Людмила Барыкина Черемуховые холода

Людмила Барыкина Черемуховые холода

Перечитывая сегодня стихи и лирические повести Владимира Солоухина, попадаешь под обаяние прекрасного, безупречно чистого, точного, филигранной отделки и в то же время ярко индивидуального, свежего, непосредственного русского слога, полного дыхания русской речи. Будто погружаешься в буйное цветение черемухи – в палисаднике у дома или в весеннем лесу. И пусть сопровождают это цветение обязательные черемуховые холода. Они лишь усиливают аромат и трепет соцветий и побивают проснувшихся после зимней спячки насекомых, нацеливающихся на эту красоту.

В прозе да и в поэзии мастера присутствует та строго выверенная доза «черемухового холода», которая уравновешивает его стихийную одаренность и исповедальность высказывания (так как у Солоухина повествование ведется всегда от имени автора и всегда автор – главное действующее лицо), сообщая написанному зоркую наблюдательность и остроту мысли. Все это делает язык Солоухина очень современным. А ведь без языка нет народа и нет писателя. Кстати говоря, в языке трудно скрыть характер и пороки пишущего. Они как бы просвечивают насквозь, как семечки у наливного яблока…

Венок сонетов и знаменитые солоухинские верлибры давно стали отечественной классикой. Лирические повести «Владимирские проселки» (1957) и «Капля росы» (1959), принесшие быструю славу и признание автору, написаны в прошлом веке и в стране, которой уже нет, их обаятельная простота, доверительная интонация, тонкость образов, крестьянская наблюдательность, знание по именам каждой травинки, попираемой ногой человека, вызывают ностальгические чувства. И все же именно в этих повестях содержалась критика хозяйствования на земле, где богом был эксперимент, а не хозяин-крестьянин. (И до сих пор крестьянин – не хозяин!) Нерв размышлений о судьбе крестьянства и, значит, целой России у Солоухина позже запульсирует на страницах других книг, в частности в повести «Смех за левым плечом» и примыкающих к ней рассказах, выпущенных в издательстве «Современник» в начале «перестройки» в 1989 году. Здесь глубокий анализ происходившей коллективизации подкреплен сведениями, почерпнутыми из бывших запретными документов. Как злободневны эти книги писателя сегодня, в свете новых разрушительных земельной и лесной реформ. Может быть, поэтому произведения Владимира Солоухина не переиздают и не перечитывают.

Всю свою жизнь собирал Солоухин камни русской крестьянской и дворянской культур, православной иконописи, отечественной живописи. Собирал тщательно, бережно, любовно. Не настало ли теперь время нам собирать камни русской словесности конца XX века, среди великих творцов которой, безусловно, стоит имя Владимира Алексеевича Солоухина.

В советское время каждое произведение Солоухина вызывало споры и полемику на страницах центральных газет, потому что оно задевало основы жизни людей – отношение к земле, к отечественной культуре и истории, к своим истокам. Солоухин это любил и часто вызывал на словесную дуэль, не щадя и друзей, которые часто обижались, не понимая намеренных подначек. Владимир Алексеевич страстно жил. Вспомним строки из стихотворения «Черемуха»:

Пыланье белого коня

В чуть золотистый час рассвета.

О, три черемуховых дня!

Пусть – остальные просто лето…

То утро в памяти храня,

Прошу у жизни как награды:

Дай три черемуховых дня,

А остальных уже не надо.

После «Владимирских проселков» лирико-публицистическая проза Солоухина приобретает особую общественную значимость. Живую силу русской идеи писатель предлагал искать в истоках своей национальной культуры и веры. «Задумайтесь, почему, – пишет Солоухин, – когда читаешь Пушкина, Гоголя, Толстого, то и на сердце тепло, и ум просветляется, а возьмешь иногда что-нибудь современное – даже вчитаться не можешь… Я думаю, что не нужно искусственно расщеплять русское национальное сознание на составляющие… Дело не в мелочах, а в том, что русское самосознание либо есть, либо его нет. Это тот дух, который поможет нам возродить Россию… Меня поразила фраза французского академика Дернье, как-то приведенная Владимиром Максимовым: “Русские! Никакая гуманитарная помощь вас не спасет, а лишь лидер, который напомнит вам, что вы – великий народ. Тогда вы и сами спасетесь, и нас всех спасете от всеобщего растления!”»

Владимир Солоухин стал одним из первых участников и создателей Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. Это общество постоянно шерстили то за скрытый монархизм, то за открытый русизм, а потом благополучно угробили. Тогда вышли из печати знаменитые «Письма из Русского музея» и «Черные доски» в защиту оплеванной тысячелетней культуры России. В книге «Время собирать камни» Солоухин первым поставил вопрос о воссоздании Оптиной пустыни. Люди, прочитавшие эти книги, как бы прозрели. Писателя засыпали письмами. Журнал «Молодая гвардия» три номера подряд посвятил отзывам читателей. И это в то время, когда снесено было храмов и расхищено икон и других исторических ценностей больше, чем за весь период революции и Гражданской войны. Это был поступок гражданина и патриота. Во многих делах общенационального значения писатель был первым. И авторитет его был огромным. Не будем забывать это. Стыдно, что до сих пор не смолкают смехотворные упреки, что, мол, Солоухин «навел» на церкви и хранилища икон воров и спекулянтов. Обидно, что после смерти Владимира Алексеевича некоторые его знакомцы и коллеги, бывшие единомышленники, пишут в своих мемуарах, что никогда не верили в искренность его православия, что смелость и напористость Солоухина в отстаивании икон, памятников культуры были как бы подстрахованы. Так как эти идеи вынашивались в недрах КГБ и выпущены были на свет божий из того же ведомства. Так что никого бы не арестовали и не выслали за это. Что ж, если в КГБ нашлись умные и патриотичные люди, – слава им. Но большинство общества не знало об этой «подставе», и слава Богу! И восприняло книги Солоухина как духовное очищение и возрождение. Два поколения выросло на этих идеях, и по-настоящему их значение мы оцениваем только сейчас.

Все творчество Владимира Солоухина жило одной большой любовью к России, хотя знал и проникновенно трактовал он культуру многих других народов. Перевел лучших поэтов Кавказа, славянства, эпические сказания Монголии. (Эта сторона деятельности писателя вынужденно остается за пределами данной статьи.) Да и то верно, будут сильны русские – сохранятся другие народы. Поэтому весьма странно читать в прекрасной антологии поэзии «Строфы века» об «очевидной идейной националистичности» Солоухина.

Подводя итоги своей творческой жизни, Владимир Солоухин признавался, что темы позднего периода творчества жили в нем с детства: «Просто закономерность такая: сначала больше ягод, грибов, рыбалки – потом Ленина, революции, коммунизма, большевиков и так далее». Последние его книги «Смех за левым плечом», «Северные березы», «Последняя ступень», «При свете дня», «Чаша» – это поступки совести и мужества. В них писатель поставил перед обществом принципиальный вопрос: «Стоит ли самая прекрасная идея построения светлого будущего для всех народов мира того, чтобы ради ее осуществления был поставлен на грань уничтожения целый народ и великая процветающая страна?» Ответа он не получил. Так как документация его порой была спорной и пристрастной, за это и ухватились, чтобы не отвечать по существу. Но вопрос был поставлен. (Имеются в виду бурные теледебаты в передаче «Взгляд» на ТВ в 1990 году.) То, что Солоухина отказались понимать новые экспериментаторы над русским народом, неудивительно, ибо им нужна была только шумиха вокруг «белых» пятен советской истории. Глубоко копать они не собирались, ибо тогда обнаружилась бы прямая связь между революционерами-интернационалистами прошлого и нынешними реформаторами.

Солоухин был человеком дела. Но государственно значимого дела. Поэтому, когда по почину великого русского композитора Георгия Свиридова Солоухина избрали председателем комиссии по возрождению Храма Христа Спасителя, он воспринял это как дело по возрождению России, и восстановленный Храм должен быть символом этого возрождения. Владимир Солоухин готовил к этому, как он считал, знаковому в истории современной России событию общественность за рубежом и в Отечестве. Так, в речи, произнесенной в нью-йоркском обществе «Отрада», писатель говорил: «Когда думаю о том, какое слово найти применительно к разрушению Храма Христа Спасителя… останавливаюсь на слове поругание. Это было трижды поругание: поругание красоты, поругание веры, чести русского народа. Вытекает вопрос: почему же народ допустил, чтобы его так обесчестили? Дело в том, что уничтожение культурных национальных ценностей у нас в стране началось не с церкви и даже не с дворянских усадеб, не с библиотек старинных, не с икон. Уничтожение национальных ценностей у нас началось с людей. Начали уничтожать тотальным образом людей, российское общество…

У древних греков и в древних армиях вообще было такое понятие: децимация. Для того, чтобы армия и завоеванный народ стали покорными, считалось, что надо уничтожить каждого десятого человека, то есть 10 процентов. Тогда взбунтовавшиеся приходят к покорству… И вот когда произошла эта не децимация, а больше даже – 30 процентов… можно было с народом делать все, что угодно».

Вот такие уроки истории напомнил нам Солоухин. Усилиями общественности и государства Храм встал. Но встанет ли народ?

Еще при жизни Солоухина зарубежные представители Дома Романовых пожаловали писателю дворянский титул. Отечественная читающая публика, народ присвоили ему звание замечательного русского писателя. И нет ничего этого титула выше.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.