У обрыва 

У обрыва 

Планы и замыслы, все более величественные, рисовало ему воображение. Многое из того, о чем мечталось, он настойчиво осуществлял, многое требовало еще своего осмысления. И он продолжал думать о космосе всякую минуту - и поздно вечером, когда возвращался домой, и рано утром, по дороге то к теоретикам космонавтики, то к космонавтам, то к строителям ракет, то на космодром для подготовки пусков и полетов.

И в доме его все дышало космосом. В передней входящего встречала скульптура Г. Постникова "К звездам" с автографами космонавтов - частых гостей этого дома.

Сергей Павлович в последнее время за день так уставал, что, придя домой, не сразу поднимался на второй этаж. Он садился на одну из ступенек, которую называл "раздумной". На ней и проходило несколько минут успокоительного размышления.

В домашней библиотеке на втором этаже - шкафы с книгами. В углу столик и над ним портреты ученых, которых особенно любил и уважал Сергей Павлович. Сверху С. И. Вавилов и И. В. Курчатов, ниже по центру - К. Э. Циолковский. Все смотрят в одном направлении, в сторону лестницы, и как бы спрашивают возвращающегося с работы Королева:

- Ну как, успехи есть?

Отдохнув на "раздумной" ступеньке, Сергей Павлович поднимался в спальню, переодевался и шел в кабинет. Здесь дыхание космоса было еще явственнее. Прямо напротив двери в шкафу - искусно выполненные модели спутников и кораблей, которым путевку на орбиты давал Сергей Павлович. На шкафу небольшой глобус Земли, подаренный Сергею Павловичу одним из талантливых конструкторов ракетных двигателей с многозначительной надписью: "Шлю тебе этот шарик, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины".

Эту надежду конструктор двигателей высказал 25 апреля 1952 года, а 10 мая он же сделал следующую надпись на подаренной Сергею Павловичу фотографии:

"Фото первого советского ЖРД ОРМ-1 (1930 г.) на память основоположнику советского ракетостроения Сергею Павловичу Королеву".

Здесь же воспроизведена в виде модели советская ракета с гибридным двигателем, которая совершила первый полет 17 августа 1933 года.

Работал Сергей Павлович за секретером или за небольшим столиком, стоявшим тут же в кабинете. На стене слева от секретера три снимка: первый относился к периоду его увлечения планеризмом - фотограф запечатлел участников Всесоюзного планерного слета в Коктебеле 21 сентября 1927 года. Чуть выше - группа ученых-ракетчиков. И, наконец, наверху - три богатыря науки: Сергей Павлович, Игорь Васильевич Курчатов и Мстислав Всеволодович Келдыш.

Справа от секретера коричневая письменная доска. Кусок мела и губка еще хранят следы прикосновения его рук.

Много в кабинете моделей. Вроде бы место здесь и модели ракетоплана - довоенного детища Сергея Павловича, - но он оставил его в библиотеке.

Рядом с кабинетом спальни. Ложился Сергей Павлович поздно, но уже ранним утром нередко можно было видеть свет в окнах кабинета. Особенно много занимался он в последнее время, торопился сделать как можно больше.

В кабинете С. П. Королева множество научно-технических книг. Как "хозяйки" на полках шкафов - ядерная физика, математика и астрономия и, конечно, космонавтика. На видном месте научные издания: "Луна", "Ракетный полет", "Космический полет", "Научные проблемы искусственных спутников". Выделяется двухтомник К. Э. Циолковского. Он был в большом ходу, испещрен заметками Сергея Павловича. И другие книги хранят следы неустанной работы его мысли.

На тумбочке у его кровати так и остались книги, которые он читал перед уходом в больницу. Здесь "Воспоминания о Ленине" В. Д. Бонч-Бруевича, "Жизнь, не подвластная времени" (рассказы ленинградских писателей о Ленине), "Постышев" Г. Марягина, "Дерзание" А. Коптяевой, "Пройденный путь" С. Буденного.

Размышляя, делая заметки в блокноте, он знакомится с новинками научно-технических изданий. Среди них книга Ч. Киттеля "Элементарная физика твердого тела", брошюры А. А. Абрикосова "Академик Ландау", А. И. Опарина "Жизнь как форма движения материи", А. А. Фридмана "Мир как пространство и время", журнал "Вопросы астрофизики".

Сам страстный мечтатель, Сергей Павлович любил читать фантастику. Книга И. А. Ефремова "Туманность Андромеды" ему понравилась, и он хотел созвониться и познакомиться с автором поближе. На больничной тумбочке у него был сборник фантастических повестей Станислава Лема и приключенческий роман Александра Дюма "Сорок пять".

В больнице Сергей Павлович перечитал "Этюды об Эйнштейне" Б. Г. Кузнецова.

О широких интересах, большом жизнелюбии говорит этот перечень книг, последних, которые довелось прочесть или перечесть Сергею Павловичу.

Нездоровье все больше давало о себе знать. Он утомлялся все сильное. Как-то было кровотечение, но к врачу не пошел, несмотря на настояния близких. Отговаривался занятостью: предстоят доклады, совещания.

14 декабря 1965 года он, наконец, решил ехать в больницу на исследование. Приехал в 10 утра. Был в подавленном состоянии, раздражен. В приемной предложили измерить температуру.

- А нужно? - спросил он.

- Ваш адрес, - продолжала выспрашивать сестра.

Он ответил неохотно.

Но плохое настроение быстро прошло. 17 декабря его выписали из больницы, чтобы дать возможность встретить новый год дома. Сергей Павлович согласился:

- Конец года и надо самому завершить все дела.

Накануне последнего отъезда в больницу Сергей Павлович был, как обычно, на работе. А на следующий день утром, когда уж совсем собрался ехать, порывшись в кармане пиджака, подошел к Нине Ивановне:

- Ты не брала у меня из кармана двух копеек?

- Нет, - отвечала она.

- А ты чистила костюм?

- Да, пылесосом.

- Куда-то две копеечки делись.

- Для телефона-автомата?

- Нет, по копеечке.

Это у него, старого летуна, осталась привычка держать в кармане две крохотные копеечки - на счастье! И когда потом Нина Ивановна заглянула в платяной шкаф - почти у всех пиджаков торчали вывернутые карманы. Искал он свой "талисман". Не нашел...

На этот раз в приемной больницы его ни о чем не спрашивали. У лифта Сергея Павловича встретил доктор. Поднялись на четвертый этаж.

Первое, о чем он побеспокоился, разместившись в палате,- о книгах.

- Ты мне обещала "Мертвую зыбь" Никулина, - напомнил он жене.

- Завтра будет у тебя.

12-го, в день рождения Сергея Павловича, к нему в палату пришли Нина Ивановна и его мама Мария Николаевна. Сын и мать вспоминали прожитые годы, людей, с которыми сталкивала их судьба. Сергей Павлович слушал рассказы матери и было заметно, как теплел его взгляд и ослабевала напряженность в выражении лица.

13 января Нина Ивановна сидела у Сергея Павловича в больнице, когда в палату стремительно вошел врач и стал рассказывать о гистологическом анализе.

Сергей Павлович слушал его, внешне не выражая ничего. Он сидел на кровати, заложив руки под колени. Голова по обыкновению склонена слегка набок. Нине Ивановне показалось: верит и не верит... Потом он спросил врача:

- Доктор, вы наш друг[28], скажите, сколько я еще могу прожить с таким?.. - и приложил руку к сердцу.

Доктор растерялся, неуверенно сказал:

- Ну, я думаю, лет двадцать. Сергей Павлович опустил голову:

- Мне хватило бы п десяти, хотя нужно еще многое сделать.

За словами "нужно еще многое сделать" стояло большое число ярких замыслов. Один из самых дорогих - написать фундаментальный труд по ракетной технике, рассказать о ее вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем днях. Размышлял об этом труде Сергей Павлович более десятилетия. Обдумывал, как его лучше построить, накапливал и анализировал богатейший материал, добытый наукой.

Первые наметки труда относятся к 1953 году. В 1959 году он уже четко рисовался ему в виде четырех томов, состоящих из девяти частей.

Первый том, по мысли Сергея Павловича, должен был содержать три части. Одна из них, вводная, посвящалась, по выражению Королева, "истории развития ракет и классификации современных типов". Далее в первом томе он предполагал рассмотреть характеристики ракет от одноступенчатых до космических. И в завершение тома Сергей Павлович включал раздел о проектировании от начального задания до выбора принципиальной схемы и обоснования конструкции.

Второй том мысленно делился им на две части. Одна посвящалась конструкции и отчасти - технологии, вторая- бортовым системам всех назначений.

В третьем томе он предполагал описать наземное оборудование, испытания и эксплуатацию, службу наблюдений и измерений в полете.

И, наконец, завершающий четвертый том труда отводился перспективам исследований в области космических полетов (границы рассмотрения он сам определял так: "от спутников до возможности вылета за пределы Солнечной системы"). Особое внимание Сергей Павлович предполагал уделить описанию межпланетных орбитальных станций и других космических объектов для длительного обитания человека.

Сохранилось множество заметок Сергея Павловича, отражающих его раздумья над своим трудом. Помечены эти заметки и 1959 и 1964 и 1965 годами. Так, 17 января 1965 года он решил в первый том добавить разделы с анализом энергетических возможностей ракетных двигателей "в пределах от низкокалорийных твердых топлив до самых высококалорийных". Сверх того, он надумал дать раздел, так сказать, "перспективного анализа энергетики и определить в нем место ракет".

Любовно и кропотливо собирал он материал по истории отечественных ракет. В записях много таких пометок: "Поговорить лично с Болховитиновым: сколько было полностью удачных полетов БИ-1?" или "Узнать у Душкина, как готовился РД". И говорил, и выяснял и, выкраивая каждую минуту, писал свой заветный труд.

И еще одно намерение Сергея Павловича осталось неосуществленным. Он мечтал написать творческую биографию Циолковского. В его бумагах сохранилась старая тетрадка, в которой им была уже начата эта биография. Можно себе представить, как глубоко мог бы проникнуть взор С. П. Королева в творческую лабораторию любимого им и так идейно близкого ему ученого.

Сергей Павлович собрал много малоизвестных и попросту уникальных материалов о Циолковском. Он составил подробнейшую библиографию его трудов, пометил, где находится та или иная редкая работа ученого. В поиске редких материалов о Циолковском у него были добровольные помощники. Так, академик А. Ишлинский прислал Сергею Павловичу забытую статью о "мечтателе из Калуги" и свое предисловие к трудам ученого.

Хочется сделать хотя бы одну выписку из черновых материалов Королева о Циолковском. Привлекает внимание, например, такая фраза: "Циолковский считал основной конечной задачей вылет человека за пределы земного тяготения, и, пожалуй, по справедливости может быть назван самым великим противником тяжести и родоначальником будущих звездоплавателей".

Замыслы Сергея Павловича, о которых мы рассказали, должны были отлиться в строки книг, а другим замыслам предстояло лечь новыми ракетами на пусковые установки, выйти кораблями на орбиты.

Вот для чего ему так нужен был еще десяток лет жизни...

Операция была назначена на 14 января. Накануне Нина Ивановна пробыла в больнице до обеда. Перед ее уходом Сергей Павловттч попросил:

- Приезжай еще вечерком. Посидим, поговорим.

Вечером провожал ее до лестницы, особенно нежно поцеловал. Сказал заботливо:

- Я не пойду дальше. А то ты, когда спускаешься с лестницы, машешь мне рукой и не смотришь на ступеньки, - еще упадешь.

Не успела она вернуться домой, как раздался телефонный звонок. Сергей Павлович рассказывал, что он уже принял душ и что его подготовили к операции.

Утром, без пяти восемь, еще один его звонок. Последний их разговор. Голос у него вялый, расслабленный, как у засыпающего человека.

- Мне сделали укол. Я уже засыпаю. Ты придешь, как договорились.

А договорились так, как было, когда он приезжал к ней в больницу: до операции не показался, а сразу после операции был уже у нее.

В восемь Нина Ивановна выехала в больницу. А в четверть девятого Сергей Павлович последний раз позвонил домой. Спросил:

- Где Нина?

- Уехала в больницу.

- Ну, хорошо.

Видимо, хотелось ему изменить договор с женой и попросить ее зайти к нему до операции...

Нина Ивановна ждала, прислонившись к холодной стене. Вот показалась каталка. На ней - Сергей Павлович, до подбородка закрытый белоснежной простыней. Он не спит, но глаза полуприкрыты. За каталкой - группа врачей, среди них ведущий советский хирург, профессор.

Мучительно долго шла операция. Приехал и быстро прошел в операционную еще один видный хирург, тоже профессор. Рядом с Ниной Ивановной сидела медсестра, что-то непрерывно рассказывала ей и время от времени давала какие-то таблетки. Нина Ивановна жевала их, не чувствуя вкуса.

Но вот словно волна прошла по коридору. Хирурги вышли. Они приблизились к Нине Ивановне. Один стал перед ней, другой сел у больших часов и, кивая головой, подтверждал то, что говорил его коллега:

- Была произведена тягчайшая операция.

- Злокачественная? - вырвалось у Нины Ивановны.

- Сейчас задача: сохранить ему жизнь.

Хирурги направились в кабинет начальника отделения. По лицам обоих было видно, как сильно они устали.

Через некоторое время профессора поспешно вернулись в операционную. Шли томительные минуты. Нина Ивановна скорее почувствовала, чем увидела, как на нее надвигался один из профессоров. Он произнес три страшных для нее слова:

- Мужайтесь, все кончено.

Ее допустили к умершему. Ватными ногами она подошла к нему, прижалась к его голове и почувствовала - или ей только казалось, - как постепенно холодеют его щеки, лоб.

Так ушел из жизни во время тяжелейшей операции Сергей Павлович Королев.

Юрий Гагарин говорил о Королеве: "Он может согнуть все на своем пути". Согнуть болезнь ему не удалось...

16 января - морозный день в столице. Но поток людей, шедших проститься с Королевым в Колонный зал Дома Союзов, протянулся по всей Пушкинской улице. Страна склоняла головы у гроба замечательного своего сына. Он был похоронен на Красной площади, прах его покоится в Кремлевской стене.

Память о выдающемся конструкторе ракетно-космических систем будет жить в веках. Его бюст открывает Аллею покорителей космоса. На стенах МВТУ - мемориальная доска, гласящая, что он здесь учился, и вычеканенный его профиль. Мемориальная доска - и в Киеве, на здании Политехнического института.

В августе 1968 года в свой первый рейс вышел "Академик Королев" - новое научно-исследовательское судно, приспособленное для длительного автономного плавания. На его борту - почти тридцать лабораторий. Вот уж поистине жизнь С. П. Королева воплотилась

"в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела".

На его родине в Житомире открыт мемориальный музей. Туда прислали свои письма космонавты.

"...Я хотел бы вспомнить, - писал Ю. Гагарин, - недавнюю нашу тяжелую потерю. Мы хоронили одного из продолжателей дела Циолковского, выдающегося конструктора Сергея Павловича Королева. Наш народ очень ценит вклад этого человека в освоение космического пространства. Что же касается нас, людей, работавших с ним рядом, то мы считаем его не только наставником, но и отцом. Я не раз просил у Сергея Павловича совета, обменивался мыслями по той или иной проблеме. Никогда не забуду, как он напутствовал меня в первый космический полет".

Андриян Николаев тоже писал о своей признательности Королеву: "Сергей Павлович был настоящим отцом нашей большой и дружной семьи космонавтов".

Улица, рядом с той, на которой родился Сергей Павлович, теперь названа именем Королева. Она протянулась широким проспектом на пять километров. Раньше здесь была городская окраина, а теперь - многоэтажные дома, корпуса предприятий, культурные учреждения. Гордость улицы -ботанический сад сельскохозяйственного института.

На Памире, в западной части "Крыши мира", есть труднодоступный пик высотой 6236 метров. В августе 1968 года туда поднялись 14 советских альпинистов. Дотоле безымянный пик получил имя - его назвали пиком Королева.

Заслуги С. П. Королева запечатлены и в космосе. Его именем назван один из таллосоидов на обратной стороне Луны.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.