На Дальнем Востоке

На Дальнем Востоке

Постоянная угроза на Дальнем Востоке. – Исполняя союзнический долг. – Квантунская армия. – Наше решение. – Подготовка кампании. – «9 августа начать боевые действия…» – Блестящая победа

Заключительным этапом Второй мировой войны явилась кампания советских войск на Дальнем Востоке. На далекой «нашенской» земле Азиатского континента была поставлена последняя точка в истории крупнейшей войны в защиту Советской Родины. В этой знаменательной кампании Вооруженных Сил пришлось принять участие и мне.

В ходе военных действий против японских милитаристов я впервые близко познакомился с суровым и по-своему прекрасным Дальним Востоком. Моя военная биография складывалась так, что в довоенные годы я не служил в войсках Дальнего Востока. Мне приходилось работать преимущественно в частях, расположенных в центральных областях России. А когда перешел в Генеральный штаб, моей компетенцией стали вопросы безопасности страны на Западном направлении.

Став начальником Генерального штаба, я, естественно, вплотную и практически столкнулся с театром возможной войны на Азиатском континенте, с проблемами укрепления боевой готовности советских войск на рубежах с нашим агрессивным восточным соседом. Но это все же было еще «заочное» знакомство с Дальневосточным краем нашего социалистического Отечества.

То, что мне придется ехать на Дальний Восток, я впервые узнал летом 1944 года. После окончания Белорусской операции И. В. Сталин в беседе со мной сказал, что мне будет поручено командование войсками Дальнего Востока в войне с милитаристской Японией. А о возможности такой войны я был уже осведомлен в конце 1943 года, когда возвратилась советская делегация во главе с И. В. Сталиным с Тегеранской конференции. Мне было тогда сообщено, что наша делегация дала союзникам принципиальное согласие помочь в войне против Японии.

Но для вступления в войну с Японией у нас имелись и свои жизненные интересы. Японские милитаристы многие годы вынашивали планы захвата советского Дальнего Востока. Они почти постоянно устраивали военные провокации на наших границах. На своих стратегических плацдармах в Маньчжурии они держали крупные военные силы, готовые к нападению на Страну Советов. Ситуация особенно обострилась, когда фашистская Германия развязала разбойничью войну против нашей Родины. Для борьбы с агрессором нам до зарезу нужна была каждая свежая дивизия, а мы держали и не могли не держать на Дальнем Востоке несколько армий в полной боевой готовности. Япония лишь выжидала момента для развязывания войны против Советского Союза.

И. В. Сталин повседневно интересовался всеми сведениями о действиях нашего восточного соседа и требовал от Генерального штаба самых подробных докладов на сей счет. Мы видели, что даже тогда, когда Япония втянулась в войну с США и Англией на Тихом океане и стала терпеть поражения, перешла к оборонительной стратегии, ее руководители не сделали ни единого практического шага к сокращению своих войск в Маньчжурии и Корее.

Ликвидация очага войны на Дальнем Востоке являлась для нас делом государственной и общенациональной важности.

Союзники признавали решающее значение вступления СССР в войну против Японии. Они заявляли, что только Красная Армия способна нанести поражение наземным силам японских милитаристов.

«Победа над Японией может быть гарантирована лишь в том случае, если будут разгромлены японские сухопутные силы» – такого мнения придерживался главнокомандующий американскими вооруженными силами в бассейне Тихого океана генерал Макартур. Ссылаясь на то, что США и их западные союзники не располагали возможностями для этого, он требовал в канун Крымской конференции союзников от своего правительства «приложить все усилия к тому, чтобы добиться вступления в войну Советского Союза»[118]. В специальном меморандуме Объединенного комитета начальников штабов от 23 декабря 1944 года отмечалось: «Вступление России в войну как можно скорее… необходимо для оказания максимальной поддержки нашим операциям на Тихом океане».

Принимавший участие в работе Ялтинской конференции, бывший государственный секретарь США Э. Стеттиниус писал: «Накануне Крымской конференции начальники американских штабов убедили Рузвельта, что Япония может капитулировать только в 1947 году или позже, а разгром ее может стоить Америке миллион солдат».

В связи с этим американская и английская делегации прибыли на Крымскую конференцию с твердым намерением добиваться согласия Советского Союза на вступление в войну против Японии. Как сообщил мне потом А. И. Антонов, участвовавший в работе конференции, Рузвельт и Черчилль настойчиво требовали скорейшего вступления СССР в войну. В итоге обсуждений было подписано 11 февраля 1945 года Соглашение трех держав, в котором говорилось: «Руководители трех великих держав – Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании – согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников»[119].

Для нашей делегации такой срок не был неожиданностью. Еще готовясь к поездке в Крым, И. В. Сталин предложил мне и А. И. Антонову подумать о возможности максимального сокращения времени, необходимого для подготовки военной кампании против Японии. Обсудив этот вопрос вместе с начальником тыла Красной Армии генералом А. В. Хрулевым, мы пришли к выводу, что срок может быть сокращен до двух-трех месяцев после окончания войны на западе, если отказаться от перевозок по железной дороге войскового автотранспорта. Разрешение проблемы было найдено на самой конференции. Руководители США охотно согласились поставить нам в дальневосточные порты не только потребное для нас количество автотранспорта, но и паровозов.

После Ялтинской конференции подготовка к войне с Японией в Ставке Верховного Главнокомандования и, особенно, в Генеральном штабе заметно активизировалась.

Еще ранее, 25 апреля 1943 года, командующим войсками Дальневосточного фронта был назначен мой хороший товарищ, друг и старый сослуживец по 48-й Тверской стрелковой дивизии генерал-полковник М. А. Пуркаев. Он сменил там генерала армии И. Р. Апанасенко, которого Ставка направила стажироваться на Воронежский фронт в должности заместителя командующего фронтом. Иосиф Родионович Апанасенко, известный как герой Гражданской войны, погиб в 1943 году во время Белгородско-Харьковской операции.

В июне 1943 года заместитель начальника штаба Дальневосточного фронта генерал-майор Н. А. Ломов был переведен в Оперативное управление Генштаба на должность заместителя начальника управления и начальника дальневосточного направления, а на его место был назначен из Генштаба генерал-майор Ф. И. Шевченко.

В марте – апреле 1945 года мы приняли меры к тому, чтобы обновить вооружение и материальную часть в войсках Дальнего Востока. Туда направлялось 670 танков Т-34 и много другой боевой техники.

Как только закончилась Восточнопрусская операция, я был отозван Ставкой с 3-го Белорусского фронта по должности заместителя народного комиссара обороны. 27 апреля я включился в работу над планом войны с Японией. Правда, первые числа мая и день победы над фашизмом застали меня в Прибалтике, куда я ездил по заданию Ставки. 10 мая я вернулся в Москву. Генеральный штаб в то время вплотную занимался дальневосточным театром войны. А. И. Антонов, С. М. Штеменко и Н. А. Ломов уже многое успели сделать. Первоначальные расчеты сосредоточения наших войск в Приамурье, Приморье и Забайкалье были вчерне сделаны еще осенью 1944 года. Тогда же были произведены примерные расчеты на материальные ресурсы, потребующиеся для ведения войны на Дальнем Востоке. Но до Ялтинской конференции никакой детализации плана войны против империалистической Японии не производилось.

Замысел плана этой крупнейшей по размаху операции был определен с учетом характера театра предстоящих военных действий. Война должна была развернуться на территории площадью около 1,5 млн кв. км и на глубину 200–800 км, а также на акватории Японского и Охотского морей. План заключался в одновременном нанесении со стороны Забайкалья, Приморья и Приамурья главных и ряда вспомогательных ударов по сходящимся к центру Северо-Восточного Китая направлениям с целью рассечения и разгрома по частям основных сил японской Квантунской армии.

Успешное претворение в жизнь этого замысла в значительной степени зависело от правильного выбора направлений главных ударов и определения количества и состава сил для них. В ходе разработки плана операции был рассмотрен ряд вариантов. Выбор направлений был обусловлен не только принятой формой ведения наступательной стратегической операции, но и своеобразной конфигурацией государственной границы, характером группировки японских войск и системы их обороны.

Мы учитывали, что Квантунская армия за лето 1945 года удвоила свои силы. Японское командование держало в Маньчжурии и Корее две трети своих танков, половину артиллерии и отборные императорские дивизии. Квантунскую армию возглавляли командующий – опытный японский генерал армии О. Ямада – и начальник штаба генерал-лейтенант X. Хата, который ранее был военным атташе в Советском Союзе. К началу войны против нашей страны японская армия на Дальнем Востоке вместе с марионеточными войсками местных правителей насчитывала свыше 1200 тыс. человек. В ее состав входили три фронта: 1-й Восточно-Маньчжурский фронт, развернутый вдоль границ нашего Приморья (5-я армия генерал-лейтенанта Симидзу и 3-я армия генерал-лейтенанта Суроками – всего десять пехотных дивизий и одна пехотная бригада); 3-й Западно-Маньчжурский фронт, предназначенный для действий на монголо-маньчжурском направлении (44-я армия генерал-лейтенанта Хонго и 30-я армия генерал-лейтенанта Яда – всего девять пехотных дивизий, три пехотные и две танковые бригады); 17-й (Корейский), располагавшийся в Корее и с 10 августа оперативно подчиненный командующему Квантунской армии (34-я и 58-я армии – всего девять пехотных дивизий и пять пехотных бригад); 4-я отдельная армия генерал-лейтенанта Уэмура, состоявшая из трех пехотных дивизий и четырех пехотных бригад, предназначавшаяся для действий на северо-восточных границах Маньчжурии. На Южном Сахалине и Курильских островах были развернуты части сил 5-го фронта в составе трех пехотных дивизий, одной пехотной бригады и отдельных пехотного и танкового полков. С воздуха Маньчжурию прикрывала 2-я воздушная, а Корею – 5-я воздушная армии.

На территории Маньчжурии в распоряжении японского командования находились армии Маньчжоу-го, Внутренней Монголии и Суйюанская армейская группа, которые насчитывали восемь пехотных и семь кавалерийских дивизий, четырнадцать пехотных и кавалерийских бригад.

Японские военные силы опирались на богатые материальные, продовольственные и сырьевые ресурсы Маньчжурии и Кореи и на маньчжурскую промышленность, производившую в основном все необходимое для их жизни и боевой деятельности. На территории, занимаемой войсками Квантунской армии, находилось 13 700 км железных и 22 тыс. км автомобильных дорог, 133 аэродрома, более 200 посадочных площадок – всего более 400 аэродромных точек, 870 крупных военных складов и хорошо оборудованные военные городки.

В Маньчжурии по границам с нами и Монгольской Народной Республикой японские милитаристы создали 17 укрепленных районов, из них 8 – на востоке против советского Приморья. Каждый укрепленный район занимал 50–100 км по фронту и до 50 км в глубину. Их предназначение – не только усиление обороны, но и создание более выгодных условий для сосредоточения и развертывания войск. Линия пограничных укрепленных районов состояла из трех позиций.

Четыре укрепленных района были построены в Корее и один против Северного Сахалина. Острова Курильской гряды прикрывались береговыми артиллерийскими батареями, укрытыми в железобетонные сооружения, и воинскими гарнизонами, обеспеченными развитыми долговременными оборонительными сооружениями.

Политические и военные руководители, как стало потом известно, в то время считали своей задачей, во-первых, не допустить высадки американских войск на Японские острова и, во-вторых, надежно оборонять свои завоевания в Китае и Корее. Отвергнув Потсдамскую декларацию, Япония решила продолжать войну. В этом решении она опиралась на сильную сухопутную армию и мощную военную промышленность.

Разработанный нами в Генеральном штабе план кампании на Дальнем Востоке был одобрен Ставкой, а затем утвержден ЦК партии и Государственным Комитетом Обороны. В плане предусматривалось нанести основной удар со стороны Забайкалья – территории МНР – в направлении на Чанчунь (Синьцзян) и Шэньян (Мукден). Его цель – вывести главную группировку советских войск в обход с юга Хайларского и Халун-Аршанского укрепленных районов и рассечь 3-й фронт Квантунской армии на две части. Правда, на пути наступления советских войск этой группы до выхода их в центральные районы Северо-Восточного Китая находилась безводная пустынная степь, а также труднодоступный горный хребет Большой Хинган.

Встречный сильный удар предусматривался со стороны Приморья, из района южнее озера Ханка, в направлении на Цзилинь (Гирин) войсками 1-го Дальневосточного фронта. После соединения здесь войска этого и Забайкальского фронтов должны были развивать наступление в направлении на Мукден, Порт-Артур. Им предстояло прорвать полосу японских укрепленных районов; для этого они должны были иметь все необходимые силы и средства. Указанные направления обеспечивали полное окружение главных сил Квантунской армии в кратчайшие сроки.

Одновременно планом было предусмотрено, что силами этих же двух основных группировок советских войск будет нанесено по два вспомогательных удара. Развернутая в Приамурье группировка должна была наступать на ряде направлений с севера, чтобы сковать противостоящего ей врага и тем способствовать успеху нанесения ударов на главных направлениях.

Ставка Верховного Главнокомандования стремилась претворить в жизнь свои замыслы путем последовательного решения следующих задач. Во-первых, быстро разгромить японские войска прикрытия, преодолеть труднодоступную полосу местности, вывести силы трех взаимодействующих фронтов на рубежи, с которых можно было бы развить наступление непосредственно на жизненно важные районы противника. Во-вторых, разгромить резервы Квантунской армии и вывести основные силы наступавших войск на линию Чифын, Шэньян, Чанчунь, Харбин, Цзилинь, Яньцзи, что должно было привести стратегическую группировку противника к поражению и освобождению советскими войсками всей территории Северо-Восточного Китая.

Принимая такое решение, Ставка и Генеральный штаб знали, что оба Дальневосточных фронта не имели достаточных сил для разгрома японских войск и скорейшего окончания войны. Поэтому в срочном порядке была проведена стратегическая перегруппировка сил и средств с западного театра военных действий на Дальний Восток.

Пришлось много поработать над планом перевозок, который, по своим вырисовавшимся показателям, был поистине грандиозным. Предстояло осуществить эти перевозки по однопутной железнодорожной магистрали в крайне сжатые сроки и на огромные расстояния – от 9 тыс. до 12 тыс. км. В этом отношении они не имели себе равных в истории Второй мировой войны и являлись поучительной стратегической операцией.

Конкретизирую свою мысль. Только в составе трех общевойсковых и одной танковой армий, переброшенных с запада на Дальний Восток, насчитывалось 12 корпусов, или 39 дивизий и бригад. Помимо этого был переброшен ряд других соединений и частей разных родов войск и различного назначения. В результате проведенной перегруппировки боевой состав советских войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье к началу боевых действий против Японии возрос почти вдвое.

Но это не было простым количественным увеличением войск. Была осуществлена предусмотренная планом перегруппировка соединений и объединений, наиболее отвечающая решению задач в конкретных условиях дальневосточного театра военных действий. В зависимости от их опыта и качества определялось и их место в оперативном построении фронтов на Дальнем Востоке. Так, 5-я и 39-я армии, равно как и их командный состав, были передислоцированы из Восточной Пруссии, ибо они хорошо умели взламывать оборонительные полосы. 5-я армия предназначалась для действий на главном направлении 1-го Дальневосточного фронта. Вместе с 1-й Краснознаменной армией она должна была штурмовать укрепленную полосу Пограничненского, а затем особо сильного Муданьцзянского укрепленных районов. Задачей 39-й армии, вошедшей в состав Забайкальского фронта, являлся прорыв Халун-Аршанского и – совместно с 34-й армией – Хайларского укрепленных районов.

Что касается 6-й гвардейской танковой и 53-й общевойсковой армий, переброшенных из района Праги на Забайкальский фронт, то им надлежало успешно наступать в горно-степных условиях, вести бои на широких просторах и на отдельных направлениях.

В этой связи особого внимания заслуживает предусмотренное планом создание конно-механизированной группы советско-монгольских войск, обеспечивавшей правое крыло войск Забайкальского фронта от контрударов японских войск. Она должна была действовать на двух разобщенных направлениях: Калганском (на Чжанзякоу) и Далонорском – по безводным, пустынным степям Гоби и Внутренней Монголии.

Осуществление операции по перегруппировке было сопряжено с большими трудностями. Она проводилась в условиях строгой оперативной маскировки при мобилизации всех сил и средств Наркомата путей сообщения, и, прежде всего, на дорогах Восточной Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока. Только за четыре весенне-летних месяца (май – август) на Дальний Восток и в Забайкалье поступило около 136 тыс. вагонов с войсками и грузами, а за период с апреля по сентябрь 1945 года включительно – 1692 эшелона. Из них: стрелковых объединений, соединений и частей – 502 эшелона; артиллерийских – 261, бронетанковых войск – 250 и инженерных и других частей и соединений и грузов – 679[120].

Объем воинских железнодорожных перевозок:

Месяцы 1945 г. Характер и объем перевозок в вагонах

(оперативные/снабженческие/итого (вагонов)

Май / 14 002 / 9 438 / 23 440

Июнь / 44 668 / 13 462 / 58 130

Июль / 23 943 / 15 892 / 39 835

Август / 2 289 / 12 062 / 14 351

Всего / 84 902 / 50 854 / 135 756

О напряженности в работе железных дорог восточного направления говорят следующие цифры. Ежесуточно на Забайкалье в июне проходило до 30 поездов, в июле – до 22 поездов. Следует учитывать, что помимо этого значительные перевозки велись и по внутренним железнодорожным и водным путям Дальнего Востока. Их протяженность также была относительно большой: из района Благовещенска в Приморье – до 1,5 тыс. км и комбинированные марши – в 250–500 км. Их совершали около 30 стрелковых, кавалерийских и танковых дивизий (включая кавалерию Монгольской народно-революционной армии).

В общей сложности в мае – июле 1945 года на железнодорожных путях Сибири, Забайкалья и Дальнего Востока и на маршах в районах развертывания находилось до миллиона советских войск[121].

Перевозились и перегружались десятки тысяч тонн артиллерийских орудий, танков, автомашин и многие десятки тысяч тонн боеприпасов, горючего, продовольствия, обмундирования и других грузов.

Основная масса войск, прибывавших с запада в состав Забайкальского фронт, а в том числе 39-я, 53-я общевойсковые и 6-я гвардейская танковая армии, должна была выгружаться в районе города Чойбалсан на территории МНР. Но однопутная железная дорога на участке Карымская – Борзя – Чойбалсан, на которую базировался Забайкальский фронт, имела небольшую пропускную способность и не могла обеспечить необходимого потока эшелонов с войсками и грузами. Это обстоятельство увеличивало сроки сосредоточения и развертывания войск, что не отвечало замыслам Ставки Верховного Главнокомандования.

Поэтому части войск артиллерии на механизированной тяге и моторизованные соединения разгружались на железнодорожных станциях между Читой и Карымской, а далее они следовали своим ходом, совершив марши от 600–700 км до 1000–1200 км. Из района Чойбалсана войска всех трех армий и части усиления выдвигались в районы их развертывания на государственной границе Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-го еще на расстояние до 250–300 км. В целях лучшей организации переброски войск из районов выгрузки в районы сосредоточения и далее в районы развертывания штаб Забайкальского фронта выслал в Иркутск и на станцию Карымская специальные группы офицеров.

В районе Чойбалсана те и другие части соединялись и в полном составе выдвигались на рубежи развертывания. Войскам, следовавшим от Карымской своим ходом, пришлось совершать форсированные марши на расстояние от 600 до 900 км в условиях безводных степей Забайкалья и Монголии. Несмотря на эти трудности, все войска были вовремя сосредоточены и развернуты.

Для обеспечения скрытности массовых железнодорожных воинских перевозок, служба ВОСО проводила следующие меры: было крайне ограничено количество лиц, допущенных к выполнению централизованных военных перевозок, а также к разработке документов, связанных с ними, станции выгрузки и обслуживания эшелонов занумеровывались; передача сводок о движении эшелонов строго контролировалась офицерами ВОСО, а телефонные переговоры по этим вопросам запрещались; на приграничных участках Дальнего Востока отдельные группы воинских эшелонов пропускались в темное время, а на Приморской железной дороге, близко расположенной к границе, ночью проводилась и разгрузка эшелонов; ряд эшелонов пропускался через узловые станции с ходу; техническое обслуживание некоторой части эшелонов осуществлялось на промежуточных станциях.

Задача обеспечения безопасности сосредоточения и развертывания прибывавших войск была возложена на приграничные укрепленные районы и часть сил полевых войск, выдвинутых к границе на заблаговременно подготовленные рубежи обороны.

Для того, чтобы прикрыть приграничные и тыловые районы с воздуха силами противовоздушной обороны, были развернуты в соответствии с постановлением ГКО от 14 марта 1945 года три армии ПВО – Забайкальская, Приамурская и Приморская.

В Забайкальскую и Приморскую армии ПВО, кроме того, было включено по одной истребительной авиационной дивизии. Армии ПВО являлись средством фронтового командования.

Всего к августу 1945 года Главное командование советских войск на Дальнем Востоке развернуло одиннадцать общевойсковых армий, две оперативные группы, одну танковую армию, три воздушные армии, три армии ПВО, четыре отдельных авиационных корпуса. Кроме того, оно располагало силами Тихоокеанского флота (включая Северную Тихоокеанскую флотилию), Амурской речной флотилией, а также планировало использовать в боях и пограничные отряды НКВД.

Все сосредоточенные на Дальнем Востоке войска решением Ставки были объединены в три фронта: Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные.

Забайкальский фронт – командующий Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, член военного совета генерал-лейтенант А. Н. Тевченков, начальник штаба генерал армии М. В. Захаров – состоял из 17-й, 36-й, 39-й и 53-й общевойсковых, 6-й гвардейской танковой, 12-й воздушной армий, армии ПВО и конно-механизированной группы советско-монгольских войск.

1-й Дальневосточный фронт – командующий Маршал Советского Союза К. А. Мерецков, член военного совета генерал-полковник Т. Ф. Штыков, начальник штаба генерал-лейтенант А. Н. Крутиков – имел в своем составе 1-ю Краснознаменную, 5-ю, 25-ю и 35-ю общевойсковые армии, Чугуевскую оперативную группу, 10-й механизированный корпус, 9-ю воздушную армию и армию ПВО.

2-й Дальневосточный фронт – командующий генерал армии М. А. Пуркаев, член военного совета генерал-лейтенант Д. С. Леонов, начальник штаба генерал-лейтенант Ф. И. Шевченко – включал в себя 2-ю Краснознаменную, 15-ю и 16-ю общевойсковые армии, 5-й отдельный стрелковый корпус, Камчатский оборонительный район (КОР), 10-ю воздушную армию и армию ПВО.

Тихоокеанский флот – командующий адмирал И. С. Юмашев, член военного совета генерал-лейтенант С. Е. Захаров, начальник штаба вице-адмирал А. С. Фролов – к началу боевых действий имел 427 боевых кораблей, в том числе: крейсеров – 2, лидер – 1, эсминцев – 12, сторожевых кораблей – 19, подводных лодок – 78, минных заградителей – 10 и 1549 самолетов. Флот базировался на Владивосток (главная база), Советскую Гавань и Петропавловск-Камчатский. В качестве вспомогательных баз служили порты Находка, Ольга, Де-Кастри, Николаевск-на-Амуре, Посьет и другие пункты морского побережья.

Краснознаменная Амурская флотилия имела в своем составе 169 боевых кораблей и более 70 самолетов. Она базировалась на Хабаровск (главная база), М. Созанку на реке Зея, Сретенск на реке Шилка и озеро Ханка. С началом боевых действий флотилии были подчинены все сторожевые катера пограничной стороны на реках Амур и Уссури и мобилизованные 106 судов гражданского речного пароходства.

Непосредственное руководство Военно-Морскими Силами на Дальнем Востоке Ставка возложила на Главнокомандующего Военно-Морскими Силами СССР адмирала флота Н. Г. Кузнецова. Николай Герасимович – один из видных советских военно-морских деятелей. Он был командиром крейсера, нашим военно-морским атташе в республиканской Испании, командующим Тихоокеанским флотом и в годы Великой Отечественной войны наркомом ВМФ СССР.

Внимательно был рассмотрен вопрос о руководстве войсками Дальнего Востока. Учитывались и большое количество объединений, и удаленность их от столицы, и величина театра военных действий. Для того чтобы четко и бесперебойно руководить в таких условиях фронтами, директивой ГКО от 30 июля 1945 года было создано Главнокомандование советскими войсками на Дальнем Востоке, а директивой от 2 августа – и штаб Главного командования. Главнокомандующим, как было предрешено ранее, приказом Ставки от 30 июля 1945 года был назначен автор этих строк, членом военного совета – генерал-полковник И. В. Шикин, начальником штаба генерал-полковник С. П. Иванов.

В мае, июне и в первых числах июля мы в Генеральном штабе уточняли с командующими фронтами и членами военных советов план Дальневосточной кампании. К 27 июня Генеральный штаб, исходя из принятых Ставкой стратегических решений, полностью завершил отработку директив для фронтов. 28 июня они были утверждены Ставкой.

В директиве командующему Забайкальским фронтом приказывалось: стремительным вторжением в Центральную Маньчжурию во взаимодействии с войсками Приморской группы (1-й Дальневосточный фронт. – А. В.) и Дальневосточного фронта (2-й Дальневосточный фронт. – А. В.) разгромить Квантунскую армию и овладеть районами Чифын, Мукден, Чанчунь, Чжаланьтунь; операцию построить на внезапности удара и использовании подвижных соединений фронта, в первую очередь 6-й гвардейской танковой армии[122].

Директива Ставки, адресованная командующему Приморской группы войск, требовала вторжением в Центральную Маньчжурию совместно с войсками Забайкальского и Дальневосточного фронтов разгромить Квантунскую армию и овладеть районами Харбин, Чанчунь, Сейсин.

Командующий 2-м Дальневосточным фронтом М. А. Пуркаев обязывался активно содействовать войскам Забайкальского фронта и войскам 1-го Дальневосточного фронта К. А. Мерецкова в разгроме Квантунской армии и в овладении районом Харбин.

5 июля с документами на имя генерал-полковника Васильева я прибыл специальным поездом в Читу. Одет я был тоже в форму генерал-полковника.

По решению Ставки Верховного Главнокомандования со мной приехали командующий ВВС Советской Армии Главный маршал авиации А. А. Новиков, заместитель командующего артиллерией Советской Армии маршал артиллерии М. Н. Чистяков, заместитель начальника войск связи Н. Д. Псурцев, заместитель начальника тыла генерал-полковник В. И. Виноградов и некоторые другие ответственные работники Наркомата обороны и Генерального штаба.

Прежде всего, я познакомился с войсками Забайкальского фронта. Вместе с Р. Я. Малиновским побывал на основных участках. Провели ряд рекогносцировок, ознакомились, насколько могли, с войсками, обсудили обстановку и предстоящие боевые задачи с командованием армий, корпусов и командирами основных дивизий.

Должен отметить, что мое временное воинское звание не раз ставило в затруднительное положение офицеров, ранее знавших меня на фронтах в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, к примеру, в 39-й армии, 6-й танковой армии и других. Когда я прибывал в часть или соединение, дежурный подавал команду; подходит для доклада, как ему было сообщено, генерал-полковнику Васильеву, а видит маршала Василевского в форме генерал-полковника. Некоторые из них стояли какое-то время в недоумении с поднятой рукой у головного убора.

Поездка по войскам Забайкальского фронта оказалась полезной. Были внесены существенные изменения в ранее принятые решения: сокращены сроки выполнения основных задач, предусмотренных директивой. Мы нашли возможным форсировать Большой Хинган войсками 6-й гвардейской танковой армии не на десятый день операции, как это планировалось, а не позднее пятого дня. Были значительно сокращены сроки выхода общевойсковых армий на Маньчжурскую равнину. Овладение укрепленным районом Хайлар 36-й армией наметили не на двенадцатый, а на десятый день операции. В дальнейшем ей предстояло наступать на Цицикар. 53-ю армию поставили несколько правее, чем намечалось ранее, – в затылок 6-й гвардейской танковой армии – и приказали ей неотступно следовать за ней.

На пять дней сократили первоначальные сроки и для войск, действовавших на правом крыле фронта, в частности для 17-й армии, которая должна была, преодолев Большой Хинган, захватить район Дабанынан. Предусматривалось также значительно сократить сроки выхода конно-механизированной группы монгольско-советских войск в районы Калгана и Долоннора. Все эти изменения Ставка охотно утвердила.

Затем я совершил поездку по войскам Дальневосточных фронтов.

Считаю необходимым отметить, что командование, штабы и политорганы этих фронтов также проделали большую работу по уточнению и конкретизации своих задач. Под руководством опытных командиров были проведены общевойсковые учения по тематике, близкой к боевым задачам, которые им предстояло решать. Огромную работу провели командования фронтов по улучшению материально-технического обеспечения операции.

При подготовке операции приходилось считаться и с тем, что после перегруппировки в состав Дальневосточных фронтов вошла значительная часть войск, дислоцировавшихся ранее на Дальнем Востоке и не имевших достаточного или вовсе боевого опыта, выполнявших до этого задачу охраны наших восточных границ, А войска, прибывшие с запада и обладавшие хорошим боевым опытом, не знали дальневосточного театра военных действий, характера и особенностей японской армии. Подготовить воинов к предстоящим боевым действиям, создать высокий порыв для разгрома дальневосточного агрессора нельзя было без всемерного усиления партийно-политической работы. Основными ее задачами в подготовительный период было воспитание советского патриотизма и пролетарского интернационализма, готовности отстоять интересы Советской Родины на Дальнем Востоке, создание наступательного порыва, основанного на высоком воинском мастерстве и умении воевать в сложных условиях нового театра.

Морально-политическую подготовку войск к военным действиям военные советы, командиры и политорганы вели в тесной связи с партийными организациями Хабаровского и Приморского крайкомов ВКП(б), опираясь на всенародную помощь и поддержку советским войскам со стороны трудящихся Урала, Сибири и Дальнего Востока. Советские люди бесперебойно обеспечивали воинов всем необходимым для предстоящих военных действий. Еще в январе 1945 года в Центральном Комитете партии были заслушаны доклады секретарей крайкомов Г. А. Боркова и Н. М. Пегова о состоянии дел в Хабаровском и Приморском краях в связи с подготовкой к войне. В постановлении, принятом по докладам, были намечены конкретные меры по переключению экономики Дальнего Востока на обеспечение потребностей Дальневосточных фронтов.

В апреле – мае и июле 1945 года Государственный Комитет Обороны принял ряд постановлений о мероприятиях по улучшению работы железных дорог Дальнего Востока, увеличению в 1945 году на 20 % добычи нефти в объединении «Дальнефть», развитию средств проводной связи Москвы с Дальним Востоком и Забайкальем, развитию военно-морских баз и торговых портов во Владивостоке, бухте Находка и Николаевске-на-Амуре.

Партийные организации Восточной Сибири и Дальнего Востока, учитывая пограничное положение своих территорий, воспитывали коммунистов и всех трудящихся в духе высокой бдительности, готовности прийти на помощь советским войскам. Усилились связи местных партийных, советских и комсомольских организаций с политорганами, партийными и комсомольскими организациями армии и флота.

Морально-политическая подготовка личного состава фронтов и флота к войне против Японии проводилась в два этапа. На первом этапе, который начался в апреле 1945 года, главное внимание уделялось работе по разъяснению политического значения заявления Советского правительства от 5 апреля 1945 года о денонсации советско-японского пакта о нейтралитете, мобилизации личного состава на повышение бдительности и боеготовности частей. Главное политическое управление Красной Армии в своих указаниях поставило задачу усилить разъяснение воинам исторического значения нашей победы над германским фашизмом, источников силы и непобедимости Советского Союза, уверенности в победоносном завершении второй мировой войны, а также детального разъяснения тех конкретных задач, которые стояли перед частями и соединениями в боевой и политической подготовке.

В соответствии с новыми условиями военные советы фронтов и флота поставили задачи войскам, наметили меры по изменению содержания партийно-политической работы. Так, в директиве войскам Приморской группы от 16 мая 1945 года подробно излагались задачи и содержание партийно-политической работы в частях и соединениях на ближайший период. После денонсации пакта о нейтралитете между СССР и Японией, подчеркивалось в ней, необходимо быть особенно бдительными и настороженными, как никогда поддерживать высокую боеготовность наших войск, все усилия политорганов, партийных и комсомольских организаций направить на повышение боевой выучки войск, на усиление пропаганды боевого опыта Великой Отечественной войны. Военный совет предложил повысить уровень идейно-политического воспитания личного состава, воспитывать воинов в духе любви к Советской Родине и ненависти к японскому империализму, шире пропагандировать героические подвиги советских воинов – участников Великой Отечественной войны Советского Союза, традиции воинов-дальневосточников – героев боев у озера Хасан и на реке Халхин-гол. Директива определяла формы политической учебы солдат, сержантов и офицеров в боевых условиях, меры по усилению роста партийных и комсомольских рядов, и улучшению внутрипартийной и внутрисоюзной работы[123].

Партийно-политическая работа по подготовке личного состава к войне проводилась с учетом конкретных условий, в которых находились различные части и соединения. Так, солдатам, сержантам и офицерам армий, перегруппируемых на Дальний Восток из Восточной Пруссии и района Праги, лишь в самых общих чертах было известно, что им, по-видимому, придется драться против войск японской Квантунской армии. Они не знали и не могли знать конкретных сроков начала кампании, точных пунктов выгрузки и направлений боевых действий. В этих условиях командирами и политорганами, партийными и комсомольскими организациями проводилась большая работа по сохранению государственной и военной тайны на всем пути следования в эшелонах. В памятках солдатам и сержантам, подготовленных политотделом 39-й армии, например, подчеркивалось, что «достаточно случайно оброненного слова, неосторожной фразы, излишней словоохотливости и желания похвастать боевыми подвигами в присутствии посторонних, чтобы военная тайна была раскрыта и стала достоянием вражеских лазутчиков»[124].

После выгрузки и марша в районы сосредоточения и развертывания, когда части и соединения приступили к напряженной боевой учебе, партийно-политическая работа нацеливалась на быстрейшее овладение личным составом способами и приемами боевых действий на новом театре, на изучение военно-политического положения Японии, структуры японских войск и их тактики, традиций и обычаев. Большую помощь в этом командованию, политорганам и войскам, прибывшим с запада, оказали воины, длительное время служившие в Забайкалье и на Дальнем Востоке. Так, командование и политотдел 53-й армии в этой работе умело использовали выступления офицеров 17-й армии, которая дислоцировалась до этого на территории Монгольской Народной Республики[125].

В ходе напряженной боевой учебы основное внимание уделялось изучению опыта боев советских войск против немецко-фашистских захватчиков, которым располагали прибывшие с запада соединения. По инициативе коммунистов командиры, штабы и политорганы создавали специальные группы по передаче воинам-дальневосточникам боевого опыта. Так, в 1-м Дальневосточном фронте из офицеров 5-й армии, прибывшей в июне 1945 года из Восточной Пруссии, по указанию военного совета фронта было создано три группы офицеров, по 12 человек в каждой. В состав таких групп вошли общевойсковые офицеры, танкисты, артиллеристы, саперы. Они проводили лекции, доклады и беседы по специальной тематике в войсках 1-й Краснознаменной, 25-й, 35-й армий[126].

Характерной особенностью предстоящей войны против Японии было совместное выступление двух братских социалистических государств – Советского Союза и Монгольской Народной Республики. Дружба двух народов, боевое содружество их армий складывались и укреплялись в совместной борьбе против общего врага – милитаристской Японии, не раз покушавшейся на территорию СССР и МНР.

После разгрома советско-монгольскими войсками японских захватчиков в районе реки Халхин-гол по просьбе правительства республики советские части и соединения были оставлены на территории МНР. На базе их в начале Великой Отечественной войны была сформирована 17-я армия, вошедшая в состав Забайкальского фронта. Между воинами этой армии и цириками Монгольской народно-революционной армии установились самые тесные дружественные отношения, шел активный обмен опытом боевой и политической подготовки и организации партийно-политической работы.

Командиры и политработники двух союзных армий совместно готовили личный состав к проведению предстоящих операций. На совместных учениях отрабатывались боевое взаимодействие войск, управление и связь, способы ведения боя в различных условиях и время суток. Большая работа проводилась по дальнейшему укреплению боевого содружества между ними на славных революционных и боевых традициях борьбы против общего врага. Регулярно устраивались встречи воинов братских армий – участников боев против банд барона Унгерна в 1921 году, на озере Хасан в 1938 году и в районе Халхин-гол в 1939 году против японских войск. Широко практиковались взаимные посещения частей, совместные семинары и т. д.

Много и плодотворно трудился по укреплению боевого содружества между воинами двух братских армий Генеральный секретарь ЦК МНРП Ю. Цеденбал, который одновременно был начальником Политического управления МНРА. «В ходе подготовки и проведения наступательной операции, – писал он впоследствии, – потребовавших колоссального напряжения сил личного состава наших войск, между советскими и монгольскими воинами, от солдат до генералов, царила волнующая атмосфера искренней дружбы, подлинного братства и взаимопомощи, что способствовало успешному выполнению поставленных командованием боевых задач».

Сам я лично не был в МНР в период подготовки к военным действиям. Появляться там мне Ставка категорически запретила. С маршалом Чойбалсаном я встретился уже после окончания войны в Чанчуне.

В результате большой подготовительной работы и, особенно, с началом этапа непосредственной подготовки к боям и операциям, за неделю до развертывания боевых действий, личный состав советских войск на Дальнем Востоке был полон стремления выступить против общего врага, уничтожить последний очаг Второй мировой войны. Советские воины горели ненавистью к японским милитаристам.

Я регулярно информировал Верховного Главнокомандующего о ходе подготовки к боевым действиям. Наша телефонная связь работала безотказно. 16 июля ко мне в штаб войск Дальнего Востока, находившийся в 25 км юго-западнее Читы, позвонил из Потсдама И. В. Сталин. Это было накануне открытия Потсдамской конференции трех великих держав. Он спросил, как идет подготовка к операции, и поинтересовался, нельзя ли ее дней на десять ускорить. Я доложил, что сосредоточение войск и подвоз всего самого необходимого для них не позволяют сделать этого, и просил оставить прежний срок. Сталин дал на это согласие. Почему Сталин накануне этой конференции ставил передо мной этот вопрос – он мне не сказал. Впоследствии нам стало известно, что о соответствии с американскими планами разгрома Японии, разработанными еще до созыва Потсдамской конференции и утвержденными президентом США 29 июня, высадка американских войск на остров Кюсю должна была произойти 1 ноября 1945 года, а высадка на остров Хонсю – не ранее 1 марта 1946 года.

Известно и то, что президент Трумэн 18 июня 1945 года на совещании военных руководителей США заявил, что «одна из целей, которую он ставит перед собой на предстоящей конференции, будет заключаться в том, чтобы добиться от Советского Союза максимальной помощи в войне против Японии». Известно было и другое: накануне Потсдамской конференции американцы провели первое испытание атомной бомбы в США, а через неделю, 24 июля, участник конференции, исполнявший обязанности президента, бывший вице-президент Г. Трумэн, отдал приказ командующему стратегическими военно-воздушными силами США сбросить в начале августа 1945 года атомную бомбу на один из следующих японских городов: Хиросима, Кокура, Ниигата, Нагасаки.

Получив в Потсдаме сообщение о результатах испытания бомбы, Трумэн попытался оказать политический нажим на советскую делегацию. Но он встретил с ее стороны спокойную уверенность и сдержанную твердость. 16 июля в момент разговора со мной Сталин, по-видимому, не мог знать о том, что за несколько часов до этого в Лос-Аламосе взорвалась испытываемая американцами атомная бомба. Надо полагать, интересуясь сроками начала операции, он руководствовался не этим фактом, а общими военно-политическими соображениями и сведениями о том, что на конференции американо-английские делегаты вновь будут настаивать на скорейшем вступлении Советского Союза в войну против Японии.

7 августа поступила директива Ставки. Войскам Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, гласила она, 9 августа начать боевые действия для выполнения задач, поставленных директивами Ставки от 28 июня; боевые действия авиации всех фронтов начать с утра 9 августа; наземным войскам Забайкальского и 1-го Дальневосточного фронтов границу Маньчжурии перейти утром 9 августа; 2-му Дальневосточному фронту – по моему указанию. Тихоокеанскому флоту перейти в оперативную готовность номер один, приступить к постановке минных заграждений, одиночное судоходство прекратить, транспорты направить в пункты сосредоточения, а в дальнейшем организовать судоходство конвоями под охраной военных кораблей, подводные лодки развернуть, боевые действия флота начать с утра 9 августа[127].

Накануне наступления я позвонил Верховному Главнокомандующему, чтобы доложить о готовности советских войск начать боевые действия. А. Н. Поскребышев ответил, что Сталин смотрит кинофильм, и попросил меня перезвонить попозже, что я и сделал. Хочу заметить в связи с этим, что И. В. Сталин любил кинокартины и смотрел их очень часто. Едва ли какая-либо, из вновь появившихся на экранах значительных картин, не говоря уже о военных, проходила мимо его внимания. Он интересовался сценариями кинокартин по наиболее крупным проблемам истории войны. И. В. Сталин, насколько я знаю, также проявлял живой интерес к театру и нередко бывал на спектаклях, а иногда подсказывал для них и тематику, как это было с пьесой А. Корнейчука «Фронт» и с другими. Упомянутый спектакль он смотрел не один раз и мне советовал сходить на него. Но вернусь к теме.

На прошедших 8 августа, после получения боевого приказа, митингах и собраниях воины клялись с честью выполнить стоящие перед ними задачи, чтобы в кратчайшие же сроки и полностью разгромить врага.

В обращении Главкома советскими войсками на Дальнем Востоке к китайскому народу перед началом операции подчеркивалось: «Красная Армия, армия великого советского народа, идет на помощь союзному Китаю и дружественному китайскому народу. Она и здесь, на Востоке, поднимает свои боевые знамена как армия – освободительница народов Китая, Маньчжурии, Кореи от японского гнета и рабства»[128].

8 августа 1945 года главнокомандование Народно-освободительной армии Китая направило Председателю Совета Министров СССР И. В. Сталину приветственную телеграмму, в которой говорилось: «От имени китайского народа мы горячо приветствуем объявление Советским правительством войны Японии. Стомиллионное население и вооруженные силы освобожденных районов Китая будут всемерно координировать свои усилия с Красной Армией и армиями других союзных государств в деле разгрома ненавистных захватчиков»[129].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.