Личность
Личность
Облик
Орест Георгиевич Верейский (1915–1993), художник, иллюстратор произведений А. Т. Твардовского («Василий Тёркин», «Дом у дороги», «За далью – даль» и др.), фронтовой товарищ и многолетний друг поэта:
«Кто-то очень точно сказал о его внешности: „Помесь красной девицы с добрым молодцем“». [2; 179]
Михаил Васильевич Исаковский (1900–1973), поэт, многолетний друг А. Т. Твардовского:
«Это был стройный юноша с очень голубыми глазами и светло-русыми волосами». [2; 55]
Федор Георгиевич Каманин (1897–1979), детский писатель, товарищ юности А. Т. Твардовского:
«Сначала мне показалось – парень как парень, блондин приятной внешности и крепкий костью. Вот только на лице у него была какая-то задиристость». [2; 82]
Адриан Владимирович Македонов (1909–1994), геолог, писатель, друг А. Т. Твардовского с юношеских дней:
[1928] «Высокий, стройный сельский юноша, „загорьевский парень“, красивый красотой некоторых деревенских гармонистов и вместе с тем еще чем-то б?о?льшим и необычным. Ясно-голубоглазый, с открытым лицом, часто освещавшимся такой же ясной, доверчивой, даже простодушной и вместе с тем одухотворенной улыбкой. Да, именно светилась и в улыбке, и во всем обличье, и в разговоре природная одухотворенность, народная интеллигентность. И ясные глаза смотрели иной раз с глубинной пристальностью, проницательностью, для восемнадцатилетнего парня совсем необычной; подчас чувствовалась в них и некоторая настороженность, испытующая, критическая наблюдательность деревенского человека, которому все внове в непривычной городской среде и все интересно, но который ко всему относится с полной самостоятельностью, независимостью, свободой. И который был исполнен напряженным трудом души». [2; 103]
Иван Трифонович Твардовский (1914–2003), брат А. Т. Твардовского, мемуарист:
«Он предстал передо мной совсем не похожим на того загорьевского юношу, каким был год-два назад. Вид его ничем не напоминал, что он „сельский“, и я опять подивился его способности выглядеть горожанином не только по одежде, но и по манере держать себя». [2; 32]
Дмитрий Павлович Дворецкий (1908–1998), поэт, писатель, журналист:
[1932] «Склонившись над столом и сцепив свои сильные пальцы, он смотрел на меня исподлобья. Глаза круглые, светлые, немигающие. А на высоком лбу гармошка из мелких морщин. Смотрел неотрывно, словно проводил гипнотический сеанс». [2; 65]
Маргарита Иосифовна Алигер (1915–1992), поэтесса:
«Была в нем какая-то основательность, цельность, надежность. И еще запомнилась особенная чистота, опрятность всего его облика. Не городская какая-то опрятность, – так опрятны бывают крестьянские дети, вымытые и прибранные к празднику; так бывает опрятен дышащий особенной свежестью и чистотой крестьянский дом отменной хозяйки. Он был очень хорош собой – эдакий добрый молодец из русской сказки, очень спокоен, лишен всякой суетности. Скорее он был застенчив, но если иных застенчивость заставляет суетиться, то его она делала только сдержаннее и достойнее». [2; 387]
Лев Адольфович Озеров (1914–1996), поэт, переводчик, литературовед, мемуарист, сокурсник А. Т. Твардовского по Институту философии, литературы и истории (ИФЛИ):
[1937] «Белая голубизна его глаз была первым заметным его признаком, его отличием. Таких глаз не приходилось видеть. Твардовский часто морщил свой высокий лоб, и на лице тогда изображалось смущенное недоумение, желание понять собеседника, не быть ему в тягость. Брови удивленно, как-то по-детски, вскинуты. Это еще более открывало взгляд, в котором было много упрямого желания понять окружающее, застенчивость и гордость. Косая прядь светлых волос падала на лоб, и Твардовский иногда легким и изящным, иногда сумрачно-потужливым или резким жестом вскидывал их вверх, и они на несколько мгновений укладывались на место». [2; 115]
Вениамин Александрович Каверин (1902–1989), прозаик, мемуарист:
«Впервые я встретил Твардовского весной 1941 года в Ялте. ‹…› Он был очень хорош собой, белокурый, с ясными голубыми глазами». [2; 328]
Орест Георгиевич Верейский:
«Он был удивительно хорош собой. Высокий, широкоплечий, с тонкой талией и узкими бедрами. Держался он прямо, ходил расправив плечи, мягко и пружинно ступая, отводя на ходу локти, как это часто делают борцы. Военная форма очень шла к нему. Мягкие русые волосы, зачесанные назад, распадались в стороны, обрамляя высокий лоб. Очень светлые глаза его глядели внимательно и строго. Подвижные брови иногда удивленно приподымались, иногда хмурились, сходясь к переносью и придавая выражению лица суровость. Но в очертаниях губ и округлых линиях щек была какая-то женственная мягкость». [2; 179]
Аркадий Михайлович Разгон:
«Александр Трифонович был очень похож на свой портрет, сделанный в 1943 году его товарищем по редакции, художником Орестом Верейским. Худощавый, подтянутый, с пристальным взглядом, с копной мягких русых волос, падающих на высокий лоб, – таким я тогда впервые увидел Твардовского». [2; 211]
Наталия Павловна Бианки (1916–2000), журналист, в 1950–1960-е годы сотрудница «Нового мира», зав. редакцией, мемуарист:
«1945 год. Сентябрь
‹…› Да и сам он очень ладный: высокий, стройный. Непонятно только, почему он до сих пор в военной форме? Из-за короткой стрижки, светлых волос и прекрасного цвета лица выглядит совсем молодым. ‹…›
1948 год
Состоялся пленум Московской писательской организации. ‹…›
Вдруг в проходе появился какой-то человек – в коричневом тулупе, в меховой шапке. Чем-то он напоминал Твардовского. И лишь вглядевшись в показавшееся молодым одутловатое лицо с бледно-голубыми глазами, я поняла, что передо мной и впрямь Твардовский. Но ведь ‹…› прошло не так уж много лет, а как он постарел!» [1; 22–23]
Владимир Яковлевич Лакшин (1933–1993), литературный критик, писатель, журналист, член редколлегии журнала «Новый мир» при А. Т. Твардовском, возглавлял отдел критики, в 1967–1970-е годы – заместитель главного редактора:
«Большой, высокий, крупный, медвежье в фигуре что-то. В плечах широк, чуть сутулится, голова крепко пришита к телу. Сразу, едва войдя, он заполнял собой комнату – у комнаты появлялся центр. Сколько бы ни было в ней людей – все силовые линии располагались мгновенно к нему, все о него намагничивалось». [4; 135–136]
Федор Александрович Абрамов (1920–1983), прозаик, очеркист, публицист:
«Большое, по-бабьи пухлое лицо, но собранные, плотно сжатые губы и холодные зимние глаза, которые и видели тебя и не видели. Да, у него был странный взгляд. Взгляд ястреба, вкогтившегося в тебя, и в то же время устремленный куда-то далеко, в только ему открывшиеся дали». [12; 266]
Иван Алексеевич Симонов (1910–1982), прозаик, детский писатель:
«Неторопливая, но спорая походка. Широкий овал лица. Взгляд внимательный, присматривающийся и раздумчивый». [2; 249]
Константин Яковлевич Ваншенкин (р. 1925), поэт, прозаик, мемуарист:
«Его лежащие на коленях руки были крупны, широкопалы, лицо непроницаемо». [2; 236]
Юрий Петрович Гордиенко (1922–1993), поэт, переводчик:
«В последний раз я видел Твардовского в его кабинете в редакции „Нового мира“, на Пушкинской. Он поднялся навстречу и приветил меня радушнее прежнего. Печать усталости лежала на его лице, и нечто старческое было уже в морщинках по углам губ. Светлее обычного, как бы выцветшими от виденного, были его и всегда-то не густого, а как бы рассеянного цвета глаза. Посветлела еще больше и проредилась седина, раньше как-то и не замечаемая вовсе». [2; 210]
Аркадий Михайлович Разгон:
[Начало 1960-х] «Я не видел Твардовского шестнадцать лет. Александр Трифонович погрузнел, поседел, взгляд его был по-прежнему острым, а глаза еще более посветлели». [2; 217]
Алексей Иванович Кондратович (1920–1984), с 1958 года заместитель А. Т. Твардовского на посту главного редактора «Нового мира», мемуарист, биограф А. Т. Твардовского:
«Он старел стремительно и в пятьдесят лет уже выглядел значительно старше своего возраста». [3; 137]
Юрий Валентинович Трифонов (1925–1981), прозаик:
[1969] «Александр Трифонович вернулся из больницы где-то в сентябре, скорей всего – в начале сентября. ‹…› Он постарел резко, это бросалось в глаза. Двигался медленно, голову держал слегка опущенной, как бы постоянно понурив, отчего весь облик принял неприветливое, чуждое выражение. Какая-то стариковская согбенность – вот что выражал его облик, и это было так дико, так несуразно и несогласно со всей сутью этого человека!» [13; 24]
Алексей Иванович Кондратович:
«И неожиданно, и горько-печально стал внешне молодеть, когда смертельно заболел и с лица спало все лишнее и в нем вновь проступили щемящие черты далекого, молодого, тридцатилетнего. До слез трудно было глядеть на это молодеющее, но уже готовое к отходу лицо…» [3; 137]
Федор Александрович Абрамов:
[4 июля 1971] «Это не Твардовский. Это какой-то совсем другой человек.
Стриженая плешивая голова, высохшее продолговатое лицо, тонкие бледные руки, высохшие ноги в китайских коричневых штанишках… Не то живая мумия, не то какой-то восточный монах, иссушенный долгими постами и молитвами». [12; 231]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.