За что погибли люди на Гражданской?

За что погибли люди на Гражданской?

Достаточно считать себя рабом, чтобы быть им.

Эмиль Ален

Обсуждая проекты законов о частной собственности, предпринимательстве, приватизации, мы думали о реакции на них россиян. Помнили, что говорили учителя о причинах Гражданской войны: в основе братоубийственного конфликта лежало разное отношение людей к собственности. Рабочие и крестьяне поддержали лозунг большевиков «Землю — крестьянам, фабрики — рабочим!», а фабриканты и помещики хотели восстановить частную собственность.

Действительно, как свидетельствуют резолюции губернских съездов крестьян, последние в большинстве были сторонниками общинной собственности на землю и «черного передела» земли. Впрочем, к этому времени оформилось уже много «мироедов» — зажиточных трудолюбивых крестьян, которые благодаря столыпинским реформам выделились из общины. И те, и другие за винтовки не хватались, хотя и понимали права на землю по-разному. Точно так же российские рабочие в ходе массовых забастовок начала ХХ века не ставили под сомнения права собственности хозяев предприятий, не брали в руки оружие. Почему же они убивали друг друга на Гражданской войне?

Как ни странно, большевистский лозунг «Фабрики — рабочим!» был реализован в ходе массовой бесплатной приватизации 1993–1994 годов. Каждый работник получил право обменять свой приватизационный чек на акции своего предприятия со скидкой. Но это не обострило вражду между сторонниками и противниками частной собственности на средства производства, на предприятиях не было массовых столкновений или забастовок. Кто-то поменял ваучер на акции и потом их продал, кто-то сразу обменял его на пару бутылок водки. Наиболее расчетливые участвовали в чековых аукционах и стали акционерами доходных нефтегазодобывающих предприятий. В общем, все прошло без эксцессов. И даже когда многие чековые инвестиционные фонды «кинули» своих вкладчиков и лишили их перспектив иметь долю собственности, на улицы никто не вышел.

Не было и демонстраций сторонников коммунистов против приватизации как таковой. Был протест против задержек зарплаты, которые люди справедливо связывали с проведением рыночных реформ. Но умирать за государственную собственность никто не хотел. Даже сторонники Руслана Хасбулатова и Александра Руцкого, устроившие кровопролитие в октябре 1993 года, не выдвигали вопрос о собственности на передний план — им нужна была только власть.

Что же стало побудительным мотивом к Гражданской войне? Может, просто банальное стремление лидеров большевиков к власти, желание ее удержать, раз уж так легко удалось разогнать Учредительное собрание? И именно это желание власти толкало их к созданию Красной армии? Первоначально Красная армия формировалась на добровольной основе, но ничего из этого у большевиков не получилось. Только когда была объявлена насильственная мобилизация крестьян, армия наполнилась рядовым составом.

А у лидеров белых был похожий мотив воевать — вернуть себе власть и облечь ее в привычные формы монархии, получить назад поместья, заводы и фабрики. Здесь мотив частной собственности действительно присутствовал. Но помещиков и фабрикантов были тысячи, а не миллионы. Не они составляли солдатскую массу Белой армии. В нее были мобилизованы такие же крестьяне, как и в Красную армию. Парадокс? Почему тогда люди шли на смерть?

Есть суждение историков, что октябрьский большевистский переворот 1917 года и Гражданская война отражали архаичные представления миллионов российских крестьян о том, как должен быть устроен мир. Это понимание должного было реальной силой, звало в бой, помогало и белым, и красным формировать свои полки. С одной стороны фронта господствовало убеждение солдат о том, что земля-мать не должна продаваться, частная собственность на нее недопустима. Значит, надо поддержать большевиков, перехвативших эсеровские лозунги общинников. Крестьяне понимали национализацию земли как ее справедливое разделение согласно трудовому принципу — «каждому столько, сколько он может возделать своим трудом». С другой стороны фронта — убеждение, что править должен «природный» добрый царь, а не бояре-горожане, профессора и депутаты. И здесь было за что воевать, крушить «супостатов». Тем более что представление о божественной природе царской власти прекрасно сочеталось с инстинктом, с заложенным в генах инстинктом иерархии.

Собирать в дивизии пушечное мясо помогала и людская покорность. Трудно представить медведей, объединенных в стадо. А стадо баранов служит примером безропотного послушания вожаку. Наши предки — человекообразные обезьяны — заняли нишу между медведями и баранами. Они передали нам закрепленную в генах программу послушания. А если у высшего начальника есть еще и подходящий символ, то люди готовы пойти за ним в огонь и воду в буквальном смысле слова.

Одно дело — идти добровольно воевать за близкую тебе идею, другое — явиться на призывной пункт по повестке, подкрепленной жесткими санкциями за неявку, вплоть до расстрела. Тут послушание — лучшая стратегия. «Не все гибнут в боях — если повезет, останусь живым». Пойти по призыву разумнее, чем быть казненным за дезертирство. Так и обрастали Красная и Белая армии солдатской массой. А дальше свое дело делали комиссары, белые и красные. Одни говорили о помещичьей земле, которую придется крестьянам вернуть в случае поражения Красной армии, другие — про доброго царя, который позаботиться обо всех, если победит Белая армия. И солдатская масса покорно шла в бой за тех и за других. То, что большевики крестьян обманули, обложив бандитской продразверсткой, а позже восстановив крепостное право в виде колхозов, — это было уже потом. А в 1918 году солдаты-крестьяне помогли большевикам удержать захваченную власть.

Этот исторический урок говорит нам о необходимости понимать как интересы и предрассудки социальных групп, так и закономерности экономического развития. Не может община или колхоз переиграть частную ферму, не могут госпредприятия выпускать конкурентоспособную продукцию. Надо смотреть правде в глаза, как бы ни тянули нас в прошлое генетические программы. Пора понять: мир изменился, эпоха мамонтов кончилась.