Глава 16 В Берлине!
Глава 16
В Берлине!
У каждой войны для воюющих сторон всегда есть только два конца – победа или поражение. Во Второй мировой бойне, ставшей для нас Великой Отечественной войной, 1945 год принес Советскому Союзу победу, фашистской Германии – поражение. Для того чтобы поэту Алексею Суркову в победном 1945 году написать эти строки:
Еще не зная дня и часа,
Когда наступит торжество,
Над Волгой и в степях Донбасса
Мы свято верили в него.
И вот сегодня, в дни четвертой
Весны сражений и тревог
В дыму и прахе распростертый
Берлин лежит у наших ног! —
нужно было пройти дорогами войны вместе с солдатами и офицерами Красной Армии 1418 дней и ночей.
Это была война для нашего народа самой тяжелой, самой жестокой и самой кровопролитной из всех войн, известных человечеству.
Конец войне уже был виден, но видимость мира делает войну еще опаснее. Гитлеровцы с маниакальным ожесточением и нечеловеческой жестокостью сражались за свою столицу, невзирая на страдания мирного населения.
– Ни о каком политическом соглашении, тем более капитуляции не может быть и речи, – вещал Гитлер из бетонного подземелья.
По его разумению выходило, что между воюющими сторонами, немцами и русскими, есть еще живые.
Решающее значение для разгрома Германии имела Берлинская операция, проходившая с 16 апреля по 8 мая. Она осуществлялась войсками 1-го, 2-го Белорусских и 1-го Украинского фронтов (командующие маршалы Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский и И.С. Конев) с использованием сил Краснознаменного Балтийского флота (командующий адмирал В.Ф. Трибуц), Днепровской военной флотилии (командующий адмирал В.В. Григорьев), авиации дальнего действия (командующий главный маршал авиации А.Е. Голованов), а также 1 – й и 2-й армий Войска Польского (командующие генералы С.Г. Поплавский и К.К. Сверчевский).
Всего в операции с советской стороны участвовало 2.5 млн человек, 41,6 тыс. орудий и минометов, 6250 танков и САУ, 7,5 тыс. боевых самолетов.
Немецко-фашистское командование принимало все меры для усиления обороны Берлина с востока. На глубину 20–40 км были оборудованы три полосы одерско-нейсенского оборонительного рубежа. Город опоясывали три оборонительных обвода. Здесь имелось более 400 крупных железобетонных долговременных сооружений.
Занимавшие оборону группы армий «Висла» и «Центр» насчитывали 1 млн человек, 10,4 тыс. орудий и минометов, 1.5 тыс. танков и штурмовых орудий, 3,3 тыс. боевых самолетов.
В самой столице находилось более 200 батальонов фольксштурмовцев, а общая численность гарнизона превышала 200 тыс. человек.
Советские воины 30 апреля водрузили над поверженным рейхстагом Знамя Победы, а 2 мая гарнизон Берлина капитулировал.
В полночь 8 мая в предместье Берлина – Карлсхорсте в присутствии представителей командований армий СССР, США, Англии и Франции представители поверженной фашистской Германии подписали Акт о безоговорочной капитуляции своих вооруженных сил. Кровопролитная война в Европе, развязанная почти шесть лет назад фашистской Германией, закончилась ее полным разгромом.
В ознаменование победоносного завершения войны советского народа против немецко-фашистских захватчиков 9 мая стало днем всенародного торжества – праздником Победы.
Это всего лишь канва войны, сухие строки официальной статистики, внешняя оболочка Всемирной битвы. Внутри нее годы сражений и боев наших солдат и офицеров, самоотверженного труда тружеников тыла и миллионы жертв военных и мирных граждан нашей Родины.
* * *
В 1944 году союзники, наконец, открыли второй фронт против Германии в Западной Европе, высадив свои войска на территории французской Нормандии. Нормандская стратегическая операция, или операция «Оверлорд», начавшаяся рано утром 6 июня и закончившаяся 31 августа 1944 года, осуществлялась в два этапа вспомогательными операциями «Нептун» и «Кобра».
Операция была крайне засекречена. Все военнослужащие, получившие приказ на участие в этой операции, переводились в лагеря на базах погрузки, где тут же изолировались от внешнего мира. Им было запрещено покидать базу, звонить родственникам или переписываться.
Битва за Нормандию продолжалась более двух месяцев и заключалась в основном на удержании и расширении захваченных береговых плацдармов силами союзников. Закончилась она освобождением Парижа и падением Фалезского котла, территории к западу от Сены, в конце августа 1944 года. С ликвидацией этого котла немцам были нанесены невосполнимые потери.
Но это схематическая деталь победы союзников, внутри нее были некоторые детали, о которых следует сказать так, как оно было на самом деле.
Под ударами советских войск и войск союзников, а также сил сопротивления на западе к началу 1945 года фашистский блок окончательно развалился.
Правда, в конце 1944 года немцы предприняли контрудар против союзников в Арденнах, и англо-американские войска начали панически отступать, хотя имели абсолютное превосходство на западном театре военных действий в живой силе и боевой технике на земле и полное господство в воздухе. Союзники были отброшены на 90 км к западу.
И вот тут-то Черчилль срочно позвонил Сталину и взмолился:
– Господин Сталин, союзные войска оказались перед мощной лавиной германской брони, прошу у вас, верховный главнокомандующий, помощи.
Сталин понимал, что части и подразделения его армии измотаны последними боями и перед прыжком на Берлин им нужна передышка. И все же он принял тяжелое решение о начале Висло-Одерской наступательной операции намного раньше, чтобы спасти англосаксов.
Это заставило немецкое командование прекратить активные действия против наших союзников и начать спешную переброску дивизий на Восточный фронт. Они стремительно форсировали Сену, торопясь на помощь Берлину.
Гитлер совершенно не поверил данным военной разведки о том, что советские войска в январе 1945 года готовят новое наступление. Когда начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гейнц Гудериан доложил об этом фюреру, тот взорвался:
– Русские блефуют. Это же самый большой обман со времен Чингисхана. Кто это выдумывает такую чепуху?
Немецкая газета «Фелькише беобахтер» по поводу этого рывка или броска писала, что «генералы фюрера заявляют, что все еще поправимо, что Иваны не успели просушить портянки».
В другой день визита Гудериана к Гитлеру последний заявил:
– Русские не будут так глупы, как были мы, когда, ослепленные близостью Москвы, хотели непременно взять ее.
Ведь как раз вы, Гудериан, хотели быть первым в Москве со своей армией. Вы должны лучше других знать, чем дело кончилось.
Дальнейшие события повергли немецкое руководство в шок. За 23 дня боев, с 12 января по 3 февраля, советские войска продвинулись на 500 км, сокрушив 35 дивизий врага, 25 соединений вермахта потеряли от 50 до 70 процентов своего состава. Взяли в плен 147 тыс. солдат и офицеров.
* * *
Описание стратегических операций по захвату столицы Германии не входит в тему этого повествования, поэтому остановимся на некоторых интригах со стороны союзников. По мере приближения наших фронтов к Берлину и проведения советскими войсками ряда успешных операций забеспокоились американцы, но особенно англичане. Им было отчего забеспокоиться, ведь к апрелю 1945 года на советско-германском фронте были повержены основные группировки немецких войск.
Войска советских фронтов 25 апреля сошлись в районе Потсдама и окружили 300-тысячную берлинскую группировку противника. Стремительное наступление советских войск, продвигавшихся с боями и с большими потерями в обхват столицы Третьего рейха, диктовалось и политическими соображениями. Руководивший штурмом Берлина Г. К. Жуков вспоминал:
«Когда я звонил Сталину, он говорил:
– Как бы американцы и англичане не ворвались раньше нас в Берлин.
Я отвечал ему, что мы как раз ставили в первую очередь задачу отсечь союзников от Берлина, а затем взять Берлин».
Премьер-министр Великобритании У. Черчилль 1 апреля 1945 года послал президенту США Ф. Рузвельту письмо, в котором предлагал американским войскам взять Берлин, упредив русских. Черчиллю не терпелось стать покорителем презренного им Берлина. Он и раньше по этому поводу обращался к главнокомандующему войсками союзников в Западной Европе генералу Д. Эйзенхауэру, одно время разделявшему с ним эту идею. Но разумный и сдержанный в эмоциях Ф. Рузвельт осторожничал, он знал, что за взятие германской столицы он может войти в историю, но за сложенные головы своих солдат и офицеров в конце войны ему не простят его избиратели – американский народ. А еще он знал, что победить врага можно, но выиграть войну так же невозможно, как невозможно выиграть землетрясение. Жертв не избежать, тем более в конце войны. Он боялся быть проклятым своими соотечественниками за гибель солдат и офицеров своей армии, которой можно было избежать.
Он сделал все правильно, понимая одну непреложную истину, что худшее поражение – это когда победители не знают, что делать со своей победой, как ею распорядиться.
А вот у Черчилля чесались руки не только против Германии, но и СССР.
Об этом свидетельствует разработка агрессивной операции под кодовым названием «Немыслимое» (англ. Operation Unthinable). Это был британский план боевых действий против Советского Союза, разработанный весной 1945 года объединенным штабом планирования военного кабинета по заданию премьер-министра У. Черчилля. В настоящее время все положения этого плана хранятся в Государственном архиве Великобритании под грифом Top secret («Совершенно секретно)».
Перед тем как разработать план, Черчилль представил свои выводы, которые в дальнейшем были опубликованы в его мемуарах.
Они сводились к следующему:
– во-первых, Советская Россия стала смертельной угрозой для «свободного мира»,
– во-вторых, немедленно необходимо создать новый фронт против ее стремительного продвижения,
– в-третьих, этот фронт в Европе должен уходить как можно дальше на восток,
– в-четвертых, главная и подлинная цель англо-американских армий – Берлин,
– в-пятых, освобождение Чехословакии и вступление американских войск в Прагу имеет важнейшее значение,
– в-шестых, Вена, по существу, вся Австрия должна управляться западными державами, по крайне мере на равной основе с русскими Советами,
– в-седьмых, необходимо обуздать агрессивные притязания Тито в отношении Италии.
Но прошло немного времени, и опьяненную голову Черчилля свои же военные сумели основательно продуть, и она тут же отрезвела. Они доказали «бульдогу с сигарой», как назвал его один из наших генералов, что, начиная войну с русскими, необходимо быть готовым к длительной и дорогостоящей войне, а численный перевес русских на суше делает крайне сомнительным возможность достижения ограниченного и быстрого военного успеха.
Кроме того, следует иметь в виду, что в это же время США были крайне заинтересованы во вступлении Советского Союза войну с Японией. А поэтому можно считать, что план Черчилля являлся «чисто предупредительной мерой» на «чисто гипотетический случай», как потом писал бывший глава английского правительства в свое оправдание.
* * *
А потом было самоубийство пятнадцатого канцлера Германии Адольфа Гитлера, ставшего им, по выражению известного английского ученого Буллока, с помощью «интриг с черного хода», и некоторых его соратников по нацистскому режиму.
Это его слова презрения к роду человеческому, к народным массам «чем больше я узнаю людей, тем больше я люблю собак» привлекли немецкую реакцию в ряды его сторонников.
Несколько дней спустя он в кругу наиболее близких единомышленников разъяснит свою тактику:
– Мне придется играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия – последний оплот против красного потопа. Для нас это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться…
Нам нужна Европа и ее колонии, не страны, а континенты, не поражение, а уничтожение противника, не союзники, а сателлиты, не перемещение границ, а перетасовка всего земного шара, не мирный договор, а смертный приговор – такова цель войны.
Мировую историю можно делать только в том случае, если на деле станешь по ту сторону трезвого рассудка, живого сознания и вечной осторожности, заменив все это фанатичным упорством.
В феврале 1945 года фюрером овладела очередная античеловеческая идея: официально объявить о том, что Германия не считает себя более связанной Женевскими конвенциями о правилах ведения войны, и в широких масштабах начать химическую войну. Именно как раз в это время в лабораториях «ИГ Фарбениндустри» были получены два новых отравляющих вещества – «табун» и «зарин». И только животный страх за свои жизни, за то, что эти удушающие газы потравят и нацистскую «элиту» в подземелье, заставил Гитлера в конце концов отказаться от этой авантюры.
В год падения Третьего рейха голову Гитлера посетила еще одна чудовищная мысль: избавиться от свидетелей тюрем и концлагерей. Он решил путем отравления, резни, расстрелов и повешения ликвидировать миллионы узников. Этим грязным делом фюрер поручил заняться одному из руководителей главного управления СС – Бергеру. Часть заключенных была уничтожена на месте. Вторую часть, а это большие группы заключенных, гитлеровцы стали увозить вглубь страны и там умертвляли. Начиналась самая настоящая оргия убийств – расстрелы, повешения проводились рядом с местами судилищ.
В секретном приказе, разосланном комендантам 20 лагерей, рекомендовалось применять особую «упрощенную обработку ликвидированных особей» с целю «экономии бумаги и времени». В другом подобном приказе требовалось «следы обезвреживания (казней. – Авт.) тщательно устранять».
На фоне гибели во фронтовых условиях и тылах сотен тысяч своих солдат и рабочих Гитлера неожиданно осенила «идея» возрождения и обновления «биологического потенциала» – «введения в Германии двоеженства».
Фюрер вызвал в бункер Бормана.
– После войны в стране может оказаться 3–4 миллиона женщин, – разглагольствовал Гитлер, – у которых не будет мужей. Они будут страдать от одиночества. Этого допустить нельзя.
Как говорится в народе, пожалел волк кобылу.
– Значит, надо подготовить приказ о двоеженстве? – с подобострастной улыбкой спросил партийный секретарь, наклонив голову в сторону растерянного главнокомандующего, практически уже потерявшего армию.
– Мартин, ты меня понимаешь с полуслова, – осипшим голосом проговорил хозяин кабинета.
– Старался всю жизнь, мой фюрер!
– Представьте себе только, какая это будет потеря в дивизиях через 20–45 лет. Поэтому мы должны стремиться к тому, чтобы женщины, не способные после войны найти себе пару и выйти замуж, вступали бы в длительные связи с женатыми мужчинами, для того чтобы производить на свет как можно больше детей…
Гитлер 19 марта 1945 года издал секретный приказ, в котором говорилось, что «…на территории империи подлежат уничтожению все военные объекты, промышленные предприятия, транспорт, предприятия по снабжению населения, а также материальные ценности, которые могут быть использованы противником».
Согласно этому приказу, следовало взорвать все электростанции, газораспределительные станции, склады продовольственных и промышленных товаров, мосты, почтовые отделения и телеграф, вокзал, вагонный парк, речные пароходы и даже водопроводные сооружения.
Тем самым для него немецкий народ уже не существовал, он решил его обречь на вымирание – утащить за собой на тот свет. Но людям хотелось пожить на этом.
Приступы отчаяния у фюрера сменялись краткими периодами оптимизма и надежд. В такие минуты Гитлер строил планы спасения с расчетом развала антигитлеровской коалиции. Он говорил:
– В один прекрасный день напряженность во взаимоотношениях между союзниками достигнет такого накала, что наступит разрыв.
Мировая история знает: все коалиции когда-нибудь да распадались. Надо только дождаться этого момента, как бы это ни было тяжело…
Коалиция наших врагов – это коалиция государств, цели которых все более расходятся. И тот, кто, подобно пауку, сидит в своей паутине и наблюдает за развитием событий, видит, как между отдельными государствами с каждым днем обостряются противоречия. В итоге несколько значительных ударов уничтожат этот искусственно созданный фронт. Он может рухнуть в любую минуту.
Во так рассуждал и действовал в конце войны зверь во плоти человеческой.
* * *
Желая угодить Гитлеру, Геббельс в один из вечеров в апреле 1945 года зашел в кабинет к нему и помимо доклада служебных документов прочел вслух выдержку из сочинений английского ученого Карлейля о том, как прусский король Фридрих II добился победы над Австрией.
– Мой фюрер, эта победа пришла к нему, потому что распалась австро-русская коалиция после внезапной смерти царицы Елизаветы в 1761 году. Как все похоже на теперешнюю обстановку.
– Судьба Фридриха. судьба Фридриха. судьба Фридриха, – начал выкрикивать фюрер, вскочив из-за стола. Геббельс тоже пришел в состояние мистического транса.
– Принесите мне два гороскопа в бежевой папке на столе, – попросил он секретаршу.
Один гороскоп был составлен для Гитлера 30 января 1933 года – в день захвата власти нацистами. Другой – 9 ноября 1918 года в момент свержения в Германии монархии. Оба гороскопа сошлись на том, что в 1939 году разразится война и что в этой войне наиболее тяжелый период для Германии будет во второй половине апреля 1945 года. Далее гороскопы радовали «стабилизацией» и даже пророчили победу в августе 1945 года.
Гитлер от умиления даже прослезился, а когда через несколько дней узнал о смерти президента США Франклина Делано Рузвельта, вскрикнул:
– Все совпадает, все совпадает, Йожеф!
Геббельс стал чуть ли не пританцовывать от мистического счастья. Но судьба зло посмеялась над палачами.
Наибольшее разочарование и страхи приносили Гитлеру известия с советско-германского фронта, гул которого уже слышался даже в бетонном подземелье. Час расплаты приближался.
Отказ от безоговорочной капитуляции и эвакуации трехмиллионного гражданского населения Берлина и 120 тыс. детей до десятилетнего возраста – очередное преступление Гитлера против своего народа.
Чтобы не допустить проникновения советских частей в район имперской канцелярии по тоннелям метро и городской железной дороге, он приказывает взорвать шлюзы на Ландверканале. Вода хлынула в тоннели и станции метро, забитые людьми: больными, стариками и детьми, спасавшимися от бомбежек и артобстрелов.
Вот признание одного очевидца, чудом выбравшегося из этого ада:
– Сотни, а может быть, и тысячи гражданских лиц утонули в метро между станциями «Лейпцигерплатц» и «Унтер-ден-Линден». В непроглядной могильной тьме, стремясь избежать потока надвигающейся воды, вперемешку со стаями крыс метались, как безумные, беженцы и жители Берлина.
Матери поднимали своих детей высоко в воздух, но вместе с ними падали в настигавшие их потоки воды.
И наконец, последний спич потерянного, впавшего в истерику фюрера от 22 апреля 1945 года:
– Немецкий народ не понимает моей цели!
Он слишком ничтожен, чтобы осознать и осуществить мои цели… Если мне суждено погибнуть, то пусть погибнет и немецкий народ, потому что он оказался недостойным меня.
Последним ударом для Гитлера была измена Гиммлера. Он вновь, уже в который раз в апреле, заплакал:
– Никто меня не щадит. Мне пришлось испытать все – разочарование, предательство… А теперь еще и он. Все кончено. Нет такой несправедливости, какую мне не причинили бы.
Гитлер вместе с Евой Браун 30 апреля 1945 года покончил жизнь самоубийством. Он очень боялся самого главного позора, что Сталин заточит его в клетку и провезет в таком состоянии по всей России, а потом и по Европе.
Вслед за Гитлером отправился на тот свет с женой и Геббельс, предварительно умертвив своих шестерых детей.
И вот что удивительно: ни главнокомандующий вермахтом, ни его другие полководцы, ни политические бонзы не взялись за оружие, чтобы умереть с честью в бою. Они или бежали, или травились, или стрелялись, как элементарные трусы.
Захват канцелярии фюрера и окончательное падение Третьего рейха происходили в мае 1945 года. Это был заключительный акт войны.
* * *
Однако заключительным актом оценки преступного нацистского режима и суда над военными преступниками явился международный судебный процесс, известный как Международный Нюрнбергский трибунал. Судили бывших руководителей гитлеровской Германии. Суд проходил с 10 часов утра 20 ноября 1945 года по 1 октября 1946 года в «Зале 600», располагавшемся в здании суда присяжных в Международном военном трибунале в городе Нюрнберге (Германия).
История суда над военными преступниками восходит к 1 ноября 1 943 года, когда был подписан Секретный протокол Московской конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании. В пункте 18 протокола была записана «Декларация об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства».
Уже 2 ноября «Декларация…» была опубликована в газете «Правда» за подписями Рузвельта, Сталина и Черчилля. В заключительной части «Декларации…» указывалось:
«Эта декларация не затрагивает вопроса о главных преступниках, преступления которых не связаны с определенным географическим местом и которые будут наказаны совместным решением правительств союзников».
Во время Крымской конференции руководителей трех держав: СССР, США и Великобритании (4-11 февраля 1945 года) английский премьер-министр Черчилль заявил, что «лучше всего было расстрелять главных военных преступников, как только они будут пойманы».
В ходе беседы Сталин подтвердил, что «…перед расстрелом главные преступники должны быть судимы».
– Какова должна быть процедура суда: юридическая или политическая? – спросил Черчилль.
– Процедура должна быть юридической. При всех условиях на суд не должны быть допущены корреспонденты и фотографы, – уточняет Рузвельт.
– Я все же считаю, что суд над главными преступниками должен быть политическим, а не юридическим, – набычившись, настаивал Черчилль. – Однако ничего на данную тему не должно публиковаться, чтобы главные преступники не стали заранее мстить союзным военнопленным.
Требование в создании Международного военного трибунала содержалось и в заявлении Советского правительства от 14 октября 1942 года «Об ответственности гитлеровских захватчиков и их сообщников за злодеяния, совершаемые ими в оккупированных странах Европы».
Международный военный трибунал приговорил:
К смертной казни через повешение: Германа Геринга, Иоахима фон Риббентропа, Вильгельма Кейтеля, Эрнста Кальтенбруннера, Альфреда Розенберга, Ганса Франка, Вильгельма Фрика, Юлиуса Штрайхера, Фрица Заукеля, Артура Зейсс-Инкварта, Мартина Бормана (заочно) и Альфреда Йодля.
К пожизненному заключению: Рудольфа Гесса, Вальтера Функа и Эриха Редера.
К 20 годам тюремного заключения: Бальдура фон Шираха и Альберта Шпеера.
К 15 годам тюремного заключения: Константина фон Нейрата.
К 10 годам тюремного заключения: Карла Деница.
Оправданы: Ганс Фриче, Франц фон Папен и Ялмар Шахт.
Трибунал признал преступными организациями: СС, СД, гестапо и руководящий состав нацистской партии.
Находясь в тюрьме для отсидки 20-летнего срока, бывший личный архитектор Гитлера, а с 1942 по 1945 год рейхсминистр вооружения и военной промышленности Альберт Шпеер напишет:
«На суде в Нюрнберге я сказал: «Если бы у Гитлера были друзья, я был бы его другом. Я обязан ему вдохновением и славой моей молодости так же, как позднее ужасом и виной…
В образе Гитлера, каким он был по отношению ко мне и другим, можно уловить некоторые симпатичные черты. Возникает также впечатление человека, во многих отношениях одаренного и самоотверженного. Но чем дальше я писал, тем больше я чувствовал, что речь шла при этом о поверхностных качествах.
Потому что таким впечатлениям противостоит незабываемый урок: Нюрнбергский процесс. Я никогда не забуду один фотодокумент, изображающий еврейскую семью, идущую на смерть: мужчина со своей женой и своими детьми на пути к смерти. Он и сегодня стоит у меня перед глазами.
В Нюрнберге меня приговорили к 20 годам тюрьмы. Приговор военного трибунала, как бы несовершенно ни изображали историю, попытался сформировать вину. Наказание, всегда мало пригодное для измерения исторической ответственности, положило конец моему гражданскому существованию.
А фотография лишила мою жизнь основы. Она оказалась долговечнее приговора».
И он был прав – глубокое впечатление от казни невинного на фотографии оказалось страшнее, чем приговор к двадцати годам тюремного заключения.
* * *
Все перечисленное выше по Нюрнбергскому военному трибуналу – хрестоматия, известная многим читателям. Но автор решил пригласить на страницы книги человека, которого служба обязала присутствовать на этом послевоенном процессе с его первого до последнего дня. Им оказался мой коллега по службе в КГБ, участник Великой Отечественной войны, полковник государственной безопасности Козловцев Леонтий Иванович.
Мы сидели на крохотной кухоньке в его уютной однокомнатной квартире. Он показывал свои фронтовые изрядно потрепанные черно-белые фотографии. Рассказывал о чекистских буднях на полях сражений.
– Как видите, с войсками дошел до Берлина, – тяжело вздохнул 95-летний ветеран. – Война, скажу вам, может иметь хорошие последствия только у дикарей, способствуя отбору наиболее сильных и стойких, но на цивилизованные народы влияние ее обыкновенно самое пагубное. Она, как правило, ведет к взаимному истреблению самых лучших и самых храбрых.
– А где вас война застала? Какое впечатление вы вынесли из 22 июня 1941 года?
– В Бресте меня впервые обожгло пламя войны в прямом и переносном смысле. Скажу вам, молодой мой коллега, впечатления страшные по своему апокалипсическому накалу. Брест обстреляли и бомбили сразу же с началом нацистского вероломства. Артподготовка частей вермахта началась в 3:15. Каждые четыре минуты огневой вал продвигался по 100 метров вперед, перепахивая землю и кроша кирпич и камень. В городе взрывались мины, снаряды и бомбы. День превратился в ночь от поднятой пыли и дымов. Всюду убитые, стоны раненых, дикое ржание покалеченных лошадей, мечущиеся женщины с детьми на руках. До сих пор эти картины я вижу во снах, а ведь сколько воды утекло!..
– С какими войсками вы вошли в Берлин?
– Вошел с войсками 1 – го Белорусского фронта.
– А как оказались на Нюрнбергском процессе?
– С санкции начальника 2-го отдела Главного управления контрразведки НКО СМЕРШ полковника С.Н. Карташева. Мне и двоим моим товарищам было приказано находиться на этом процессе. Вы можете спросить – с какой целью? Интересные эпизоды отражать справками и докладывать своему руководству, – ответил ветеран.
– Что, для истории?
– Может быть!
– Ну так расскажите для «истории», как вели себя нацистские бонзы. Вы же с близкого расстояния видели их реакцию.
– Я видел стаю опустошенных и притихших нелюдей, по одному входивших вместе с сопровождающими в зал заседания и садившихся на скамью подсудимых. Особое впечатление вызывал Герман Геринг – черная душа нацистского заговора. Он сидел первым, сильно исхудавший, поэтому мешки под глазами казались еще большими, чем смотрелись с фотографий, сделанных несколькими годами раньше.
Френч без погон на экс-рейхсмаршале болтался, как на огородном чучеле ненужный пиджак. А ведь когда-то его френч, усеянный орденами и медалями, сравнивали с витриной ювелирного магазина. Он играл теперь после Гитлера роль наци № 1. Сначала хорохорился – пытался искусственно держаться, ерничать, выгораживать себя. Потом, после предъявляемых жутких улик, потихоньку стал сдаваться. В его лице было много ипостасей: ас и убийца, провокатор и грабитель, трус и элементарный вор, шут и хам…
Он старался играть роль «верного паладина» тому, кому присягал и кого предал в тяжелую минуту. Запомнился день объявления приговоров. Первым ввели Геринга. Лорд юстиции Лоуренс объявил:
– Герман Вильгельм Геринг, Международный военный трибунал признает вас виновным по всем четырем разделам «Обвинительного заключения» и приговаривает…
И вот тут Геринг сорвал наушники и стал энергично размахивать руками, обращаясь к судьям. Оказалось, что в этот момент испортилась система перевода. Специалисты быстро устранили поломку. Когда «великий знаток живописи», ценивший ее за красоту багета, вес и размеры, стал вслушиваться дальше, судья проговорил:
– и приговаривает к смертной казни через повешение!
Геринг пошатнулся и, как мне показалось, мгновенно побледнел, однако устоял на ногах.
– А как вели себя другие?
– Особенно неприятно было слушать показания палача – верзилу со шрамом на костистом лице, с тяжелой квадратной нижней челюстью, шефа безопасности СС, руководителя РСХА Кальтенбруннера. Он длительное время отсутствовал на скамье подсудимых, – говорили, что болеет. Появился лишь 10 декабря. Как только он присел, то соседи, Кейтель справа и Розенберг слева, демонстративно повернулись к нему спинами.
Как же, со смертями Гейдриха и Гиммлера, он теперь стоял на первом месте, если говорить о представительстве карательных органов рейха на нюрнбергской скамье подсудимых. Обуреваемый страхом за свою судьбу, он отвечал односложно: «не знал», «приказал Гитлер», «только здесь ознакомился с ужасными фактами», «верил в фюрера», «подвели рьяные подчиненные», «я всего лишь был передаточным звеном» и молол другую подобную чепуху.
Он даже просил Трибунал поверить ему, что, как только он узнал о кровавых делах гестапо, то решил покинуть свой пост, но Гитлер не удовлетворил его просьбу. Припертый свидетельскими показаниями к стенке, он то бледнел, то краснел, то потел.
Этот австрийский адвокат пытался разыграть карту человека, случайно оказавшегося на вершине карательного ведомства фашистской Германии. Создалось впечатление, что это была крайне трусливая личность. Парадоксы – и только.
Ветеран много рассказал историй и о поведении других подсудимых, но это уже материал для нового повествования.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.