Глава четырнадцатая Горбачев посещает Украину

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава четырнадцатая

Горбачев посещает Украину

В последние годы советской власти Горбачев несколько раз посещал Украинскую ССР с деловыми целями и в периоды проведения отдыха в Крыму. В составе встречающих должностных лиц мне довелось видеть Генерального секретаря ЦК КПСС, наблюдать, как окружение следит за каждым его словом, репликой или замечанием. Я сам удивлялся Президенту СССР, мысленно соглашался, иногда недоумевал и возражал ему.

В сентябре 1987 года руководители Украины (Щербицкий, Шевченко, Масол) принимали Горбачева на отдых в Крыму. Члены Политбюро ЦК давно облюбовали курортные места в Крыму с их благодатным, солнечным, мягким и сухим климатом. На побережье теплого и нежного Черного моря для них предназначалось несколько десятков государственных дач. Это доступное только высшему руководству страны курортное богатство тщательно охранялось, обеспечивалось всем необходимым сотрудниками КГБ непосредственно московского подчинения. Штаты сотрудников московской «крымской девятки», включая садовников и поваров, на несколько порядков превышали численность оперативных работников Крымского областного управления КГБ.

Мое пребывание на Украине длилось уже три месяца. Я практически успел освоиться в оперативной обстановке, местных особенностях восточных и западных областей. Всё окружающее меня — прекрасная украинская земля, трудолюбивые и приветливые люди, насыщенная политическая и экономическая жизнь республики — было новым и исключительно интересным явлением моей служебной деятельности.

При посещении республики Генеральным секретарем ЦК КПСС ответственность за обеспечение его охраны и безопасности возлагалась на органы КГБ Украины, персонально на председателя, что предусматривало мое непосредственное участие в его встречах, сопровождении при поездках по территории республики. Необходимые инструктажи многочисленных оперативных нарядов, задействованных в обеспечении безопасности Горбачева, мною проводились впервые и, естественно, с особой тщательностью. Богатый опыт в организации охранных мероприятий передавал мне начальник Крымского УКГБ области Видоменко, который занимался проблемами обеспечения безопасности руководителей страны практически круглый год. В этом состояла основная специфика оперативной деятельности сотрудников КГБ области.

В системе КГБ СССР вся полнота оперативных, охранных мероприятий, обеспечивающих безопасность высших государственных чинов, возлагалась на 9-е управление центрального аппарата и представляла собой самостоятельный и крайне ответственный вид оперативной деятельности спецслужб, требующий особого профессионализма, специальных знаний и навыков, высокой физической подготовки и исключительных психологических качеств сотрудников личной охраны. Руководители чекистских охранных подразделений всегда пользовались доверием и были хорошо информированы о служебной и частной жизни охраняемых лиц, преданы своим шефам. Рядовые работники комплектовались из самых проверенных и достойных сотрудников, которые становились, по существу, настолько близки к охраняемым персонам, словно были членами их семей.

Интересно для меня следующее обстоятельство: 9-е управление КГБ СССР в разное время возглавляли два выходца из близкого мне Кемеровского управления КГБ. Генерал-полковник Николай Степанович Захаров в 1953–1961 годах был в числе руководителей 9-го управления КГБ СССР, а в 1961–1970 годах являлся заместителем и первым заместителем председателя КГБ при Совете министров СССР (у В. Семичастного). В брежневские времена 9-е управление КГБ СССР возглавлял Юрий Васильевич Сторожев; с ним мы вместе в 1963 году начинали службу в органах госбезопасности в Кузбассе: я — опером, он, инженер-геолог, без всякой правовой и чекистской подготовки, из партийных органов сразу же был назначен заместителем начальника Кемеровского областного управления КГБ. Мы были знакомы тогда, когда он был в Кузбассе первым секретарем Крапивинского райкома партии, а я, старший следователь Кемеровской облпрокуратуры, расследовал дело по редко применяемой статье Уголовного кодекса — подрыв финансовой системы государства. Председатели колхозов этого района почти год не обращались в Государственный банк за деньгами, так как из-за бедности и отсутствия доходов организовали собственное денежное обращение, «напечатали» местные денежные знаки на бумаге в клеточку из школьных тетрадей с гербовыми печатями и подписью председателя колхоза.

Надо же так случиться в дальнейшей жизни, что мы оба стали членами коллегии КГБ СССР, на ее заседаниях сидели рядом за рабочим столом.

Перед моим отъездом в Киев Сторожев дал мне несколько практических советов по вопросам проведения охранных мероприятий в отношении руководителей страны. Они носили не только служебный характер, было несколько рекомендаций, как держать себя и вести в общении с сильными мира сего. Сам он был в этих делах искушенным чекистом. Его освободили от должности начальника «девятки» после случившегося происшествия, когда не уберегли Брежнева, получившего травму при посещении одного из заводов Ташкента.

Когда Горбачев приезжал на Украину, его постоянно сопровождал генерал-лейтенант Юрий Сергеевич Плеханов, начальник 9-го управления КГБ СССР. Сторожев и Плеханов относились к категории направленных в КГБ партийных кадров, которые, благодаря высоким деловым и личным качествам, стали профессиональными сотрудниками органов безопасности, со временем не уступали тем, кто начинал в системе безопасности с низовой работы, от земли и сохи.

В аэропорту Симферополя Горбачева в тот сентябрьский день приветствовали, кроме украинских руководителей, несколько членов Политбюро ЦК КПСС: Громыко, Лукьянов, Яковлев, которые пребывали в эти дни на отдыхе в Крыму. Я впервые видел этих известных в стране людей в обычной жизненной обстановке, наблюдал «придворные» нравы и в непривычных условиях несколько стеснялся и потому волновался.

Прилет «литерного» правительственного лайнера задерживался. С Лукьяновым долгое время мы разговаривали в сторонке, что могло быть замечено присутствующими. Я обратил внимание на это и сказал, что неизвестно как отреагируют на нашу уединенную беседу мои украинские начальники. «Пусть видят и знают», — бросил он. Наконец, состоялась теплая встреча Горбачева: молодой, жизнерадостный, приветливый, но несколько суетливый, он больше общался с Щербицким, Шевченко, Масолом. Руководителями Крымской области (первым секретарем Гиренко и председателем облисполкома Курашиком) был дан небольшой обед, в ходе которого непривычно наливали только минеральную воду. Приветственные слова сказал председатель президиума Верховного совета СССР А. Громыко. Традиционно прославляя главу Коммунистической партии, он заметил, что в Крыму много прекрасных вин. «Разрешите мне, главе государства, вместо минералки поднять бокал вина за здоровье нашего Генерального секретаря!» — «Нет, Андрей Андреевич, мы объявили борьбу с алкоголизмом, никому ни капли. Нам всем необходимо подавать пример». Горбачев продолжил говорить о том, что страну губит алкоголизм, что объявленная партией борьба с этим злом уже приносит положительные результаты: увеличивается продолжительность жизни населения, сокращаются сердечные заболевания, уменьшается производственный травматизм.

Я восхищался им: наконец-то появился руководитель страны, думающий о сохранении нации, искоренении пагубных наклонностей в обществе и заботившийся о здоровье простых граждан.

По выражению лица Громыко можно было увидеть, что ему уже расхотелось прекрасного крымского вина. Случился настоящий конфуз, воспринимавшийся среди сидящих за обеденным столом почти как унижение главы государства.

И никто из присутствующих не осмелился возразить Горбачеву и сказать об обратной стороне ведущейся шумной кампании. Несмотря на несомненную поддержку населением провозглашенной борьбы с алкоголизмом, в стране начали появляться высказывания против непродуманных методов ее ведения, об ошибках и перегибах на местах. В ответ поднималась волна самогоноварения, уничтожались виноградники, появились губительные явления наркомании, токсикомании.

Щербицкий неоднократно подчеркивал, что антиалкогольная политика в таком виде, как она проводится, приносит больше вреда, чем пользы. На Украине к виноградникам относились бережнее, чем в некоторых союзных республиках, хотя с пьянством велась настойчивая кампания, не похожая на кавалерийский наскок.

Горбачев продолжал развивать мысли о том, что получил от авторитетных ученых материалы о вреде курения. «Вторым этапом мы поведем настойчивую борьбу и с этим злом». Теперь на лице Щербицкого появилась унылая гримаса. Он был заядлым и неисправимым до конца дней курильщиком.

При следовании правительственных машин из Симферополя на государственную дачу в Ялту случилось неожиданное происшествие. Горбачев был демократичен, запрещал охране освобождать трассу следования от проходивших по ней автомашин, особенно не останавливать автобусы и другой общественный транспорт. На беду вмешалась, как всегда, непредусмотренная случайность в виде колхозной хлебовозки, стоявшей на самой середине дороги без движения. Правительственной кавалькаде пришлось снизить скорость, объезжать стороной эту автомашину. Охраняемое лицо, возможно, этого не заметило, но Плеханов доложил в Москву Чебрикову об этом инциденте. Он преподносил случившееся как серьезное упущение при организации украинскими властями мероприятий по обеспечению безопасного проезда генсека. Чебриков тут же по ВЧ-связи потребовал от меня проведения немедленного расследования. В результате выяснилось, что молодой водитель испугался ревущих сигналов милицейских машин, растерялся, и мотор его видавшего виды «лимузина» заглох. Со своей стороны я считал, что на трассе произошла рядовая обыденная ситуация, тем более не повлекшая каких-либо последствий. Но реакция Чебрикова оказалась необычно суровой: «Еще одна такая промашка — не будешь на Украине». В последующем сложностей при обеспечении безопасности Горбачева по различным причинам, объективным и иного характера, возникало немало, да и были они поопасней, поскольку многие события предусмотреть и предугадать было крайне сложно.

Оказывается, что в историческом прошлом подобные случаи происходили на трассах следования. Например, по этой же дороге из Симферополя до Ялты ехал Сталин, когда в его машину с полного хода врезалась старая полуторка. Причиной случившегося была дождливая погода. Бронированная автомашина Сталина выдержала столкновение, а полуторка развалилась вдребезги. За рулем была женщина-водитель лет сорока пяти. Сталин успокоил ее, приказал министру безопасности не трогать ее, не привлекать к ответственности.

После отдыха семьи Горбачева проводы в Москву прошли без происшествий. Правда, если не считать, что на скромном прощальном обеде московским гостям разливали минеральную воду, а местным — другой напиток из бутылок с такими же этикетками.

В феврале 1989 года Горбачев объявил о своем намерении полную неделю «поработать на Украине», где, кроме Киева, планировалось посетить крупные областные центры — Донецк и Львов. В Киеве прямо из аэропорта Горбачев вместе с Щербицким направился на Чернобыльскую АЭС, в закрытую тридцатикилометровую радиационную зону. Они ознакомились с ходом восстановительных работ на АЭС, провели в Славутиче совещание со специалистами по вопросам ликвидации последствий ядерной катастрофы. Поездка в Чернобыль сохранилась в памяти тем, что рядом с Горбачевым везде, даже при осмотре саркофага (укрытия над разрушенным реактором, где уровень радиации оставался высоким), находилась Раиса Максимовна. Через несколько лет, когда весь мир узнал о тяжелом заболевании Раисы Максимовны, мне подумалось, зачем этой мужественной женщине, первой леди страны, надо было посещать загрязненную радиационную зону, рисковать собой и лезть в самое пекло ядерного взрыва?

Во время возвращения в Киев колонна правительственных автомобилей остановилась в степи в Черниговской области. Я следовал в одной машине с Плехановым, когда к нам обратился начальник личной охраны Горбачева генерал Медведев и сказал, что Раиса Максимовна просит заехать в одну деревню в десяти-пятнадцати километрах от основной дороги — там проживают ее родственники. Маршруты следования заранее тщательно прорабатывались и изучались, этому придавалось большое значение, но в данном случае изменение маршрута движения не предусматривалось. Из сопровождающих никто толком не знал, где находится этот населенный пункт. Сложившуюся ситуацию разрядил первый секретарь Черниговского обкома партии Леонид Палажченко: «Ради Бога, не надо сворачивать на проселочную дорогу. Там такая непролазная грязь, что правительственные машины тракторами потом не вытащить».

В Киеве Горбачев вместе с Щербицким, Шевченко и Масолом посетили один из ведущих институтов Академии наук, где ознакомились с выставкой закрытых передовых технологий и новейшими научными разработками украинских ученых. Президент украинской Академии наук Борис Евгеньевич Патон и его коллеги продемонстрировали выдающееся достижение конструкторов и рабочих оборонных предприятий республики — макет боевого ракетно-ядерного комплекса на железнодорожной основе. На тот период это был достойный ответ советского государства на проведенное американцами развертывание своих стратегических ядерных сил. Основные составляющие комплекса — ракетное, электронное, топливное обеспечение — производились на украинских оборонных заводах. Многие пояснения по оборонной проблематике давал Щербицкий, который прекрасно знал директорский корпус, ведущих конструкторов, трудовые коллективы оборонной промышленности республики. Забота о ее состоянии и развитии как составной части экономики республики занимала важную часть повседневной деятельности Щербицкого и секретаря ЦК КПУ Василия Крючкова, ведавшего военными и оборонными вопросами. Большинство продемонстрированных Горбачеву достижений составляли достояние и гордость украинского народа, народов бывшего Союза. Следует особо подчеркнуть, что в те годы вся страна направляла значительные материальные и интеллектуальные ресурсы на укрепление обороноспособности, достижение мирного сосуществования и паритета в вооружениях с ведущими капиталистическими странами.

О многих передовых технических достижениях в республике мне было известно по служебной линии: в годы ядерного противостояния зарубежные спецслужбы активно стремились добывать секретные сведения о республиканском обороннопромышленном потенциале, ракето— и танкостроении, сооружении тяжелых морских крейсеров с палубной авиацией.

На следующий день по программе пребывания Горбачева вылетели в Донецк. Перед самой посадкой самолета испортилась погода, над городом образовалась сплошная снежная облачность. Поступила команда изменить курс и приземлиться во Львове. Этот город планировалось посетить на следующий день, и, естественно, местные власти не были готовы к встрече высокой правительственной делегации. Неожиданность посещения Львова оказалась колоссальным испытанием для чекистов при обеспечении безопасности первых лиц государства. Охранные мероприятия областного КГБ и милиции не успевали развернуться. С борта самолета мне удалось переговорить с начальником управления КГБ по Львовской области Станиславом Маликом и дать команду о мобилизации всех имеющихся сил.

Полет до Львова оказался недолгим, и вскоре в центре города нас встретила огромная возбужденная толпа. Движение автомобилей было заблокировано, Горбачеву и Щербицкому ничего другого не оставалось, как выйти из них для общения с горожанами. О надежности обеспечения личной безопасности в такой неконтролируемой ситуации трудно что-либо сказать, случиться могло самое непредвиденное. К примеру, серьезные опасения вызывало состояние балконов старинных зданий, которые могли не выдержать, так как были усеяны, словно гирляндами, жителями города, жаждущими увидеть высоких гостей. Горбачев впервые посещал этот город, да и Щербицкий в последние годы сюда не приезжал. Интерес и любопытство горожан были огромными.

Внешне казалось, что население устроило исключительно теплый прием Горбачеву и Щербицкому. Но с позиции органов безопасности была опасность непредсказуемых действий: мы хорошо знали западную часть республики с наличием значительного числа недовольных и обиженных советской властью. Обстановка оказалась чрезмерно эмоциональной, слабо контролируемой, в толпе среди встречающих неоднократно раздавались националистические выкрики. С. Малик с группой сотрудников сумел организовать вокруг Горбачева оцепление, когда тот решил прогуляться по старинным бульварам и узким улочкам центра города.

Непосредственный организатор охранных мероприятий начальник отдела Львовского КГБ Нездоля вспоминает, что внезапный прилет Горбачева застиг врасплох львовскую власть. Не были вовремя выставлены милицейские посты, свежеуло-женный асфальт был еще теплым. По устоявшейся советской традиции высоких гостей встречали представители партийных органов, а также «ликующий народ», в роли которого в срочном порядке выступили сотрудники близлежащего проектного института. В толпе оказались представители Руха во главе с Черновилом, которые начали громко скандировать: «Долой Щербицкого!» Крики услышал первый секретарь Компартии Украины и, обращаясь к руховцам, сказал: «Давайте не будем шуметь, примем гостя, как положено, а я и сам скоро уйду». Горбачев не пытался остановить выкрики, не пресекал их, наоборот, повернувшись к Черновилу, привычно говорил о перестройке: «Вы снизу подожмите, а я — сверху. И вместе наведем порядок».

«Я подумал, может, генсек не понял, кто перед ним, может, он не знаком со спецификой Львовского региона? Мне непонятно, дает ли он себе отчет, в какой среде находился и кому адресовал свои призывы?» — писал в своей книге Нездоля, который находился недалеко от Горбачева и хорошо видел, как он и его свита воспринимала окружающее.

Запланированное совещание с руководством области, где намечалось обсудить социальные проблемы жизни населения города и области, оказалось скомканным. Была проведена лишь встреча Горбачева с представителями творческой и научной интеллигенции, которой славился Львов. Наверное, и украинское руководство, и КГБ виноваты в таком восприятии Горбачевым истинного положения дел. На беседу генсека со львовской интеллигенцией были приглашены, что называется, «националисты умеренные, а интернационалисты талантливые».

Один из самых сложных дней в выполнении задач органов КГБ по обеспечению безопасности высших охраняемых лиц страны и республики наконец подошел к концу. Только возвращаясь в Киев, в самолете я пришел в нормальное состояние, оставшись довольным тем, что львовские сотрудники сделали все возможное для выполнения служебного долга в таких экстремальных условиях. Коллектив Львовского управления КГБ выделялся высоким профессионализмом, способностью работать в исключительно сложной обстановке. Сотрудники имели большие достижения в области разведки и контрразведки, результаты в ведении важных контрразведывательных мероприятий против западных спецслужб, зарубежных главарей ОУН — УПА.

Посещение Львова Горбачевым явилось важным событием в жизни западных областей Украины. Этот приезд в неспокойный регион долгое время обсуждался в партийных организациях, трудовых коллективах. Не были исключением и органы КГБ, сотрудники которых надеялись узнать, как работать и жить дальше. Впрочем, Шевченко оценила, что визит во Львов был таким же «пустым», как и в Киев. Ничего не удалось ни объяснить, ни решить.

На заседании Политбюро ЦК КПСС в Москве Горбачев поделился тем, как его порадовал Львов. О визите стало известно буквально за какой-то час до прилета. Но весь город вышел на улицу. «Думаю, — радовался Горбачев, — что никакая организация не сумела бы за такой срок вывести столько людей в обязательном порядке. Это было что-то невообразимое. Буквально колыхались народные волны. Были, конечно, попытки что-то выкрикивать, какие-то жалкие группки где-то мостились с лозунгами самостийности, но народ их буквально смел с улицы. Корни дружбы, интернационализма — сильнейшие. Ведь у нас такой рефлекс бывает: слышишь слова «Западная Украина», «Западная Белоруссия», и первое, что приходит в голову, — бандеровцы, лесные братья, 1939 год. А оказывается, для западных украинцев, даже для самой, что называется, высокородной интеллигенции, тут никаких проблем нет».

Не будем разочаровывать Горбачева. Через короткий срок наша суровая действительность преподнесла иное, чем его восприятие произошедшего.

В отличие от поездки во Львов, где нас окружала шумящая, неуправляемая толпа, на следующий день Донецк встретил Горбачева организованными тысячными рядами бастующих шахтеров, сидящими на площади у обкома партии и стучащими в такт касками об асфальт. Кто-то из сопровождения заметил, что методичные звуки от касок напоминают Бухенвальдский набат. На площадь все прибывали и прибывали люди, жаждущие видеть московских и киевских гостей. Наши сотрудники и милиция физически не могли сдерживать многотысячную массу людей. С трудом руководителям страны и республики пришлось пробиваться в здание обкома, где состоялось совещание по вопросам угольной промышленности. По требованию бастующих шахтеров ход совещания транслировался на улицу. Я, Раиса Максимовна и начальник Донецкого управления КГБ Иван Васильевич Тарасов наблюдали за выступлениями по телевизору, находясь в отдельном кабинете.

Когда совещание завершилось, Раиса Максимовна сказала подошедшему Горбачеву: «Миша, ты видишь, сколько собралось народу. Люди хотят тебя видеть». Мы объяснили Президенту, что выйти можно только на крыльцо здания, к которому вплотную приблизились массы людей. Горбачев обращался к собравшимся, спрашивал: «Вы, шахтеры, поддерживаете перестройку?» В разговор с ним включился стоявший у крыльца высокий молодой человек, который бойко отвечал: «Михаил Сергеевич! Активнее двигайте перестройку. Мы, шахтеры, вместе с вами. Мы, как Жанна д’Арк, готовы вместе с вами пойти на костер за идеи перестройки». Генерал Тарасов тихо прокомментировал: «Ну, я задам ему Жанну д’Арк! Это наш оперативный сотрудник, находящийся в наряде, так себя ведет».

В Донецке за обедом как-то само собой возникло обсуждение положения дел в прибалтийских республиках, где расширились масштабы сепаратистских и националистических процессов, обеспокоивших всю страну. В присутствии Щербицкого, Масола и других руководителей республики Горбачев объяснял, что причиной антисоветских проявлений в этом регионе являются действия кучки экстремистских элементов. Но таких радикалов меньшинство и на них необходимо оказывать всяческое позитивное воздействие.

Находясь под впечатлением от увиденного на центральной площади, где бушевала многотысячная забастовка шахтеров, я спросил, как успокаивать народ здесь, в Донбассе. Ведь в этой пролетарской области численность населения (около 6 млн человек) была сравнима со всеми тремя прибалтийскими союзными республиками. Горбачев твердо заверил, что на «насильственные меры мы не пойдем». Думается, что такой ответ он адресовал не столько мне, а, прежде всего, присутствующим руководителям республики. К сожалению, в те годы многие из местного руководства продолжали верить в силовые способы воздействия на «гроздья гнева» в обществе. Попытки применения силовых методов в некоторых регионах только на короткое время приостанавливали протекавшие негативные процессы, но в конечном результате загоняли конфликты вглубь, облекали в нелегальные формы деятельность враждебных советскому строю экстремистов.

Горбачев начал развивать тему «славянского единства» в сохранении интересов СССР, ссылаясь на славянскую общность народов России, Украины и Белоруссии. Он справедливо подчеркивал, что многовековое братство этих народов помогало выживать в самые трудные исторические времена. Пока существует уверенность в русской нации плюс украинцы и белорусы, «все в Союзе будет вращаться вокруг этой оси», с надеждой говорил Горбачев. Вместе с ним мы, все присутствующие, не могли предвидеть раскола и жажду личной власти у зарождающихся новых партийных лидеров типа Кравчука и Шушкевича. Позднее, во время визита в Прибалтику, с подобными идеями выступал Ельцин, призывавший Президента СССР уйти в отставку, распустить Съезд народных депутатов СССР. «Если Горбачев будет противиться и попытается добиться диктаторских полномочий, — утверждал Б. Ельцин, — то Россия, Украина, Белоруссия «отделятся от СССР и создадут свой собственный Союз». Он агитировал русское население прибалтийских республик выезжать на жительство в Россию, где «места всем хватит». Эти заявления поставили наших соотечественников в непростое положение, ибо местные националисты стали требовать на митингах: «Русские, убирайтесь в Россию, Родина вас к себе зовет».

Воссоединение и единство славянских народов — неумирающая вековая действительность и мечта, которую в демократические годы перестройки не позволили реализовать антисоветские западные круги. Натовская, проамериканская стратегическая политика уже тогда была направлена на недопущение тесного союза трех славянских республик — Белоруссии, России, Украины. И сегодня те политические деятели указанных славянских стран, которые нагнетают напряженность между государствами, целенаправленно работают на интересы США и их союзников.

К сожалению, совещание в Донецке с участием руководства страны не привело к снижению забастовочных волнений, улучшению жизни шахтеров. Но для меня высказывания Горбачева о тактике неприменения силовых методов и оказания позитивного влияния на оппозиционные слои становились определяющими в работе органов КГБ. В тот период (шло начало 1989 года) авторитет Горбачева был еще велик.

Перед самым отъездом Президента в Москву проходила беседа в узком составе в кабинете Щербицкого. Горбачев заявил о том, что к нему обратились представители Руха с просьбой встретиться. Политбюро ЦК Компартии Украины и лично Щербицкий крайне негативно относились к созданию на Украине этого политического движения, рассматривая в нем оппозиционную КПСС силу, аналогичную антисоветским «народным фронтам» в прибалтийских союзных республиках. Мы проинформировали Горбачева о том, что произошла тесная консолидация лидеров Руха с радикально настроенными националистами, создающими национально-демократическое движение с конечными целями отрыва республики от СССР. Горбачев согласился с мнением о нежелательности проведения им подобной встречи.

Когда проводили москвичей, Щербицкий в аэропорту спросил меня: «Ты знаешь, что Горбачев все-таки встретился с руховцами? Теперь в республике мы их ничем не удержим». Горбачев на Украине повторил то же самое, что и Яковлев, который во время пребывания в Литве одобрил деятельность «Саюдиса», потребовал от партийных инстанций не мешать политическому становлению «народного фронта» и, по сути, организовал его противостояние советской власти в республике. Поступающие в КГБ оперативные данные свидетельствовали, что состоявшаяся встреча придала импульс руховскому движению. Она преподносилась как позитивная поддержка Горбачевым лидеров и представителей Руха в их стремлении развивать демократические реформы в республике, чему якобы сопротивляется консервативное руководство КПУ.

В Москве Горбачев делился со своим окружением о встрече с руховцами. В Киеве «писатели потребовали, чтобы я с ними встретился. Хотя времени было в обрез, я пошел к ним». Олесь Гончар произнес целую декларацию: «Мы, говорит, не мыслим себя в одиночестве, без России. Стояли и стоим на этом. Мы неотделимы от всего советского многонационального государства». Горбачев повторял мысли, высказанные им в Донецке о том, что нельзя народные фронты, за которыми в республике идут люди, отождествлять с экстремистами. С ними надо уметь разговаривать, доверять здравому смыслу людей. Один из ведущих идеологов Руха Павлычко так оценивал эту встречу: «Я был на той знаменательной беседе, которая многое нам дала, на встрече с Горбачевым. Горбачев спросил, правда ли, как ему сказали, что мы хотим создать новую партию. Нет, говорю, новая партия нам не потр^на». Литераторы, отрицательно относившиеся к Руху, высказывали мнение о том, что прозвучавшие на встрече «заверения в верности партии и идеям интернационализма являют собой не более чем карнавальную маску, надетую по случаю бала во дворце. Делается все это для достижения единственной цели — выхода из-под контроля ЦК Компартии Украины любой ценой и дезинформации общественного мнения». По общей оценке, Горбачев этой встречей преследовал цель восстановить личный авторитет среди той части интеллигенции, которая становилась в ряды его явных противников. Вообще некоторые украинские писатели-сепаратисты вели игры с Горбачевым, пробуждали в нем «украинство», национальное самосознание, подчеркивали, что «он наш», а его тесть Титаренко — «щирий украинец». Это не мешало им, когда было выгодно, допускать грубые нападки на Президента СССР Горбачева.

Вскоре после посещения Горбачевым Украинской ССР председатель КГБ СССР Крючков отправил в поездку по Львовской, Тернопольской и Ивано-Франковской областям группу сотрудников центрального аппарата, поставив задачу изучения складывающейся обстановки в этом западно-украинском регионе. Заместитель Инспекторского управления КГБ

Союза генерал Князев вспоминает, что многие сотрудники КГБ западных областей с откровенным возмущением ставили перед москвичами один и тот же вопрос: почему ЦК КПСС и Горбачев так странно себя ведут? Ведь это позволяет националистически настроенным лицам обострять обстановку в западном регионе, проводить дестабилизирующие акции. А противопоставить этому нечего. Их возмущала бездеятельность Генерального секретаря и руководства КГБ СССР.

Что я могу добавить к таким выводам и упрекам в «бездеятельности»? Что касается руководителей КГБ Украины, наша стратегическая линия и тактика целиком и полностью вытекала из руководящих установок центра в тот период и сводилась к требованиям воздерживаться от репрессий, через оперативные возможности надежно контролировать сложную обстановку, не допускать антиобщественных экстремистских явлений, особенно террора, массовых беспорядков, которые, как правило, всегда сопровождаются человеческими жертвами. Коллектив КГБ республики этого добивался, что важно, без насилия и крови, до августа 1991 года и провозглашения ГКЧП.

Вопросы выработки и применения форм пресечения антиобщественной деятельности принимали особую актуальность и остроту. Я всегда замечал, что легко говорили на эту тему те, кто не нес ответственности за принятие решений. Как остановить массовые протесты оппозиции и гражданского мирного населения — от националистически настроенных жителей западной Украины до бастующих шахтеров восточных областей? Их действия вели к угрозе стабильности существования СССР, безопасности государства. Сразу же возникало желание применить силу: легче посадить оппозиционеров в тюрьму или направить для усмирения силовиков. Все это понемногу попробовали в Тбилиси, Баку…

«Именно в этом плане — не предпринимать никаких самостоятельных силовых акций — я ориентировал не только своих заместителей и начальников соответствующих подразделений Комитета, но представителей на местах». Эти слова председателя КГБ СССР Крючкова звучали как приказ подчиненным. Что касается меня, то подобные самостоятельные решения мною принимались в августовские дни ГКЧП. Определяющим тогда являлось проявление политической воли разрешить назревшие проблемы.

Комитет госбезопасности имел в арсенале свое мощное оружие: агентурный аппарат, конфиденциальные контакты, влияние на отдельных лидеров из оппозиции, позволяющее контролировать и овладевать процессами.

Сегодня следует признать, что в последние годы советской власти агентурные возможности не всегда срабатывали, так как значительная часть наших помощников переходила на позиции сторонников национально-освободительного движения.

В июле 1991 года Горбачев объявил о желании вновь посетить Украинскую ССР, где намечал провести кратковременную встречу с канцлером ФРГ Колем в окрестностях Киева, на государственной даче в дивном Межигорье. В КГБ республики были разработаны соответствующие планы по обеспечению безопасности охраняемых лиц, которые не предусматривали посещение столицы Украины. Общественность не понимала выбора места встречи: почему именно Украина, охваченная бурными манифестациями, связанными с отказом подписания нового Союзного договора? На Западе распространялась версия, что Горбачев намеревался создать психологическую атмосферу, способствующую положительному воздействию на украинский парламент, не одобрявший Союзный договор.

При прилете Горбачева национал-демократическая оппозиция организовала в аэропорту демонстрацию с антигорбачевскими лозунгами. Благодаря принятым мерам демонстранты сумели увидеть Генерального секретаря ЦК КПСС лишь на дальнем расстоянии. Во время следования кортежа из аэропорта к месту проведения встречи неожиданно поступает команда проследовать в центр Киева, куда поездка не планировалась. Горбачев захотел показать немецкому визитеру знаменитый Крещатик. Через несколько минут правительственные лимузины с небольшой личной охраной появились на центральной площади Киева. Высокие московские и немецкие гости сразу же столкнулись с возбужденными продавцами «дикого» рынка. Это была неприглядная картина: торгаши выкрикивали оскорбления «москалям» и начали бросать в сторону гостей книги с прилавков.

Импровизированный выход «в народ» оставил тяжелый осадок, создавал головную боль сотрудникам служб охраны и безопасности. В такой неразберихе могло случиться более серьезное, чем то, что произошло на площади. Для меня ущерб оказался натуральным: я получил мощный удар по лицу от детины, пробивавшегося из толпы к охраняемым лицам.

При встрече с руководителями республики Кравчуком, Гуренко и Фокиным (они приехали в Межигорье увидеться с Горбачевым) канцлер Коль подчеркнул, что ФРГ заинтересована, чтобы в СССР была достигнута стабильность, успокоились разбуженные сепаратизмом союзные республики.

На открытой лужайке Горбачев обращался к журналистам: «Я увидел со стороны канцлера ФРГ большую заинтересованность и солидарность с тем, что мы делаем в Советском Союзе». Но плохое настроение Горбачева было заметным. Он потерял былую решительность, даже многословие и красноречие, присущие ему в начале перестройки. Нервничал из-за трудностей внутриполитической ситуации, нежелания украинских лидеров поддержать Союзный договор. У республиканских руководителей радости и теплоты при свидании с ним в окрестностях Киева также не наблюдалось. Горбачеву приходилось лавировать между консервативными и демократическими силами, между явным давлением партийной номенклатуры и набиравших силу национал-демократов.

Среди ближайшего партийного окружения Горбачева не было людей, которые осмеливались бы высказать иное мнение, чем Генеральный секретарь ЦК. Исключение в те дни составляли, возможно, только Рыжков и Ельцин. При таком положении демократическая оппозиция брала на себя инициативу.

Так закончились последние мои обязанности по обеспечению безопасности Горбачева. До провозглашения ГКЧП оставался один месяц.

Анализируя приезды Горбачева на Украину, хочу вернуться в годы, когда мне, молодому оперативному сотруднику КГБ, приходилось участвовать в мероприятиях по обеспечению охраны приезжающих в Кузбасс земляков — космонавтов Алексея Леонова и Бориса Волынова. Органам КГБ из Москвы поступали команды в Кемерово проводить охранные мероприятия по самому высшему разряду, ведь тогда после первых полетов человека в космос, они, герои, военные летчики, становились носителями важных государственных секретов.

Наиболее памятными остаются несколько дней, когда меня определили в непосредственное сопровождение председателя Совета министров СССР Алексея Николаевича Косыгина при посещении Кузбасса. Это считалось особым поручением: не каждому периферийному оперу доверялась ответственная миссия находиться рядом с руководителем правительства страны и решать вопросы обеспечения его безопасности.

После встречи с шахтерами в забое угольной шахты в городе Ленинск-Кузнецком Косыгина и сопровождающих его нескольких министров пригласили в столовую, где был накрыт богатый стол. «Неплохо живете. Дайте мне кефир», — сказал глава правительства. Нашли с большим трудом. Косыгин выпил бутылку кефира и дал команду не задерживаться и следовать дальше. Можно с улыбкой было наблюдать, как голодные министры хватали со столов продукты, распихивали по карманам и бежали к своим машинам.

В Белово была организована встреча Косыгина с женами шахтеров. Подготовленные активистки в речах благодарили партию и правительство за счастливую и обеспеченную жизнь. Хмуро выслушав торжественные выступления, Косыгин задает каверзный вопрос: «Если у вас, женщины, все так прекрасно в жизни, почему же рожаете мало детей? Ответьте мне откровенно». Последовали незапланированные выступления, которые стали напоминать эпизоды шолоховского женского бунта. В действительности оказалось: и зарплата маленькая, и отсутствуют детские садики, школьников трудно одевать и учить, барачное и неблагоустроенное жилье, тяжелый труд шахтеров, когда муж приходит с работы усталый, словно убитый, «куда там до рождения детей!».

В Новокузнецке городские власти решили показать Косыгину только что открытый, прекрасный по тем временам гастроном. Увидев свежую заасфальтированную дорожку к зданию, он отказался от посещения магазина.

В Кемерово Косыгин на мощном химическом комбинате прошелся по новым цехам, где монтировалось итальянское оборудование. Я наблюдал за ответами директора на сердитые вопросы Косыгина: почему истрачены государственные средства на устаревшую итальянскую технологию, ведь существуют новейшие голландская и японская? Тут же, на месте, глава правительства принимал конкретные решения. Вскоре в область прибыли японские и голландские специалисты. Такому руководителю страны, каким был Косыгин, невозможно было показывать «потемкинские деревни» или рапортовать громкими достижениями.

Если вернуться к исторической памяти, то Кузбасс главы правительства СССР посещали и раньше. В 1932 году во время посещения председателем Совета народных комиссаров Вячеславом Михайловичем Молотовым шахты в городе Прокопьевске машина, на которой он ехал, внезапно свернула с дороги и опрокинулась на краю оврага. Молотов и сопровождающие лица чудом избежали смертельной опасности. Молотов вспоминал, что в Прокопьевске на него готовилось покушение. Водитель дал показания, что должен был совершить террористический акт, но в последний момент затормозил перед глубокой пропастью. В области были проведены аресты многочисленных «врагов народа».

А теперь возвращаюсь к своей практике проведения мероприятий по обеспечению безопасности высших должностных лиц. В республике принимались как советские, так и многие иностранные лица, в том числе президенты США Дж. Буш и Никсон, президент Франции Миттеран, премьер-министр Канады и другие. Памятен прилет в Киев Миттерана на легком реактивном самолете в составе делегации из семи лиц — секретаря, помощников и охраны. Отмечались скромность, тактичность, уважительность к нашей охране со стороны зарубежных лидеров. Многие помнят, что Дж. Буш сам предложил сфотографироваться с сотрудниками украинского КГБ.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.