Фаина Раневская и председатель комитета по искусству
Фаина Раневская и председатель комитета по искусству
Комитет по искусству в то время был чем-то сродни сегодняшнему министерству культуры. Во всяком случае, заведовал он всеми театрами и клубами, одним словом – тем, что в то время называлось культурой.
Случилось это в тридцатые годы. Фаина Раневская работала тогда в театре Красной армии. Не сказать, что у нее там было много ролей, да еще и первых. А жалованье актрисы напрямую зависело от количества спектаклей, в которых она сыграла за какой-то там промежуток времени.
Тут всем нам нужно учесть один маленький нюанс. Участие в съемках кино никогда не было более престижным для актеров, чем игра на сцене. Удивительно, да? Казалось бы, такая возможность – за один раз сыграть для всей страны! Но… актеры всегда ставили кино чуть ниже, чем живую сцену.
Вот я употребил слово «живая», и, мне кажется, ничего объяснять не нужно. Живая игра – это верх театрального искусства. Добавлю еще один очень серьезный штрих. Свое жалованье актер получал именно в театре. Ни одна киностудия не могла зачислить актеров в свой штат. Да, они платили гонорар, но не более.
Конечно, Фаина Раневская сыграла уже не в одном фильме, но все же она не имела столько приглашений, чтобы компенсировать недостаток жалованья в театре. В общем, в материальном плане жилось Раневской весьма стесненно.
И вот в этот момент ей приходит приглашение. Режиссер Малого театра предложил Фаине Георгиевне работать у них!
Малый театр – это история театрального искусства, престиж, годами формировавшийся костяк артистов и, главное, публики, очень знающей, образованной, интеллигентной. Да, конечно, ряды настоящих театралов значительно поредели. Выбывших классовых врагов заменили вчерашние красноармейцы и студенты. Но сам дух Малого театра и оставшиеся в живых люди из минувшего века формировали настоящего, искушенного зрителя.
Фаине Раневской было над чем задуматься. С одной стороны, у нее были прекрасные отношения со своей труппой, вполне нормальные, деловые – с режиссером. Они скандалили, ругались, спорили и работали. С другой стороны, у нее было катастрофически мало ролей. Все до единой – эпизодические, заднего плана. Не было такого спектакля, в котором она могла бы раскрыть свой талант в полную силу. И Фаина Раневская приняла решение перейти в Малый театр.
Режиссер театра Красной армии взвился от негодования. Он упрашивал, обещал, упрекал. В конце концов этот субъект совершил далеко не самый красивый поступок. Он написал статью в «Правду», где прямо говорилось о погоне Раневской за большими деньгами.
В общем, запланированный переход Фаины Георгиевны в другой театр превратился из обыденного случая – актеры ведь часто меняли свою «прописку» – в самый настоящий публичный скандал. Он только усилился, когда труппа Малого театра узнала о решении своего режиссера из этой самой газетной статьи. Актеры взбунтовались. Среди них ходили слухи о том, что Раневская будто бы претендует сразу на несколько ключевых ролей.
Тут следует немного пояснить ситуацию. В то время на театры буквально накатывались волны выпускников культпросветучилищ. Вчерашним комсомольцам, ставившим свои агитки в сельских клубах, казалось, что театр – это сущая безделица. Никаких сложностей на сцене нет. Главное – побольше патетики в словах и огня в глазах. В театры устраивали не только по знакомству. Партийные ячейки направляли туда своих самых активных и кричащих членов. Производственные коллективы двигали на большую сцену своих стахановцев, которые умели декламировать горьковского «Буревестника» в заводском клубе. Поэтому театры были просто переполнены актерами.
Как однажды высказалась о том времени сама Фаина Георгиевна: «Нет домработниц, душенька. Все ушли в актрисы».
Приход Фаины Раневской, актрисы с уже звучащим именем, в труппу Малого театра означал, что там станет чересчур тесно. Устоявшееся распределение ролей будет пересмотрено, в итоге кто-то сместится с первых на вторые, кто-то будет довольствоваться эпизодами, а кто-то по сути дела останется без постоянной работы.
К этому моменту Фаина Раневская уже ушла из театра Красной армии. Она, стараясь не афишировать этого, посетила Малый театр и убедилась в том, что страсти там накалены до предела. Актриса поняла, что ее появление здесь воспримут как приход захватчика. Ее возненавидят. Она станет причиной многих бед и неприятностей для других людей.
Фаина Раневская отказалась от предложения режиссера Малого театра, но и назад возвращаться было поздно. Она разругалась с режиссером Поповым из-за грязного пасквиля в «Правде», о котором я уже упоминал. Ведь ей совсем не обещали увеличивать жалованье в Малом театре.
Был самый разгар сезона. Это значит, что роли во всех театрах были распределены. Раневскую нигде не ждали.
Она осталась без работы и без жилья. До этого актриса имела комнатку в общежитии театра Красной армии, теперь же ей пришлось ее освободить. Единственное место в большущей Москве, где ее могли принять безо всяких объяснений и обещаний, – квартира Павлы Вульф, ее друга, наставницы и покровителя. Фаина Раневская пришла к ней и поселилась на диванчике, стоявшем на кухне.
Нет работы – нет денег. Понемногу распродавались вещи из гардероба, театральные костюмы, которые в те годы, как и прежде, каждый актер должен был готовить к спектаклям сам. Через несколько месяцев у Раневской осталось только то, что было надето на ней. Она искала любой приработок. Иногда ей удавалось заработать на ужин или два, но это было унизительно и противно. Фаина Раневская, актриса, известная всей театральной Москве, вынуждена была просить себе какой-либо эпизод в ужасном сценарии пустого вечера, проводимого в рабочем клубе где-то на окраине столицы.
Павла Вульф не могла спокойно смотреть на мучительное положение своей подруги и ученицы. Кто знает, может быть, она и поспособствовала этому, но спустя почти год Фаину Раневскую вызвали в Комитет по делам искусств, которым заведовал тогда Михаил Храпченко.
Два слова о нем.
Умнейший человек. Окончил Смоленский университет, преподавал в школе, затем – в университете. Писал, изучал литературу. Выдающийся специалист в области истории и теории литературы. Член-корреспондент Академии наук, член комитета по награждению Сталинскими премиями. Редактор журнала «Октябрь». Можно перечислить еще много разного, но лучше ограничиться тем, что ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда за его вклад в изучение и развитие литературного творчества. Это – знаковое.
Фаина Раневская признавалась, что ничто не вызывало у нее большего уважения к мужчине, чем его ум. Храпченко она очень ценила. Актриса видела перед собой знающего человека, чувствовала волну интеллигентности, исходящую от него, и немного робела.
Михаил Храпченко вышел из-за своего стола, встретил Раневскую, провел к креслу и стал расспрашивать о делах.
Фаина Георгиевна попыталась отговориться:
– Все хорошо. Есть мелкие бытовые неурядицы. Но у кого их нет?..
Храпченко замолчал, присел за свой стол и заявил:
– Фаина Георгиевна, зачем же вы меня пытаетесь обмануть? Я прекрасно знаю, что вы сейчас без работы. Я понимаю, что значит для московского актера оказаться без работы.
Раневская сказала, что так оно и есть. Она ушла из театра Красной армии и вернуться туда не сможет, потому как очень сильно разругалась с режиссером. В Малый театр актриса прийти не смогла, несмотря на приглашение режиссера. Труппа сделала бы его виноватым в том, что положение некоторых актеров с ее приходом ухудшилось. Нет, так не получится.
– Тогда я беру на себя ответственность вместо режиссера. – Храпченко улыбнулся, быстро что-то написал на листе бумаги, потом протянул его Раневской. – Прочтите.
Фаина Раневская стала читать: «Приказываю принять в труппу Малого театра Раневскую Ф.Г.».
– Да вы что, Михаил Борисович! – вскрикнула Фаина Георгиевна. – Кем же я буду, если вы назначите меня в труппу таким вот образом? Миленький, вы же меня в гроб кладете сразу. – Она улыбнулась и продолжила тише: – Спасибо вам большое, но этого делать никак не следует. Нельзя меня назначать приказом, это будет очень болезненно для всех остальных. И для актеров, и для режиссера, и для меня. Вы же сами понимаете!..
– Да, понимаю, – чуть задумавшись, ответил Храпченко, разорвал лист со своим приказом и выбросил обрывки в урну для бумаг. – Но как же мне вам помочь в таком случае? Впрочем, есть выход. Вот такой!.. – Михаил Храпченко вытянул из стопки второй лист бумаги и быстро написал на нем несколько строчек. – Вот вам другой приказ. Я подписал его. Значит, он обязателен для выполнения всеми, кого касается.
Фаина Раневская взяла этот листок, стала читать. Брови у нее удивленно поднялись. Она растерялась. И было от чего.
В приказе значилось: «За вынужденный прогул выплатить жалованье актрисе Ф. Г. Раневской за год полностью, с момента ее ухода из театра Красной армии».
– Я не могу взять это, Михаил Борисович, – тихо произнесла Фаина Раневская. – Я очень благодарна вам, но этих денег принять не могу.
– Постойте, Фаина Георгиевна, – возразил Храпченко. – Вы не смогли работать только потому, что вас пригласили, но не взяли в труппу. Это не ваша вина. Налицо вынужденный прогул. Государство должно компенсировать вам те потери, которые вы понесли.
– Все так, уважаемый Михаил Борисович, конечно. – Раневская грустно улыбнулась. – Но этих денег я не заработала, поэтому не могу их взять. Вот такая диалектика. Для меня это уже не помощь, а покровительство. Извините, вы – умный и чудесный человек, вы интеллигент и должны меня понять. Что может быть хуже для актера, чем покровительство высокого чиновника? А вы ведь – очень высокий чиновник, несмотря ни на что. Вы же меня понимаете?
Михаил Храпченко несколько мгновений смотрел в чуть грустные глаза Раневской. Потом он медленно разорвал и этот листок бумаги.
– Вы, Фаина Георгиевна, первый человек, который заставил меня дважды в один день отменить мои же приказы. Такого в моей практике прежде не случалось, – заявил он.
– Да что вы, Михаил Борисович!.. – Раневская привстала со стула. – Это не я отменила, а ваша воспитанность. А она творит с людьми странные вещи, порой очень непонятные для окружающих.
Они не расстались друзьями. Не нужно думать, что после того случая Храпченко особо пристально следил за актрисой, ее карьерой, посылал ей цветы. Нет, этого не было. Для Михаила Борисовича это был один из рядовых эпизодов в его работе.
А вот для Фаины Раневской это был совсем не простой эпизод. Об этом случае каким-то образом узнали. Должно быть, проболтался кто-то из окружения Храпченко. Раневскую не единожды упрекали в том, что она сглупила. Мол, нужно было требовать и первого, и второго.
Фаина Георгиевна улыбалась и негодовала в ответ:
– Брать незаработанные деньги от мужчины – все равно что просить подаяние на паперти.
Вот такая была история. Впрочем, тут есть еще один эпизод, последний штрих. Я случайно отыскал его в мемуарах, автора которых уже и не помню. Этот человек вспоминает, как в пятидесятых годах был вместе с Храпченко в театре.
Во время спектакля Храпченко обернулся к нему и шепнул:
– Обратите внимание на Раневскую. Однажды она преподала мне такой урок культуры, который я не получал ни от одного профессора!..
Данный текст является ознакомительным фрагментом.