Глава 11 Галерея председателей

Глава 11

Галерея председателей

« Как десятилетия роста, последовавшие за Второй мировой войной, в конце концов породили человека масштаба Дона Ригана – лидера, способного управлять Merrill Lynch, так и десятилетия селективного отбора управленцев после Ригана породили торговцев типа Шрейера, Талли и, наконец, Комански »

Каждый год Стэн О’Нил проводил презентацию, подготовленную для совета директоров Merrill Lynch, – стратегическое исследование ситуации на рынке финансовых услуг и ее изменений за последние 12 месяцев. Эти исследования содержали информацию о слияниях среди банков и о появлении новых видов финансовых услуг, новых направлений коммерческой деятельности. Непременным атрибутом всех презентаций был список банков, которые могли бы стать наилучшими партнерами для Merrill Lynch, если бы компания стала задумываться о стратегическом партнерстве.

С учетом краха Bear Stearns и панических настроений в Lehman Brothers один из директоров – Джон Финнеган – летом спрашивал Джона Тейна, может ли совет получить обновленную версию этой презентации, в которой упор будет сделан на возможности инвестиционных банков, таких как Merrill Lynch и Lehman Brothers, выжить без объединения с большим коммерческим банком.

Особенно, подчеркивал Финнеган, он хотел, чтобы в презентацию включили список организаций – возможных партнеров для слияния на случай, если ситуация в сфере инвестиционно-банковской деятельности станет настолько тяжелой, что компания больше не сможет выживать в одиночку.

– Мы этого избежали, Джон, но если смотреть правде в глаза, то может ли инвестбанк работать в одиночку и оставаться жизнеспособным? – спросил Финнеган.

Тейн перепоручил это Полу Вецелю, который не только возглавлял отдел стратегического планирования, по крайней мере до прихода Крауса, но также имел значительный опыт работы в сфере международного банковского бизнеса. В течение нескольких недель в июле Вецель и члены его команды составили обзор рынка банковских услуг и выделили 11 финансовых организаций, которые лучше всего подходили для роли покупателя Merrill Lynch.

Вецель и члены его команды составили обзор рынка банковских услуг и выделили 11 финансовых организаций, которые лучше всего подходили для роли покупателя Merrill Lynch

Пол Вецель не часто проводил презентации перед советом директоров собственной компании, так что он подготовился к ней особенно тщательно. Его попросили предсказать будущее инвестиционно-банковской деятельности и, следовательно, Merrill Lynch.

Зал заседаний совета директоров в штаб-квартире Merrill Lynch располагался на 33-м этаже, на один этаж выше, чем этаж, отведенный для руководителей компании. Чтобы пройти в него, Вецель вышел из лифта и вошел в приемную в северной части здания, которую называли «галереей председателей».

Слева располагался вход в обеденный зал руководителей компании, холл справа вел в зал заседаний совета директоров. Из окон напротив открывался вид на небоскребы Мидтауна, которые возвышались над оживленными улицами города и казались всего в нескольких кварталах отсюда, хотя в действительности были более чем в двух милях.

На стенах приемной висело десять портретов генеральных директоров компании от Чарли Меррилла до Дэвида Комански – предшественников Стэна О’Нила.

Чарли Меррилл основал свою компанию в 1914 году, год спустя к нему присоединился Эдмунд Линч

На одном конце галереи висел потрет самого Меррилла со смущенной, слегка ассиметричной улыбкой на приятном лице, в летнем костюме – единственный намек на то, что он был южанином, из Флориды. Это был необычный человек, в нем уживался дальновидный бизнесмен и любитель красивой жизни, который трижды был женат. Он основал свою компанию в 1914 году, год спустя к нему присоединился Эдмунд Линч. Компания Меррилла процветала 15 лет. Меррилл верил в будущее сетей розничных магазинов и возможность их расширения вместе с ростом среднего класса в США. Он вложил деньги в Kroger, Kresge и First National public, а также в торговые сети, которые впоследствии будут называться J. C. Penney и Thom McAn. Он основал сеть супермаркетов Safeway. Опасаясь, что пузырь фондового рынка может лопнуть, в 1929 году Меррилл изъял большую часть своих средств из ценных бумаг и настоятельно рекомендовал сделать то же самое своим клиентам, таким образом он спасся от последствий краха 1929 года.

Пройдет больше десяти лет, прежде чем в 1940 году Меррилл вернется на фондовый рынок, приобретет E. A. Pierce & Co., а также Cassatt & Co. и преобразует их в сеть по продаже акций – Merrill Lynch, E. A. Pierce & Cassatt. В том же году Меррилл собрал всех этих продавцов вместе в отеле Waldorf Astoria в Нью-Йорке, чтобы начать новое дело – он задумал привести Уолл-стрит на Мейн-стрит (to bring Wall Street to Main Street). Меррилл не хотел, чтобы его брокеры навязывали акции клиентам, которые ничего о них не знали. Он хотел, чтобы его брокеры стали доверенными финансовыми консультантами богатых и обеспеченных домохозяйств по всей стране. И для того чтобы продемонстрировать честные намерения компании, он стал платить брокерам твердый оклад, а не комиссионные от продажи акций.

Расширяя пул инвесторов для Уолл-стрит за рамки супербогатых клиентов, Merrill Lynch значительно увеличила приток капитала в перспективные компании и отрасли экономики, помогая тем самым экономике США расти более быстрыми темпами. Фокусируя внимание на инвестиционных потребностях средних американцев, а не только богатых, Чарли Меррилл создал нечто неподвластное времени – бизнес, который пройдет испытание временем и будет процветать во второй половине XX века.

Успех Merrill Lynch стимулировал рост компаний-конкурентов, таких как Smith Barney, Dean Witter и Paine Webber, что еще больше увеличило поток инвестиций от обыкновенных инвесторов всей Америки на Уолл-стрит.

Рядом с Мерриллом в галерее председателей висел портрет Уинтропа Смита, который стал управлять операционной деятельностью Merrill Lynch Pierce Fenner & Beane в 1944 году, после того как Меррилл стал понемногу отходить от дел из-за проблем с сердцем. Если Меррилл был смелым мечтателем, то Смит был оперативным руководителем – практиком, который поддерживал развитие организации. Его заслуги были отмечены в 1958 году, когда название компании сменили на Merrill Lynch Pierce Fenner & Smith.

В другой части галереи висел портрет Дональда Ригана – председателя и генерального директора Merrill Lynch с 1971 по 1980 год и, вне всякого сомнения, наиболее крупного лидера компании после самого Меррилла. Сын полицейского из Бостона, Риган служил в морской пехоте США с 1941 по 1945 год и вышел в отставку в чине подполковника. Он пришел на работу в Merrill Lynch после окончания Второй мировой войны на должность менеджера-практиканта. Чарли Мерриллу нравилось нанимать на работу участников войны, поскольку они чаще всего оказывались серьезными молодыми людьми, которые умели стремиться к цели и не терять ее из виду. В результате в компании работало слишком много ирландцев-католиков, что было необычным на Уолл-стрит.

Риган умел добиваться цели, но лишь в том случае, если это имело смысл. Его переполняла уверенность в себе после первого назначения в Вашингтон, когда он стал одним из десяти молодых людей, отобранных из тысячи брокеров, для создания новой команды по стимулированию продаж, членов которой готовили в Нью-Йорке. Во время скучной лекции в рамках этой программы Риган поднял руку, перебив преподавателя, и заявил, что лекция имеет мало общего с тем, как обстоят дела в офисах компании на местах. Чарли Меррилл и Уинтроп Смит стали свидетелем его выступления, когда тихонько прошли в аудиторию и стояли за спинами слушателей. На Меррилла произвел впечатление характер Ригана.

Стремление Ригана сражаться за то, во что он верил, выдвинуло его в первые ряды молодых руководителей – кандидатов на повышение. В 1951 году после скандала в отделе внебиржевой торговли Merrill Lynch Ригану поручили навести порядок. Один успех порождал другой, и в 1960-х он вошел в круг лиц, приближенных к руководству компании. Среди людей, ориентированных на ежедневную продажу акций клиентам, Риган выделялся своей способностью заглянуть вперед. В 1969 году, будучи президентом компании, он написал доклад «Развитие компании до 1980-х и в последующие годы». Еще не настали 1970-е, а Риган уже стремился решать задачи, которые могли встать перед Merrill Lynch более чем через десять лет. Его назначили председателем и генеральным директором компании с 1 января 1971 года.

Риган использовал любое послабление в законодательстве в качестве возможности для развития компании и нововведений

В середине 1970-х, когда большая часть Уолл-стрит трепетала при мысли об отмене системы фиксированных комиссионных, которая гарантировала брокерским фирмам приличное вознаграждение от каждой сделки по продаже акций, Риган сумел этим воспользоваться. На посту генерального директора он неустанно критиковал узколобую политику других компаний с Уолл-стрит и использовал любое послабление в законодательстве в качестве возможности для развития компании и нововведений. Наиболее значительным новшеством стал счет управления денежными средствами, позволявший клиентам компании, которые пользовались услугами брокеров Merrill Lynch, хранить все принадлежавшие им финансовые продукты: закладные, страховки, текущий чековый счет, кредитные карты, акции и облигации – на одном счете в Merrill Lynch. При Ригане Merrill Lynch вела дела на Уолл-стрит, но ей не принадлежала.

Воинственный, а иногда и устрашающий, Риган никого не боялся. В 1981 году он стал секретарем казначейства в администрации Рональда Рейгана, а в 1985-м – главой аппарата Белого дома. Он был главным консультантом Рейгана во время тайного обмена оружия на жизнь заложников, который стал известен, как скандал «Иран-контрас». Хотя сам он и не участвовал в этой сделке, его в конечном счете вызвали для слушаний в конгресс, чтобы он рассказал о своей роли в этом деле. Риган припомнил свое разочарование хаотичными переговорами между представителями американской администрации и иранского правительства, что привело его к тому, что однажды он заявил: американского президента снова надули иранцы. «Сколько можно терпеть эти шпионские игры?» – заявил Риган.

« Риган стал секретарем казначейства в администрации Рональда Рейгана, а в 1985-м – главой аппарата Белого дома. Он был главным консультантом Рейгана во время тайного обмена оружия на жизнь заложников, который стал известен, как скандал «Иран-контрас» »

Не пожелав уступать первой леди Нэнси Рейган, Риган в итоге вынужден был подать в отставку, но его ниспровержение не заставило его молчать. Его мемуары «Официально заявляю» (For the Record) вызвали бурные споры, особенно это касалось того факта, что мисс Рейган консультировалась с астрологом при составлении графика официальных мероприятий для своего мужа. Разглашение этой информации стало шоком для сторонников Рейгана, которые посчитали, что Риган самым бесстыдным образом злоупотребил доверием, но это не вызвало удивления среди сотрудников Merrill Lynch, работавших с Риганом на Уолл-стрит. Когда дело доходило до схватки, бывший генеральный директор забывал значение слова «отступление».

Десять лет, в течение которых Риган был генеральным директором Merrill Lynch, были лучшим временем для компании. Благодаря своему дару предвидения Риган превратил Merrill Lynch во влиятельную компанию, которая могла оставаться лидером рынка еще десятки лет. Но его переход в администрацию Рейгана в 1981 году создал проблему для Merrill Lynch. Такая проблема касается большинства компаний, которым выпала честь быть под началом великого человека. Когда такой гендиректор покидает компанию, ему практически невозможно найти замену – человека, сравнимого с ним по масштабу.

Недалеко от портрета Ригана в галерее председателей висел портрет Уильяма «Билла» Шрейера, возглавлявшего Merrill Lynch с 1984 по 1993 год. Как и Риган, Шрейер также начинал на низовой работе в должности брокера в региональном офисе компании. Этого радушного уроженца Пенсильвании взрастили в Merrill Lynch: его отец работал в компании финансовым консультантом. Он не обладал ни остротой и проницательностью ума Ригана, ни его неуемной энергией. Но перед лицом неожиданных проблем он действовал решительно.

Десятки лет Merrill Lynch была защищена от резких колебаний фондового рынка, потому что основным бизнесом компании было управление частным капиталом своих клиентов

В 1987 году Шрейер узнал, что Говард Рубин, трейдер из отдела фиксированного дохода, накопил значительную однонаправленную позицию, состоявшую из ценных бумаг с ипотечным покрытием, превысив свой лимит, и что его расчет не оправдался. В результате убытки составили 377 миллионов долларов – сумма по тем временам ошеломляющая. Десятки лет Merrill Lynch была защищена от резких колебаний фондового рынка, потому что основным бизнесом компании было управление частными капиталами своих клиентов по всей стране. Как только компания начала совершать сделки от своего имени, а не просто заниматься обслуживанием своих клиентов, руководство компании узнало о самой большой опасности, подстерегавшей фирму, торговавшую на Уолл-стрит: один трейдер может разорить целую компанию. Шрейер сразу взялся за решение проблемы и признался инвесторам в том, что Merrill Lynch только что потеряла самую крупную сумму денег в истории Уолл-стрит. Затем он поручил провести расследование и сделать так, чтобы этого больше не повторилось. В будущем Merrill Lynch оставалась верна тому делу, которое знала лучше всего, – заботе о клиентах. Впредь компания никогда не стремилась стать лидером в бизнесе, связанном с высокорисковыми ценными бумагами. Но этот зарок был забыт два десятилетия спустя.

Через несколько месяцев после инцидента с ценными бумагами Шрейер поджидал новый кризис. 19 октября 1987 года произошел обвал индекса Доу – Джонса для акций промышленных компаний, который перед этим колебался в течение нескольких недель. Индекс упал на 508 пунктов – это было самым сильным его единовременным падением и вторым в истории по числу пунктов. В тот момент все боялись повторения сценария 1929 года на рынках капитала. Инвесторы были в панике, а руководители компаний с замиранием сердца ждали развития событий: угроза общего обвала рынков и экономики в целом казалась вполне реальной.

Шрейер сделал неожиданный ход, особенно для лидера с Уолл-стрит. Он записал рекламный ролик, который должен был транслироваться в перерывах игр ежегодного чемпионата США по бейсболу на той неделе взамен привычного образа Merrill – быков, бредущих по полям или улицам городов. Вместо этого он, глядя в камеру, говорил: «Я хочу откровенно поговорить с вами о том, что происходит на фондовом рынке. Это напрямую касается всех, потому что на нем привлекают капитал, за счет которого создаются рабочие места, а это дает Америке возможность развиваться. Эмоции могут бить через край, когда ситуация на рынке становится нестабильной. Но именно в этот момент разум должен возобладать. Мы верим в то, что рынки придут в норму. Мы продолжаем работать на них ради блага всех инвесторов. Американская экономика является самой сильной в мире, и у нее есть большие возможности для восстановления. Мы в Merrill Lynch все еще делаем ставку на Америку».

Ролик сразу же стал популярным, потому что в его выступлении была именно та степень уверенности и серьезности, которая требовалась в данной ситуации. Шрейер стал героем в мире бизнеса, потому что рискнул – высказал свое мнение в этой непростой ситуации. Если бы на рынках продолжился спад, то и он сам, и Merrill Lynch стали бы объектом насмешек и бесконечных шуток Джонни Карсона в шоу Tonight Show. Но падение на рынках остановилось, и начался подъем, а Merrill Lynch получила самый большой выигрыш от сделанного вовремя обращения в лучших традициях публичных выступлений.

После выхода Шрейера в отставку его сменил Дэн Талли, его бывший заместитель. Талли в точности соответствовал шаблону Merrill Lynch – компании, где работают ирландцы-католики и чьи услуги нацелены на нарождающийся средний класс. Талли компенсировал недостаток стратегического мышления глубокой, прочти фанатичной верой в Merrill Lynch. Талли, который долгое время проработал в отделе по обслуживанию частных клиентов, был общительным и доступным, а внешность обычного парня скрывала обостренное чутье руководителя. Он прекрасно умел ладить с клиентами и произносить на встречах с ними импровизированные речи о том, как компания может помочь их бизнесу.

У Шрейера была присказка, которая отчасти была шуткой: «Искренность – ключ к успеху. Если сможете ее подделать, то успех вам гарантирован». Талли не мог тягаться со своим предшественником на этой должности, но он мог заставить клиентов почувствовать себя так, будто они являются самыми важными клиентами компании. По дороге после встреч с клиентами он посещал местные отделения брокеров Merrill Lynch, и свойская манера общения с шутками была не спектаклем, но реальным проявлением заботы о сети финансовых консультантов.

Талли, как и Шрейер, не умел мыслить стратегически. Но он был достаточно умен, чтобы знать, чего он не знает. Рынки капитала в середине 1990-х стали сложнее всего остального, с чем ему приходилось сталкиваться на своем профессиональном пути раньше, и компании требовался приток новых сильных руководителей, чтобы выдержать конкуренцию. Когда Шрейер наконец-то ушел в отставку, он прислал Талли кусок хрусталя в виде большого камня с вставленным в него мечом – намек на Экскалибур и короля Артура. «Поздравляю, – гласила надпись на открытке, которую принесли вместе с сувениром, – вы это вполне заслужили».

Десятки лет Merrill Lynch рассчитывала на постоянный приток финансовых консультантов, работавших с частными клиентами, которые занимали руководящие посты в компании

Но в свой первый день на высшем посту Талли повернулся к своему секретарю-референту Брайану Хендерсону и очень серьезно спросил: «Кто придет мне на смену?» Десятки лет Merrill Lynch рассчитывала на постоянный приток финансовых консультантов, работавших с частными клиентами, которые занимали руководящие посты в компании. Эта система больше не могла дать гарантию того, что Merrill Lynch получит наиболее одаренных людей на Уолл-стрит. В 1978 году компания приобрела инвестиционный банк White Weld и стала наращивать продажи и объем операций, чтобы не отставать от конкурентов. Но даже привлечение новых людей не привело к изобилию первоклассных управленцев.

Из подчиненных наиболее высокого ранга у Талли были Лонни Стефенс, возглавлявший работу с частными клиентами, и Дэвид Комански – приятный, похожий на медведя мужчина, который не учился в колледже, но его человеческие качества позволили ему добиться успеха в роли финансового консультанта в Merrill Lynch. Талли хотел бы видеть своим преемником Стефенса, но тот предпочитал направление по работе с клиентами и не хотел оставлять свою работу ради изучения других аспектов деятельности компании. А Комански хотел. В конечном итоге Талли выбрал своим преемником Комански, но настоял на том, чтобы с ним в паре работал Херб Эллисон – скрупулезный менеджер.

« Как десятилетия роста, последовавшие за Второй мировой войной, в конце концов породили человека масштаба Дона Ригана – лидера, способного управлять Merrill Lynch, так и десятилетия селективного отбора управленцев после Ригана породили торговцев типа Шрейера, Талли и, наконец, Комански »

Неподалеку на стене висел портрет Комански, который сменил Талли в 1997 году. Как десятилетия роста, последовавшие за Второй мировой войной, в конце концов породили человека масштаба Дона Ригана – лидера, способного управлять Merrill Lynch, так и десятилетия селективного отбора управленцев после Ригана породили торговцев типа Шрейера, Талли и, наконец, Комански, воплотившего в себе черты старой школы финансовых консультантов: дружелюбный и привлекательный, вдохновляющий лидер для растущей компании, ему недоставало технических навыков, необходимых на случай спада на финансовых рынках, и стратегического мышления для преодоления сложностей тесно взаимосвязанного мира рынка капитала и мировых финансов.

У Херба Эллисона, помощника Комански, это навыки были. Но Эллисон настаивал на культуре меритократии в Merrill Lynch и никогда не изменял этой точке зрения. Его настойчивость в вопросе превращения компании в организацию, управляемую рядом четких принципов, вместо карьерного роста по знакомству шла вразрез с мнением влиятельных людей. Отказ Эллисона поддерживать политику фаворитизма вызвал недовольство и самого Шрейера. Талли то и дело упрекал его за упертость и спрашивал без обиняков: «Ты хочешь быть правым или ты хочешь подняться наверх?» Эллисон, который стремился принимать трудные решения и не давать никому спуску в отделе по работе с частными клиентами или где бы то ни было еще, не нажил себе друзей, но Талли и Комански считали, что бывший военный моряк может быть очень полезен компании. Когда Эллисон принимал решение о ликвидации какого-нибудь подразделения или направления деятельности либо о сокращении расходов, то Талли, а потом и Комански могли при этом оставаться в тени и позволить, чтобы все шишки достались ему.

Осенью 1998 года после катастрофы с Long Term Capital стремление Эллисона принимать трудные решения рикошетом ударило по нему. Он сразу же провел сокращения в отделе торговли облигациями и уволили 3500 человек из отдела фиксированного дохода. Когда в последующие месяцы на рынке началось оживление, конкуренты Merrill Lynch оказались в более выгодном положении.

Через несколько месяцев возникла другая проблема. В начале 1999 года Комански стал обсуждать с Уолтером Шипли, генеральным директором Chase Manhattan bank, возможность слияния двух компаний.

После того как Комански взял с собой Эллисона на встречу с Шипли, он сказал своему помощнику: «Эти парни действительно стремятся к слиянию. Нам следует сделать это. Я буду номером первым, а ты – вторым».

Эллисон стал возражать против сделки, утверждая, что это слияние не имеет смысла. Лучшей комбинацией будет слияние Merrill Lynch с Citibank. Комански нахмурился. Он проявлял намного меньше интереса к слиянию с Citi, который в тот момент не нуждался в новом генеральном директоре.

В июле Комански сместил Эллисона и начал конкурс, чтобы определить своего преемника. На тот момент среди кандидатов были Стэн О’Нил, Джефф Пик и Том Дэвис.

О’Нил победил в этом состязании отчасти благодаря тому, что показал хорошие результаты на посту руководителя направления по работе с частными клиентами, и благодаря поддержке, которую получил от группы влиятельных людей, включая Шрейера и Тома Патрика, финансового директора, и члена совета директоров Боба Лучиано, который одновременно был генеральным директором Schering-Plough.

Комански начал терять влияние как руководитель. Большинство директоров хотели, чтобы руководство компании перешло к О’Нилу

В июле 2001 года О’Нил был назначен президентом и вероятным преемником Комански, который еще несколько лет должен был оставаться на посту генерального директора. О’Нил не хотел ждать столько времени и сразу же начал собирать команду управленцев, в которую входили Том Патрик и блестящий молодой трейдер Аршад Закария. Еще до нападения террористов 11 сентября 2001 года Комански начал терять влияние как руководитель. Большинство директоров хотели, чтобы руководство компании перешло к О’Нилу. Тогда О’Нил намекнул Комански, что хочет проводить заседания исполнительного комитета самостоятельно, без вмешательства генерального директора. Комански согласился, тем самым еще больше ограничив свою власть.

Генеральный директор был уже практически вытеснен собственным протеже, когда ему позвонил Дон Риган (ему было уже под восемьдесят), любивший время от времени пообщаться с Комански.

– Как дела? – спросил Риган, голос его постарел, но все еще был бодрым, и в нем чувствовалась сила. – Я слышал у тебя какие-то проблемы с президентом.

– Точно, – ответил Комански.

– И что ты собираешься с этим делать? – спросил Риган.

– Ничего не поделаешь, – сказал Комански, – его поддерживает совет директоров.

– Да пошли ты их всех, – предложил Риган, – уволь его. Я уволил четырех президентов.

Даже в своем преклонном возрасте Риган сохранял свой знаменитый характер, выкованный, казалось, из первоклассной стали. Комански был сделан из другого сплава. У него не было желания воевать с советом директоров, и он продержался еще год в должности генерального директора, но скипетр у него уже отобрали – в основном благодаря усилиям Шрейера и Лучиано. То, что Шрейер безоговорочно поддержал О’Нила, не осталось незамеченным. После вступления в должность О’Нил предоставил ему на какое-то время автомобиль с водителем за счет акционеров Merrill Lynch.

В глаза бросалось отсутствие в галерее председателей портрета О’Нила – 11-го генерального директора Merrill Lynch. До 2007 года О’Нил находился на пути к тому, чтобы занять почетное место в этой комнате благодаря тем потрясающим преобразованиям, архитектором которых он стал. Чарли Меррилл был блестящим провидцем, основателем компании, Дон Риган был неутомимым двигателем, который сделал Merrill Lynch одним из самых могущественных финансовых институтов в мире. И О’Нил вплоть до 2007 года увеличивал прибыль Merrill Lynch до невиданных масштабов, превращал ее из компании, чье развитие сдерживали скромные прибыли от сети финансовых консультантов, в агрессивную фирму, которая занималась рисковыми торговыми операциями и рисковала миллиардами долларов на рынках капитала. По мнению О’Нила, Merrill Lynch надо было сделать похожей на Goldman Sachs – безупречный автомат для получения прибыли с Уолл-стрит. Но, как и все остальные, кто пытался подражать Goldman Sachs, все чего хотел О’Нил, – это прибыли и колоссальные компенсационные пакеты, которыми славился Goldman. О’Нил не был заинтересован в том, чтобы скопировать основу успешной деятельности Goldman Sachs – корпоративную культуру, в основу которой были положены ограничения, командный дух, самодисциплина и то, что риск-менеджеры имели больше власти, чем трейдеры.

Джону Тейну, 12-му генеральному директору компании, еще только предстояло оставить свой след в истории банка

Джону Тейну, 12-му генеральному директору компании, еще только предстояло оставить свой след в истории банка. В тот день в конце июля 2008 года, когда совет директоров Merrill Lynch собрался, чтобы обдумать будущее компании, еще рано было судить о том, принесет ли Тейн ей успех или неудачу, слишком рано, чтобы увидеть что-то кроме самых общих очертаний его роли в истории компании.

Вецель вошел в зал заседаний совета – то самое помещение, где в несколько месяцев назад располагались представители фонда Temasek и Mizuho и где он проводил для них презентации, рассказывая о том, каким надежным объектом вложений будет Merrill Lynch под руководством Джона Тейна.

В центре зала находился прямоугольный стол. По традиции Тейн, как генеральный директор, сидел в центре, с одной из длинных сторон стола. Большая часть девяти директоров расположилась напротив него, но некоторые также сидели справа от него.

Вецеля, Флеминга и Чаи пригласили на эту часть заседания. Два топ-менеджера сели слева от Тейна, а Вецель расположился с торца стола, ближе к Чаи, с этого места он мог проводить презентацию для всех членов совета. Это было то самое место, которое О’Нил занимал в октябре прошлого года, когда объявил в ультимативной форме директорам, что если те не доверяют его мнению относительно слияния с Wachovia, то он отказывается выполнять свою работу.

Закончив с предыдущим вопросом, Тейн перешел к седьмому вопросу повестки дня заседания совета директоров. Он сказал, что Вецель, глава отдела стратегического планирования, представит совету обзор ситуации в сфере инвестиционно-банковской деятельности, особенно в свете нехватки кредитов. Тейн обратил внимание директоров на розданные им спиральные буклеты синего цвета, чтобы по ним можно было следить за ходом презентации, подготовленной Вецелем.

Финансовые гиганты, которые ставили рекорды по прибылям в 2005 и 2006 годах, стали терпеть крах к концу 2007 года

48-летний уроженец Буффало начал рассказывать о том, как изменилась ситуация в банковском секторе за последние 12 месяцев. Финансовые гиганты, которые ставили рекорды по прибылям в 2005 и 2006 годах, стали терпеть крах к концу 2007 года. Самые крупные банки в Европе и США потеряли в общей сложности сотни миллиардов долларов. Рыночная капитализация банковских учреждений, стоимость обращавшегося на открытом рынке объема акций, являющаяся мерилом мощи этих банков, снизилась.

Компании, сочетавшие функции брокера и дилера, такие как Bear Stearns, ощутили на себе первые признаки краха, как уже почувствовали Merrill Lynch и Citigroup, но идет очередная волна потерь, предупредил Вецель. Банки, работавшие с вкладами частных лиц, – JPMorgan Chase, Bank of America и Wells Fargo, ожидают еще большие убытки, когда клиенты не смогут платить по автокредитам и закладным и малый бизнес начнет разоряться. Региональные банки по всей стране, для которых ипотечное кредитование было двигателем роста, окажутся в опасной ситуации.

Наличие лицензии на брокерскую деятельность, которая отличает инвестиционные банки, такие как Merrill Lynch и Goldman Sachs, от депозитных банков, перестанет, по словам Вецеля, быть преимуществом, потому что привычные источники сверхкраткосрочного (overnight) финансирования иссякнут. А без финансирования инвестиционные банки не смогут использовать заемные средства для увеличения прибылей по простым сделкам с малым риском.

Инвестиционным банкам придется добиваться долгосрочного финансирования, которое будет стоить дороже краткосрочных кредитов. Более высокая стоимость денег понизит их прибыль, что выразится в снижении доходов от акций для акционеров. Единственная причина, по которой инвесторы приобретают акции инвестиционных банков, – это то, что высокие риски ведут к высокой прибыли. До момента банкротства Bear Stearns риска, связанного с владением акциями, не было. Как и на рынке недвижимости, все считали само собой разумеющимся, что прибыли инвестиционных банков будут и дальше расти.

После того как пузырь на рынке недвижимости лопнул, продолжал Вецель, а Bear Stearns разорился, более вероятным представляется принятие Вашингтоном более строгих мер по регулированию рынка и введение ограничений, которые и дальше будут способствовать снижению прибылей инвестбанков.

Поскольку инвестиционные банки ищут новые, постоянные источники финансирования, неизбежными станут их слияния и поглощения крупными депозитными учреждениями. Goldman Sachs пока удалось избежать самых печальных последствий краха на рынке субстандартных ценных бумаг, потому что этот банк отказался от операций, связанных с рынком жилья, но даже ему потребуются новые источники финансирования.

«В конечном итоге мы окажемся в этой ситуации», – подытожил Вецель. При этом глава отдела стратегического планирования предложил членам совета директоров взглянуть на большой список банков международного уровня – их было там почти 40, чтобы среди них выбрать тот, который лучше всего подойдет Merrill Lynch.

Поскольку инвестиционные банки ищут новые, постоянные источники финансирования, неизбежными станут их слияния и поглощения крупными депозитными учреждениями

Банки в списке делились на несколько классов. В одном классе находились банки, с которыми Merrill Lynch могла произвести слияние, так сказать, на равных. Во многих случаях другие банки сами испытывали проблемы с финансированием. В другую категорию входили крупные банки, которые могли поглотить Merrill Lynch, такие как Mizuho – японский банк, который уже вложил в компанию миллиарды долларов.

Вецель, который недавно переехал из Японии, объяснил, что в случае с Mizuho или другими японскими банками возможны некоторые проблемы, связанные с культурными различиями. В целом японские банки вели себя осторожно и предпочитали покупать по частям, а потом потихоньку покупать еще и так со временем наращивать свои доли. Они вряд ли станут действовать быстро, когда это потребует ситуация.

И, наконец, в списке было еще три банка, которые были достаточно крупными, чтобы приобрести Merrill Lynch, и могли действовать достаточно оперативно при заключении сделки, – это были Bank оf Аmеrica, HSBC (Hongkong and Shanghai Banking Corporation) и JPMorgan Chase.

По словам Вецеля, Merrill Lynch могла пойти на слияние с Bank оf Аmеrica и JPMorgan Chase, но слияние с HSBC, чья штаб-квартира находилась в Лондоне, может вызвать проблемы, связанные с культурными различиями. Члены совета попросили поподробнее объяснить, что Вецель имел в виду под «культурными различиями».

– Люди, которые управляют HSBC, ведут себя как морские пехотинцы, – сказал Вецель, – морская пехота отбирает самых лучших, самых сильных и самых умных военнослужащих в своем роде войск и направляет их в спецподразделения. HSBC – это своеобразный спецназ. Если они приобретут Merrill Lynch, то сюда забросят людей, которые будут управлять компанией.

Все члены совета директоров внимательно слушали его, но особое внимание проявил Джозеф Пруэр – адмирал военного флота в отставке, который пришел в совет директоров в 2001 году.

– Если вы работаете у них в Японии и однажды вам из штаб-квартиры приходит предписание отправиться в Бразилию, чтобы возглавить тамошний филиал, вы делаете это, не задавая вопросов. Это военная система.

Вецель объяснил, как более низкий уровень оплаты труда в HSBC и отсутствие системы продвижения звезд мешали его усилиям по созданию инвестбанка. Руководителям HSBC не может в голову прийти идея, выплачивать бонусы по 20 миллионов долларов финансовым «волшебникам». Вецель рассказал об одной сделке, в которой принимал участие, – продаже Bank of Bermuda банку HSBC в 2004 году. Вместо того чтобы лететь на Бермуды на частном лайнере, Стивен Грин, генеральный директор HSBC, полетел сначала в Нью-Йорк, а потом до Бермудских островов в экономклассе обычного рейсового лайнера. Он опоздал на коктейль и обед по случаю завершения сделки на Бермудах, потому что застрял в аэропорту Джона Кеннеди в ожидании рейса. Ни один руководитель банка такого уровня не стал бы и думать о том, чтобы терпеть неудобства, связанные с полетами на коммерческих авиалиниях.

– Такая вот у них корпоративная культура, – сказал Вецель, – они летают в экономклассе, сами носят свой багаж, их могут послать куда угодно, и им нравится трудиться в HSBC. Они лучшие и самые умные.

Адмирал Пруэр улыбнулся.

– Так вы говорите, что они не такие яркие и высокооплачиваемые инвестиционные банкиры, как вы?

– Точно, – ответил Вецель с самокритичным смешком, – я не такой, как они.

Вецель перешел к следующему покупателю – Bank оf Аmеrica.

– Это имеет смысл для подразделения по работе с частными клиентами, – сказал он, имея в виду «громадное стадо» финансовых консультантов, которое можно выпустить на выпас во владения Bank оf Аmеrica, – для работы с массой состоятельных клиентов по всей стране. Другой точкой соприкосновения были отделения компании за рубежом: у Merrill Lynch была хорошо развитая сеть зарубежных филиалов, тогда как деятельность BofA была почти целиком ориентирована на внутренний рынок. Но у этого союза, по словам Вецеля, могли возникнуть проблемы. Bank оf Аmеrica организовал собственный инвестбанк и торговлю ценными бумагами в Нью-Йорке. Оба банка появились в результате экспериментов с преуспевающими, средними по размеру организациями.

« Руководителям HSBC не может в голову прийти идея, выплачивать бонусы по 20 миллионов долларов финансовым «волшебникам», они летают в экономклассе, сами носят свой багаж, их могут послать куда угодно и им нравится трудиться в HSBC. Они лучшие и самые умные »

– Объединение двух инвестиционных банков ни к чему хорошему не приведет, но наш будет доминировать, – констатировал он.

После завершения презентации можно было начать обсуждение.

– Все это очень интересно, но я не понимаю, зачем нам тратить на это так много времени, – сказал Крибиоре. – Merrill Lynch – очень известный бренд, и он должен оставаться независимым.

Флеминг, которому уже приходилось слышать эти речи от Крибиоре раньше – в октябре 2007 года, напрямую высказал свое несогласие с ним.

– Нам надо приготовиться к худшему, – сказал он.

Крибиоре с ним не соглашался и настаивал на том, что Merrill Lynch может и должна сохранить свою независимость, так же как Goldman Sachs всегда останется независимой компанией.

Флеминг не сдавался. Он сказал, что три из крупнейших банков в списке Вецеля очевидно превосходят Merrill Lynch – это Bank оf Аmеrica, HSBC и JPMorgan Chase.

– Bank оf Аmеrica является хорошим стратегическим партнером для компании, – заметил Флеминг, – как и HSBC, хотя, наверное, это непросто будет устроить. Что касается JPMorgan Chase, то структура обоих банков во многом совпадает и с Джейми Даймоном непросто будет договориться.

Флеминг имел в виду сделку, которую Даймон заключил с федеральными регулирующими органами по Bear Stearns.

Крибиоре стал закатывать глаза.

– Слияние с Bank оf Аmеrica – это плохая идея, – сказал он.

– Откуда мы знаем, какие у них финансовые проблемы? Почему мы вообще должны продавать компанию банку из Шарлотта в Северной Каролине?

Флеминг не сдавался.

– Есть вещи, с которыми не поспоришь, – сказал он. – У нас мощное направление по работе с частными капиталами. У них такого нет. У нас огромный инвестиционный банк и направление по работе на рынках капитала. У них этого нет. У нас развитая сеть филиалов за рубежом. У них такой нет. И у нас почти нет того, чтобы им бы не понадобилось. Мы, можно сказать, прекрасно дополняем друг друга.

Финнеган, который стал инициатором вопроса о слиянии, вместе со всеми поблагодарил Вецеля, но ничего по этому поводу не сказал. Тейн тоже промолчал.

После завершения презентации Вецель покинул зал заседаний совета директоров и вернулся в свой кабинет на 22-м этаже.

Позже в тот же день после завершения заседания совета ему позвонил Тейн.

В понедельник 4 августа Том Монтаг появился в Merrill Lynch, чтобы возглавить направление международных продаж и трейдинга

– Я думаю, что все прошло очень хорошо, – заметил гендиректор. Вецель, который уже успел узнать, что Тейн почти никого напрямую не хвалил, воспринял это как комплимент.

В понедельник, 4 августа расслабленный от шестимесячного отпуска по случаю увольнения и дополнительных нескольких недель отдыха с семьей в Йосемитском национальном парке Том Монтаг появился в Merrill Lynch, чтобы возглавить направление международных продаж и трейдинга.

Поскольку величина его гарантированного бонуса была публично озвучена в мае того же года, то он уже стал вызывать некое раздражение среди сотрудников Merrill Lynch. А то, что он не был вместе с ними в июле – одном из самых напряженных месяцев в истории компании, усиливало это чувство.

В 7 часов утра 4 августа рабочие пришли на торговую площадку установить подиум и микрофон, чтобы Монтаг мог обратиться ко всем присутствующим, так же как это сделал Тейн в свой первый рабочий день в декабре прошлого года. Но после 8 утра подиум разобрали. Очевидно, Монтаг не захотел произносить речь. Вместо этого он прошелся по площадке, поздоровался за руку с сотрудниками и удалился в свой кабинет, находившийся немного в стороне от торговой зоны.

Когда Тейн появился в компании в прошлом году, то он сделал все, чтобы завоевать симпатии команды Merrill Lynch, в том числе беседуя с сотрудниками компании о проблемах, которые их больше всего волновали. Монтаг повел себя иначе.

Монтаг с самого первого дня стал проявлять неуважение, которое он питал к работавшим в компании трейдерам

Практически с самого первого дня он стал проявлять неуважение, которое питал к работавшим в компании трейдерам. Не прошло и нескольких дней, как он привел с собой небольшую группу собственных трейдеров.

На еженедельных собраниях руководящего комитета Тейна и комитета по рискам Монтаг не жалел критических замечаний относительно компетентности доставшихся ему сотрудников. Когда он объявил о найме трейдеров, которых он привел с собой, то описывал этот шаг как значительное усовершенствование по сравнению с тем, что было до него. Или когда он описывал, как трейдер Merrill регистрировал плохую сделку, то добавлял к описанию свое личное суждение, которое сводилось к тому, что этот сотрудник был «козлом».

В начале августа Тейн пригласил Флеминга участвовать вместе с ним в проведении презентации для лучших финансовых консультантов Merrill Lynch в отеле в Мидтауне. Нечасто Тейн был готов приглашать соведущих на таких мероприятиях.

– Я подумал, что мы можем вместе провести это мероприятие, – объявил Тейн консультантам, представляя им Флеминга, – поскольку последний месяц мы прожили вместе.

Но их «медовый месяц» продлился недолго. Несколько недель спустя кто-то подбросил Флемингу копии электронных писем – переписку между Тейном и Майклом Рубинофф, бывшим инвестиционным банкиром из Goldman Sachs, который пришел в Merrill Lynch годом ранее.

Рубинофф, который был подчиненным Флеминга, послал Тейну отчет о работе, проделанной по поглощению Fortress Investment Group – конкурирующей компании по управлению активами, которая сама боролась за выживание. Копии этих писем также получали Том Монтаг, который не проработал в банке и недели, и Питер Краус, который все еще получал заработную плату в Goldman Sachs и мог не появиться в Merrill Lynch до сентября.

Флеминг не мог поверить в то, что видел. Группа бывших партнеров Goldman Sachs, которая теперь руководила Merrill Lynch, вынашивала план поглощения Fortress – инвестиционной группы, которая сама едва справлялась с последствиями собственных злоключений на рынке недвижимости. Merrill Lynch только что избавилась от самых «токсичных» (связанных с недвижимостью) активов на рынке стоимостью 30 миллиардов долларов, основательно почистив баланс, а эти парни задумывались о покупке еще более проблемных активов с использованием недавно привлеченного капитала.

И копии писем, содержащих опасную и конфиденциальную информацию, пересылались Краусу, которому только еще предстояло перейти в Merrill Lynch. Флеминг не мог этого понять. Но в этом деле были задействованы не только бывшие сотрудники Goldman Sachs в Merrill Lynch, но также и сотрудники Fortress. Среди прочих Тейн вел переговоры с Питером Бригером – руководителем Fortress и бывшим партнером Goldman Sachs. Здесь балом правили люди из Goldman Sachs. Все выглядело так, будто Тейн не мог доверять тем или сотрудничать с теми, у кого на челе не стояла печать «Одобрено Goldman Sachs».

« Группа бывших партнеров Goldman Sachs, которая теперь руководила Merrill Linch, вынашивала план поглощения Fortress »

Неужели Тейн и вправду полагал, что он сможет взяться за подобный проект и реализовать его без того, чтобы Флеминг о нем не узнал? Это было смешно. Неужели Тейн так ничему и не научился за восемь месяцев пребывания у руля Merrill Lynch, недоумевал Флеминг.

Он позвонил Рубинофф, который был его подчиненным в отделе инвестиционно-банковской деятельности, и сказал, чтобы с этого момента тот присылал ему копии всех писем и документов. Потом пошел навестить Тейна, но не для того, чтобы закатывать истерики, но чтобы спросить того, о чем он думал, когда затевал это.

Тейн не желал конфронтации, и когда Флеминг пришел к нему, то стал настаивать на том, что у него не было намерения не допускать Флеминга к переговорам.

– Мы собирались подключить тебя, – сказал Тейн, – но потом.

Флеминг пожал плечами.

– Я должен сказать вам, Джон. Я думаю, что это ошибка.

– Почему ты это говоришь?

– Это плохая идея, как ни посмотри. Сейчас плохое время для покупки чужих рискованных активов. Мы не знаем, как ситуация на рынке будет развиваться дальше. Мы не знаем, насколько это опасно. Мы только что сами избежали опасности.

Тейн указал на то, что можно получить хорошие результаты от недооцененных активов Fortress.

– А Финнеган или кто-то из совета директоров к этому готов? – спросил Флеминг. Судя по выражению лица Тейна, это было не так.

Краус, по-видимому, был инициатором и движущей силой проекта по поглощению Fortress. Несколько раз в течение августа Краус, который работал у себя дома, потому что его вынужденный отпуск перед увольнением из Goldman Sachs еще не закончился, или в офисе юридической фирмы в Мидтауне, звонил Вецелю и просил провести исследование активов Fortress с прицелом на то, чтобы оценить их реальную стоимость. Большинство его запросов были вариантами на тему и не отнимали много времени, группа стратегических исследований Вецеля выполняла работу в течение нескольких часов, а результаты исследований отсылала Краусу домой.

Почти сразу Вецель отметил, что на пути любой сделки с Fortress может возникнуть серьезное препятствие – обязательства по соглашению с BlackRock. В соответствии с этим соглашением Merrill Lynch было запрещено делать инвестиции или приобретать любую компанию по управлению активами – конкурента BlackRock.

– Не беспокойтесь, Пол. Я уже разговаривал об этом с Джоном, – сказал Краус Вецелю. У Fortress небольшой бизнес по управлению активами по сравнению с бизнесом по управлению прямыми инвестициями, так что эта сделка не создаст проблем для BlackRock. – Все нормально. Конфликта не будет.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.