Последняя посылка от Пепи

Последняя посылка от Пепи

В Бранденбурге я была уважаемым человеком, работала в суде. Я принадлежала к среднему классу, хорошо зарабатывала и жила в прекрасной квартире.

В Англию же я прибыла нищенкой. Я приехала по шестидесятидневной визе без разрешения на работу, почти не зная английского и с единственной сменой белья в сумке. Другого багажа у меня не было.

В последующие годы я работала горничной, поваром и швеей в Национальной службе здравоохранения. Юристом мне поработать больше не довелось.

Я отказалась от ассимиляции. Моя дочь ходила в еврейскую школу. Я воспитывала ее в соответствии с еврейскими традициями.

В 1957-м я вышла замуж за Фреда Беера. Он тоже был венским евреем. Его мать Холокоста не пережила. Мы рассказали друг другу свои истории только однажды, и в следующие тридцать лет ни разу не упоминали этих событий. Наше прошлое, как остов корабля, бесцельно скользило по морю – мы надеялись, что однажды оно потонет и забудется окончательно. Мне говорили, что в этом мы ничем не отличались от других выживших в страшных катастрофах.

В 1984-м Фред умер, а в 1987-м я переехала в Израиль, чтобы наконец поселиться среди евреев в нашей собственной стране. Да, меня окружают люди из самых разных культур, многие из которых значительно отличаются от меня, но с каждым из них я чувствую родство. Здесь мне спокойно. Мое место здесь.

Я старалась не терять связи с теми, кто был близок ко мне, пока я еще скрывалась под чужим именем. Когда фрау Доктор заболела, лишившись своей украденной компании, я скопила зарплату за два месяца и отправила ей красивое постельное покрывало. Она обрадовалась: она всегда питала слабость к роскошным, женственным вещам. Но поправить здоровье мой подарок, конечно, не мог. Она рано умерла, как и многие из тех, кто мог бы ее оплакать.

Однажды я прочла книгу знаменитого охотника за нацистами Симона Визенталя. Один персонаж там сказал: «Нельзя забывать тех, кто тебе помогал…» Я написала автору письмо, в котором рассказала о своей любимой подруге Кристль Деннер Беран, которой, увы, больше с нами нет. За героизм и выдающуюся смелость Кристль получила медаль. Кроме того, в ее честь в национальном мемориале Холокоста Яд Вашем посадили дерево. Это высшая награда, которую в Израиле может получить нееврей.

Пока Ангела подрастала в Англии, на каждый день рождения я присылала ей открытки от наших испепеленных родственников: мне хотелось дать ей ощущение большой, дружной семьи. Среди прочих она всегда получала открытку от бабушки Клотильды.

Я поддерживала связь с Барбль и ее семьей. И старалась, чтобы Вернер Феттер с его удивительным характером не совсем исчез из нашей жизни.

«Эту фреску мог бы нарисовать твой отец, – говорила я. – Вот твоему отцу такое оправдание сошло бы с рук… Твой папа мог бы починить велосипед…»

Я говорила Ангеле, что мы с Вернером очень любили друг друга и расстались только потому, что ему не удалось найти в Англии работу. О разводе я ей не рассказывала лет до десяти. Я даже устроила несколько встреч с Вернером: мне хотелось, чтобы моя дочь знала человека, которого я так старалась любить и которого я, несмотря ни на что, глубоко уважала.

Зачем я окружала дочь этой сладкой ложью? Потому что я не хотела, чтобы она ощущала свое одиночество. Моя мама всегда присылала мне именно то, чего не хватало ей: голодая, она присылала кексы, замерзая – варежки. Так и я постаралась дать Ангеле именно то, что сама потеряла: семью, обычную жизнь, безопасность.

Думаю, эта история легко могла остаться нерассказанной.

Однако Пепи Розенфельд проявил сумасшедшую, совершенно не свойственную ему храбрость. Он не сжег, как я просила, мои письма и фотографии, а сохранил их, все до единой.

Эти письма могли стать нам смертным приговором.

«Как думаешь, милая моя Эдит? – хитро улыбнулся он, когда мы встретились в Вене и представили друг другу своих супругов. – Может, мне передать эти письма в Государственный архив Австрии?» Кажется, я даже вскрикнула от ужаса. «Да, так и думал, что ты так отреагируешь», – рассмеялся он. Прошли десятилетия. Но его шуточки все трогали меня за живое.

В 1977-м, незадолго до смерти Пепи, мне пришла от него последняя посылка. В ней были письма, которые я писала ему из трудовых лагерей и из Бранденбурга, когда стала в нацистской империи «подлодкой».

И моя дочь, Ангела, давно мечтавшая узнать правду, все их прочла.