ГОРОД ОСТРОГ И КНЯЗЬ ОСТРОЖСКИЙ

ГОРОД ОСТРОГ И КНЯЗЬ ОСТРОЖСКИЙ

Такожда в человеке ходют мысли худые и добрые.

От доброго разума душа воскресает,

От худого разума душа погибает.

Духовный стих

Город Острог стоит на высоком берегу реки Вили. Во второй половине XII века он входил в состав Владимиро-Волынского княжества, в XIII — первой половине XIV века — Галицко-Волынского. С XIV века владельцы города стали называть себя князьями Острожскими.

При Иване Федорове это был достаточно крупный по тем временам город, в нем было сто домов, пять церквей и около пяти тысяч жителей, занимавшихся главным образом ремеслом. Город окружала крепостная стена с башнями, одну из них, возведенную более ста лет тому назад — в XIV веке, называли Мурованной — то есть Каменной, а другую, построенную совсем недавно, — Новой или Круглой. В город вели четверо строго охраняемых ворот: Замковые, Деревянные, Луцкие и Татарские. Центром города была Рыночная площадь, к которой вели улицы Греческая, Предзамковая и Луцкая. Замок князей Острожских, построенный в XIII–XIV веках, возвышался на Замковой или, как ее еще называли, Красной, горе. При замке в XV веке была построена Богоявленская церковь в духе древнерусского зодчества.

В замке хранилась библиотека, собранная князем Острожским. В ней находились рукописные и печатные книги, свидетельствующие о разнообразии интересов и глубине познаний ее владельца. Так, среди книг князя Острожского были греко-латинский словарь, изданный в 1562 году в Базеле, трагедии Еврипида, речи Цицерона, «Космография» Себастиана Мюнстера и др. Были книги и московского происхождения, например «Беседы Иоанна Златоуста на Евангелие от Матфея», переведенные Максимом Греком. Не исключено, что эту книгу привез с собой Иван Федоров.

В Остроге по инициативе князя Острожского сложился культурно-просветительский центр, который уже тогда называли Острожской академией, включавший в себя и начальную школу, и высшее учебное заведение с достаточно обширной программой. Очевидец писал: «Князь воздвиг в Остроге школу, не только славянского языка, но и латинских и греческих наук, в которой воспитал многочисленную русскую молодежь, как шляхетского, так и плебейского происхождения». Кроме того, в школе учили диалектике, грамматике и риторике, наиболее способные из учеников отправлялись для усовершенствования за счет Острожского в Константинополь, в высшую патриаршую школу.

После Дерманского монастыря Ивану Федорову было особенно приятно вновь оказаться в кругу образованных и близких ему по духу людей. Здесь он снова встретился со своим заблудовским приятелем Тимофеем Михайловичем Анничем, который когда-то учился в Острожской школе, а теперь служил в ней учителем. Бывал в Остроге и близкий к Острожской академии старец Артемий.

В число новых хороших знакомых Ивана Федорова вошел ректор академии — Герасим Данилович Смотрицкий. Небогатый шляхтич, в юности он служил писарем, но при этом усердно занимался самообразованием и, по его собственным словам, «не зная никакого училища», стал одним из образованнейших людей своего времени. Вскоре после приезда Ивана Федорова в семье Смотрицкого родился сын — Максим. Поздравляя приятеля с новорожденным, Иван Федоров еще не подозревал, что Максиму Смотрицкому (впоследствии взявшему монашеское имя Мелетий) суждено стать известным ученым-филологом, автором знаменитой «Славянской грамматики» — той самой книги, которую полтораста лет спустя Ломоносов назовет «вратами своей учености»…

К основанию Острожской академии была причастна и племянница князя Острожского — Эльжбета. Ивану Федорову не раз случалось видеть в сумерки в саду княжеского замка печальную женщину в черном, прогуливающуюся в полном одиночестве. Драматическая история жизни Эльжбеты послужила основой для множества романов и пьес, написанных в последующие столетия. Наверняка слышал ее и Иван Федоров.

Эльжбета была дочерью старшего брата князя Острожского — Ильи. Будучи уже немолодым, князь Илья женился на двадцатилетней Беате Костолецкой — незаконной дочери короля Сигизмунда Старого, единокровной сестре нынешнего короля Сигизмунда-Августа. Через полгода после свадьбы Илья Острожский скончался, по слухам — от яда, поднесенного ему молодой женой. Перед смертью он завещал все свои несметные богатства ребенку, которого Беата носила под сердцем. Опекунами будущего наследника или наследницы он назначил короля Сигизмунда-Августа, сводного брата своей жены, и своего брата — князя Константина.

В 1539 году княгиня Беата родила дочь, названную Эльжбетой. Эльжбета оказалась самой богатой невестой во всей Польше. Едва девочке минуло тринадцать лет, к ней начали свататься многочисленные женихи. Одним из них был Дмитрий Сангушко. Молодой, красивый и отважный, он пришелся по сердцу юной Эльжбете. Князь Константин, считавший для себя выгодным породниться с родом Сангушко, поддержал сватовство. Но княгиня Беата объявила, что дочь ее еще слишком молода, чтобы думать о замужестве, и предложила подождать до ее совершеннолетия, которое для девушек в тогдашней Польше наступало в пятнадцать лет. Однако жених не захотел ждать. Князь Константин вызвался помочь нетерпеливому Сангушко получить невесту немедленно. Во главе вооруженного отряда жених и опекун напали на замок, где жила Эльжбета с матерью, княгиню Беату заперли в ее комнате, и замковый священник обвенчал юную княжну с Сангушко в замковой часовне.

После совершения обряда молодой муж увез Эльжбету в свое родовое поместье, а княгиня Беата, пылая гневом, бросилась в Краков к королю с жалобой на похитителей дочери. Король назначил суд. Ни князь Острожский, ни Сангушко на суд не явились и были осуждены заочно. Князь Константин лишался опекунских прав, а Сангушко, если он немедленно не вернет Эльжбету матери, приговаривался к смертной казни.

Узнав о приговоре, Сангушко велел жене переодеться в мужское платье и вместе с ней бежал в Чехию, где надеялся найти приют у своего родственника — чешского гетмана. Король снарядил погоню. Погоня настигла беглецов на постоялом дворе в чешской деревушке Лисе. Неравная схватка была короткой. Израненного, истекающего кровью Сангушко связали, отвезли в ближайший городок и заперли на ночь в сарае, с тем чтобы утром переправить в Польшу на суд королю. Однако несчастный скончался, не дождавшись рассвета.

Перепуганную, еще не осознающую, что она стала вдовой, Эльжбету доставили в Познань к матери.

Вскоре король, оставшийся теперь единственным опекуном Эльжбеты, подыскал ей нового жениха — графа Лукаша Гурко. И княгиня Беата, и Эльжбета пришли в ужас: граф Гурко был старше невесты почти на сорок лет, а кроме того, славился злобным, деспотичным, необузданным нравом. Княгиня Беата попыталась напомнить королю о законе, принятом их отцом Сигизмундом Старым, согласно которому никто не может принудить девушку или вдову к нежеланному замужеству. Однако король не хотел ссориться с могущественным и многочисленным родом Гурко и настаивал на немедленном бракосочетании.

Эльжбету нарядили в подвенечное платье. В последнюю минуту невеста предприняла отчаянную попытку к бегству. Обманув служанок, она выскользнула из своей комнаты и спряталась в каморке под лестницей. Но ее быстро нашли, силой поволокли к алтарю и, несмотря на то, что ни княгиня Беата, ни сама Эльжбета не дали согласия на брак, обвенчали с графом Гурко.

Все эти события происходили накануне сейма. На другой день после бракосочетания король отбыл на сейм, граф Гурко вынужден был последовать за ним, оставив жену и тещу в замке. Княгиня Беата немедленно воспользовалась отсутствием ненавистного зятя. Мать и дочь, сделав вид, что отправляются на прогулку, покинули владения Гурко, добрались до Львова и попросили убежища в Доминиканском монастыре.

Граф Гурко потребовал, чтобы король вернул беглянок, но конфликт с вольным городом Львовом и братьями-доминиканцами не привлекал короля, и он, отговариваясь занятостью государственными делами, все откладывал и откладывал решение этой семейной проблемы. Несколько лет Эльжбета и княгиня Беата жили спокойно. Наконец граф Гурко потерял терпение. Он привел под стены монастыря свое войско с пушками и начал осаду по всем правилам военной стратегии. Однако братьям-доминиканцам такое было не впервой. Они успешно оборонялись, стреляя из пушек, не менее метко, чем осаждающие.

Тем не менее княгиня Беата понимала, что рано или поздно монастырь будет взят, и придумала рискованный, но как ей казалось, верный способ сделать брак дочери с Гурко недействительным. Она послала тайного гонца к одному из давних претендентов на руку Эльжбеты — Симеону Юрьевичу Слуцкому, и тот под видом нищего проник в монастырь.

В монастырском храме Эльжбета была обвенчана в третий раз и стала женой Слуцкого. Повторное замужество при живом муже было серьезным преступлением, но Беата рассчитывала сослаться не на закон, а на традицию, согласно которой брак, заключенный с согласия матери, аннулирует предыдущий, заключенный против ее воли. Кроме того, она предполагала сослаться на то, что сама Эльжбета была католичкой, Гурко — протестантом, а Слуцкий — православным. Это давало возможность придраться к формальной стороне обряда и объявить венчание с Гурко недействительным.

Однако уловка не помогла.

Сигизмунд-Август, наконец, решил, что сопротивление двух женщин воле короля оскорбительно для королевской власти, и потребовал от городских старшин выдать Беату и Эльжбету. Городские старшины поступили просто и действенно: перекрыли водопроводные трубы, идущие к монастырю — и монастырь сдался на милость осаждающих.

Король не стал наказывать Эльжбету за двое мужество, но и не признал ее третьего брака. Эльжбету разлучили с матерью, и Гурко увез ее в свой замок в Шамотулах. Но тут Эльжбета, бывшая до той поры покорной игрушкой в руках жестокой судьбы, показала характер: она объявила, что Слуцкий — ее супруг перед Богом и быть женой Гурко она не может и не желает. В знак печали по поводу вынужденной разлуки с мужем она облачилась в траур, за что получила у местных жителей прозвание «Черной княгини».

Рассвирепевший Гурко заточил Эльжбету в башню, где она провела — ни много ни мало — двенадцать лет.

В 1573 году граф Гурко скончался. При жизни он снискал такую всеобщую ненависть, что когда гроб с его телом везли в собор для отпевания, встречные швыряли в похоронную процессию камнями.

Черная княгиня, которой к тому времени исполнилось тридцать четыре года, обрела свободу. Ни Слуцкого, ни княгини Беаты уже не было в живых. Эльжбета была совершенно одинока. Шумный свет не привлекал ее, она предпочла поселиться в Остроге у своего дяди князя Константина.

Приютив племянницу, князь Острожский не только выполнил семейный долг, но и получал немалую выгоду. Эльжбета по-прежнему была сказочно богата. Поселившись в доме дяди, она заинтересовалась его благотворительной и культурно-просветительской деятельностью и пожертвовала огромные суммы на создание в Остроге лечебницы и академии.

Но пережитые горести и потрясения не прошли для нее даром. Современники утверждали, что несчастная Эльжбета помешалась. В полном уединении жила она в отдаленных комнатах замка, лишь в сумерки выходя в сад.

Иван Федоров, как и все жители Острога, видя скорбный силуэт Черной княгини, вздыхал о ее горестной судьбе.

Деньги Эльжбеты вкупе с деньгами самого Острожского позволили поставить академию на широкую ногу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.