Мой главный конек – Западно-Сибирский регион

Мой главный конек – Западно-Сибирский регион

Для развития этой огромной территории в состав объединения вошел комплексный отдел в Тюмени. Со временем он превратился в подведомственный институт «Тюменьпромпроект». С тех пор, на протяжении почти двух десятилетий, нефтегазоносный регион размером чуть меньше Европы стал ареалом моей деятельности в качестве главного архитектора объединения. Я исколесил его многократно: от северных до южных широт. Участвовал в бесчисленных конференциях, симпозиумах, совещаниях по проблематике обустройства региона. В этих вопросах, где со страшной силой «ломались копья», я был на стороне «технической» оппозиции – группы известных ученых. Мы твердо выступили против переноса общепринятого градообразующего стандарта на Западную Сибирь. Этот регион представляет собой плоскую заболоченную равнину с вечной мерзлотой в северной зоне. Вдобавок почти полное отсутствие дорог, за исключением «зимников» по застывшей поверхности многочисленных рек и других водоемов. Следовало учитывать и неблагоприятную для нормальной жизни природную климатическую аномалию – кислородную недостаточность.

По совокупности отрицательных показателей создание в регионе крупных селитебно-промышленных моногородов лишено научной логики. Запасы нефти, газа и других полезных ископаемых не бесконечны. Их добыча ограничена относительно короткими отрезками времени. Поэтому создание вахтовых комфортабельных поселений с передвижными строениями в виде трейлеров наиболее оправданно, так как не требует колоссальных затрат. По этому пути пошли наиболее развитые страны мира. Их северные зоны в местах добычи полезных ископаемых обустроены с высочайшей степенью комфорта. Наглядным примером служат северные зоны Канады, Норвегии, а также Аляски.

С этой вполне логичной позицией я имел неосторожность выступать в Госстрое Союза. Отдельные чиновники стали обвинять нас в излишнем преклонении перед «загнивающим» Западом. Даже раздавались голоса сомневающихся в моем соответствии занимаемой должности. В конце концов неоправданное создание новых городов получило полную поддержку на высшем уровне. Предупреждения специалистов, основанные на точных экономических расчетах, о фантастических затратах на создание полноценной инфраструктуры были проигнорированы. Затраты многократно усугублялись отсутствием строительной индустрии в регионе. Все элементы капитальных зданий доставляли в районы новой застройки, в основном по зимникам, с огромными транспортными издержками.

Совершенно неизученные особенности архитектурного формирования промышленных предприятий как градообразующей основы городов Западной Сибири и стали темой моей диссертации. Она была первым (и, даже спустя десятилетия, единственным) исследованием по этой актуальной тематике в масштабах нефтегазоносного региона. Защите предшествовали десятки публикаций в журналах, сборниках материалов конференций, симпозиумов. В 1970-х годах усилились требования к качеству научных трудов. Это было связано с резкой критикой деятельности высшей аттестационной комиссии (ВАК). Во главе ее встал В. Г. Кириллов-Угрюмов[122]. Диссертации по всем областям знаний пылились на полках годами, дожидаясь просмотра и заключения «черных» (независимых) оппонентов. Поэтому после успешной защиты на ученом совете Архитектурного института я настроился на долгое ожидание.

Изнурительный двухлетний период совмещения основной деятельности с соисканием ученой степени не прошел бесследно. Расслабиться и побыть с семьей стало самым сокровенным моим желанием. Помимо дачи нашими излюбленными местами отдыха были Пярну (в Эстонии) и Паланга (в Литве). Своей ухоженностью и комфортом они резко отличались от привычных нам условий.

И вот очередной сказочный отпуск в Пярну стремительно пролетел. В Москве меня ждал сюрприз. В первый же день позвонила секретарь НИИ курортных зданий. Меня вызывал директор института, известный архитектор Анатолий Полянский. На протяжении ряда лет мы поддерживали дружеские, доверительные отношения. При всей своей скрытности, он делился со мной даже семейными бедами. Он встретил меня загадочной улыбкой:

– Догадываешься, по какому поводу я тебя пригласил?

– Наверное, очень соскучился и решил повидаться.

Анатолий рассмеялся и небрежно махнул рукой:

– Ладно, ближе к делу. Ты ведь знаешь, что я – «черный» оппонент по архитектурным диссертациям. Я оценил твой научный труд по достоинству, без малейшей скидки на наши дружеские отношения. Так что, думаю, в ближайшее время получишь заветную корочку.

Мы крепко пожали друг другу руки. При этом он добавил:

– Только, ради бога, не благодари. Это всецело твоя заслуга.

Как у всех преуспевающих людей, особенно в творческих профессиях, у Анатолия Полянского было больше недоброжелателей, чем друзей. Во многом – из-за его принципиальности и сложного, конфликтного нрава. К сожалению, мне не удалось проводить его в последний путь. В это время я находился в командировке в знойной Нигерии по «контракту века», связанному с проектированием металлургического комплекса в городе Аджаокута.

С возрастом меня потянуло к оседлой жизни в кругу семьи. Тем более что мы с женой пережили нелегкий кризис наших отношений, в котором до конца дней буду винить себя. К сожалению, покой мне только снился… По поручению директора срочно пришлось вылететь в Баку – в подведомственный «Азгоспроект». Им руководил Сардаров – родственник одного из революционных деятелей Азербайджана[123]. Все технические и организационные вопросы решал главный инженер Карелин. Он перешагнул семидесятилетний рубеж, но был энергичен, бодр, отличался аристократической внешностью и манерами. Сказывалась незаурядная родословная. Отец – генерал царской армии, мать – грузинская княжна. С его слов, она прожила сто два года и за малейшую провинность хлестала его по щекам.