ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ С ЛЕНИНЫМ
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ С ЛЕНИНЫМ
Ранним ноябрьским утром Дмитрий Ильич с женой приехал в Москву. Ночью выпала пороша, и город выглядел нарядным. Был легкий морозец.
Настоящая северная зима разбудила в сердце Дмитрия Ильича ощущение юности. И в самом деле, здесь, на московской земле, он себя вдруг почувствовал настолько молодым и бодрым, что, не удержавшись, сказал Александре Федоровне:
— Сегодня же махнем на Воробьевы горы. Если, конечно, дома все в порядке.
Говоря так, он имел в виду самочувствие Владимира Ильича. Тревожили последние письма сестер. Собственно, ни Анна Ильинична, ни Мария Ильинична не скрывали, что брат в последнее время часто жалуется на головные боли, лекарства помогают мало. Врачи единодушны в одном: Ленину требуется длительный отдых. Дмитрий Ильич ехал с намерением повлиять на брата как врач: без настоящего отдыха работать нельзя. Человек, каким бы здоровьем ни обладал, имеет свой запас прочности.
К вагону подошел С. Г. Гиль, личный шофер Ленина. Дмитрий Ильич, поздоровавшись с ним как со старым знакомым, сразу же спросил о самочувствии Владимира Ильича. Оказалось, Владимир Ильич чувствовал себя плохо.
Отправив вещи на квартиру Анны Ильиничны, Дмитрий Ильич с женой поехали к больному. Здесь с утра разговоры были только о крымчанах. Владимир Ильич несколько раз справлялся, поехал ли Гиль на вокзал, затем позвонил наркому Семашко, поинтересовался обязанностями брата и, получив ответ, что у заместителя заведующего отделом санитарного просвещения и издательства работы более чем достаточно, кажется, остался доволен.
Супруги Ульяновы и Анна Ильинична поспели к завтраку. Дома были Владимир Ильич и Мария Ильинична. Надежда Константиновна в Наркомате просвещения принимала какую-то делегацию. Встретив брата, Мария Ильинична шепнула:
— Ты, пожалуйста, не говори с Володей о политике. Ему врачи предложили воздерживаться от таких разговоров.
— Постараюсь. — И прошел в комнату брата. Владимир Ильич сидел в глубоком кресле, прикрыв ноги шерстяным пледом. Синяя рубашка-косоворотка застегнута на все пуговицы. Бледное лицо выражало смертельную усталость. Но когда они встретились взглядами, Дмитрий Ильич заметил в глазах брата радостный блеск: Владимир Ильич не поддавался болезни. Но какого это стоило труда, одному ему, пожалуй, было известно.
Братья поздоровались, как будто расстались недавно, и Владимир Ильич сразу же засыпал Дмитрия Ильича вопросами: как там дела в Крыму? И первым был вопрос о курортах: все ли делается, чтобы трудящиеся лечились по-настоящему? Поинтересовался состоянием дел в детских санаториях. Многие бывшие беспризорные дети крайне нуждаются в санаторном лечении. Таково заключение товарища Дзержинского. А уж он-то знает…
Дмитрий Ильич рассказал, что два санатория уже действуют в Евпатории, один в Алуште. Кстати, все три открыты при содействии Крымской ЧК. Чекисты обратились к Дмитрию Ильичу с просьбой войти в комиссию по организации помощи беспризорным детям. Несмотря на загруженность в ревкоме и обкоме партии, Дмитрий Ильич охотно согласился. Он понимал, что только совместными усилиями Советов, ЧК и ЦУККа можно ликвидировать беспризорность на Крымском полуострове. Гражданская война загоняла сюда, особенно в зимние месяцы, десятки тысяч ребятишек. С потеплением большая часть, подобно перелетным птицам, возвращалась на Украину, в города Центральной России. Оставались малолетние да больные. За зиму и весну 1921 года на улицах крымских сел и городов чекисты подобрали около 15 тысяч больных и слабых детей. Их нужно было не просто накормить и обогреть, но и вернуть здоровье. Тогда Дмитрий Ильич как начальник ЦУККа «выколотил» у наркома здравоохранения 8 миллионов рублей на устройство детских здравниц. Чекисты помогли рабочей силой и материалами. Так появились в Крыму первые красные детские здравницы. Дмитрий Ильич внес предложение заложить детскую здравницу общего типа на берегу моря против Медведь-горы. Но на строительство денег не находилось. Цукковская смета, как известно, была до предела урезана в связи с голодом в Поволжье.
Голод коснулся и Крыма. При обкоме партии была создана Крымская центральная комиссия по борьбе с голодом и его последствиями, председателем которой стал Юрий Петрович Гавен, а членами Д. И. Ульянов, С. М. Поплавский, Г. А. Кереметчи и другие коммунисты. Часть средств, выделенных на устройство санаториев Крыма, была, естественно, передана в Помгол, как тогда называли комиссию.
Обо всем этом Дмитрий Ильич стал рассказывать брату и вдруг спохватился, вспомнил условие лечащих врачей Ленина: не говорить о политике. Вынужден был прервать себя, сославшись на довольно суровый запрет своих коллег по профессии.
— Чудаки, они представляют себе, что политические деятели, встретившись после долгой разлуки, могут говорить о чем-либо другом, кроме политики.
Не забыл Владимир Ильич передать брату благодарность от Губкина. Помощь Дмитрия Ильича пришлась очень кстати.
Дело было еще в апреле 1921 года. К Владимиру Ильичу обратились профессора Губкин и Ломов с просьбой оказать содействие директору Петроградского горного института геологу Мушкетову: надо было вывезти его мать из Крыма, где она терпела большую нужду. Тотчас по получении от брата телеграммы Дмитрий Ильич поручил врачу Лялину разыскать Мушкетову и сообщить ей, что билет на московский поезд будет в ближайшие дни. Но Мушкетова была тяжело больна. О скором выезде в Петроград не могло быть и речи. Ее направили в больницу. Врачи с трудом отходили истощенную недоеданием женщину. Она смогла уехать к сыну только в июне.
С приездом брата Владимиру Ильичу стало лучше. Он позвонил Фотиевой, предупредил, что завтра будет на службе. Родные просили его повременить, тем более что лечащие врачи Минц и Обух не рекомендовали браться за дело до полного выздоровления. К рекомендации лечащих врачей присоединился и врач Ульянов. Но Владимир Ильич стоял на своем, ему нужно было работать как никогда. В партии, в госаппарате нашлись люди, которые навязывали стране дискуссию о профсоюзах. Но самое опасное могло произойти, если бы они оказались у руля партии и государства. А этого допустить было нельзя, иначе — гибель рабоче-крестьянской власти. Ленин не мог быть сторонним наблюдателем. Ему нужно было во все вникать самым тщательным образом, подбирать кадры, проверять их в практической работе… На старой большевистской гвардии лежала слишком большая ответственность.
Уже на второй день по приезде в Москву Дмитрий Ильич был в Наркомздраве, на своем новом месте службы.
Работа в Наркомздраве захлестнула Дмитрия Ильича. Бумаги, бумаги… Но от них зависела помощь голодающим Поволжья, санитарное дело Средней Азии, деятельность заводских амбулаторий в Донбассе и на Урале. Дмитрий Ильич едет в агитвагоне санитарно-просветительной выставки в Ростов, Ставрополь, Батуми. И каждый раз торопится в Москву, в квартиру Анны Ильиничны.
Квартира всем была хороша, за исключением одного: на отопление требовалось много дров, а дрова отпускались по норме — по количеству жильцов. Всю зиму Ульяновы прожили в комнатах с пониженной температурой. Особенно после Крыма московская зима показалась настоящим севером. Ждали весны, чтобы отогреться, и безропотно переносили холод. Но с первым мартовским солнцем в квартире появилось маленькое существо по имени Оля. И Владимир Ильич, побывав у брата и сестры, обнаружил, что при таком скудном отоплении не уберечь ребенка от простуды. Семья Дмитрия Ильича согласно положению имела теперь право на дополнительное топливо, но хозяин за себя не умел ходатайствовать. И Владимир Ильич обратился к члену Президиума и секретарю ВЦИК А. С. Енукидзе с запиской:
«…Товарищ Енукидзе! Если можно, прошу Вас распорядиться насчет ускорения выдачи дров А. И. Елизаровой. С ней живет мой брат, у которого теперь приращение семейства, так что приходится позаботиться о большем тепле.
Черкните, если не затруднит, два слова об этом сестре, Марии Ильиничне, ибо я сейчас уезжаю в деревню…
Ваш Ленин»[51].
Заботясь о других, Владимир Ильич мало думал о своем здоровье.
Дмитрий Ильич был убежден, что брат нуждался в постоянном медицинском контроле. Несмотря на болезнь, Ленин всегда работал. В марте 1923 года, как вспоминала Мария Ильинична, Ульяновы всей семьей сидели у постели больного и перебирали в памяти минувшее. Владимир Ильич с грустью признавался: «В 1917 году я отдохнул в шалаше у Сестрорецка благодаря белогвардейским прапорщикам, в 1918 году — по милости выстрела Каплан. А вот потом — случая такого не было…»
По поводу этого признания стоит заметить: в шалаше у Сестрорецка Владимиром Ильичем написана книга «Государство и революция» — своего рода энциклопедия классовой борьбы. В 1918 году уже на восемнадцатый день после ранения (30 августа) он участвовал в заседании ЦК РКП(б), а 17 сентября председательствовал на заседании Совнаркома, месяц спустя писал важную теоретическую работу «Пролетарская революция и ренегат Каутский».
Однажды Владимира Ильича пригласили в совхоз «Костино». Поехали. Не заезжая в деревню, Владимир Ильич решил осмотреть скотный двор. Вышел из машины и по тропинке направился к коровнику. Рабочие совхоза еще не знали в лицо Владимира Ильича, и сторож его не пустил: на скотный двор посторонним вход был запрещен. Владимир Ильич не стал объяснять, кто он, извинившись, вернулся к машине. До деревни ехали молча, Владимир Ильич улыбался: сторож не пустил Предсовнаркома. Сторож на своем посту.
Дмитрий Ильич по этому поводу вспомнил случай, рассказанный когда-то отцом. Илья Николаевич инспектировал земскую школу. Молодая учительница проводила свое первое занятие. Директор школы не разрешил в этот день ее проверить — рано. И инспектор подчинился.
Огромный жизненный опыт, накопленный Дмитрием Ильичом за долгие годы работы с людьми, помогал ему видеть всю многогранность характера брата. Дмитрий Ильич как губка впитывал все, чем с ним делился Ленин, понимая, что он, знающий брата с детства по революционной деятельности и теперь как руководителя партии и первого рабоче-крестьянского государства, обязан будет рассказывать о нем как о вожде трудящихся. Со временем Дмитрий Ильич напишет: «У Ленина мы учимся по его литературным трудам, по его сочинениям, изучая различные вопросы ленинизма. У Ленина мы учимся на всей истории нашей партии — с ее основания до 1924 года. Мы должны также учиться у Ленина тому, как надо работать».
Владимира Ильича интересовали мысли и заботы всех граждан Советской Республики. Он не мог жить без общения, задыхался без живого человеческого слова. Он любил говорить с друзьями, знакомыми, а зачастую и с людьми, которых первый раз видел.
В последние месяцы жизни он не однажды возвращался к мысли о том, что надо чаще бывать у рабочих, у крестьян, красноармейцев. Часто говорил он о морально-политическом облике руководителя.
Как-то Дмитрий Ильич прочел ему заметку о взяточниках из уездного исполкома. Это сообщение очень взволновало Владимира Ильича. Но в заметке не было ни слова о наказании взяточников.
Пришлось звонить в редакцию. Оттуда ответили: виновников отстранили от должностей. Такую меру наказания Владимир Ильич расценил как издевательство над советскими законами[52].
После этого случая врачи не рекомендовали читать Владимиру Ильичу критические заметки. Всякое беззаконие должностных лиц он переживал как свою личную неприятность.
В середине января 1924 года Владимиру Ильичу стало совсем плохо. В эти дни и до последнего часа Дмитрий Ильич почти ни на шаг не отходил от брата. Он видел, как угасает его жизнь. Дмитрий Ильич терял не просто родного человека. Владимир Ильич был и оставался для него неизменным компасом в жизни.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.