Аффект или преднамеренность?

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Аффект или преднамеренность?

(Поведение Руби 22–24 ноября)

Известие о покушении на президента застало Руби в редакции далласской газеты, в которой он обычно помещал рекламу своих заведений. По свидетельству одного из газетчиков, в числе которых он смотрел телевизионную передачу, Руби выглядел «явно потрясенным, совсем посерел, — настолько был бледным… ни с кем не хотел разговаривать и сидел с растерянным выражением в глазах». Вскоре он сообщил по телефону сестре Иве и помощнику, что «закроет клуб, если что-нибудь случится» (очевидно, это было еще до сообщения о кончине президента).

Так и было потом сделано: заведения были закрыты на пятницу, субботу и воскресенье.

Многолетний друг Руби, которому он вечером позвонил по телефону, по голосу понял, что тот сильно расстроен. Руби сказал, что закрыл клубы, считая, что сейчас большинству людей не до развлечений, а сам он испытывает тревогу за «малышей» президента. Дважды Руби посетил сестру, вспоминавшую затем: «Когда он уходил, он выглядел совсем плохо.

Я это помню. Я не могу этого объяснить вам. Он выглядел сломленным, совсем сломленным человеком. Он сделал такое замечание, — он сказал: «Я никогда не чувствовал себя так плохо за всю мою жизнь, даже когда умерли папа и мама»».

В тот же вечер, 22 ноября, он посетил службу в синагоге, что было необычно для него в непраздничные дни, и казался знавшему его раввину подавленным, но разговора о смерти президента не заводил.

Кроме того, на Руби сильно подействовало появление утром в пятницу в местной газете антипрезидентской публикации, которую он прочитал вслед за известием о покушении на Кеннеди. Объявление «Добро пожаловать, господин Кеннеди, в Даллас…» было помещено в траурную рамку и подписано еврейской фамилией председателя некоего американского «комитета». Руби бурно негодовал, что это провокация левых или правых элементов с целью возбудить антисемитские настроения в Далласе во время приезда президента.

Перед посещением синагоги Руби телефонировал брату и сестрам в Чикаго. Первый показал, что Джек был «настолько встревожен положением в Далласе, что даже упомянул о возможности продажи дела и возвращении в Чикаго».

После 11 часов вечера Руби, смешавшись с журналистами, присутствовал на ночной пресс-конференции в подвальном помещении полицейского управления, где ненадолго Освальд был представлен работникам СМИ. Документально его присутствие запечатлено на одном из кадров ТВ-съемки и показаниями более 10 свидетелей. Там он находился от Освальда на расстоянии нескольких футов, стоя на столе в числе других репортеров. В ходе этой встречи окружной прокурор Генри Уэйд заявил журналистам, что в начале следующей недели Освальда, вероятно, переведут в окружную тюрьму.

Один из знавших Руби детективов запомнил, что тот выдавал себя в управлении за переводчика израильской прессы и заметил, что для Далласа «это убийство является величайшим несчастьем» и «трудно себе представить, что полное ничтожество, нуль, подобный этому, мог убить такого человека, как президент Кеннеди».

В течение всей ночи на субботу Руби продолжал перемещаться по городу, посетил местную радиостанцию, газету, сделал многочисленные телефонные звонки, провел несколько личных встреч. Пытался установить через газету адрес автора упомянутой публикации, но безуспешно. Дома он оказался около шести часов утра.

Во всей этой активности Руби явно просматривалось свойственное ему стремление выглядеть значительней фигурой и использовать даже такой момент для установления новых деловых связей и рекламы своих заведений. Наряду с этим все, с кем контактировал Руби, обращали внимание на его нервозное состояние: «Голос Руби дрожал, когда он говорил об убийстве»; «Когда говорил со мной, выглядел чрезвычайно бледным… и упорно смотрел при этом в пол»; «Руби был очень опечален. Когда он говорил, он потрясал газетой, подчеркивая свое крайнее возбуждение убийством президента».

Неоднократно Руби высказывал симпатии и сочувствие в адрес семьи Кеннеди и негодование по поводу личности Освальда. Так, о семье президента он говорил «эти бедные люди», а Освальда назвал «ничтожным хорьком».

В субботу 23 ноября с утра и до позднего вечера Руби был не менее активен, чем накануне. Посмотрев утром по ТВ выступление раввина, он был очень тронут его хвалебной речью о президенте Кеннеди и, по собственным словам, «был возбужден более, чем во всех других случаях». Днем он посетил место покушения на Дили-Плаза, затем его видели в полицейском управлении, где он общался с журналистами и даже некоторым раздавал бутерброды. Информация о переводе Освальда из полицейского управления в окружную тюрьму уже гуляла по городу, но не было определенности в том, когда это произойдет — во второй половине дня в субботу или на следующий день, в воскресенье. И опять Руби, как говорится, «обрывал телефон», общаясь с большим числом «связей», провел несколько личных встреч, побывал в «Карусели», навестил сестру Иву. Его друг, которому он вечером в субботу позвонил от сестры, показал, что Руби в разговоре заметил, «что он и его сестра плачут».

Другие общавшиеся с Руби в эти дни отмечали, что у него на глазах появлялись слезы при разговорах об убийстве президента и особенно при упоминании его семьи. При этом родственники утверждали, что Руби плаксивостью раньше не отличался.

Днем Руби вновь пробовал найти автора злополучной публикации, теперь уже через почтовое отделение.

Когда он вернулся домой, не установлено, но, с его слов, он лег спать в 1 ч. 30 мин. Приятель, проживавший с начала ноября в квартире Руби, уже спал и не смог подтвердить его показания.

Воскресное утро началось для Руби между 8:30 и 9:00 с телефонного звонка уборщицы, интересовавшейся, должна ли она в этот день, как обычно по воскресеньям, прийти убрать квартиру. Женщина припомнила, что Руби говорил чрезвычайно странно, и то, как он с ней разговаривал, показывало, что с ним не все в порядке. Он не узнавал ее голоса, не понимал цели звонка и просил назвать себя. Известно, что после этого разговора Руби смотрел телевизор, сварил кафе, сделал яичницу ив 10:19 ему позвонила одна из танцовщиц и согласно предварительной договоренности просила выдать ей причитавшиеся деньги. По ее словам, собеседник был возбужден, сообщил, что едет в центр города и там через компанию «Вестерн Юнион» пошлет ей деньги телеграфом. Далее Руби, как заявил его квартирант, потратил около получаса или даже больше на ванну и одевание. Он же подтвердил, что Руби находился в сильном возбуждении все это утро: «.. Даже бормотал, но что — я не мог понять. И сразу после завтрака он оделся.

Затем, одевшись, он метался из гостиной в спальню, из спальни в гостиную, и его губы дрожали. Что он бормотал, я не знаю, но он действительно бегал взад и вперед».

Давая показания Комиссии Уоррена, Руби так описал чувства, владевшие им в то воскресное утро: «В воскресенье утром… я увидел письмо дочери президента Кэролайн в газете… Кто-то написал письмо Кэролайн. Хватающее за сердце письмо. Я не помню содержания… Наряду с этим письмом, на той же странице, было краткое сообщение… что г-же Кеннеди, может быть, придется вернуться, чтобы давать показания суду, когда будут судить Ли Харви Освальда.

Я не знаю, что укусило меня… Я думаю, что это был стимул, который вызвал во мне волнение, когда я почувствовал, что я хочу выразить мою любовь к нашей вере, будучи иудеем, я никогда не употреблял этого термина… внезапно чувство, эмоциональное чувство, возникло во мне, что кто-то должен выплатить этот долг нашему дорогому президенту и спасти его жену от мучительной необходимости возвратиться сюда. Я не знаю, почему это промелькнуло в моем уме» (Отчет КУ. С. 352).

Вскоре после ареста Руби в спальне у его кровати был обнаружен экземпляр газеты, развернутой на той странице, где было напечатано письмо, адресованное Кэролайн Кеннеди.

Покинув квартиру за несколько минут до 11 часов утра, Руби захватил свою «жену», таксу Шибу, портативное радио и направился к автомобилю. Здесь, по его словам, он переложил в карман револьвер, обыкновенно хранившийся в багажнике в банковском мешке для денег, и поехал в центр города, слушая радио. Выбрал путь мимо Дили-Плаза, на которой увидел разложенные повсюду венки. Проезжая окружную тюрьму, заметил скопление людей и решил, что Освальд уже переведен туда. Но у здания полиции и суда, расположенного в том же квартале, что и контора «Вестерн Юнион», намеченная цель его поездки, обнаружил другую толпу. Точное время его проезда от дома до этого места не установлено, но такое расстояние приблизительно могло быть покрыто за 15 минут.

Машину Руби оставил на стоянке через дорогу от «Вестерн Юнион», двери были не заперты, в салоне находилась Шиба.

Вот как изложены дальнейшие действия Руби в докладе Комиссии Уоррена: «Имея при себе револьвер, более двух тысяч долларов наличными и никаких личных документов, Руби пошел через улицу в контору «Вестерн Юнион», где заполнил бланк телеграфного перевода на 25 долларов для Карен Карлин. Постояв в очереди, пока другой клиент закончил дело, Руби внес деньги и получил одну из трех проштемпелеванных квитанций, из которой видно, что он проделал эту операцию точно в 11 ч. 17 мин. утра. Служащий, оформлявший денежный перевод, припоминает, что Руби тут же повернулся, вышел на Мэйн-стрит (на эту улицу выходит главный въезд в управление полиции. — О.Н.) и направился в сторону полицейского управления, находящегося в следующем квартале».

Предположительно, сам Руби так и утверждает, он вошел в подвал здания полиции через автомобильный пандус со стороны Мэйн-стрит, где на выезде уже находился специальный бронированный автомобиль для вывоза Освальда.

Спустившись в подвал, Руби «стоял позади переднего ряда репортеров и полицейских (зафиксировано на фотоснимке. — О.Н.), которые, ожидая появления Освальда, переправляемого в окружную тюрьму, столпились у начала въезда на пандус. Как только около 11 ч. 21 мин. утра Освальд показался из канцелярии подвального этажа, Руби быстро выдвинулся вперед и без единого слова, прежде чем полицейские могли остановить его, сделал свой смертельный выстрел в живот Освальда».

А вот свидетельство об этом моменте полицейского, находившегося прямо напротив места, откуда выскочил Руби: «Я заметил движение человека, и моей первой мыслью было… что кто-то выскакивает из толпы, чтобы, может быть, плюнуть в него (Освальда. — О.Н.)… Как только я двинулся навстречу, то увидел, что человек, приблизившись к Освальду, выпрямился, и прогремел выстрел… Стреляя, Руби пронзительно крикнул: «Ты убил моего президента, ты, крыса!»».

Освальд был смертельно ранен в брюшную полость. Несколько полицейских немедленно свалили Руби на пол, а он выкрикивал: «Я Джек Руби, вы все меня знаете…».

Трехдневное смертельное ралли Далласа завершилось…

Так первый раз на одно мгновение трагически пересеклись пути двух персонажей с драматическими судьбами. Вторично их дороги скрестились уже навечно.

Один, с развороченными внутренностями, был отправлен умирать туда, где два дня назад скончалась его жертва — президент США. Второй попал за решетку, чтобы спустя три года завершить свое земное существование в стенах того же заведения — Парклендского госпиталя Далласа.

Врачи были удивлены тем разрушительным эффектом, который произвела пуля, выпущенная Руби, — практически она поразила все жизненно важные внутренние органы. Невольно возникает аналогия со страшной раной от выстрела самого Освальда в голову президента за 48 часов до этого.

Обезоруженный Руби, сразу доставленный из подвала на третий этаж для допроса, в полувменяемом, лихорадочном состоянии, по пути хвастливо заявлял окружавшим его полицейским: «Если бы я планировал это, я не мог бы выбрать лучшее время… Это был один шанс на миллион…». Поднимаясь по лестнице, он повторял: «Надеюсь, я прикончил этого сукиного сына… Это избавит ваших ребят от многих забот…». На вопрос, зачем он сделал это, Руби отвечал, что «не хотел, чтобы госпожа Кеннеди вынуждена была вновь вернуться в Даллас на процесс и пройти сквозь такое испытание из-за этого сукиного сына».

После задержания Руби демонстрировал уверенность в том, что совершил благое дело — смыл позорное пятно с Далласа за гибель президента. Сотруднику президентской охраны он с гордостью заявил, что «показал миру, что еврей может обладать силой воли». Вообще расценивал свой поступок как геройский, вопрошая: «Я был прав, убив Освальда…

Можно ли по-другому относиться к человеку, покаравшему убийцу президента?» Руби не сомневался, что его задержание продлится недолго и после соответствующих юридических формальностей он будет освобожден.

Как только несколько сот человек, находившихся у здания полицейского управления в ожидании перевода Освальда в тюрьму, узнали, что он застрелен, толпа взорвалась аплодисментами и радостными выкриками.

Друзья и сослуживцы Руби были шокированы, узнав, что он убил Освальда, но считали, что это вписывается в рамки его импульсивного характера.

Во время первого свидания с братом Руби рассказал: «Когда я спустился в подвал и увидел ухмылку на лице Освальда, то подумал, ах ты, сукин сын, выхватил револьвер и выстрелил в него».

Ива высказала убеждение, что выстрел явился следствием взрывного темперамента ее брата и, возможно, был совершен под влиянием комплекса мотивов.

Находясь под арестом, Руби часто давал интервью прессе, охотно беседовал со следователями, писал сам и получал немало писем.

Брат Эрл нанял для защиты Руби известного адвоката из Сан-Франциско Мелвина Белли, который согласился бесплатно взяться за дело, а потом написать книгу. Совершенное Руби деяние в Техасе квалифицировалось как убийство без отягчающих обстоятельств, а в большинстве других штатов — как непредумышленное убийство. Предусмотренное максимальное наказание не превышало пяти лет заключения.

Упомянутый адвокат построил свою тактику защиты клиента на его тяжелой наследственности, доказательствах болезненного психического состояния в момент совершения преступления, рассчитывая добиться освобождения Руби от ответственности. Однако 14 марта 1964 года после менее чем часового обсуждения жюри присяжных признало Руби виновным в предумышленном убийстве, на основании чего он был приговорен к смертной казни.

Представитель стороны обвинения на процессе Руби, Билл Александер, помощник окружного прокурора, в 1992 году в своем интервью назвал ошибочной позицию адвоката, следствием которой стал смертный приговор его подзащитному: «…Он вел эту богодухновенную защиту, а Джек день за днем разваливался, он выглядел все хуже и хуже. На него было жалко смотреть к концу процесса. Вместо превращения его (Джека) в героя, Белли выложил все детали пребывания матери Джека в доме для умалишенных и сделал то же в отношении самого Джека. Тому хотелось лишь встать и сказать: «Я застрелил парня, потому что он убил моего президента». Но Белли вывернул наизнанку всю его семью. Это было унизительно для Руби. Я и сейчас чувствую вину перед ним. Это раздавило остававшееся у него достоинство» (Познер. С. 400).

После ареста психическое состояние Руби стабильно ухудшалось, а приговор ускорил распад психики. Боязнь преследования евреев, появившаяся в результате антипрезидентской публикации, приобрела характер навязчивой идеи. Ему казалось, что под полом его камеры идет резня миллионов евреев, над городом появляются самолеты, чтобы бомбить евреев. Он жаловался сестре, что слышит и видит евреев, кипящих в масле, и ему приходят видения, что брат Эрл и его дети подвергаются расчленению. Надзиратели замечали, как он прислоняется ухом к стене и произносит: «Тсс!.. Слышите стоны? Они там в подвале мучают евреев». Под влиянием всего этого он советовал сестре самой уйти из жизни. Делал попытки покончить с собой, бился головой о стену, пытался повеситься. В камере у Руби был портрет президента Кеннеди, и он целовал его в течение дня. Ива заявила комиссии, что ее брат Джек впал в безумие.

Руби находился в таком состоянии и во время опроса комиссией 7 июня 1964 года по поводу его просьбы о прохождении испытания на полиграфе. На этом он настаивал с декабря 1963 года, считая, что с помощью такого теста докажет свою непричастность к какому бы то ни было заговору и развеет распространяемую о нем ложь. На указанной встрече он заявил комиссии, что его привязывают к убийству президента, чтобы возвести вину за это страшное преступление на еврейский народ и начать его истребление. Во время беседы он терял контроль над собой и рыдал.

За время изоляции Руби девять раз обращался с просьбой отправить его в Вашингтон, мотивируя это тем, что только там он сможет, не боясь за свою жизнь, сказать «всю правду». «Заговорщики» истолковывали это так, что, находясь в безопасности, Руби даст правдивые показания о существовании заговора против президента и своем участии в нем. Другая сторона — «одиночники» — объясняла, что Руби стремится в столицу для того, чтобы опровергнуть обвинения в каком-либо заговоре, знакомстве с Освальдом и добиться нового судебного процесса. А кроме того, объявить, что угроза его жизни является частью программы истребления евреев, осуществляемой американским фашистским Обществом Джона Берча.

Комиссия не сочла нужным предоставлять Руби поездку в Вашингтон. Но удовлетворила просьбы его и защиты о проведении проверки на полиграфе, которая состоялась 18 июля 1964 года. Допрос с полиграф-детектором производился в Далласе, и на нем присутствовали лица, представлявшие комиссию и прокуратуру, два защитника, два агента ФБР (один из них Бэлл Хэрндон, специалист-оператор по подобным испытаниям), начальник тюрьмы, психиатр и судебный секретарь. Хэрндон заключил, что присутствие посторонних на Руби не действовало. Ответы его на несколько несущественных контрольных вопросов указывали на попытки солгать. Оператор пришел к выводу, что отсутствие физиологических реакций при ответах Руби на вопросы по существу дела указывало на то, что Руби говорил правду. На наш взгляд, к таковым из других заданных вопросов можно отнести следующие:

«В. Были ли вы знакомы с Освальдом до 22 ноября 1963 г.?

О. Нет.

В. Помогли ли вы Освальду в совершении убийства президента?

О. Нет.

В. Являетесь ли вы членом какой-либо организации, которая стремится насильственным путем свергнуть правительство Соединенных Штатов?

О. Нет.

В. Были ли вы когда-либо членом какой-нибудь организации, которая стремится свергнуть насильственным путем правительство Соединенных Штатов?

О. Нет.

В. Стреляли ли вы в Освальда, чтобы заставить его замолчать?

О. Нет.

В. Вы пришли к решению убить Освальда в пятницу вечером?

О. Нет.

В. Вы пришли к решению убить Освальда в субботу утром?

О. Нет.

В. Вы пришли к решению убить Освальда в субботу вечером?

О. Нет.

В. Вы пришли к решению убить Освальда в воскресенье утром?

О. Да.

В. Вы видели Освальда в далласской тюрьме в пятницу вечером?

О. Да.

В. Когда вы пошли на ночную пресс-конференцию в тюрьме в пятницу в полночь, был ли у вас револьвер?

О. Нет.

В. Правда ли все, что вы сказали Комиссии Уоррена?

О. Да (а попытки солгать, отвечая на некоторые вопросы? — О.Н.).

В. Вы убили Освальда под каким-либо влиянием зарубежных кругов?

О. Нет.

В. Ты убили Освальда под влиянием преступного мира?

О. Нет.

В. Вы убили Освальда под влиянием профсоюзных кругов?

О. Нет (вопрос о влиянии спецслужб не поставлен! — О.Н.).

В. Вы застрелили Освальда, чтобы избавить г-жу Кеннеди от тяжелых переживаний в суде?

О. Да» (Выдержки из стенограммы допроса Руби. КУ. Приложение XVII. С. 813–816).

Присутствовавший на допросе психиатр доктор Уильям Биверс после окончания показал, что «в течение большей части времени, когда он отвечал, я чувствовал, что он сознает и понимает вопросы и что его ответы основаны на осознании, реальности».

Исходя из такого вывода, эксперт-оператор заключил: «Если предположить, что Руби был ответственен за свои поступки и психически здоров, то диаграммы могут быть интерпретированы. Если это установленный факт, то диаграммы могут быть истолкованы как показатели правдивости его ответов на вопросы по существу, заданные на допросе с полиграф-детектором».

Однако, в продолжение, доктор Биверс, наблюдавший Руби и до испытаний, заявил, что, согласно его раннему прогнозу, Руби «страдает депрессивным психозом». Эксперт ФБР Хэрндон отреагировал однозначно на подобный диагноз: «Никакой ценности допрос с полиграф-детектором иметь не будет, и нельзя придавать никакого значения кривым этого аппарата».

Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер, опираясь также на диагноз Биверса, сделал следующее заключение по поводу испытания Руби на полиграфе: «Ввиду того что психическое состояние Руби вызывает серьезные сомнения, было бы ошибочным придавать какое-либо значение допросу с полиграф-детектором. Его не следует считать решающим, поскольку нельзя положиться на данные этого испытания».

Позиция комиссии по результатам проверенного мероприятия была сформулирована таким образом: «Удовлетворив просьбу Руби относительно допроса с полиграф-детектором, Комиссия решила опубликовать стенографическую запись допроса, во время которого было произведено испытание, равно как и письменные показания под присягой эксперта ФБР по полиграф-детектору, который провел это испытание. При вынесении своих заключений, изложенных в настоящем отчете (имеется в виду заключительный «Отчет Комиссии, назначенной президентом для расследования дела об убийстве президента Кеннеди». — О.Н.), Комиссия не считалась с результатами этого испытания».

Указанный отчет был направлен президенту Джонсону 24 сентября 1964 года.

Процесс над Руби состоялся в марте 1964 года, в самый разгар расследования обстоятельств убийства президента Кеннеди, проводимых Комиссией Уоррена. Сам факт преступления Джека Руби не требовал доказательств в силу своей публичности, но вопрос квалификации — предумышленное убийство или непреднамеренное — был непростым. Ибо от определения этого зависела степень ответственности и мера наказания подсудимого.

Главное противостояние возникло между сторонами защиты и обвинения в отношении определения состояния психического здоровья обвиняемого.

Вначале Белли привлек в качестве свидетелей служащих заведений Руби — они должны были подтвердить его неустойчивый темперамент и безотчетность насильственных действий в отношении других лиц. Затем в дело пошли специалисты и материалы экспертиз. Доктор Йельского университета, профессор психологии и психиатрии, обследовавший Руби, определил у него «органические мозговые нарушения», наиболее вероятными последствиями которых могла быть специфическая форма «психомоторной эпилепсии». По мнению профессора, Руби страдал «перепадами настроения и импульсивностью». На вопрос Белли, могли Руби испытывать приступы ярости и что могло провоцировать их, экспорт ответил утвердительно. Он пояснил, что вызывать их могли сильные эмоциональные стимулы, состояние усталости, яркие вспышки света…

Другой эксперт, невролог из Техасского университета в Гальвестоне, осматривавший Руби по поручению суда, подтвердил вероятность «психомоторного варианта эпилепсии». На вопрос того же Белли «Отдает ли Руби отчет о своих действиях во время приступов?» — эксперт ответил отрицательно и заметил, что он действует роботоподобным образом и большинство таких пациентов испытывают провалы в памяти.

Главный судмедэксперт Верховного суда Балтимора, специалист по криминальной психологии, свидетельствовал: «Я не думаю, что он был способен отличать добро от зла или осознавать смысл и последствия своего поступка. Мне кажется, он старался быть в здравом уме… Считаю весьма необычным его участие во всей этой трагедии…

Произошло раздвоение его эго, за очень короткий психопатический момент у него возник весьма сильный «образ врага», маску которого он надел на того индивида. Результатом стало убийство».

12 марта сторона обвинения отклонила выводы ведущего эксперта из Чикаго доктора Фредерика Гиббса, сделанные на основе электроэнцефалограммы Руби. Письменное заключение эксперта гласило, что записи ЭЭГ показывают «мозговые нарушения по психомоторному типу». Узнав об отводе его заключения, доктор Гиббс, ранее отказывавшийся прибыть в суд для устных показаний, немедленно вылетел в Даллас для выступления, даже без причитающегося гонорара. Стоя перед жюри и демонстрируя диаграммы ЭЭГ, он сказал: «Руби имеет специфическую, очень редкую форму эпилепсии. Такая встречается у половины процента эпилептиков. Это исключительная и необычная эпилептическая форма».

Уже упоминавшийся представитель обвинения Билл Александер сделал попытку получить от Гиббса ответ, что психомоторный вариант эпилепсии не является болезнью. «Я сказал — это болезнь, — произнес доктор. — Это диагностируется по расшифровке записей мозговых колебаний».

Это был заключительный раунд схватки защиты и обвинения за дальнейшую судьбу терминатора другого терминатора.

Судья Дао Браун поручил всем участникам процесса, жюри, защите и обвинению, подготовить свои аргументы к середине дня субботы 14 марта. Во второй половине дня после заседания, длившегося два часа и 19 минут (по другим данным, менее часа), жюри присяжных вынесло вердикт по делу Руби: «Виновен в убийстве с отягчающими обстоятельствами, как указано в обвинительном акте, и подлежит наказанию в виде смертной казни».

Апелляции защиты на решение суда поступали в течение двух с половиной лет.

Пятого октября 1966 года суд Техаса по рассмотрению апелляции по уголовным делам принял решение провести новое судебное разбирательство по делу Руби. Такое решение было обосновано тем, что первичные заявления Руби в полиции, сразу после задержания, не были включены в качестве показаний, что явилось процессуальным нарушением.

Новое судебное разбирательство должно было проводиться за пределами Техаса, так как нельзя было рассчитывать на непредвзятое отношение к процессу в Далласе. В качестве нового места суда был избран город Вичита-Фоллс в штате Канзас.

Когда в декабре 1966 года в Даллас прибыл шериф из Канзаса, чтобы доставить туда Руби, он нашел его в состоянии, которое было настолько плохим, что исключало перевозку. Тюремные врачи лечили пациента от желудочных недомоганий, не придавая им серьезного значения. В Парклендском госпитале первоначально ему диагностировали пневмонию, но через день выявили метастазы в легких, печени и мозге. Предположительно, онкология была у Руби уже более года.

Третьего января 1967 года он скончался, по официальному заключению — в результате тромба. Прошло три года и пять недель с того дня, как он застрелил Освальда, умершего в этом же госпитале, как и убитый им президент Кеннеди.

В предыдущих изданиях этой книги не приводилось заключение Комиссии Уоррена по результатам расследования далласского смертельного треугольника (глава шестая доклада комиссии «Расследование возможности существования заговора»), поскольку в них не рассматривалась роль Руби в той трагедии. Так как теперь читателю предлагается познакомиться и с этой стороной событий, он должен представлять, к какому заключительному выводу в результате проделанной работы пришла Комиссия Уоррена.

«ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основываясь на следствии, освещенном в этой главе, Комиссия пришла к заключению, что нет убедительных доказательств тому, что Ли Харви Освальд был участником заговора на жизнь президента Кеннеди. Проверка фактов, связанных с самим убийством, не дает указаний, что Освальду кто-то помогал в замысле и осуществлении его плана. Обзор его жизни и деятельности, начиная с 1959 г., проливающий свет и на его характер, не дал каких-либо веских данных, которые могли бы свидетельствовать о заговоре. Комиссия не нашла доказательств тому, что Советский Союз или Куба имели отношение к убийству президента Кеннеди. Равным образом расследование Комиссии о Джеке Руби не обнаружило никаких оснований для сколько-нибудь веских предположений, что убийство им Освальда было частью заговора. К заключению, что заговор в данном случае не имел места, независимо от Комиссии пришли на основе своей собственной информации: государственный секретарь Раек, министр обороны Макнамара, министр финансов Дуглас Диллон, министр юстиции Роберт Ф. Кеннеди, директор ФБР Дж. Эдгар Гувер, директор ЦРУ Джон А. Мак-Кон и начальник Секретной службы Джеймс Дж. Роули» (сохранена орфография источника. КУ. С. 372).

(Для справки. Вице-президент Линдон Джонсон, который был приведен к присяге через несколько часов после смерти Джона Кеннеди, сразу же заявил, что создает специальную комиссию для расследования обстоятельств убийства. Комиссию возглавил председатель Верховного суда США Эрл Уоррен. По его имени она стала называться Комиссией Уоррена (КУ). Доклад (Отчет) Комиссии Уоррена был опубликован 24 сентября 1964 года. Члены комиссии заслушали 552 свидетелей, получили более 3000 отчетов судебных и правоохранительных органов, которые в свою очередь провели около 26 000 бесед. Свидетельские показания составили 26 томов.)

Приведенное заключение вызвало много критики, как в США, так и в других странах, и, вероятно, навсегда поделило интересующихся историей покушения в Далласе на две категории — «заговорщиков» и «одиночников». Почему это произошло, ранее в нашей работе говорилось.

Поскольку автор относит себя к категории «одиночников», он считает необходимым изложить аргументы, обосновывающие его позицию, которая совпадает с заключением комиссии. В общих чертах они сводятся к тому, что смертельный треугольник в Далласе сформировался как результат не хорошо спланированного заговора, а того, что в теории вероятности именуется «массовыми случайными событиями», а в обиходе называется «стечением обстоятельств».

Анализ хронометража предшествующих действий участников всех трех смертельных эпизодов дает основание утверждать, что пересечения жертв и стрелков в определенных точках и в определенное время не могли быть результатом преднамеренного расчета, а носили случайный характер, то есть явились тем самым «стечением обстоятельств». В сочетании с другими материалами расследования далласских событий это служит веским основанием считать, что спланированная связь между действиями участников в трех смертельных эпизодах во время и после покушения на президента Кеннеди отсутствовала.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.