Гены и традиции

Гены и традиции

Люди, которые преуспевают в этом мире, не ленятся и ищут нужные им обстоятельства, а если не находят, то создают их.

Джордж Бернард Шоу

Социологические опросы в начале 1990-х годов показывали, что большинство россиян были против частной собственности на крупные предприятия. Сказалось влияние десятилетий коммунистической пропаганды. Но еще больше мешали заложенные в нас генетические программы. Например, генетическая программа формирования мужских иерархических структур в любом сообществе — в группе подростков, в производственном коллективе, в банде. Или генетическая программа защиты территории обитания первобытного племени.

Есть еще генетическая программа справедливого дележа. В древности, убив оленя, охотники делили добычу на всех. Это была самая эффективная стратегия выживания первобытного племени. Частной собственности на землю не существовало, была племенная собственность. Инстинктивное чувство рода-племени живо и сегодня. В аулах Северного Кавказа вам покажут пастбище рода Ахметовых, рода Исмаиловых и т. д., но не скажут, что это пастбище принадлежит конкретному гражданину. Так же ведут себя берберы в Северной Африке.

Большинство россиян отличается от типичных европейцев своим пониманием справедливости. Для нас справедливо, когда «всем поровну», независимо от вклада каждого. Когда в СССР применяли бригадный подряд, общий заработок делили на всех поровну, без учета квалификации и вклада каждого. Это делалось добровольно — вот что значит менталитет!

Такое инстинктивное отношение переносилось и на советские гиганты индустрии: «Все вокруг народное, все вокруг моё». Передать предприятия в частные руки, в понимании многих, означает украсть их у народа. Не воспринимается аргумент, что фактически эти предприятия находятся в собственности бюрократии, которая их разворовывает, на них наживается. «Да, разворовывает. Но если отдать их кому-то, даже за деньги — это тоже будет воровство. Пусть лучше все останется как есть. А чтобы не разворовывали госсобственность, надо всюду поставить контролеров и строже наказывать за казнокрадство». Как будто контролеры-чиновники не войдут с казнокрадами в долю.

То, что у чиновника есть свои корыстные интересы, и то, что в отличие от предпринимателя, он не заинтересован в развитии производства, снижении затрат и выпуске конкурентоспособной продукции, проходит мимо ушей. Ведь в нашей культуре нет программы частной собственности. Она — наследие европейской цивилизации за последние 2000 лет. Частная собственность, отделенная от власти, — всего лишь мутация. Случайно возникнув в полисах Древней Греции, пережив Рим и воспрянув в средневековых европейских городах, она доказала свою эффективность. Но если гены племенного равенства диктуют одну программу поведения, а культура другую, то когнитивный конфликт неизбежен.

Еще один острый вопрос, волновавший многих: кому — россиянину или иностранцу будет принадлежать предприятие. Как же совместить частную собственность с чувством национальной принадлежности? У всех акционеров должны быть российские паспорта? Но это не гарантирует, что акционеры не будут жить в Лондоне и их личные интересы не войдут в противоречие с интересами жителей страны. Что же делать — оставить предприятия под управлением вороватых российских чиновников?

У россиян популярна поговорка «От трудов праведных не наживешь палат каменных». В ней наш исторический опыт. Мы знали, что крепостному крестьянину, как бы он ни усердствовал, не сравниться с барином. Мы понимаем, что чиновник, собирающий дань в виде взяток, живет лучше, чем честный инженер. И не потому, что он умный и трудолюбивый, а потому что «место хлебное». Отсюда наша уверенность, что богатство — результат положения во властной вертикали, связей, махинаций, распила бюджетных средств или банального воровства.

Но, признавая свободу в развитии человека, его право на самореализацию, общество вынуждено принять и неравенство. Надо быть последовательным. Большинству россиян такая последовательность не нравится. Отсюда популярность государственной (общенародной) собственности и нелюбовь к либералам. Казалось бы, «наелись социализма», поняли, что общенародная собственность — фикция, ею владеют те, «кто ее охраняет». Но нет, урок — не впрок, у молодых вновь проявляются левые настроения.

Американцы видят мир не так, как россияне. Американская мечта — вера в то, что любой трудолюбивый, умный и предприимчивый человек обязательно добьется успеха. И практика это подтверждает. Мой знакомый американец изобрел скотч. Запатентовал, продал лицензию на право его производства в Европе, а на вырученные деньги построил завод в США. В итоге стал весьма состоятельным человеком. Типичная, между прочим, история.

Когда я путешествовал по Америке, меня поразило, что почти в каждом частном доме в подвале есть мастерская, где хозяева экспериментируют, что-то изобретают — звукопоглощающую краску для жалюзи, особые шайбы для сверхнадежной затяжки болтов… В США министерства издают сборники с описанием желательных изобретений. Американцы творят, понимая, что патент — самый короткий путь к успеху.

К сожалению, у нас нет ничего подобного. Зато большинство студентов уверено, что лучший путь к успеху — стать чиновником, и тогда «не ты будешь платить откаты, а тебе их понесут». Парень, глядя в камеру ТВ, признает, что воруют все, и он не верит, что кто-то, став начальником, откажется от взятки. «Меня сделайте министром, и я буду!». Таково отражение действительности в зеркале мировоззрения типичного россиянина. Реально ли при таком менталитете сделать частную собственность священной, защищенной и судом, и общественным мнением?

Здесь мы упираемся в вопрос: всегда ли прав народ? Когда-то толпы радостно приветствовали сожжение на костре еретика Джордано Бруно, посмевшего утверждать, что Земля вращается вокруг Солнца. Немецкий народ привел Гитлера к власти и затем пошел на фронт воевать за господство «высшей расы». Наши соотечественники спокойно воспринимали, как замерзали на морозе семьи кулаков, выгнанные коммунистами из своих домов с маленькими детьми, как их сограждан, объявленных «врагами народа», морили и гнобили в сталинских концлагерях. Разве народ в своем безразличии к чужому горю прав? Неприятие большинством наших сограждан частной собственности на средства производства, пожалуй, из этой же категории.

Почему европейская экономика, основанная на частной собственности, оказалась более эффективной? Отчасти мы уже обсудили это, сравнивая работу частного собственника предприятия и государственного управленца. Но есть еще одна причина, может быть, самая важная. Это соревнование, конкуренция, побуждающая миллионы людей проявлять инициативу.

Как работают государственные предприятия? По указаниям министерских чиновников. Они встроены в бюрократическую иерархию. Для чиновника указание начальника выше закона. В СССР такое указание давал генеральный секретарь ЦК КПСС, сегодня — президент. Но откуда ему знать тонкости производства на десятках тысяч предприятий, их производственные возможности и особенности? Даже вся министерская рать не поможет выбрать правильное решение для предприятия, потому что на месте всегда виднее.

В условиях рынка и конкуренции все по-другому. Там предприниматели и менеджеры думают о том, что надо сделать, чтобы фирма приносила больше прибыли. Руководители подразделений фирмы, отвечающие за их рентабельность, обеспокоены тем, как снизить затраты, произвести и продать больше товаров. Поиск ведут миллионы людей, и эффект этой предприимчивости потрясает. Именно ей Европа обязана резким ростом производства в последние 200 лет. Именно этим объясняется, почему производительность труда немца в три раза выше, чем у россиянина, а о качестве и говорить не приходится. Но задумаемся, а входит ли развитие конкуренции — экономической и политической — в круг интересов типичного россиянина?

Частная собственность на средства производства прокладывает дорогу к лучшей жизни не только предпринимателям и изобретателям. Своей желанием произвести больше товаров лучшего качества с меньшими затратами эти люди делают богаче жизнь всем нам. Обилие произведенных товаров ведет к снижению цен и росту покупательной способности. А работа на успешных предприятиях гарантирует людям наемного труда высокую зарплату. Но «болезнь красных глаз», как называют зависть китайцы, толкает нас к уравниловке по принципу: лучше жить всем в нищете, но зато поровну. Многие страны оказываются в ловушке подобных народных чаяний, вводят высокие налоги, перераспределяют доходы предприимчивых и работящих в карманы лентяев и бездельников.

Мой старший брат Александр, выйдя на пенсию, стал пчеловодом. Еще со времен нэпа сохранился закон, разрешивший пчеловодам «частное производство». Защищаясь им, он с другом организовал в горах Таджикистана пасеку на 600 ульев. Ее перевозили на прицепах, по мере того как весна шла от устья рек к вершинам гор. И у них все время был великолепный весенний цветочный мед. Одна пчелиная семья на их пасеке давала в 10 раз больше меда, чем на пасеке соседнего колхоза. Я нередко приводил этот пример в спорах с оппонентами. Но не помню случая, чтобы он помог убедить ярых сторонников общенародной собственности. Гены и совковый менталитет берут верх над разумом.

Культура частной собственности создала экономическую основу личной свободы. Говорят, что частная собственность и свобода — две стороны одной медали. Одно дело раб, холоп, крепостной крестьянин, и совсем другое — собственник земли, дома. Есть своя квартира, автомобиль и счет в банке — значит, можно многое: открыть свой бизнес, поступить в бизнес-школу, послать сына учиться в университет. Да и сознание уже другое: я собственник и налогоплательщик. Могу и буду отстаивать свое мнение, я ведь не покорный бюджетник или военнослужащий! Но, чтобы такое сознание стало определяющим, нужна солидарность, ведь и один собственник в поле не воин!

С этим у нас туго. Даже обретя определенную свободу в личных финансах, наши собственники не спешат объединяться, чтобы отстаивать свои права. Сколько их вышло на улицу, чтобы защитить 31 статью Конституции, гарантирующую свободу собраний, демонстраций и митингов? А много ли вы знаете людей, готовых жертвовать деньги на политическую борьбу за европейский путь России? Выходит, помимо частной собственности потребуется развитие навыков самоорганизации и взаимопомощи. А этого духа солидарности у нас пока кот наплакал! Как утверждают социологи — мы самое атомизированное общество в мире.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.