БОЛЬШОЙ БЕЛЫЙ ЧЕПЕЦ МОНАХИНИ С КРЫЛЬЯМИ ЧАЙКИ

БОЛЬШОЙ БЕЛЫЙ ЧЕПЕЦ МОНАХИНИ С КРЫЛЬЯМИ ЧАЙКИ

Несколько месяцев спустя после рождения Федерико молодые родители решают переехать в Рим, но не отказываются от своей квартиры в Римини. В Риме Урбано пытается заняться оптовой торговлей продовольственными товарами. Однако сложные взаимоотношения с семьей жены настолько выбивали его из колеи, что дела идут из рук вон плохо. Ида так и не смогла помириться с отцом, поэтому их пребывание в Риме продлилось всего несколько месяцев. Когда Ида снова забеременела, супруги решили вернуться в Римини. 27 февраля 1921 года она подарила Федерико маленького брата, дав ему имя своего отца — Риккардо.

В Римини Урбано стал намного спокойнее и увереннее в себе, его дело процветало. Он разъезжал по стране, несколько раз бывал во Франции и Бельгии в поисках новых клиентов. Приветливый, серьезный, искренний, он внушал доверие и даже получил прозвище «король коммерсантов». Он был приверженцем республиканских идей, что стало причиной нескольких ссор с первыми фашистами в Римини, но, к счастью, без каких-либо серьезных последствий. В отличие от большинства других итальянских городов Римини принял фашизм и с неким равнодушием терпел его как неизбежность. В то время этот маленький приморский городок жил в основном рыбной ловлей, шелкоткачеством и производством сельхозпродукции в окрестных деревнях. И хотя даже дуче [2], родившийся в этих краях, в Предаппио, приезжал купаться на пляж, что в десяти километрах от Римини, по мнению Урбано, лучший пляж Италии — Римини — никогда не станет ни бастионом фашистского переворота, как Ферраре, Форли или Равенна, ни аванпостом сопротивления, как Болонья, Анкон или Парма. Обитатели Римини были скорее упрямцами, флегматиками без всяких увлечений. Хорошие моряки, честные крестьяне, кутилы, трудолюбивые рабочие, они совсем не интересовались политикой. По природе своей богохульники, они хвастались тем, что они — атеисты. Но, будучи суеверными, жили в страхе перед Богом, с которым поддерживали связь в основном через жену и детей в качестве посредников.

Детство Федерико было спокойным, обычным, без каких-либо событий. В пять лет его отдали в начальную монастырскую школу сестер Сен-Винсента. Он потом вспоминал их «большие монашеские чепцы с изогнутыми краями, словно крылья чаек». Он рос немного слабым физически, был очень чувствительным, довольно боязливым и страстно любил мечтать. С самого раннего возраста он отличался буйной фантазией. Так, одно событие произвело на него неизгладимое впечатление, о чем он вспоминал пятьдесят лет спустя. Однажды во время религиозной процессии одна из сестер поручила ему держать маленькую горящую свечку и защищать ее от ветра, объяснив, что Иисус будет недоволен, если свечка погаснет. Федерико очень старался выполнить ее поручение. Но когда раздался первый удар гонга муниципального оркестра, это настолько его испугало, что он вздрогнул и уронил свечу. Мысль о том, что теперь Иисус накажет его, привела мальчика в такой ужас, что он разрыдался.

С сентября 1926 года маленький Федерико посещает коммунальную школу Карло Тонини на улице Гамбалунга, где проходит полный курс начального обучения. Занятия в школе тяготили мечтательного мальчика. Единственное, что доставляло ему удовольствие, как, впрочем, и другим детям, — это рисование. Он с увлечением заполнял тетради рисунками, сделанными цветными карандашами.

К счастью, были летние каникулы, которые он проводил в Гамбеттоле, в доме бабушки. Там он узнает старый диалект, местный колорит, загадочных и странных персонажей: грубых батраков, сердитых и сварливых бродяг, клошаров, простодушных, неисправимых пьяниц, матрон, стряпающих приворотное зелье или наводящих порчу:

«Моя бабушка всегда ходила с тростью, грозя ею своим нерадивым работникам. Когда она размахивала тростью, они начинали двигаться как в мультфильмах. Короче, она заставляла нанятых батраков отправляться работать на поля. По утрам раздавались взрывы смеха и шум голосов. Но как только появлялась бабушка, эти здоровенные мужики умолкали и вели себя с почтением, словно в церкви. Бабушка начинала раздавать кофе с молоком и вникать во все дела. Она заставляла Ньикелу дыхнуть, чтобы узнать, пил ли он граппу[3], а он смеялся, толкал локтем соседа, смущался, вел себя как мальчишка. С черным платком на голове, большим крючковатым носом, сверкающими, как горячая смола, глазами, моя бабушка Франческа была похожа на подругу Торо Седуто (вождя краснокожих). Так же удивительно она вела себя по отношению к животным: распознавала их болезни, угадывала их настроение, их хитрости, например, однажды определила, что конь влюбился, непонятно как, в кошку. Или она объявляла с непоколебимой уверенностью: „Через три дня задует гарбейн“. И так и было. Гарбейн — это ветер, дующий у нас в Романье[4], ветер капризный, переменчивый, совершенно непредсказуемый. Для всех, кроме бабушки. У нее была закадычная подруга, немного старше ее, но более крепкая. Каждый вечер она приходила в бистро за своим пьяным мужем и загружала его на тачку, чтобы отвезти домой. Его звали Чапалос. Однажды вечером, когда жена тащила его в тачке, а он сидел, свесив ноги, в отрешенном состоянии человека, униженного всеобщим осмеянием, я встретился с ним взглядом…»

И Феллини вспоминает еще многое из своего детства как в Гамбеттоле, так и в Римини. Схватки из-за наследства на протяжении двадцати лет трех престарелых сестер и гомосексуалиста, бросавших навоз в лицо друг другу. Монашка-карлица со странной походкой, горбуны, увиденные мельком при свете костра, хромые, бранящиеся на скамейке, — все они много позже будут напоминать ему полотна Иеронима Босха[5]. Он будет вспоминать угольщиков на пути в Абруццо; могучего мужчину, кастрировавшего свиней; старика на рынке Мареккьи, который мог так же успешно лечить кур и овец, как и наводить на них порчу. Он вспомнит и старую ясновидящую в ее крохотном грязном салоне у порта. Вспомнит и о моряке, бороздящем моря и океаны, который с далеких островов Перроке отправлял время от времени почтовую открытку в кафе Рауля. Он будет вспоминать симпатичного пузатого Рауля за стойкой бара и его постоянных клиентов: маменькиных сынков, изобретающих тысячу и одну уловку, чтобы не работать, и позволяющих приглашать себя дамам, не очень молодым, но еще красивым. Он вспомнит еще и о высоком монахе, который, прежде чем произнести ежегодное благословение животным, находящимся под покровительством святого Антуана, неистовствовал перед курами, утками, индюшками, ослами и свиньями, от которых требовал тишины, потрясая огромным кулаком перед их клювами и мордами. Множество персонажей, сюжетов, историй, которые Федерико, став кинорежиссером, будет вспоминать с нежностью и иронией в своих фильмах. Это гротески в «Сатириконе» или «Амаркорде», маменькины сынки-бездельники в фильмах «Маменькины сынки» и «Сладкая жизнь», большие белые чепцы монахинь с отогнутыми краями, похожими на крылья чаек, в изысканном дефиле в фильме «Рим».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.