Москва - Коктебель

Москва - Коктебель

Еще более интенсивными стали занятия планеризмом в Москве, куда Сергей переехал в 1926 году. Будучи студентом 3-го курса, он перевелся из Киевского политехнического института в Московское Высшее техническое училище, чтобы получить специальность аэромеханика. В Киеве подготовка авиационных инженеров была прекращена.

МВТУ пришлось по душе Королеву. Здесь великий Н. Е. Жуковский впервые ввел в курс обучения авиационные дисциплины, здесь работали со студентами ученики Н. Е. Жуковского -замечательные ученые С. Д. Чаплыгин, В. П. Ветчинкин, В. В. Голубев и А. Н. Туполев.

В МВТУ теоретическая учеба студентов еще со времен Н. Е. Жуковского очень тесно увязывалась с практическими занятиями. И когда Сергей появился в стенах МВТУ, он сразу же был привлечен к работе по конструированию летательных аппаратов и полетам па планерах. Активность, энергия, сильные волевые качества скоро выделили Королева среди товарищей. Он стал заместителем начальника планерной школы. И сам учился в этой школе летать на планерах.

Учебные полеты производились в районе Горок Ленинских. Там в начале зимы 1926 года был построен легкий ангар дли хранения планеров. Туда были перевезены планеры "Пегас", подаренный немецкими планеристами, "Мастяжарт" конструкции С. Н. Люшина и И. П. Толстых ("Мастяжарт" - мастерские тяжелой артиллерии, где строился планер) и "Закавказец" конструкции А. В. Чесалова.

Каждое воскресное утро Горки Ленинские становились шумным местом - туда поездом приезжали курсанты планерной школы. Среди них неизменно был и Сергей Королев. Быстро открывали сарай, который по-авиационному именовали ангаром, собирали разобранные планеры, так как три планера одновременно в нем не умещались.

Сергей Королев и группа его товарищей, занимавшихся на "Пегасе", уходили на ровное место и сначала делали пробежки, осваивая элеронное управление. Потом учлет садился в планер, которому сообщали скорость, необходимую для незначительного отрыва. Так осваивалось управление рулем высоты. Затем поднимались на склоны холма, добирались до вершины. При взлете с нее обеспечивалась высота, достаточная для изучения различных разворотов.

С 1925 года для запуска планеров с высоты стали применять резиновые амортизаторы. В дальнейшем они получили широкое распространение.

Что собой представлял пуск планера с амортизаторами? К крюку на носу планера прицеплялось кольцо. Оно, в свою очередь, было связано с двумя концами резинового амортизационного шнура диаметром 20 миллиметров и длиной 50-70 метров. Стартовая команда держала планер за хвост, часть людей растягивали амортизатор за концы. За каждый конец амортизатора брались 4-5 человек, иногда и больше. По команде стартера они начинали растягивать амортизатор, постепенно расходясь в стороны. Как в детской рогатке, где камнем является планер, а деревянную часть рогатки заменяет команда. Когда амортизатор вытянут настолько, что люди топчутся на месте, дастся команда "Бегом!", а тем, кто держит планер за хвост - команда "Пускай!" Планер трогается с места и, чиркнув лыжей но земле, взлетает метров на десять. Кольцо амортизатора, когда натяжение прекращается, соскальзывает с крюка вниз и падает на землю. Планер, приобретя нужную скорость, совершает свободный полет.

В планерной школе в Горках Ленинских полеты происходили зимой и летом вплоть до начала IV Всесоюзного планерного слета в Коктебеле. Коктебель, расположенный в 18 километрах or Феодосии, представлял собой весьма удобное место для полетов на планерах.

Впервые в Коктебель Сергей Королев приехал осенью 1927 года. Там он встретился с Сергеем Люшиным, с которым потом построил первый свой планер. С тех пор их связала долгая крепкая дружба. Начав с планеризма, С. Н. Люшин навсегда сохранил верность авиационной технике. В послевоенный период он разработал первое катапультируемое устройство для спасения летчиков реактивной авиации.

На том памятном слете Люшин жил на втором этаже каменного дома, расположенного в центре Коктебеля, а Королев - в одноэтажном домике на окраине.

Как вспоминает Сергей Люшин, однажды ночью раздался страшный грохот. Казалось, что кто-то ломится в дверь.

- Кто здесь? - крикнул Люшин.

- Кто здесь? Стрелять буду! - повторил его друг летчик Грибовский, у которого был парабеллум.

Но их сосед летчик Павлов, догадался быстрее всех об истинной причине шума:

- Братцы, землетрясение! На террасу!

Мигом все трое оказались на террасе. Со всех сторон неслись крики. Гул и гром не умолкали. Казалось, земля продолжает колебаться под ногами, хотя первый толчок землетрясения продолжался 15-20 секунд.

Через десять минут С. Люшин с друзьями вернулся в комнату и нашел там полный разгром. Все, что находилось в комнате, было сдвинуто со своих мест, засыпано кусками штукатурки и покрыто седой пылью. В поисках крова Люшин попал в комнату к Сергею Королеву. Они познакомились и близко сошлись.

Времени было в обрез. Вставать надо было в 5 часов; к 6 кончался завтрак. После завтрака все уезжали на гору Клементьева[2], на плоской вершине которой были разбиты палатки-ангары, где хранились наиболее ценные планеры. Другие стояли там же, прикрепленные к штопорам, ввернутым в землю, и накрытые брезентом. Высота верхнего старта была 200 метров, а учлеты, к которым относился и Королев, стартовали примерно с четверти склона.

Весь день был заполнен полетами. После запусков планеры поднимали на руках на старт. Отдыхал только один человек, тот, очередь которого подходила лететь. И так от зари до зари. Питались учлеты на горе тем, что брали с собой или покупали на месте у крестьян ближайших селений. Организованное питание состояло из завтрака и ужина.

После ужина Люшин и Королев часто уходили на берег моря, мечтали о новых планерах. В домики заходить не спешили, так как у всех были еще свежи воспоминания о землетрясении, тем более что слабые толчки ощущались в течение всего времени пребывания планеристов в Коктебеле.

День ото дня повышалась выучка учлетов, они набирались опыта в запуске планеров. Однако они еще не сдали экзамена на летчиков-парителей. Поэтому и в Москве занятия продолжались, но уже не в Горках Ленинских, а в Краскове.

Летом 1928 года Сергей Павлович снова отправился в Коктебель. По приезде туда учлеты собрали выделенные им два планера "Кик" (Клуб имени Кухмистерова) конструкции Л. А. Сенькова и "Дракон" конструкции Б. И. Черановского. Планер "Кик" быстро разочаровал учлетов: летные качества его были неважными. На этом "Кике" надо было сделать определенное число полетов, чтобы потом перейти на планер-паритель "Дракон". Но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло.

Однажды после того, как полеты закончились и планеры были уже в ангарах, пришло предупреждение: ожидается буря с силой ветра до 30 метров в секунду. Ангары-палатки были на горе и вряд ли могли выдержать такой ветер. Решено было планеры из них вытащить, разобрать и разместить в оврагах, закрыв брезентом и укрепив камнями.

Учлеты работали в ангаре, где находились "Дракон" и "Кик". Уже большую часть планеров вынесли, когда ветер резко усилился. Темп работы замедлился, так как каждую крупную часть планера приходилось нести всей группой, облепив ее, как муравьи. Вместе со всеми спасал планеры и Сергей Королев. Его голос звучал властно и энергично. Был он спокоен, собран, полон энергии.

Когда ветер достиг максимальной силы, в ангаре оставались лишь два планера "Кик" и паритель Г-6 конструкции Грибовского. Палатка уже еле держалась и каждую минуту могла рухнуть. Нужно было выбирать, какой планер выносить первым. И учлеты взялись за Г-б. "Кик" был обречен, так как спасти его не было возможности. Он был сломан рухнувшей палаткой.

Утром вновь пришлось ставить ангары. А потом начались полеты. Учлетам буря помогла, минуя тренировочные полеты на "Кике", прямо пересесть на планер-паритель "Дракон".

Вернувшись в Москву после состязаний, Сергей Королев узнал новость: с авиазавода, где он работал, его перевели в опытное конструкторское бюро, возглавляемое французским специалистом Полем Ришаром. Оно намеревалось строить торпедоносец открытого моря - ТОМ. Среди советских специалистов в этом бюро были С. А. Лавочкин, М. И. Гуревич, В. Б. Шавров, Н. И. Камов, Г. М. Бериев и другие. Здесь же был и С. Н. Люшин, с которым Сергей Павлович еще более сблизился после недавних состязаний.