Пусть меня минует чаша сия

Сегодня наконец надо позвонить доктору, я до сих пор малодушно все откладывала. Боялась сделать это раньше, да и какой смысл? Снова ложиться в эти помойные ямы — от одной только мысли об этом можно снова заболеть.

И вне госпиталя, просто в домашних условиях тоже нет никакой возможности лечиться, особенно в наших. В такой тесной, неудобной квартире и вечно без денег. Разве мы можем позволить себе нанять кого-нибудь, чтобы он помог сделать хотя бы ту крайне необходимую работу, которую, я знаю, мне просто вредно делать, и это не роскошь, а жестокая необходимость, если я хочу поправиться. Хорошо бы уехать с ребятками в какую-нибудь местность с сухим, здоровым климатом, дышать чистым горным воздухом, может быть, тогда бы я скорее поправилась. Но это уже в области абсолютно неосуществимой фантазии, а реальность — вот она, неумолимая и суровая.

Итак, снова все анализы готовы — вчера я получила их у врача. Конверт был плохо закрыт, легко можно было открыть, я долго боролась с собой — открыть, не открыть? И наконец решила — открою.

Анализ мокроты — отрицательный. Анализ крови — слишком много незнакомых терминов. А вот заключение врача на рентгеновский снимок перевела слово в слово и буквально отупела: «Размягченный язвенный характер с явным просачиванием в правую верхнюю часть легкого — ясно обозначилось».

О господи, кто бы мог подумать, ведь уже 4 года! У меня уже нет слез плакать, мне стало все равно, я даже совершенно не нервничаю. Наступила какая-то апатия, что будет, то будет.

Следующая глава >

9. «Я хочу, чтобы гроб не открывали — пусть меня запомнят живой» Когда рано утром 7 июля мы вошли в квартиру Мордюковой, первое, что увидели, — кастрюли на плите с нехитрой едой.— Я же еще вчера все приготовила, — не сдерживая слез, рассказала Наталья Викторовна. — Думала,

«Пусть руку! Пусть ногу!..» Не знаю, каким путем шли в нашу глушь письма, но все-таки, сложенные треугольниками, от мамы из Ленинабада и от папы неизвестно откуда с адресом «Полевая почта №…» и штампом «Просмотрено военной цензурой» они нас достигали. Потом случился

«Пусть руку! Пусть ногу!..» Не знаю, каким путем шли в нашу глушь письма, но все-таки, сложенные треугольниками, от мамы из Ленинабада и от папы неизвестно откуда с адресом «Полевая почта №…» и штампом «Просмотрено военной цензурой» они нас достигали. Потом случился

Андрею Мягкову на его надпись на стыке стены и потолка ресторана МХАТа: «Кто любит МХАТ больше меня, пусть напишет выше меня» И Микеланджело творил под потолком. Для вас обоих это место свято. Лишь Бубка мог — и то с шестом — Побить твою любовь ко МХАТу. Какое откровенье

Чаша спасения Желание причаститься Святых Тайн — это прежде всего выражение благодарности Богу за всё, что Он даёт нам. Призывая всех: «Приидите, ядите…», Он не только позволил, но и повелел, чтобы мы смотрели на предлагаемый Хлеб, о Котором Он сказал: «егоже Аз дам» (Ин. 6,

Кто произносит феномен, пусть поцелует меня в задницу В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:— Я так обожаю природу.Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:— И это после того, что она с тобой сделала?Раневская и Марецкая идут по

Кто произносит феномен, пусть поцелует меня в задницу В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:— Я так обожаю природу.Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:— И это после того, что она с тобой сделала?* * *Раневская и Марецкая идут по

Кто произносит «фен?мен», пусть поцелует меня в задницу В доме отдыха на прогулке приятельница заявляет:— Я так обожаю природу.Раневская останавливается, внимательно осматривает ее и говорит:— И это после того, что она с тобой сделала?* * *Раневская и Марецкая идут по

Чаша Чаша в представлении всех народов является предметом знаменательным. Начиная от священных, родовых и военных чаш и кончая символическими наименованиями нервных центров, всему придается Особенное заботливое внимание. Чаше вещественной посвящаются целые

Чаша неотпитая "Приходят враги разорять нашу землю, и становится каждый бугор, каждый ручей, сосенка каждая еще милее и дороже. И отстаивая внешне и внутренне каждую пядь земли, народ защищает ее не только потому, что она своя, но потому, что она и красива, и превосходна, и,

Чаша Для того, кто будет после меня, Палестина – женщина, а мне – только жертвы завещаны! Когда постигает меня горячка, я лечусь кровью. Кровь – недуг, от которого не лечат любовью. Для того, кто будет после меня, небо – женщина. А для меня – это обитель пророков. Ах, каким

VIII. «Не сожалей, что жизнь минует…» Не сожалей, что жизнь минует, Когда с тобой перед концом Природа пышно торжествует Таким немеркнущим венцом, Когда пленительнее сказки В ней каждый луч и каждый звук — И песня вод, и неба краски, И гор воздушный полукруг. 20 августа

VIII. «Не сожалей, что жизнь минует…» Не сожалей, что жизнь минует, Когда с тобой перед концом Природа пышно торжествует Таким немеркнущим венцом, Когда пленительнее сказки В ней каждый луч и каждый звук — И песня вод, и неба краски, И гор воздушный полукруг. 20 августа

VI. «Минует всё, что было мило…» Минует всё, что было мило, Что окрыляло, что влекло, Но ты, зари моей светило, Горишь по-прежнему светло, И над туманами ночными, Где очертанья лет слились, Зовешь лучами золотыми В недосягаемую высь. 20 марта

VI. «Минует всё, что было мило…» Минует всё, что было мило, Что окрыляло, что влекло, Но ты, зари моей светило, Горишь по-прежнему светло, И над туманами ночными, Где очертанья лет слились, Зовешь лучами золотыми В недосягаемую высь. 20 марта

“Пусть оно меня и моет” Когда после 2-го, кажется, курса мы были посланы в колхоз, Юра Щеглов поражал всех полным уходом от цивилизации: не брился, не заботился о мытье, ходил в пиджаке, заправленном в брюки (Аркадьев острил, что получается визитка). На советы, как устроиться