Боевое крещение в четырнадцать лет Онищук Василий Михайлович, 1930 г. р

Боевое крещение в четырнадцать лет

Онищук Василий Михайлович, 1930 г. р

Герой Орловского подполья.

Ребенком я остался без родителей и попал в детский дом. Документов при мне не было, и возраст определили на глаз – шесть лет. В отроческие годы сменил несколько детских домов. А перед самой войной воспитывался в интернате военного типа в Краснодарском крае.

На фронт мы рвались с первых дней войны. Еще бы, ведь к тому времени мы освоили многие военные специальности. Знали подрывное, связное, снайперское дело. У нас даже «звания» были введены в детдоме.

В один из дней 1942 года я с другими ребятами побежал к железнодорожной станции. В это время там как раз остановился военный эшелон. Мы уговорили одного из офицеров взять нас на поезд. «Сколько же тебе лет?» – спросил офицер. «Семнадцать», – соврал я, прибавив себе несколько лет. Так и стал молодым солдатом.

Сколько раз ходил за линию фронта и брал «языков»! Специального учета тогда не вел. В составе разведгруппы и самостоятельно приходилось добывать сведения о перемещении и расположении немецких частей. Приводили в штаб и высоких чинов вермахта, обладающих ценной информацией. Таких оберегали, словно детей малых. Буквально закрывали их своими телами, когда тащили через нейтральную полосу под ураганным огнем немцев. Нередко командир перед переходом разведчиками нейтральной полосы говорил: «Первым пойдет Василек», – так как я обладал хорошей реакцией и легко проскальзывал под проволочным заграждением, иногда при этом выполнял и обязанности сапера.

На фронт мы рвались с первых дней войны. Еще бы, ведь к тому времени мы освоили многие военные специальности. Знали подрывное, связное, снайперское дело. У нас даже «звания» были введены в детдоме.

Боевое крещение принял в четырнадцать лет. На станции Дебельцево немецкие самолеты в щепки разнесли эшелон только что сформированной части. Горящие вагоны, бегущие и кричащие люди, стоны раненых, окровавленные тела убитых.

Оставшихся вывели на окраину поселка и приказали окапываться. Вскоре на склоне холма показались идущие под прикрытием танков немецкие автоматчики. Я впервые стрелял не по мишеням, а по живым людям. Скажу честно: это, брат, не так просто…

– Василек! – прокричал мне на ухо командир отделения. Что-то пэтээровцы замолчали. Давай туда, узнай, в чем дело.

Окопа, из которого вел огонь расчет ПТР, практически не было. Из земли торчал исковерканный ствол противотанкового ружья, валялась расплющенная каска.

– Уходи, сынок! Балкой уходи, – прохрипел раненый боец, из ушей которого текла кровь.

Группами и поодиночке красноармейцы отходили в направлении Ростова. За город на Дону шли ожесточенные бои. Он несколько раз переходил из рук в руки. 23 июня в Ростов снова вошли немцы.

Нас оттеснили к реке. На тот берег переправлялись кто как мог. В качестве простейшего плавсредства использовали пустые бочки. На одной из них поплыл и я. Налетели «Юнкерсы». Пробитая в нескольких местах бочка быстро наполнилась водой. Каждый раз при появлении на поверхности реки водяных фонтанчиков от пулеметной очереди приходилось нырять. Хорошо было видно, как пуля, гася скорость, оставляет за собой шлейф пузырьков. Что произошло со мной потом, не помню. Очнулся на песке без гимнастерки, ботинок. Выплюнул набившийся в рот ил, зачерпнул ладонями из реки воду, чтобы обмыться, глядь – а она красная от крови.

Взрывом снаряда меня засыпало. Почти пятнадцать часов был заживо погребен. С трудом высвободился из земляного плена. К полудню вышел на железную дорогу, а по ней, к своим.

Однажды случилось так, что во время боя в районе станицы Кущевская мне пришлось заменить погибшего пулеметчика. Немцы шли уже в полный рост. А тут «дегтярев» ожил, пулеметные очереди отбросили противника назад. Расстреляв один боекомплект, я стал снаряжать второй магазин.

Вдруг вижу: впереди из кустарника медленно высовывается ствол пушки.

«Будут бить прямой наводкой», – промелькнуло в голове. Успел скатиться вниз, за тело убитого красноармейца, и сразу же наступила темнота…

В себя пришел на рассвете следующего дня. Было очень холодно. Не мог шевелить ни руками, ни ногами. Во рту, в ушах, под одеждой – земля. Взрывом снаряда меня засыпало. Почти пятнадцать часов был заживо погребен. С трудом высвободился из земляного плена. К полудню вышел на железную дорогу, а по ней к своим.

Стать бойцом полковой разведки, а затем и военной контрразведки Смерш помог случай.

Август 1942 года. Более сотни вышедших из боя солдат вечером подошли к какому-то населенному пункту, крыши домов которого просматривались через кукурузное поле. Послали трех человек узнать, что за селение и есть ли в нем немцы. В эту группу разведчиков включили и меня. Руководитель группы приказал мне залечь у дороги и вести наблюдение. Остальные вернулись довольно быстро: «Немцев в селе нет». То же самое доложили и командиру – молоденькому младшему лейтенанту, единственному офицеру нашего разношерстного отряда. Неожиданно для всех тот спросил и мое мнение. «Оно, может быть, и так, – говорю я. – Но, с другой стороны, почему не встретили людей? Время-то еще не очень позднее. И почему не лаяли собаки, когда чужие вошли в село? Даже в сожженных дотла населенных пунктах их можно увидеть…» Надо мной посмеялись: малолетка, мол, и не такое наговорит. И двинули прямо через кукурузное поле. Когда до ближайшего сарая оставалось метров сорок, из его стены неожиданно вывалилось бревно, и нас встретил шквал автоматно-пулеметного огня. Многие тогда остались лежать на кукурузном поле. Среди них – один из разведчиков. Второго по решению военного трибунала расстреляли. Со временем меня откомандировали в распоряжение отдела военной контрразведки дивизии.

Вася Онищук справа, госпиталь, Ростов-на-Дону, 1943 год

Дорогами войны прошел до самой Праги. Был ранен в ногу, несколько раз контужен. Попадал в такие переделки, из которых выбраться было невозможно. Смерть меня побаивалась. Всегда кружила поблизости, но не трогала. Не ценен я был для нее. Обо мне и всплакнуть было некому. Сирота. А вот был бы дом, где меня ждали, туда бы точно пришла похоронка.

Записала Зоя Худякова, сотрудник военно-исторического музея «Юные защитники Родины»