Свидетельство очевидца
Свидетельство очевидца
Что же произошло на моих глазах утром 15 мая 1944 года? Как обычно, офицеры батареи собрались к завтраку во дворе, где располагалась наша кухня. Дом принадлежал татарину лет сорока пяти, у него была жена, казавшаяся старше мужа, и тринадцатилетняя дочь. Рядом с домом на табурете шумел примус, это хозяева готовили какую-то еду. Не успел наш повар собрать посуду для завтрака офицерам, как ко двору подъехал большой грузовик с брезентовым тентом над кузовом. Из машины вышел одетый во все новенькое старший сержант внутренних войск, в руке он держал блокнот. Войдя во двор, посетитель вежливо козырнул нам и, никого не спрашивая, направился ко входу в дом. Оттуда ему навстречу вышел хозяин. Заглянув в блокнот, старший сержант удостоверился в правильности фамилии, а затем объявил: «По решению правительства вашу семью переселяют. В вашем распоряжении 15 минут. Берите с собой зимнюю одежду и обувь, документы, деньги и еду на сутки». Выглянула хозяйка, муж что-то сказал ей по-татарски, и она заголосила, но, услышав грозный окрик хозяина, сразу умолкла. Через несколько минут все трое, одетые в зимние пальто и неся в руках по мешку с вещами, погрузились в автомобиль. Старший сержант снова отдал нам честь, и грузовик уехал. Хозяйский примус продолжал шуметь...
На следующий день мы ушли из села, нам предстояло пешим маршем покинуть Крым. Пройдя несколько километров по проселочной дороге, мы вышли на большак и вскоре обратили внимание на странные звуки, вроде рева, доносившиеся слева. Несколько человек были отправлены узнать, что там происходит. Минут через двадцать они нагнали колонну и рассказали об увиденном. В километре от нас находилось совершенно безлюдное село. Видимо, не далее как вчера его внезапно покинули жители. Все двери домов не заперты, вся утварь на месте. В некоторых домах по полу растеклось взошедшее тесто. Недоенные коровы оглашали окрестности села диким воем...
Много позже стало известно о высылке с родных мест нескольких «нелояльных» народов и о печальной судьбе депортированных...
* * *
Наш долгий пеший марш на «большую землю» завершился на юге Николаевской области. На станции Снегиревка мы погрузились в железнодорожные эшелоны и отправились на север. Сначала во мне теплилась надежда, что маршрут пройдет через Киев, но вскоре стало ясно, что проедем восточнее. Глубокой ночью мы остановились на станции Ромодан. Здесь, прохаживаясь с приятелем вдоль соседнего эшелона, я услышал объявление железнодорожника: «Товарищи офицеры, кому на Киев, сейчас отправляется эшелон с танками». Сердце мое дрогнуло, я успел сказать приятелю «Боря, молчок!», вскочил на платформу нужного эшелона, примостился под танком и нетерпеливо ждал, когда застучат колеса.
В полуразрушенном Киеве я провел сутки. Успел повидать отца, встретиться с родителями Веры и со школьной соученицей. Боялся быть задержанным и «на перекладных» устремился вдогонку нашему эшелону. Через трое суток я нашел свой полк в небольшом нищем селе недалеко от Ельни. Если не считать нюансов, моя «самоволка в военное время» завершилась без последствий.
На следующий день после моего возвращения прозвучала команда «Марш!», и полк вышел из села. Проселочная дорога — сплошной песок — тянулась вдоль леса. Как трудно было соблюдать строй после долгого путешествия в теплушках! Да и кони застоялись, тяжелые повозки то и дело застревали в глубоком песке. Несколько первых километров колонна полка напоминала стадо без пастуха.
Долго, больше двух недель, продолжался марш дивизии. Мы прошли без боев по разоренной земле Белоруссии (несколько встреч с разрозненными группками фрицев, оставшимися в лесах после стремительной наступательной операции «Багратион», — не в счет). В начале июля мы перешли старую границу СССР и вступили на землю Литвы.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.