Клуб

Клуб

У Романа был знакомый, влиятельный деловой человек-бизнесмен, в прошлом член правительства Де Голля, его сподвижник, герой войны, полковник, сражавшийся в Северной Африке господин Москович. Человек он был нагловатый, хвастливый, очень ловкий, умный; вел с Союзом какие-то дела на государственном уровне. Он очень любил Романа и его общество. Недолюбливал меня: при мне не нахвастаешься; я все помню. Он часто приглашал мужа поужинать, желательно одного. А тут у нас Андрюша. Роман без него не пошел бы. Пришлось приглашать и его, и меня.

Пришли мы в закрытый клуб на Рю Пресбур. В одном зале играют в карты и рулетку, в другом – ужинают. Москович, видимо, уже наигрался, так что он мирно взял меню из рук лилового, огромного негра, одетого в яркий костюм африканских стрелков-зуавов времен Первой мировой войны.

Его что-то потянуло на африканские военные воспоминания. И тут вступил Андрей:

– Коллега, вы кем командовали? Отрядом десантников? А! Так вы мой настоящий коллега. Мы просто служили совсем рядом: я руководил наземными операциями. Совсем рядом с вами.

Я не помню, шла ли у них речь о высадке войск в 44-м году или о боях с Роммелем, но только Москович говорит:

– Странно, я вас совершенно не помню. Чем вы командовали?

Андрей, не смущаясь, ответил, а Москович:

– Странно, я знал совсем другого начальника этого контингента.

Андрюша в тот период сидел в советских лагерях и, вероятно, не знал даже, что происходит за колючей проволокой и уж совсем ничего о боях в Северной Африке, но никак не уступал. Наконец напился так, что Москович этот грешок ему простил, и мы, поджав от стыда хвосты, отвезли Андрюшу домой.

Когда он был мальчишкой, в мечтах он видел себя командиром боевых отрядов французских частей в колониях. В других районах французы боевых действий почти не вели. Мог пьяный войти в кафе в чужом районе и незнакомым людям рассказывать, как он сражался и командовал в жару, в песчаную бурю африканским контингентом. Он был любознательным и начитался книг по истории Второй мировой войны.

С возрастом в Андрее появилась умиротворенная мудрость. Он почти перестал пить. Видимо, знал, что болен вялотекущим раком. Никому об этом не говорил, просто ссылался на слабость. А было ему в конце жизни восемьдесят шесть лет. Человеком он был добрейшим. Помогал как мог и своей бывшей кратковременной жене, всегда приносил пусть маленький, но подарочек. Был джентльменом-хулиганом.