Сыновья

Сыновья

И все-таки в браке я была счастлива. Почти с первых месяцев.

Потому что у меня есть мои мальчики, два самых любимых человека на свете – Уильям и Гарри. Мои сыновья – лучшее, что у меня есть в жизни. Если бы я имела хоть малейшую возможность (кроме откровенного унижения по соседству с Камиллой), я бы никогда не пошла на развод, стараясь сохранить семью ради них.

В королевской семье у меня есть единственный верный друг, который меня любит и, я точно знаю, не предаст, посоветоваться с которым я могу почти по любому поводу, который не осудит, а постарается понять. Не всем женщинам выпадает такое счастье, я одна из очень немногих, потому что это бесценный, верный и преданный друг – мой собственный сын Уильям! Гарри просто еще мал.

Уильям и Гарри – единственное счастье, которое мне подарила судьба. И я знаю, что это заслуженное счастье, а потому оно всегда со мной. Чтобы они стали самыми лучшими сыновьями, я должна была стать самой лучшей мамой.

Я никогда не вмешивала в наши с Чарльзом ссоры детей, никогда не пыталась наговорить им об отце гадостей, напротив, оберегала его образ вдумчивого, серьезного человека, искренне увлеченного тем, чем занимается.

Я ничего не понимала в выращивании овощей без химикатов, но если мальчикам интересно, пусть возятся над этим с отцом.

Я не люблю охоту, но пусть охотятся с Чарльзом.

Я не люблю философию, во всяком случае Юнга и Ван дер Поста. Но если мальчики что-то в этом поймут, пусть дружат даже с Лоуренсом Ван дер Постом. Хотя вот этого они сделать не смогут, обожаемый Чарльзом наставник не так давно скончался. Но если бы и дружили, я не против, это их право, у мальчиков всегда должен быть выбор, моя нелюбовь не должна мешать их общению с кем-то. Нетрудно догадаться, что я категорически против общения только с одним человеком – с Камиллой, не только разрушившей наш брак, но и сломавшей всю мою жизнь.

Однако боюсь, что и это придется вытерпеть, теперь Чарльз с Камиллой уже неразлучен (подозреваю, что ей некуда деваться, теперь она будет просто вынуждена висеть на его шее, вцепившись намертво, после всех скандалов она совсем никому не нужна). Кто, кроме Чарльза, станет содержать потрепанную любовницу с такой внешностью, кому, кроме него, еще нужна обвислая грудь, в которую можно уткнуться?

А Чарльзу нужна, потому мальчики будут вынуждены терпеть тетю-ротвейлера рядом с отцом. Но тут я бессильна.

Мальчики остались в королевском семействе. Я не могу, не имею права, да и не хочу лишать их возможности быть принцами, наследниками престола. И общения с королевской семьей тоже лишать не стала бы, даже имей такую возможность. Они должны общаться с бабушкой и дедушкой, с остальными родственниками, об отце и говорить не стоит.

У королевской семьи возможностей несоизмеримо больше. Что я могу предложить своим мальчикам – скучный Кенсингтонский дворец или возможность погостить в имениях моих приятелей? Но я прекрасно понимаю, что вокруг будет толпа журналистов, станут заглядывать в рот, ловя каждое слово, пытаясь что-то пронюхать, запечатлеть, опубликовать… У меня нет имения, в котором я могла бы спрятать сыновей от вездесущих камер, я не могу дать им то, что может дать королевская семья.

Принцам нужен покой, это раньше Гарри мог кидаться снежками в любопытных фотографов, сейчас даже он раздражается, когда их слишком много. Никакие просьбы оставить в покое моих детей не помогают.

В Хайгроуве и Балморале такая возможность есть. Это охраняемые спецслужбами резиденции, где принцы к тому же чувствуют себя хозяевами. И как бы я ни ревновала (а временами ревную просто безумно!), я вынуждена соглашаться с частым пребыванием Уильяма и Гарри у отца и бабушки. Я не хочу, чтобы мои мальчики оказались заложниками разногласий родителей, слишком хорошо помню свои переживания в такой же период.

Да, конечно, Уильяму и Гарри такое не грозит, дети Камиллы достаточно взрослые, чтобы не мешать им, к тому же всегда можно спрятаться у бабушки с дедушкой, у меня такой возможности не было…

Конечно, я ревную, но рада, что Уильям подружился с Его Высочеством принцем Филиппом. Внука и деда объединил интерес к военной истории. Разве я могу лишать его такого общения? Надеюсь только, что у Его Высочества хватит такта не говорить обо мне гадости в присутствии моего сына.

Я бы предпочла, чтобы они всегда находились рядом со мной, но понимаю, что мальчики выросли, им нужно другое общество, прошло то время, когда они во всем спрашивали совета у мамы, когда можно было чувствовать в своей руке их доверчивые ладошки. Пройдет совсем немного времени, и они станут совсем взрослыми, влюбятся, женятся и родят своих детей, ладошки которых будут так же сжимать в своих руках.

В королевской семье я изгой, но не могу из чувства мести превращать в изгоев и своих мальчиков. Как бы мне ни было больно и тяжело, у них будет большая семья, отец, бабушка, дедушка и еще куча родственников, они имеют на это право, они не виноваты в нашем с Чарльзом противостоянии. Я всегда, в любую минуту твердила себе, что мальчики становиться заложниками наших отношений не должны! И я это выполняю, Чарльз не всегда, королевская семья тем более. До меня часто доходят слухи, да и газеты пишут об этом взахлеб, сколькими нелестными словами характеризуют меня перед сыновьями. Глупо, потому что это может обернуться против них самих.

Я обижена на маму, но при этом никогда не прощу своей мачехе Рейн дурных отзывов о маме! Не боится ли королевская семья, что то же будут чувствовать мои мальчики по отношению к ним? Мне приходится нелегко, но я предпочитаю не вспоминать о родственниках Виндзорах совсем, чем отзываться о них дурно при Уильяме и Гарри. Это очень трудная задача…

Я понимаю, что с каждым годом сохранить вот эту духовную близость с моими мальчиками будет все сложнее, просто потому, что они вырастут, у них будут свои взрослые интересы, я не смогу видеть их так часто, как хотелось бы, чтобы знать маленькие секреты, чтобы помогать в жизненных ситуациях. Такова участь всех разведенных матерей, которые не живут со своими детьми. Формально с ними не живет и Чарльз, но я прекрасно понимаю, что, как принцы, Гарри и особенно Уильям должны будут много времени проводить с Виндзорами, гораздо больше, чем со мной, этого не избежать. И это обязательно скажется, постепенно мои мальчики отдалятся, как бы ни сопротивлялась я, как бы ни тянулись ко мне они сами.

Положение не изменить даже тогда, когда они будут жить самостоятельно, Уильям и Гарри – Виндзоры и наследники короны, этим все сказано.

Я хотела бы только одного: чтобы они были счастливы. Не как принцы и короли, а просто по-человечески. Чтобы их не заставили жениться ради продолжения рода, чтобы выбирали супруг сердцем, а не по распоряжению бабушки, дедушки или отца. Своим сердцем, тогда не будет обмана, какой был у нас с Чарльзом.

Когда-то, мечтая о замужестве с принцем, я твердила, что это единственный человек, с которым невозможно развестись. Оказалось, что я не права, но очень хочу, чтобы наш печальный опыт учли мои сыновья. Особенно это трудно для Уильяма, который всегда, каждую свою минуту будет на виду, под прицелом десятков камер, любопытных и далеко не всегда доброжелательных глаз, но главное – под присмотром служб.

Но это же должна пройти и его жена, она должна привыкнуть к камерам, к очень неприятному интересу к себе, к наглости любопытных, к бесцеремонности всех желающих вызнать то, чего открывать перед всеми не хотелось. Королевская семья перестала быть неприкосновенной, но она мало изменилась и изменится ли вообще? А это значит, что девушкам, которых выберут мои мальчики, придется, с одной стороны, выдерживать сильное давление двора, а с другой, не меньшее – прессы. Это очень трудно, это может просто сломать жизнь.

Пока я была постоянно рядом, я все время старалась, чтобы у Уильяма и Гарри было нормальное детство, они ходили в обычные подготовительные школы, гуляли в обычном парке, играли с обычными детьми. Я одевалась в простые джинсы и рубашку, натягивала бейсболку, чтобы быть похожей на других мам или нянь, водила сыновей развлекаться туда, куда ходят и другие дети, а не только королевские.

Одним из важнейших требований к моим телохранителям была незаметность. Принцессе Анне очень нравится, когда рядом с ней толпа мускулистых мужчин, следящих за каждым шагом или движением всех вокруг. Я понимаю, что без охраны никак, замучают репортеры (в этом пришлось быстро убедиться, стоило отказаться от полицейской охраны после развода), но всегда просила, чтобы широкие спины охранников не заслоняли от нас мир.

Сколько я выдержала насмешек, когда мои мальчики праздновали день рождения сына Барреллов Александра. Пресса захлебывалась: «Принцы учатся хорошим манерам у детей дворецкого!», «Принцесса решила воспитать еще и сыновей своего дворецкого!». И все из-за того, что у Александра был день рождения, и я не имела ничего против, чтобы Уильям и Гарри, часто игравшие в Хайгроуве с мальчиком, побывали у него на дне рождения, как бывал и он на их праздниках. А потом мы еще ездили в парк и катались на аттракционах, было очень весело.

Почему вокруг этого понадобилось поднимать шумиху? Кстати, манеры сыновей Пола Баррелла ничуть не хуже, чем у детей из аристократических семей, именно потому, что и сам Пол, и его жена Мария, и их дети все время общаются с нами.

Мы ходили с мальчиками в зоопарк, играли в снежки, даже дрались подушками! Я очень-очень хотела, чтобы они чувствовали себя детьми, в том, что они принцы, их убедит Чарльз.

Пыталась научить тому, что в жизни не только радость, но и боль, а потому водила их, еще мало что понимавших, в больницы, чтобы видели умирающих, приговоренных болезнью к смерти. Нельзя раскрашивать детство только в мрачные тона строгого послушания, но нельзя и надевать детям розовые очки, они должны видеть мир таким, какой он есть на самом деле, иначе бед не избежать.

Мне очень хотелось самой заниматься мальчиками, сначала пеленками и бутылочками (конечно, я не стирала, но сменить-то была способна), потом игрушками и позже учебой. Сама отвозила детей в школу, пока они не повзрослели настолько, чтобы жить уже не дома, но и там старалась не пропускать родительских дней, если только не бывала слишком далеко без возможности вовремя вернуться. Чарльза страшно раздражали мои требования назначать все мероприятия так, чтобы в выходные быть дома, потому что это дни общения с мальчиками.

Еще больше мои условия злили службу безопасности, ведь я требовала, чтобы даже в дальних визитах со мной были дети! Понимаю, как это сложно, но мне проще отказаться от поездки совсем, чем оставить девятимесячного Уильяма на шесть недель (да он за это время сделать первые шаги успел!) в Лондоне, отправившись в Австралию.

Я очень хотела много детей – десятерых, но принц не посещал мою спальню… Может, у меня будет десяток внуков? Хорошо бы от каждого из мальчиков! Представляю фотографию будущего – принцесса Диана, окруженная двумя огромными семействами с десятью внуками в каждом! Согласна допустить в нашу компанию Чарльза, все же это его внуки тоже!

Уильям, Гарри, вы просто обязаны сделать меня счастливой бабушкой! Я буду хорошо относиться к невесткам, очень их любить, но только если они будут любить вас. Вам самим без настоящей любви ни за что не позволю жениться, даже если ради этого придется взорвать всю фирму под названием «королевская семья»! Счастья по принуждению не бывает, не нужно строить иллюзий. На попытки привыкнуть, перетерпеть уйдет столько сил, что на само счастье их попросту не останется.

Чего бы я хотела для своих сыновей, кроме женитьбы по любви и множества детей?

Прежде всего, чтобы они не растеряли, а приумножили то хорошее, что в них есть. Уильям и Гарри при всей разнице характеров добрые малые, они должны таковыми и остаться, иначе не спасут никакие королевские корни.

У меня все меньше возможностей для общения с мальчиками, а дальше будет еще меньше, потому что в закрытые учебные заведения мам часто не допускают, остаются только телефонные звонки и письма. Я прекрасно понимаю, что все звонки прослушиваются, а письма легко прочитать, но я не пишу и не говорю своим детям ничего дурного, они не виноваты, что у их родителей не сложилась совместная жизнь.

В отношениях внутри королевской семьи они разберутся сами, кроме того, для них королева прежде всего бабушка, хоть и строгая, а принц Филипп – дедушка. У Уильяма нашлось с дедушкой немало общих интересов, они оба увлекаются военной историей, особенно историей флота, в которой герцог Эдинбургский большой знаток, это очень хорошо. Да и беспокойный Гарри найдет свое место в семье. То, что их мать была там чужой, не означает, что к ним будут относиться плохо, напротив, Чарльз любит детей, а королева и принц Филипп любят внуков. Я этому искренне рада.

У меня получаются странные записи, словно я прощаюсь, уезжая куда-то очень далеко. Но я никуда не деваюсь, я здесь и буду пусть не физически, но духовно всегда рядом с моими мальчиками.

Мы поговорили с Уильямом, я очень часто разговаривала с сыном откровенно, он мудр не по годам, возможно, это наследство Чарльза, Гарри бесшабашный в меня. С Уильямом можно разговаривать о чем угодно, он поймет. Я спросила совет, как мне быть, не называя имен, сын ответил, чтобы поступала, как лучше мне, и выбирала сердцем.

Наверняка Уильям решил, что вопрос о Доди Аль-Файеде, а я спрашивала вообще о жизни. Нет, с Доди я способна решить сама, меня волнует безопасность не только моя, но и их тоже. Вернусь из Парижа, нужно серьезно поговорить с сыном.

Уильям всегда был взрослей своих лет, и он очень серьезно с самого маленького возраста относился к своей роли будущего наследника престола. Я очень старалась, чтобы это не испортило ему детство, мне удалось, мои мальчики росли и растут живыми и добрыми, это очень важно.

Почему-то вдруг вспомнилось, как я пригласила в Кенсингтонский дворец Синди Кроуфорд, от которой был без ума Уильям. Мой мальчик говорил, что она почти такая же красивая, как я. Блестящий комплимент (мне, конечно)! И вот Синди у нас в гостях. Но Уильям так смутился, что не смог нормально разговаривать с обожаемой им моделью!

У Синди хватило такта не вгонять мальчика в краску по самые уши, она мило улыбалась и сама интересовалась какой-то чепухой, вроде того, какими упражнениями увлекаются у них в школе. Потом она сама долго хохотала над этим вопросом.

Уильяму от ее смеха явно полегчало, топ-модель оказалась не только красивой, даже лучше, чем на фотографиях, но еще и умной и живой. Она не набивала себе цену, не важничала, она просто делилась с нами своими мыслями и секретами, конечно, больше со мной, чем с Уильямом, но сын был в восторге.

А Синди осталась в восторге от Уильяма:

– Диана, как вам удалось воспитать такого умного и при этом нормального парня? Вернее, как вам сначала удалось такого родить?

Я расхохоталась от души:

– Мы с Чарльзом очень старались.

– У тебя отличные ребята, как я мечтала бы иметь таких детей! Много-много…

– И я тоже хочу много-много.

– В чем дело?

Спросила и осеклась, вспомнив мои проблемы, но тут же тряхнула головой, словно отгоняя ненужные мысли:

– Ты еще молодая, выходи замуж еще раз и рожай теперь в свое удовольствие.

Потом мы обсуждали, что если это действительно случится, то дети будут уже лично мои и мужа, а не королевской семьи. Боже, как это верно! Их можно будет не отпускать от себя, не оглядываться на противную (хотя и нужную) службу охраны, не вспоминать через каждые четверть часа, что перед тобой наследник престола…

Может, лучше было бы выйти замуж, как Сара, за простого владельца какого-нибудь поместья и нарожать детишек, которые не имели бы к Букингемскому дворцу никакого отношения, разве что тоже являлись бы англичанами?

Я посмотрела на своих мальчиков, которые о чем-то весело болтали в стороне, и решила, что все сделала верно, даже при том, что наш брак распался. У нас с Чарльзом замечательные сыновья, и Уильям будет фантастическим королем, я не устаю это повторять. И Гарри отличный парень, хотя иногда бывает очень беспокойным.

Эти два парня – лучшее, что мы вообще сделали с Чарльзом в жизни! Даже если бы все остальное было сплошными ошибками (а похоже, именно так и было), за одних только мальчиков нас должны простить на Страшном суде.

И Синди права, теперь я могу рожать детей для себя, только вот от кого?

Но моих мальчишек этот вопрос не касался!

Мне очень хочется помочь им избежать наших с Чарльзом ошибок. Почему-то кажется, что пройдет не слишком много времени и мы с принцем примиримся, нет, Камилла с ее челюстью никуда не денется, примириться нас заставит взросление сыновей. Ведь пришлось встретиться маме и папе на свадьбе моего брата Чарльза? Правда, встреча получилась не слишком красивой, вернее, мы с Чарльзом не слишком красиво обошлись с Рейн, я даже накричала на мачеху.

Когда-то женятся и наши сыновья, и мы будем вместе стоять, глядя на то, как какая-то девушка клянется (надеюсь, она не совершит ошибок в клятве?) любить нашего сына, пока смерть не разлучит их. Сначала один сын поведет к алтарю свою избранницу, потом второй… Интересно, кто из них будет первым? Я вовсе не исключаю, что рыжик опередит брата, он шустрый.

И дети Гарри буду рыжими и голубоглазыми! А у Уильяма сначала родится очаровательная принцесса, тоже голубоглазая, обязательно длинноногая и очень красивая.

Неужели это когда-то будет? Время летит так быстро. Мне кажется, я совсем недавно качала их на руках, помогала лепить снежную бабу в парке, надувала шарики для их праздника, прикрепляла по всему дому листочки: «Я люблю Уильяма и Гарри!», рисовала смешные рожицы, чтобы порадовать наших мальчиков.

Забота о подрастающих сыновьях обязательно объединит нас с Чарльзом. Нет, не в семью, просто заставит забыть прошлые обиды и немало гадких слов, сказанных в адрес друг друга. Сейчас, когда мы уже почти чужие, разведены и каждый живет своей жизнью, мне проще думать о том, что Чарльз неплохой парень, просто ему немного не повезло родиться принцем.

Мне не нравится только то, что он взял на работу Тигги. Эта девица так ловко сумела втереться в доверие к мальчикам, что ее присутствие рядом с ними начинает меня беспокоить. Александра Легг-Берк, которую все зовут просто Тигги, ловко умудрилась влезть в жизнь Чарльза и наших сыновей. Она, конечно, хороша, но я предпочла бы, чтобы она держалась подальше от Уильяма и Гарри.

Тигги хитрей Камиллы, и если та проглядит, то ловкая красотка оставит Камиллу в вечных любовницах. Тигги наплевать на мальчиков, ее интересует сам Чарльз, иначе она не стала бы воевать со мной, когда мы еще не развелись. У Тигги такие же интересы, как и у Чарльза с Камиллой, она любит свежий воздух, ружья и лошадей, веселая, оживленная, умеющая найти общий язык с детьми.

Ее с удовольствием примут охотники, она сумеет найти общий язык с теми, кто катается на лыжах, лихо водит машину… У Тигги много достоинств и всего один недостаток – она может стать мачехой моих мальчиков! За этот недостаток я готова перегрызть ей горло.

Я не одинока, Камилла тоже готова. Увидев у Тигги бриллиантовую брошь в виде лилии, я поняла, что дело зашло несколько дальше простых посиделок с детьми, такие броши Чарльз дарит своим женщинам. Разозлившись, я довольно неуклюже оскорбила Тигги, неприятный инцидент пришлось разбирать с привлечением адвокатов. Теперь очередь Камиллы, это единственное, в чем я готова ей помочь.

Смешно, впервые в жизни я надеюсь на Камиллу и готова ей помогать. Просто я знаю отношение Уильяма и Гарри к Камилле, в отношении мальчиков Камилла мне мешать не будет, и понимаю, что Тигги, став следующей женой Чарльза, испортит мои собственные отношения с сыновьями. Эта способна испортить, недаром она постоянно подчеркивает, что дает мальчикам то, чего не могу дать им я, подразумевая стрельбу по кроликам без оформления охотничьей лицензии – довольно опасное занятие.

Плохо, если Чарльз еще раз женится в интересах королевской семьи, тогда он будет достоин настоящего осуждения.

Мне вовсе не хочется, чтобы моих мальчиков воспитывала какая-то Тигги! Что вообще за прозвище?! Взрослую тридцатилетнюю (хотя иногда мне кажется, что она мне ровесница, настолько эта Тигги плохо выглядит после стрельбы по кроликам) зовут как героиню детских книжек. Еще бы назвали Пеппи Короткийчулок, подобно Пеппи Длинныйчулок. Вполне подходяще, если взрослая женщина изображает из себя развязную девицу-сорванца.

Нет, я хочу воспитывать и наблюдать за взрослением своих сыновей сама. Я и Чарльз, никаких мачех с их детскими именами и страстью к убийствам.

Господи, хоть бы Камилла заметила эту угрозу! Не говорить же ей, в самом деле?

Это было бы смешно, если бы я стала предупреждать Камиллу об опасности появления у Чарльза любовницы! Чего только в жизни не бывает…

Но уж мальчики о моем противостоянии с Тигги знать не должны ни в коем случае. Камилла – одно дело, Тигги – совсем другое.

Неожиданного помощника против наглой красотки я нашла в нынешнем секретаре Чарльза Марке Болланде. Сейчас я понимаю, что его к принцу приставила Камилла, но уже одно то, что Болланд против Тигги, роднит его со мной.

Думаю, там все разрешится само собой, Уильям и Гарри уже не маленькие мальчики, для которых нужно приглашать няню в Хайгроув, к тому же теперь в Хайгроуве живет Камилла, вряд ли она допустит соседство с соперницей.

Главное, чтобы все это не выплеснулось на страницы газет, стоит пронюхать репортерам – затравят. Я вообще хочу предостеречь Уильяма и Гарри от заигрывания с прессой. Прессу нельзя недооценить, ее нельзя переоценить. Умение справляться с этим монстром дается редко кому. Мне долго казалось, что я справляюсь, но иногда репортеры становятся настолько назойливыми, что хочется запустить в них не просто снежком, как однажды сделал Гарри, а чем-нибудь потяжелее.

Репортеры бывают сознательными, когда где-нибудь в африканской больнице или центре по оказанию помощи бездомным, в убогой хижине, где вопиющая бедность, или среди детишек, у которых вместо ног металлические штыри, а вместо рук обычные крючки (они подорвались на минах и лишились конечностей), просишь больше не снимать, камеры выключают.

Иное дело на отдыхе или в светской поездке. О, тут никакой пощады! И протестовать бесполезно, это только разжигает интерес и аппетит. С одной стороны, вам придется научиться не шарахаться от них, это, во-первых, бесполезно, во-вторых, только навредит, с другой – не подпускать слишком близко. У этих ребят есть когти и хватка, они могут вознести на небо и почти сразу утопить.

Лучше всего вообще не иметь с ними дела, но мальчикам это не удастся по рождению, придется научиться жить под постоянным присмотром. Это значит не давать ни малейшего повода уличить себя в чем-то недостойном. Жизнь под прицелом камер, под ежеминутным присмотром тяжела, но у мальчиков не будет другой, они принцы.

Что будет дальше? Не знаю, с каждым годом мне труднее, ведь портить каникулы моим мальчикам ради удовлетворения собственных интересов не хочется, а организовывать достойный отдых сложно. И не из-за меня – из-за службы безопасности принцев. Эта служба отвергает одно за другим мои предложения, я понимаю, что это делалось вовсе не из опасений, что Уильяма или Гарри могут похитить, а просто назло мне. На все предложения я слышала один ответ:

– Нет. Это опасно.

Опасно оказывалось везде, я уже готова была попросить отпустить нас в Антарктиду к пингвинам, когда Мохаммед аль-Файед в очередной раз предложил свое поместье в Сен-Тропе и яхту «Джоникал», обещая, что все будет в нашем распоряжении и что папарацци отгонят от берега, как акул. Не будь необходимости срочно определиться с отдыхом мальчиков, я едва ли согласилась бы на такое предложение.

На сей раз у службы безопасности просто не имелось возможности отказаться, соблюдены все их требования! Телохранители согласились, хотя их зубовный скрежет вполне мог заглушить шум прибоя.

Мы провели прекрасные каникулы, хотя Уильяму очень не нравилось то, что с ним обращаются как с членом семьи, словно уже все решено. Меня снова усиленно подталкивали к браку, и это совсем не нравилось моему мудрому сыну.

Не бойся, Уильям, твоя мать не так глупа, как о ней думают в королевской семье.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.