Глава 9 Разговор по душам
Глава 9
Разговор по душам
Я стараюсь избегать интервью. Вовсе не потому, что такой гордый, звездный или вредный. И уж совсем не потому, что не уважаю профессию журналиста, – каждый труд почетен. Просто дело в том, что некоторым изданиям нужен только мусор, как будто в жизни нет больше ничего светлого и интересного. Работа над новой ролью, мои чувства и мысли интересуют далеко не всех акул пера. Зато им интересно, в каком доме я живу, с кем сплю, что ем и чем запиваю…
Лет десять-пятнадцать назад я разыграл репортеров из одной латвийской желтой газеты. Они жаждали узнать подробности моей личной жизни, а я в то время репетировал в Новом Рижском театре – и пригласил их именно туда. Назвал адрес… А вместо номера квартиры – номер гримерки. Приезжают журналист и фотограф утром по адресу – у нас накануне премьера была, и мы – немножко подшофе – сидим во дворе с коллегами.
В Нью-Йорке после съемок «Дронго»
«Послушайте, но это же театр!» – возмущаются журналисты. – «Это и есть мой дом». – «А где же ваш холодильник?» А я им термос для льда показываю: «Вот он, ношу всегда с собой. Еда? Люблю поесть на газетке, кстати, вот остатки колбаски. И супчик в мисочке». – «А как же ваша семья?» – «Мои коллеги по театру и есть моя семья. А спим мы здесь, во дворе – любим сквозняк. Кстати, лично я сплю стоя. Как конь». – «Но все-таки – где ваша квартира?» Веду, показываю гримерку с театральными костюмами. Говорю, что здесь я тоже иногда сплю, потом показываю на раковину в коридоре: «Вот здесь я делаю все. Мою руки и вообще…» Статья вышла под заголовком, который был напечатан огромными буквами: «Ивар Калныньш писает в раковину».
* * *
Однажды – был такой грех – я дал фотографу в ухо. Мы с бывшей женой решили первого сентября отвести вместе сына Микуса в школу. Да, у нас давно другие семьи, но парню это было важно! Идем втроем. Солнце светит. Настроение отличное. Смотрю – стоят папарацци наизготовку с объективами – поджидают уже. Мы повернули к черному ходу. А там тоже двое фотографов в засаде, и прямо к нам – со вспышками! Ну, я одному из них и врезал… У меня в этом плане советское воспитание. Простое как три копейки. Сначала нужно спросить: а можно ли вас снимать? И дождаться ответа. Да, ребята, я понимаю: у вас такой бизнес, вам наплевать на мое личное пространство… Ну а мне-то как жить? В общем, испортили нам праздник…
В общении с журналистами каких только казусов не происходило! Наверное, у меня чувство юмора специфическое. Спрашивают про ревность – отвечаю, что отрезаю женам головы. И это принимается за чистую монету. Задают вопрос про день рождения – говорю, что помню самый первый: сначала было темно, а потом стало светло, выглянуло солнце… Тоже «съедается», и появляется заголовок: «Актер помнит себя с самого первого дня рождения»… В одном издании даже написали, что ради любимой женщины Ивар Калныньш прополз по-пластунски по битому стеклу, в холоде и голоде…
Ну как, зачислили меня в журналистоненавистники? Совершенно напрасно! Я очень уважаю профессионализм и профессионалов, и мне совершенно неважно кто он – сантехник, режиссер, актер или корреспондент. Но поверьте, любопытство и глупость не имеют к профессионализму никакого отношения.
ЛАРИСА ВЕРБИЦКАЯ:
«Не могу сказать, чтобы я могла бы влюбиться в его экранный образ Тома Феннела, – это мне вообще несвойственно… Но так или иначе Ивap в какой-то степени повлиял на мой выбор спутника жизни. Мне нравятся мужчины такого типажа: красивые, статные, умные, глубокие, надежные…
Велико было мое удивление, когда в джунглях Гаити на съемках «Последнего героя» появился Ивap. Он спустился с небес – как всегда элегантный и импозантный – и очень лихо вписался в жизнь островитян. Никогда и никаким образом не подавал вида, что ему тяжело, что его что-то не устраивает. Был внимательным, тактичным, находил место и для шутки, и для улыбки – все у него было легко.
Несмотря на то что мы на острове были обделены в плане гигиены и гардероба, Ивap выглядел всегда безупречно».
Любишь кататься – люби и саночки возить
Рок-н-ролл в песках
Свеча горела на столе
В «цветнике»
К слову, эту книгу мне помогает писать рижский журналист Елена Смехова из газеты «Суббота», с которой мы знакомы много лет. Привлечь профессионала к работе над книгой для меня абсолютно нормально – русский язык, несмотря на то, что я и совершенствую его постоянно, для меня все-таки не родной.
Как проходила наша совместная работа над книгой? Очень просто. Мы садились и разговаривали. Откровенно, долго и обо всем на свете. И получался примерно вот такой диалог:
– Ивар, сейчас модно ругать СССР. Не хотите присоединиться к этому хору?
– Нет, не хочу. Это моя молодость, в эти годы я пришёл в кино, влюблялся, на свет появились мои первые дети. Да, были пустые витрины, да, над страной висел железный занавес, да, нам пудрили мозги… Но ведь и хорошего было немало: например, национальные киностудии, на которых снимались прекрасные фильмы, проходил обмен режиссёрами и актёрами. Происходила диффузия культур.
…Недавно у меня раздался необычный звонок. «Как вы думаете, – спросили меня, – кто имеет право продавать фильмы Рижской киностудии советского времени?» Датчане, мол, интересуются. Но не знают, к кому обращаться: то ли в министерство культуры, то ли на киностудию…
– И что же вы им ответили?
– Я сказал, что все написано в титрах: кто авторы, кто исполнители, кто хозяева. Если произведения продаются третьим лицам для нового тиража, то должен подписываться договор с теми, кто в титрах. Но если датчане так интересуются, то давайте продадим им рижский Вантовый мост, пусть шлагбаум поставят и берут деньги за проезд. Или пусть купят песни Раймонда Паулса, которые он сочинил в советское время. «Что вы! Паулс ведь ещё живой!» – воскликнули на другом конце провода. «Ну вот, – говорю, – вы сами ответили на свой вопрос».
Да, с одной стороны, грустно, что нынче всё покупается и продаётся. А с другой – сам факт того, что на кино того времени есть покупатели, говорит о том, что оно было очень даже неплохим!
– Как Вы считаете, почему большинство старых советских фильмов хочется пересматривать, а современные – посмотрел и забыл?
– Давайте не будем идеализировать ситуацию. Хотя бы потому, что среди старых фильмов советской поры, есть и такие, которые не прошли проверку временем – эстетика устарела. Я вообще считаю, что сегодня нужно было бы разобраться с советским кино: что смотрится, а что – не смотрится. Понятно, что фильм «Война и мир» Бондарчука, в котором каждый кадр – шедевр, и какая-нибудь лента про то, как Ленин любил детей или про историю колхоза «Светлый путь», будут находиться совершенно в разных весовых категориях… Но ведь это все равно документы своего времени!
Из семейного архива
Для того чтобы снять фильм «на века», должно сойтись очень многое: талант режиссера, актерская игра, монтаж, музыка, шумовые эффекты. И непременно должно остаться что-то между строк, недосказанность, какая-то тайна…
– Когда-то фильмы Рижской киностудии считались одними из лучших в Союзе… Сейчас в Латвии почти ничего не снимают. За державу не обидно?
– В маленьких странах большое кино развивается с трудом. Таковы законы рынка и никуда от этого не денешься. Кинопроцесс – это не только творчество, но и производство. Нужны огромные вложения, многомиллионная аудитория. Откуда все это в Латвии? Здесь можно разве что снимать малобюджетное кино: без павильонов и декораций. Но Латвия может удачно принимать участие в совместных проектах.
– Вы снялись более чем в 120 фильмах. Есть такие кинороли, за которые вам сегодня стыдно?
– Пожалуй, нет. Просто были фильмы, в которых можно было бы не сниматься. Но ведь предугадать конечный результат невозможно. Не бывает такого, чтобы собралась съёмочная группа и решила: а давайте-ка, ребята, мы снимем плохой фильм! Все хотят снять хорошее кино, но что-то не срастается, не выходит, картина получается так себе. Но ты-то играл, вкладывал душу… Так чего же стыдиться?
– С какими режиссерами вам больше нравится работать: с тиранами, которые знают, как снимать кино и используют актеров в качестве послушных кукол, или с теми, кто позволяет артистам импровизировать, участвовать в творческом процессе?
– Мне повезло. С откровенными деспотами и самодурами на съемочных площадках я не встречался. Всегда работа получалась совместной. Актер обязан участвовать в создании роли. В противном случае ему нужно было бы идти на другой факультет. Например, бухгалтерский. Есть режиссеры, которые знают, чего хотят. А есть другие, которые в непрерывном поиске. И по ходу дела что-то рождается. Для меня этот второй вариант даже интереснее.
– А с зарубежными режиссерами вам сложнее работалось, чем с российскими?
– Все они ученики системы Станиславского: в Латвии, и в России, и в США. А потому особых сложностей не было. Русский стиль, русская актерская школа давно уже завоевали мир.
Отдых с семьей
– Как вы относитесь к съемкам в рекламе. Многие актеры считают это «низким жанром», недостойным большого артиста…
– Я отношусь к рекламе спокойно и без брезгливости. Это ведь тоже своего рода кинофильм, только короткий. За свою жизнь мне не раз доводилось рекламировать разные товары: шампуни, трикотаж, банковские услуги… И даже водку. Но если бы у меня был выбор, я бы рекламировал путешествия.
– Вы упомянули водку – известный актерский допинг. А как у вас по жизни складывались отношения с алкоголем?
– Алкоголь – неплохое лекарство: расширяет сосуды, анестизирует (улыбается). Все дело в дозе. У меня на глазах от алкоголизма погибло немало прекрасных актеров. Профессия располагает: творческая удача – надо принять на грудь, неудача – тоже надо принять… Бывало, я тоже выпивал, не святой ведь. Но, слава Богу, не слишком часто, и проблемой для меня это не стало. Были периоды одиночества, когда холостяцкая жизнь толкала каждый вечер на приключения, но это мне быстро надоедало…
Тем более, что в искусство, которое рождается под влиянием алкоголя и наркотиков, я не верю: творческий человек вполне может обойтись без них. Для того, чтобы сыграть пьяного, напиваться совсем необязательно.
– У вас есть свой фирменный секрет работы над ролью?
– Боюсь, что нет. Каждый раз, приступая к новой роли, приходится начинать с нуля – искать черную кошку в темной комнате. До тех пор пока не найдешь верную пластику, верную интонацию для своего героя. Иногда подсмотришь чью-то походку, иногда подслушаешь какой-то говор или акцент… И что-то щелкает – вот оно, решение. Порой все решает один-единственный маленький штрих или один правильно выбранный жест – и готово, роль сделана. Но рисунок роли всегда разный…
С годами темы и роли уходят, как песок сквозь пальцы. Любой актер приходит к осознанию того, что жанр, в котором он привык играть, мало-помалу становится для него «недействительным». Приходится менять амплуа, искать новые методы самовыражения, расширять палитру актерских красок, короче – постоянно работать.
– Кто из артистов был вашим кумиром или примером для подражания?
– Список получится длинным: Чарли Чаплин, Генри Форд, Бастер Китон, Юл Бриннер… Из современников: Аль Пачино, Роберт де Ниро, Георгий Жженов, Александр Абдулов, Михаил Боярский… Это артисты высочайшей пробы, которых я очень уважаю и люблю.
АНЖЕЛИКА АГУРБАШ:
«В каком году был снят фильм «Театр»? В 1978-м? Так вот, мне тогда было 8 лет, и я была влюблена Ивара. И люблю его до сих пор!»
С литовским коллегой – актером Регимаитасом Адомайтисом
Снорклинг – одно из моих хобби
– Знаете, Ивар, какой вопрос меня мучает: а артисты вообще люди? Иногда кажется, что это инопланетяне, настолько загадочно себя ведут. Обидчивы как дети. Суеверны до ужаса: некоторые, например, отказываются играть роль, в которой его герой умирает. А главное – актеры частенько путают жизнь со сценой и продолжают играть даже тогда, когда спектакль закончен…
– Да, такое иногда случается. Правда, у меня с этим все в порядке. Я стараюсь не путать жизнь и роли – у меня нет этого дурдома в голове. Что же касается обидчивости, то у актеров просто более обострены чувства, эти люди более открыты и уязвимы для переживаний. Так что в этом смысле что-то от инопланетян в актерах определенно есть (улыбается). А актерских примет не так уж много: например, сесть на роль, если она упала. Все они безобидные. Лично я не боюсь играть смерть на сцене. Ведь это такое же естественное состояние человеческого бытия, как любовь или ненависть.
– Проработав столько лет в профессии, вы можете признать, что актёры – самые зависимые люди на свете? Вся жизнь проходит в суете: заметят – не заметят, пригласят на роль – не пригласят…
– Знаете, я так не считаю. Не заметят, не пригласят? Что ж… У меня тоже были моменты, когда не приглашали, и ничего – выжил. Такие периоды даются артисту для того, чтобы мобилизоваться, подумать, как жить дальше, и, возможно, организовать что-то своё. В периоды простоя, например, организовать новый проект, найти для него деньги или вложить свои. Всё зависит от цели и от отношения к жизни.
По-моему, по части зависимости пальма первенства у режиссёра. Он зависит от обстоятельств гораздо больше, нежели артист, поскольку самовыражается через актёров, и отвечает за качество работы головой. Над ним властвует продюсер, который кричит: «Почему ты истратил столько денег, а снял г…?» От него требуют рейтингов, удачного проката, восторженных рецензий, и чтобы каждая вложенная копейка была отбита… А я – что? Если даже плохо сыграл, то всегда могу переиграть. Так разве я зависим? Я свободен!
– Однако многие знаменитые актёры подались в режиссуру и теперь снимают своё кино. Вам не хотелось бы попробовать себя в этой ипостаси?
– Нет, не хотелось бы. Никто из моих коллег, променяв актёрство на режиссёрский хлеб, увы, так и не стал Феллини. Как говорил Булгаков – «каждое ведомство должно заниматься своим делом». Вот я и занимаюсь. В режиссёре должно быть что-то от рабовладельца, а у меня совсем другой характер…
В Кабо-Верде. На родине Сезарии Эворы
МИРОСЛАВА КАРПОВИЧ:
«Он жутко обаятельный! Не каждый мужчина в таком возрасте может так дурачиться! Ивара очень тепло принимает зритель, ему всегда хлопают, и он достоин самых ураганных аплодисментов. Ивар очень импонирует мне тем, что не боится показаться смешным, и, глядя на своего партнера, я тоже могу гримасничать и дурачиться на сцене так же, как он».
– Характер у вас и в самом деле совершенно не типичный для кинозвезды: полное отсутствие самолюбования и нарциссизма, сплошь и рядом присущие красивым артистам. Говоришь вам: «Ивар, недавно о вас вышла большая статья в российском журнале…» И слышишь в ответ удивлённое: «Да-а-а? Не читал». – «А ещё о вас замечательный фильм сняли!». И снова в ответ: «Да-а-а? Не смотрел…» Вам что, и в самом деле все равно?
– Просто я очень иронично отношусь к себе и абсолютно равнодушен к рейтингам, рецензиям и прочему пиару. Да и кинозвездой себя не считаю. Ну были роли, ну снялся в фильмах, ну сыграл в спектаклях Так это же моя работа!
– Но ведь вам есть чем гордиться!
– Чем? Вот был бы у меня бюстик при жизни, допустим, где-то в лесу, я гордился бы. Цветочки к нему приносил бы… (улыбается).
– А я знаю, чем вы гордитесь. Своими детьми, особенно младшими дочками. Как вы воспитываете их? Чему учите?
– Младшая, Вивьен Анна, еще слишком маленькая, чтобы чему-то учиться всерьез. А старшая, Луиза, такая инициативная, что ее совершенно не надо учить и куда-то подталкивать. Все сама придумывает. Сначала занималась акробатикой, потом пришло новое увлечение – керамика. Я-то и слова такого не знаю, может, дважды в жизни его употреблял, а ей нравится глина, нравится лепить! Потом увидела флейту – решила научиться играть. Начала рисовать – и сразу красками! Сейчас ходит в студию степа и бьет чечетку. А ведь это очень сложный танец, я лишь пару движений знаю. А еще Луиза учится во французском лицее, ей легко даются языки. Просто удивительно: к чему ни притронется – все получается.
Своих девочек я воспитываю не по Макаренко. Просто очень люблю их и балую. Появляюсь дома как дед Мороз, всегда с подарками. Мы все вместе много путешествуем по разным странам.
А вообще с детьми нынче непросто: на дворе космический век Интернета. Девочки отнимают у меня планшет, а потом возвращают его с множеством закачанных игр. Зато меньше кукол покупать!
– Многие родители говорят о том, что Интернет зло. Вы тоже так считаете?
– Интернет – это потрясающее изобретение человечества! Правда, одновременно и помойка, куда люди выплёскивают свой негатив, но это своего рода лакмусовая бумажка – показатель того, чем живёт общество. Сегодня без Интернета никуда. Но я всё-таки установил бы в нём «цензуру», некий фильтр, чтобы сделать всю эту грязь недоступной для детей. По крайней мере, мне спокойнее, когда мои дочки смотрят мультики, нежели когда они сидят в Интернете.
– Хотите, чтобы ваши дочки пошли по вашим стопам?
– Я не отношусь к той категории родителей, которые решают за детей, кем им стать. И в актёрскую династию никого тащить за уши не собираюсь. Видел такие семьи: природа не дала ребёнку таланта, а отец или мать с упрямством осла хотят вырастить из него Паганини, Моцарта или Сару Бернар. В этом смысле родительская любовь только вредит! Я даже считаю, что мамам-папам не стоит быть педагогами или тренерами своих чад. Лучше отдать ребёнка постороннему человеку на обучение, чтобы он посмотрел на него объективно и не искал талант там, где его нет.
– Сегодня молодежь уезжает из Латвии в поисках лучшей жизни. Ваши дочки тоже уедут, когда вырастут?
– Я согласен дать им образование даже за границей, но… чтобы вернулись!
– Самый решительный поступок в вашей жизни?
– Я присутствовал при рождении двоих своих детей. А ещё – бросил курить.
– Ваш рецепт от плохого настроения?
– В каждом случае помогает что-то своё. Иногда надо побыть с близкими, а иногда, наоборот, пережить это время в одиночестве. Порой стоит выпить рюмку или почитать умную книгу. Хорошо сходить за грибами, побродить по лесу – там, в природе, кризиса никогда не бывает… А главное – поменьше смотрите телевизор. Все равно ничего нового не узнаете, только настроение испортите.
ОЛЕСЯ СУДЗИЛОВСКАЯ:
«Невероятный красавец – очень обаятельный, очень интеллигентный. Ивар много шутит и делает это очень тонко. Однажды на съемках фильма «Дронго» была очень жесткая драка: суперагент поймал мою героиню. До этого мы долго репетировали, все было идеально отточено, но когда начали снимать, получилось, что Ивар мне вывернул руку. Боль была адской! Ивар страшно переживал: присутствовал на съемках до конца смены, хотя сцены уже снимались без него, стоял за камерой, наблюдал за мной и всячески хотел помочь…»
С Верой Глаголевой, Еленой Прокловой и другими
Люблю кабриолеты
С Алексеем Петренко и Анатолием Котеневым
Парижский шик – на фоне «Мулен Руж»
– Опять шутите!
– Зачем смотреть на ужасы и кровь, которая льется с экрана? По-моему, мир глупеет, как это ни прискорбно. А значит, надо создать свой творческий мир и поселиться в нем.
Я так и делаю – живу в творчестве. Наслаждаюсь семейным счастьем. Люблю делать что-то по дому. Недавно купил пылесос-робот, но он не пылесосит по углам, и мне приходится доделывать эту работу за него. Это здорово отвлекает от проблем.
– Продолжите фразу: «Мне 66 лет, и я ещё молод, чтобы…»
– …Творить!
– А что уже поздно делать в 66 лет?
– Молодиться! Возраст нужно встречать достойно.
– Чего вы не прощаете людям?
– Обмана и подлости.
– О чём просите Бога?
– О том, чтобы мои дети были счастливы.
– А вы счастливый человек?
– Камю говорил так: «Если тебя не любят – это неудача. А если ты никого не любишь – это несчастье». Я любил, меня любили… Значит, я счастливый.
– Ивар, читатели книги не простят нам, если мы ничего не расскажем о вашей личной жизни….
– (Пауза). А без этого никак нельзя? (Снова пауза). А знаете что? Давайте вы расскажете о моей личной жизни!
– Я?
– А почему бы нет? Это будет таким новаторским решением, прорывом в литературе… (Улыбается). А я Вам помогу по мере сил…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.