги на французском языке хранились в библиотеках за таинственными дверями «спецхранов».

Чем вызвана такая секретность? Почему советский человек не мог открыто читать о большевистской революции? Виною тому — названные в книге имена некоторых деятелей революции и собственная, авторская, не всегда положительная оценка деяний большевиков.

События Октябрьской революции освещаются в книге сквозь призму личного восприятия французского социалиста, воспитанного на демократических традициях западного мира. Он прибыл в Россию как представитель Антанты, и его прежде всего интересовали вопросы, связанные с возможностью продолжения войны до победного конца. Как представителя оппозиционной социалистической партии его увлекла борьба классов и партий, охватившая всю Россию. Садуль в центре этой борьбы, но ему далеко не всегда удается в хаосе событий правильно выделить главные, отделить центральные от периферийных. Садуль, как, впрочем, и большинство очевидцев, склонен преувеличивать роль и значение тех людей, с которыми он чаще всего общался, тех событий, в которых он принимал непосредственное участие; вопросы, которые интересуют его самого, выделяются им среди прочих, без их объективного осмысления. Запискам Садуля присуще все: глубокая проницательность и легковерная наивность, скептицизм и безоглядное восхищение, открытая доброжелательность и европейское высокомерие, абсолютная достоверность и расхожие домыслы. Некоторые суждения Садуля настораживают своей безапелляционностью, удивляют откровенным хвастовством и субъективизмом.

Все же, несмотря на свое сугубо личностное восприятие Октябрьской революции, Садуль увидел в ней главное: «быть с большевиками — это быть с громадной частью русского народа». Не все действия большевиков оправдывает Садуль. «Я вижу, сколь велико зло, принесенное России демагогической пропагандой большевиков», — заявляет он в письме 27 октября (9 ноября) 1917 г. Многие их ошибки Садуль прямо называет преступлениями. В одном из первых писем он подробно излагает антибольшевистские взгляды Г. В. Плеханова, не пытаясь полемизировать с ним. И все же его симпатии явно на стороне Советского правительства — решительного и сильного. По мнению французского посла Нуланса, которому Садуль в своих письмах дает совершенно убийственные характеристики, военный атташе — Садуль — находится в «неизлечимом ослеплении». Однако в первые месяцы пребывания в России это «ослепление» не мешало ему быть верным сторонником Антанты. Вольно или невольно Садуль играл в большевистских кругах, где он вращался, роль провокатора. Рефрен большинства его писем: не допустить русско-германского мира, заставить большевиков воевать вместе с Антантой до полной победы над Германией. И это при том, что одним из первых выводов, сделанных Садулем в России, был вывод: «Стремление к миру, немедленному и любой ценой, здесь всеобщее». Садуль считает вполне возможной и даже желательной интервенцию союзнических войск в Россию с целью помочь ей противостоять притязаниям германского империализма. Он не задумывается об истинных целях интервенции, и только 30 апреля 1918 г. в его письме впервые проскальзывает мысль: «Возможно, мы намереваемся осуществить интервенцию в Россию без Советов, т. е. против них?»

В письмах Садуля много места отводится рассуждениям на тему, что было бы, если бы удалось свергнуть правительство большевиков и т. п. Эти рассуждения интересны тем, что передают логику мышления современника, не принадлежащего к лагерю большевиков. Особую ценность для советского читателя представляют публицистические зарисовки отдельных личностей. Чаще других в книге встречается фамилия Л. Д. Троцкого, подробно излагаются его взгляды по отдельным вопросам внешней и внутренней политики. Садуль с первых дней знакомства попал в сферу притяжения этого человека и находился под воздействием его революционного энтузиазма и личного обаяния. Отсюда в книге безудержное восхваление Троцкого, гипертрофия его личности и деяний. Субъективизм Садуля проявился и в оценке ряда других революционных деятелей и событий.

В целом же «Записки» Ж. Садуля — это уникальный документ эпохи, отразивший не только громадное историческое событие, но и запечатлевший благотворное влияние этого события на развитие человеческой личности — автора «Записок».

Г. М. Иванова, канд. ист. наук