…Всё должно стать лучше! Гавришева Валерия Васильевна
…Всё должно стать лучше!
Гавришева Валерия Васильевна
Летом мы снимали дачу в районе железнодорожной станции Русановская (после экзаменов в школе я сразу туда уехала). 22 июня 1941 года, где-то в полдень, мы с двоюродным братом возвращались с пляжа. Смотрим – навстречу нам идут какие-то люди. И говорят: «Война началась!» Мы как-то даже не поняли сразу – не знали ведь, что такое война. Через пару дней приехал папа и забрал нас в Ленинград.
Он работал в НИИ на Греческом проспекте, а жили мы на Сенной площади. Поначалу транспорт еще ходил, но со временем отцу пришлось добираться до работы пешком.
Мы с мамой состояли в пожарном звене, она была его командиром. Я и еще одна девочка дежурили на крыше четырехэтажного флигеля во дворе нашего дома – тушили зажигательные бомбы. Для этого на чердаке стояли бочки с водой. Они, кстати, нам не очень-то помогали, поэтому мы бросали «зажигалки» в емкость с суперфосфатом, которую обнаружили неподалеку, в ней бомбы почему-то гасли лучше.
Однажды рядом с нашим флигелем рухнул семиэтажный дом. Всех отправили на разбор завалов. От здания уцелели только каркас и крошечный балкончик на фасаде. А на нем, как сейчас вижу, стоял оставшийся в живых дедушка…
У меня была еще одна обязанность – санитарки. Наше звено ходило по квартирам, помогая совсем уж немощным и нередко одиноким людям; в домах и на улицах мы собирали трупы и уносили их в подвал. Как-то зимой пришлось выносить тела умерших соседей с первого этажа. В этой квартире жила обеспеченная профессорская семья. Они держали большую собаку. Недавно ее, видимо, убили, и семья какое-то время питалась собачьим мясом, но это людей не спасло. От собаки еще кое-что осталось. Мы с девчонками разделали ее, и мама приготовила нам фрикадельки…
На золотое кольцо или часики мама выменивала у знакомой, работавшей в столовой, чечевичную кашу или суп. Но все равно мы голодали, часто болели.
Зимой отец не смог больше ходить на работу – слег. Я помню, как он все твердил: «Надо потерпеть немного, всё должно стать лучше. Вот-вот, уже скоро…» Он как чувствовал! 11 февраля 1942 года я пошла за хлебом, домой возвращалась чуть ли не бегом. «Папочка! Хлеб прибавили!» – я вбежала в комнату, заглянула за ширму, смотрю – у папы слезы на глазах, а сам он без сознания. Мама тогда послала меня к знакомым за кагором и сахарином, но папе они уже не понадобились. Он умер в день прибавки хлебного пайка. Вот почему я точно запомнила, что паек увеличили 11 февраля, а не 10-го, как позже говорили по радио.
Что было потом?.. От моей крестной матери остались золотые украшения. Она жила довольно богато и уединенно и все свои драгоценности оставила нам. На золотое кольцо или часики мама выменивала у знакомой, работавшей в столовой, чечевичную кашу или суп. Но все равно мы голодали, часто болели. Из-за цинги я чуть не лишилась ноги, а у мамы стали выпадать зубы…
Хотела отправиться на фронт, но меня не взяли. Правда, от школы как-то ездила с ребятами под Гатчину – рыть окопы. Пробыла там недолго. Стоило только начать копать, как появлялись немецкие самолеты и строчили по нам из пулеметов. Было страшно! При первой же возможности нас отправили в Ленинград.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.