В. Вареев1 М.А. Шолохов в Приуралье
В. Вареев1
М.А. Шолохов в Приуралье
Из записной книжки
На этот раз М.А. Шолохов облюбовал место отдыха у Братановского яра на Урале. Полюбились страстному охотнику и рыболову просторы Приуралья. Полтора десятка лет – как он проводит свой отпуск в Западном Казахстане. Богатые дичью широко разлившиеся Челкар и Камыш-Самарские озера, рыбный Урал – лучшего места не сыскать для отдыха.
* * *
Явно не повезло. Начавшийся с вечера дождь вскоре превратился в снег. К счастью, он долго не продержался, растаял. Зато наделал немало бед охотникам. Дороги раскисли. Да и нависшие над степью тяжелые тучи ничего приятного не предвещали.
– График срывать не будем, выезжаем, – решил Михаил Александрович.
Вездеход и два «газика» вышли на степную дорогу. Путь дальний – на Камыш-Самарские озера. Накануне получен подбадривающий «хабар»: водоемы кишат перелетными гусями и утками…
В охотничью «экспедицию», кроме М.А. Шолохова и его супруги Марии Петровны, входят журналист П.П. Гавриленко – постоянный спутник Михаила Александровича на охоте, донской казак Василий Зиновьевич, земляк Шолохова, и некоторые другие.
Вскоре после выезда пошел мелкий, холодный дождь. Тяжело взвывая, машины с трудом проходили низины и солонцы. На минутной остановке кто-то высказал сомнение в благополучном исходе похода. Михаил Александрович взглянул на скептика большими, улыбающимися глазами.
– Охота без происшествий – не охота, – сказал он весело. – Даже интереснее, если раз-другой застрянем да «Дубинушку» родную вспомним. Впрочем, горевать нечего. Петр Петрович, – кивок в сторону Гавриленко, – в беде нас не оставит. Он в силах преодолеть любые препятствия…
Охотники и шоферы понимают шутку Михаила Александровича в адрес своего друга Гавриленко – да он, пожалуй, один в состоянии выручить машину из цепких лап трясины. Высокая и коренастая его фигура, пышные усы напоминают известного борца Ивана Поддубного…
Хмурая погода и однообразный осенний пейзаж не располагают к веселью. Но скучать некогда. Покуривая папиросу, Михаил Александрович рассказывает были и небылицы, неизменно вызывая смех. Больше всего он говорит о людях, знакомых ему или встречавшихся накоротке. Слушая его, невольно представляешь человека, о ком идет речь. С удивительной тонкостью и всегда с юмором писатель передает характерные черты людей. Подражать Шолохов умеет исключительно. Не был бы он выдающимся писателем, то наверняка стал бы крупным деятелем сцены.
– Жалко старика, Григория Савельевича, не дождался нас, – вспоминает Шолохов старейшего работника областного музея Мазанова, скончавшегося незадолго до его приезда в Уральск.
Понравился ему этот чудесный старик, опытный охотник и рыболов. Почти в каждый свой приезд на отдых Михаил Александрович приглашал его на охоту, восхищался им, его трудолюбием и житейской мудростью. Несмотря на свои семьдесят лет, Григорий Савельевич на охоте «обставлял» многих молодых опытных стрелков. Он мог сбивать гусей по заказу.
И теперь, вспоминая о старом уральском казаке, Михаил Александрович говорит о нем так, словно с ним встречался вчера, а не три года назад.
* * *
Позади переправа через Урал. Чапаево. С высокого обрывистого берега хорошо видны изгиб реки и раскинувшаяся за ней пойма, густо заросшая чернолесьем. Буйно несет свои по-осеннему мутные воды Урал.
– Это то место, где погиб Чапаев? – интересуется Михаил Александрович. И, увидя обелиск, замечает: – Хорошо, что отметили историческое место.
В центре поселка писатель обращает внимание на памятник Василию Ивановичу.
Небогатое сооружение. Чапаев заслуживает большего. Мраморный надо поставить или из бронзы отлить. Народный герой…
Неприветливо встретили охотников Джангалинские степи. Северные дожди добрались и до них. Зато теплой заботой окружили писателя животноводы. Как почетного гостя принял его председатель колхоза имени Сталина Герой Социалистического Труда Мухтар Мирманов. Первая остановка «экспедиции» была в этом колхозе, ауле Кисык-Камыш. Угощая, Мирманов с гордостью рассказывал кунакам о замечательных делах животноводов. Около пятидесяти тысяч овец, три тысячи голов крупного рогатого скота, много лошадей и верблюдов пасется на землях артели. Мирманов рассказал Шолохову о том, как колхозники любят и читают его книги и гордятся тем, что к ним пожаловал такой большой писатель…
В свою очередь М.А. Шолохов поздравил колхозников с успешным завершением хозяйственного года, горячо интересовался завтрашним днем артели, проблемой подготовки кадров животноводов и механизаторов, их бытом и культурой.
Аул Кисык-Камыш расположен как бы на полуострове, его с трех сторон омывают воды озера того же названия. Местами вода подходит вплотную к усадьбам колхозников.
На следующий день мы тронулись на дальние озера, где, по словам нашего проводника Гапура Рамазанова, председателя местного сельсовета, гусей и уток тучи.
Прибыли к озерам днем, решили провести «разведку боем». Проводник предупредил: озеро глубокое, соблюдайте осторожность. М.А. Шолохов шутит:
– Если тонуть, так с песней. Впрочем, не советую – вода холодная.
Озеро – «утиное», длинное, но узкое, то и дело прерывается зарослями тростника. Михаил Александрович и Мария Петровна на лодке направляются в одну сторону, остальные – в другую.
Вот и островок камыша. Спрятавшись в нем, ждем «у моря погоды», как метко заметил мой шеф, Петр Петрович. Какая там днем утка, так себе, случайная. Но Гавриленко, как истый охотник, весь ушел в себя, опытным глазом следит за полетом редких уток. За малейший неосторожный шорох и покачивание лодкой он делает мне выговор.
Бах! Бах! – бьет Петр Петрович дуплетом, и одна из уток отделяется от летевшей четверки, валится вбок и, спланировав, опускается за камыши.
– Есть одна! – радуюсь я за «чужую» добычу.
– Погоди, не спеши, – предупреждает Гавриленко и сам берется за весла. Плес, где, как нам казалось, должна быть подбитая утка, пуст. Подранка нет. Осматриваем вокруг – безрезультатно.
– Как в воду канула, – не очень весело улыбается Петр Петрович, обратно загоняя лодку в камыши.
С другого конца озера доносятся выстрелы.
– Шолоховы бьют. Смотри, нам с тобой обязательно надо взять хотя бы парочку. Просмеет Михаил Александрович, если пустыми вернемся. Стрелок он отличный, как и Марья Петровна.
Петру Петровичу все же удается сбить одну серую утку. С этой добычей мы и возвращаемся на берег.
Вскоре из камышей выплывают Шолоховы. Со дна лодки Михаил Александрович достает две утки.
– Крякву Мария Петровна сняла, а чирок – мой, – поясняет он, пряча улыбку. – Надо на зорьке посидеть – выйдет толк. Днем – проку мало.
Время клонится к вечеру. Почин сделан. У охотника разгорается страсть.
– Что же, попробуем на гуся, – решает Шолохов, выслушав мнения членов «экспедиции».
До «гусиного» озера Казбай – получасовой переход. Засветло разведываем местность.
Да, это озеро действительно гусиное, большое, километра три шириной. Примерно посередине его пролегла узкая полоса суши, соединенная с берегом. Она представляет удобную позицию для охотника.
– Чисто Арабатская стрелка на Азовском море, – определяет кто-то из охотников, любуясь косой.
Михаил Александрович и Мария Петровна решают занять правую половину «стрелки».
– Тщательно маскироваться и зря не пугать птицу, – предупреждает нас Шолохов, отплывая на лодке к облюбованному месту.
Вскоре воздух оглашается гоготаньем сотен гусей. Птицы возвращаются с кормежки. Вот они уже над берегом. Выстрелы. Это «заработала» группа Петра Петровича. Стая делает заход и снижается в центре первой половины озера.
Новая стая над озером. За ней вторая, третья. Пошла казарка. Стрельба с берега поднимает птиц еще выше. Косяки проходят там, где сидят Шолоховы. Стреляю в последний треугольник, – вместо казарки, словно в насмешку, кувыркаясь в воздухе, падает большое гусиное перо…
Темная ночь опускается на озеро. В успокоившейся воде весело купаются яркие звезды. Где-то в степи, словно прожектор, в небо взметнул сноп света. Это сигналит шофер Леша – сбор.
У машин – разбор охоты. Издали слышен голос Михаила Александровича:
– Устроились мы с Марией Петровной хорошо, выбрав сухое место. Первая стая не долетела до нас, вторая прошла высоко, на большую половину озера. Только подумал – с чего бы гусю в поднебесье взбираться, вижу, как по берегу, словно по бульвару, разгуливает человек. Вгляделся – это наш Зиновеич. Охотничий скрадок ему оказался тесным.
Наш приход прервал рассказ.
У ног охотников, распластав могучие крылья, лежит убитый гусь. Чья же это добыча?
– Из всей нашей компании сегодня отличился один Зиновеич, – поясняет Петр Петрович.
Тот самый Зиновеич, который, подбив гуся, бегал за ним по берегу, вместо того чтобы успокоить добычу вторым выстрелом. Бывают же такие оказии и с опытными охотниками…
Неудача, однако, нисколько не огорчила М.А. Шолохова. Дома, поздней ночью, он продолжал шутить над ней.
– Маруся, распорядись, пожалуйста, чтобы на ужин нам подали по куску гусятины, – с самым серьезным видом сказал он, садясь за стол.
– Первый блин всегда комом, – замечает Зиновеич, любитель народных пословиц.
– У тебя-то он пришелся не комом?
– То у меня! Может, я зенитчиком служил.
Все же за первого гуся подняли тост, закусив рыбными консервами и тушенкой.
* * *
– Ну как, много набили дичи? – как-то спросил один из встречных охотников. Услышав такой вопрос, Михаил Александрович возмутился до крайности.
Некоторые, подобно этому охотнику, почему-то считают, коль он приехал на охоту в Западный Казахстан за тысячу километров, значит, увозит отсюда много дичи. Нет, не таков Шолохов!
Прежде всего это страстный охотник-спортсмен, влюбленный в природу. Вместо отдыха на южных, первоклассных курортах, как это делают многие литераторы, свой отпуск Михаил Александрович использует на охоте и рыбной ловле. Конечно, бывают удачные дни, когда «дичь сама идет на охотника», но писатель никогда этим не злоупотребляет.
– Взяли на лапшу, и достаточно, – обычно говорит он. – Царство природы не будем обижать.
Был такой случай.
Возвращаясь домой, вдруг на обочине степной дороги мы заметили птицу весьма странного поведения. Разглядели – казарка. Машина все ближе – птица не взлетает.
– Стреляйте, Михаил Александрович, – говорим ему.
– Ну, друзья мои, тут какая-то загадка, – продолжает он наблюдать. – Это, видно, подранок. А по нему стрелять вовсе неинтересно.
Вдруг птица взмахнула крыльями, легко оторвалась от земли и была такова. Открыв дверку машины, Михаил Александрович помахал ей рукой, сказав «будь здорова, казарочка»…
Однажды, ранним туманным утром, подъезжая к озеру, мы заметили четверку птиц, плавающую недалеко от берега.
– Гуси, вполне можно достать из машины, – предложил шофер Леша.
Но Шолохов не торопился. Велев остановить машину, он пригляделся.
– Нет, это не гуси, – сказал он, беря бинокль. – Точно. Это лебеди…
С каким наслаждением он наблюдал за этими гордыми красавцами небесной лазури и водных просторов!
– Судить надо тех, кто убивает таких птиц, украшение нашей природы, – сказал Михаил Александрович. – К сожалению, такие подлецы еще встречаются…
В Новой Казанке егерь охотинспекции Акес Ташпенов с горечью рассказывал о таком «племени» людей. Превратившись в охотников-иромыеловиков, многие не брезгуют ничем: десятками бьют гусей и уток, стреляют дудаков и лебедей. Действуют они по принципу «после нас хоть потоп», ничуть не заботясь о сохранении богатств природы. Таких браконьеров бывает немало на Камыш-Самарских разливах не только из Уральска, но и из Саратова и Волгограда. Как ни странно, в большинстве случаев ими являются владельцы собственных машин.
«Экспедиция» наша имела разрешение на охоту на диких кабанов и сайгаков.
– Нет, этот вид охоты меня не прельщает, не поеду, – наотрез отказался Михаил Александрович.
Большой гнев вызвал у М.А. Шолохова рассказ охотников, коим доверен отстрел сайгаков на мясо. Стояли теплые октябрьские дни, а в охотничьих бригадах неделями лежали битые сайгаки.
– Нет транспорта, не на чем вывозить мясо, – жаловались охотники. – Из Уральска только обещают машины, но не присылают.
В результате несколько десятков сайгачьих туш протухли, их забраковали. Разумеется, подобные жалобы Шолохов не оставляет без внимания. Когда же человек виноват сам, Михаил Александрович скажет об этом прямо в глаза. Так было с одним пожаловавшимся ему браконьером, которого охотинспекция оштрафовала за грубое нарушение правил ловли рыбы на Урале. Внимательно выслушав его, писатель спросил:
– Сами-то признаете, что нарушили закон?
– Признаю, – согласился браконьер.
– Значит, правильно наказали?
– Правильно.
– Так что же вы просите меня заступиться за вас? Нет, нельзя этого делать. Советские законы никому не позволено нарушать…
Джангала – край озер и песков, солончаков и заливных лиманов, край большого животноводства. Охотясь на дичь, М.А. Шолохов своим всезамечающим оком присматривается к природе, к людям, к их быту и культуре. За четыре года, прошедшие со дня первого его приезда в Джангалинские степи, в пейзаже района произошли значительные изменения. Обновились и приукрасились новыми постройками аулы, появились на зимовках добротные дома, больше стало клубов, библиотек, столовых, магазинов. Особенно интересуют писателя судьбы людей, их быт, национальные обычаи.
– Замечательные здесь люди, – часто говорил Шолохов, – трудолюбивые, дружные, гостеприимные. А каких они овец выращивают!
Писателю понравились отары овец эдильбаевской породы. Крупные, с увесистыми курдюками, они вызывали у него восхищение. Но, узнав, что таких овец в районе имеет лишь один колхоз имени Сталина, он был удивлен. Эдильбаевская овца, как наиболее приспособленная к местным условиям и дающая высококачественное мясо, должна быть во всех колхозах. Не увидел писатель в здешних хозяйствах и водоплавающей птицы, несмотря на обилие озер.
Кстати, об озерах. Их за последнее время здесь появилось много. Дело доходит до курьезов. Едешь степной дорогой, и вдруг она уходит… под воду. В чем же дело?
– Кушум залил нас, воду некуда девать, – жаловались руководители района.
– То есть как Кушум залил? – удивился Шолохов, знакомый с большими гидротехническими работами на Урало-Кушумской системе.
Не сводя глаз с собеседника, Михаил Александрович слушал горькую повесть о рождении в районе новых озер и болот.
Руководители водного хозяйства области, увеличивая пропускную способность старого Кушумского канала, упустили из виду, что сбрасываемая в низовья реки излишняя вода, вместо пользы, может нанести ущерб. Не имея выхода на юг, в барханы, вода Кушума затопила не только мелководные озера, но и многие лиманные сенокосы и пастбища. Только колхоз имени Ленина потерял таким образом пять тысяч гектаров лучших сенокосных земель.
– Неразумно поступили, – заметил Шолохов, – очень неразумно.
* * *
Немного усталые, но довольные охотники покидали Новую Казанку. Перед самым отъездом писатель встретился с группой десятиклассников средней школы. Счастливцам удалось заполучить у него автографы.
Провожать писателя пришли руководители района, аксакалы, молодежь. Петр Петрович Гавриленко воспользовался моментом и сфотографировал писателя среди джангалинцев.
Возвращаясь в Зауралье, Михаил Александрович своим пытливым взором окидывал степи, как бы на время прощаясь с ними. Позади осталась река Кушум с ее разливами, промелькнули растущие новые аулы и поселки, отары тучных овец, проехали строящийся Тайпакский магистральный канал протяженностью почти сто километров. В стороне остались буровые вышки разведчиков газа и нефти.
– Да, степь меняет свое лицо, – заметил Шолохов и тут же добавил: – Недалеко то время, когда она еще больше изменится.
Теперь, когда стало известно о проекте строительства канала Волга – Урал, призванного обводнить и оросить миллионы гектаров сухих степей Западного Казахстана, эта манящая даль становится более близкой, реальной.
* * *
После продолжительной и нелегкой поездки по полупустынным степям Михаил Александрович решил отдохнуть почти в домашней обстановке. Но покой у него относительный. Так же, как и в походе, он рано вставал, садился за письменный стол, писал или с увлечением читал книгу, выезжал на куропаток, бродил по берегу Урала и перелескам, удил рыбу.
Шутки и смех никогда не покидают Михаила Александровича и всегда у него что-то новое, интересное.
Однажды – было около шести утра – он вошел в нашу комнату, светя перед собой фонариком.
– Здравствуйте, саксаулы! – громко приветствовал он.
Мы недоуменно молчали, хотя уже не спали.
– Что же вы, охотнички, не отвечаете на приветствие своего начальника «экспедиции»? Должно, со вчерашней неудачи проснуться еще не можете?
– Какие же мы саксаулы, Михаил Александрович? – засмеялся Зиновеич, вылезая из-под одеяла.
– Э-э, ребята, значит, вы не знаете эту историю… – И он рассказал об одном интересном случае, который произошел с царским генералом в Средней Азии. Прибыв на инспектирование воинских частей, он решил блеснуть своим знанием местного языка. Он хотел поприветствовать солдат почетным словом «аксакалы», но перепутал, сказал «саксаулы». Солдаты не отвечают на его приветствие. Генерал возмущен, он повторяет свое: «Здравствуйте, саксаулы!», но снова молчание. Выручил сопровождающий его офицер, который шепнул ему на ухо: «Ваше высокоблагородие, скажите «аксакалы»…»
Как-то после завтрака Михаил Александрович предложил нам пройтись с ним по берегу и порыбачить по старинке.
– Чикомасов наловим. Ну и уха же из них!.. Сула, пожалуй, не возьмется, а белезь наверняка попадется. Ласкиров и летяг теперь, поздней осенью, нашими снастями также не поймать. Да и незачем. Были бы чикомасы…
Мы совсем были сбиты с толку. Неудобно переспрашивать, однако выручил сам Михаил Александрович:
– Вижу, о таких рыбах уральцы не слышали, – и весело засмеялся. Потом серьезно: – Это наши названия, донские. Рыбы те же, что и у вас на Урале. Чикомасами у нас называются окуни, сула – обыкновенный судак, белезь – жерех, всем известный…
Захватив несложное рыбацкое хозяйство, мы тронулись в путь. Зиновеич, как страстный рыболов, уже успел основательно изучить здешние места, и мы идем за ним, всецело полагаясь на его опыт и находчивость.
Резкий холодный ветер, прорываясь к реке, кружит над ней сухие листья. В небе рваные, дымчатые облака. Беспокойные сороки то и дело перелетают с дерева на дерево.
– Скоро полетят белые «мухи». Да и пора, ноябрь наступил, – уверенно замечает Зиновеич, натягивая на руки теплые варежки.
За ним твердым, солдатским шагом идет Михаил Александрович, закинув на плечо длинные вязовые удилища, привезенные с собой из Вешенской. Ростом он невысок, коренаст, все в том же легком бушлате защитного покроя и меховой шапке-ушанке, в которых обычно охотится, без перчаток.
У кручи берега мы останавливаемся, выбирая удобное место для спуска к воде. Михаил Александрович задержался на минутку, устремив взор вдаль. Он любовался бурным осенним Уралом и отходящей от него старицей, густо заросшей лесом, уже сбросившим листву. Лишь кое-где еще виднелись пожелтевшие кроны вяза и редких, живучих кустарников.
– Красиво! Как у нас на Дону.
Закурив свой неизменный «Беломор», он затянулся и вдруг продекламировал:
Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком,
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком…
Улыбаясь, добавил:
– Так, кажется, писал наш лирик российский – Сергей Есенин.
У Шолохова на редкость изумительная память. Он может прочесть наизусть целые отрывки из известных ему произведений, прозаических и поэтических. По личному признанию, Шолохов не пользуется записной книжкой или пользуется очень редко. Правда, есть у него книжечка, но она обычно заполняется записями, связанными с его общественной деятельностью, – фамилиями, адресами, телефонами или жалобами, с которыми к нему, как к депутату Верховного Совета СССР и просто как к писателю, обращаются многие.
Живя в станице Вешенской на Дону, среди тружеников земли, он черпает там все необходимое для своих произведений, для создания замечательных характеров. По словам писателя, герои у него сами просятся в книгу.
Чутьем великого художника слова и неутомимым трудом он постигает высокое звучание произведения. Уже в процессе обдумывания, задолго до написания вещи, у него в памяти возникают законченные образы, их судьбы.
Скуп Михаил Александрович на беседы о своих произведениях и творческих планах. Но одно ясно – его думы теперь устремлены к событиям и героям будущего большого полотна о Великой Отечественной войне – «Они сражались за Родину». По замыслу писателя, это будет большой, в нескольких книгах, многоплановый роман о советском народе, который одолел и добил фашистского зверя в его собственном логове. Первая книга этого произведения известна читателю, но автор продолжает еще работать и над ней.
Рассказывая смешные или горькие истории, Михаил Александрович то и дело обращается к военной жизни, к полководцам, офицерам, рядовым.
Как-то поздно вечером он вышел из своей комнаты с книгой в руке.
– Почитайте, ребята, интересная книжка, – сказал он, положив ее на стол.
Это была брошюра американского морского офицера. В ней рассказывается о широком использовании вооруженными силами США подводных пловцов в прошлую мировую войну для уничтожения минных заграждений противника на морях. Из них были созданы крупные подразделения.
Работая над новым произведением, М.А. Шолохов изучает не только опыт Советской Армии, но интересуется тактикой наших союзников и противников. Знать все, о чем пишешь, – таков творческий закон у писателя.
Участник Великой Отечественной войны, М.А. Шолохов не прерывает связи с воинами Советской Армии. В своем приветствии в связи с сороковой годовщиной Советских Вооруженных сил он им писал:
«Для советского литератора нет выше чести, чем писать о вас. Мужество, доблесть, верность знамени революции и войсковому братству – всем этим славитесь вы, верные защитники нашего отечества».
Помыслами создать достойное произведение о героях минувшей схватки с врагом живет верный солдат и гордость советской литературы – Михаил Александрович Шолохов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.