Время тишины

Время тишины

Рождением Шона Ленноны осуществили давнюю мечту. Йоко была счастлива уже потому, что была уверена: ребенок упрочит ее союз с Джоном. Если до этого она постоянно страдала от разлуки с Кьоко, то теперь могла стать настоящей матерью.

Джон тоже не сомневался, что Шон укрепит их семью. Кроме того, он и Йоко были горды, что вопреки всем осложнениям ребенок родился здоровым.

«Теперь я чувствую себя выше, чем Эмпайр Стейт Билдинг», — такой фразой Джон выразил переполнявшие его чувства.

В апартаментах Дакоты началась новая жизнь.

Шон стал для обоих чем-то вроде центра мироздания. Оба хранили его, как зеницу ока. Ни один чужак не смел приблизиться к ребенку, ведь он мог быть носителем болезней. Они отказались от покупки детской кроватки — ребенок спал вместе с ними, они хотели чувствовать его рядом с собой постоянно. Оба бросили курить, составили строгий рацион и регулярно постились. Друзьям они посылали цветные фотографии Шона, которые делали сами камерой моментального снимка.

9 октября 1975 года: в день 35-летия Джона родился Шон Таро Оно Леннон.

В том же месяце, 24 октября, Джон обратил на себя внимание пластинкой «Shaved Fish» («Бритая рыба»), где собрал свои лучшие зонги, которые до этого выходили преимущественно на синглах. Это были песни «Дайте миру шанс», «Холодная Турция», «Мгновенная Карма», «Власть народу», «Мать», «Женщина — это всемирный ниггер», «Представь себе», «Что бы ни привело тебя через ночь», «Игры ума», «9 снов», «Счастливое рождество (Война кончилась)» и еще раз — «Дайте миру шанс». Уже сам подбор песен, помещенных Джоном на этой пластинке, снова дает понять, что он считает для себя принципиально важным, что, как и прежде, он исповедует идеалы мира и ненасилия.

Альбом «Бритая рыба», который публика приняла с симпатией, на целых пять лет был обречен на славу последней вехи художественного творчества Леннона. Однако почему Великий Битл отклонил предложение сопроводить диск этикеткой «Лучшие произведения Джона Леннона», не поняли ни музыкальные критики, ни поклонники, ни друзья.

Сам Джон объяснил это так:

«Я не назвал альбом „Лучшее из…“ потому, что это не так. Насколько мне хватает памяти, почти все эти вещи вышли уже на синглах… Идея альбома проста — теперь все синглы сошлись на одной пластинке».

После выхода «Бритой рыбы» вокруг Джона, который полтора десятилетия был в центре внимания журналистов и фанатов, наступила тишина. Он отошел от шоу-бизнеса. Самой важной составной частью его жизни стала семья. Смысл своего существования он больше не видел в том, чтобы воздействовать «на массы». Он хотел воспитать одного человека — своего сына.

В феврале 1976 года истек срок договора с «ЭМИ/КЭПИТОЛ»: он не продлил его. Этим он освободился от необходимости всё время делать новые пластинки. Теперь он никому не был должен и мог писать, когда захочет. А выпускать диски он уже не хотел.

Итак, Джон посвятил себя исключительно воспитанию сына. Он с готовностью брался за роль «экономки», в то время как Йоко не без успеха занималась делами. После изнурительной жизни Великого Битла, наполненной концертами, студийной работой, гастролями, после наркомании и алкогольных проблем, лихорадочного «пролета» в Лос-Анджелесе Джон наслаждался покоем нормального семейного бытия. То, чего он сам был лишен в детстве, чего не смог дать Синтии и Джулиану, Джон хотел сполна отдать Шону. Как и всё, за что бы он ни брался, отцовская забота была проявлена им с известной долей аффектации. Он пек хлеб, варил еду не только для Шона и Йоко, но и для прислуги, штудировал поваренные книги, занимался уборкой и был «великий эконом».

Такой способ существования прессе был неинтересен.

В те годы не раз предпринимались попытки собрать всех четверых битлзов вместе на одном концерте. Как известно, этого так и не произошло.

В 1976 году Джон, впрочем, еще раз оказался в центре общественного внимания. 27 июля он вновь предстал перед судом, принимавшим окончательное решение о его пребывании в стране. События последних месяцев укрепили его шансы.

На слушании дела Джон появился в хорошо сшитом костюме, в белой рубашке и галстуке, аккуратно причесанный. Вся в белом в зале сидела Йоко. Леон Вайльдес пригласил Джона и поставил перед ним ритуальные вопросы, на которые доверитель отвечал очень корректно:

— Обвинялись ли вы хоть раз в преступлениях на территории Соединенных Штатов?

— Нет.

— Являетесь ли вы членом коммунистической партии или другой организации, чьей целью могло бы быть насильственное свержение правительства Соединенных Штатов?

— Нет.

— Намереваетесь ли вы остаться в Соединенных Штатах на длительный период?

— Да.

— Будете ли вы продолжать здесь свою работу?

— Да. Я хотел бы жить здесь со своей семьей и писать музыку.

На суде в поддержку Джона выступили такие известные люди, как писатель Норман Мейлер, японский скульптор Ногучи, президент фирмы «A.T.V. Music» Сэм Траст и другие.

После короткого совещания судья Филдстил объявила решение: «Джону Уинстону Леннону предоставлено разрешение на бессрочное пребывание в США».

Вместе с рукопожатием он получил «Green Card» за номером A 17-597-328. Мучительное бремя, давившее его все эти годы, наконец, спало.

27 июля 1976 года Джон Леннон получил разрешение на пребывание в США.

Журналистам, ожидающим перед залом суда, он сказал:

«Это был долгий и утомительный путь, но я не огорчен. Совсем напротив. Ведь я теперь могу посещать своих родственников в Японии или других странах. Я могу, наконец, опять путешествовать! А ведь до этого дня мой адвокат ни за что не позволил бы мне отдохнуть, например, на Гавайях. При известных обстоятельствах я мог бы оттуда и не вернуться. Каждый раз, когда я летал в Лос-Анджелес, то трясся от страха, как параноик, — а вдруг самолет угонят в Японию? Вообще-то, я никогда не понимал всю эту канитель с депортацией. Я всегда думал, что статуя Свободы скажет: „Приди!“»

То, что Джон с Йоко несколько месяцев спустя вылетели в Вашингтон для участия в церемонии передачи президентских полномочий Джимми Картеру, надо понимать как акт благодарности.

Стремление к умножению собственности, игравшее и раньше немалую роль в жизни Леннонов, теперь выступило на первый план. Йоко делала все возможное, чтобы их богатства приумножались. То, с какой решимостью она за это взялась, не очень вяжется с таким, например, ее высказыванием:

«Я знаю, что значит, когда у тебя нет кучи денег, — пережила это в детстве. Моя мать весьма ценила люкс и постоянно показывала мне диаманты. Что-то во мне протестовало против этого, и я презирала ее поведение. Я никогда не хотела жить так, как она, владеть таким количеством денег, бриллиантов, прекрасной одежды».

Теперь Оно преследовал покупательский раж. Ее то и дело видели бродящей по первоклассным нью-йоркским шопам, она скупала одежду и украшения. Свои дела она вела, постоянно советуясь с компетентными людьми и астрологами, нумерологами и гадалками.

Фирма «Леноно» преуспевала благодаря ее энергии. Она осмотрительно вкладывала деньги в те предприятия, которые обещали хорошую прибыль, избегая при этом экологически вредных производств.

Одну за другой она купила пять квартир в Дакоте, четыре фермы в Кэтскилл-Маунтинс, Виргинии, Вермонте и в штате Нью-Йорк. За 450.000 долларов была приобретена резиденция для уик-эндов в Колд Спринг Харбор, Лонг-Айленд, а к ней — океанская яхта. Они покупали дорогостоящие предметы восточного искусства и собрали ценную коллекцию ковров…

Перечень деловых связей Оно здесь не полон, поскольку на участии в индустриальных и финансовых институтах лежит флер коммерческой тайны. Однако даже и то, что стало известно, вызвало рост недоверия к супругам со стороны многих поклонников.

Ничего удивительного нет в том, что они остро почувствовали отдаление от своего идола, который когда-то здорово выражал их чувства. Да разве не он еще пять лет назад в своей знаменитой «Представь себе» проектировал мир, где не будет никакой собственности? Где остался Джон, который бесстрашно боролся за мир во Вьетнаме, за справедливость и равноправие по отношению к цветному населению США, за освобождение всех политических заключенных? Молодые интеллектуалы левого толка, для которых Леннон в начале семидесятых был почти вождем, восприняли его нынешнюю позицию как предательство.

Этот протест Джон «принимал к сведению» и молчал. А против Йоко зрела настоящая ненависть. Фанатичные поклонники «Битлз» и Леннона обвиняли ее в развале группы: не прощали, что она сделала Джона «домохозяином». Ей вменяли в вину, что он, как представлялось многим, отказался от своих политических воззрений. И не в последнюю очередь ее упрекали в том, что Великий Битл «онемел» как поэт и композитор.

Джон молчал.

Некоторое время он наслаждался жизнью в своем уединении. Хотя, конечно, зная его характер, нельзя было допустить, что его хватит надолго. Когда печение и варка, как и другие обязанности домашней хозяйки, утратили для него прелесть новизны, он стал искать иных приложений своей беспокойной натуре.

Чтение всегда было его любимым занятием, хотя лихорадочная жизнь в прошлом не часто позволяла ему это. Теперь он собирал библиотеку, особенно интересуясь книгами по истории и философии.

Когда для Шона была нанята няня и Джон несколько убавил свой отцовский пыл, он начал изучать японский язык. Трижды в неделю он исправно посещал школу в Манхеттене. Через два месяца он отказался и от этого. У такого человека, как он, неизбежно должно было возникнуть недовольство собой. Разве не страдал он от недостатка признания, которое всегда было для него чем-то вроде эликсира жизни? Какие лавры мог снискать он домашней работой?

«За это я не получаю золотых пластинок и не посвящаюсь в рыцари — ничего подобного», — сказал он однажды.

«Я не существую, если мое имя не стоит в списках хит-парадов или меня не видят в настоящих клубах. Такой „покой“ возможен, однако всё это — бесконечное пространство, которое кажется мне ничем не заполненным. Но пустоты не бывает — это закон Вселенной». Йоко, как всегда, предвидела опасность, исходящую из этого вакуума. Не начнет ли он опять проводить время с «друзьями», как это было в период «потерянного уик-энда» в Лос-Анджелесе? Не ждала ли все еще своего шанса Мэй Пэнг?

Чтобы избежать возможных соблазнов, чета Леннонов вместе с Шоном отправилась в июне 1977 года на пять месяцев в Японию.

На кинофестивале в Каннах, где состоялись премьеры их фильмов «Fly» и «Apotheosis» (1971).

Большую часть времени они провели в родном городе матери Йоко — Каруицаве, расположенном в двухстах километрах севернее Токио. Для Джона это было хорошим временем. Йоко заботилась о разнообразии «программы пребывания». Они ездили в Киото, где осмотрели буддистский храм. На Джона особенное впечатление произвела религиозность японцев. Он занялся изучением буддизма, жадно впитывал всё, что щедро открывала ему Страна Восходящего Солнца — искусство, культуру, ландшафты.

Через два месяца жестоко напомнил о себе тот, другой мир, от которого они пытались убежать.

Друживший с Джоном и Йоко Эллиот Минтц позвонил им из Лос-Анджелеса и сообщил, что умер Элвис Пресли. Потрясенный, Джон в первые мгновения молчал. Потом он вымолвил: «Разница между „Битлз“ и Элвисом в том, что сам он умер, а его менеджер жив. У нас всё вышло наоборот. Я никогда не хотел быть сорокалетним, который умирает при исполнении своих знаменитых хитов в Лас-Вегасе. Пошли, пожалуйста, два цветка к гробу Элвиса и напиши: „Спи спокойно. С любовью. Джон и Йоко“. И ничего не рассказывай мне об Элвисе. Он мертв. Не пытайся приходить ко мне с мечтами и мифами о таких людях. Все это было и прошло. Это не здорово — жить в других».

Днем позже Эллиот приехал к Леннонам в Японию.

В конце ноября решили возврашаться домой. Йоко, которая перед принятием важных решений всегда консультировалась с картами или со своим предсказателем, сообщила, что Джону лучше не лететь напрямик в Нью-Йорк. Себе она купила билет для прямого перелета, а Джон и Шон отправились домой через Дубаи и Франкфурт-на-Майне.

Благодаря японскому путешествию Джон полюбил странствовать. Вскоре он один отправился в Гонконг и Сингапур. Ему доставляло радость ездить обычным, никем не узнанным туристом. Вместе с Йоко он посетил Египет, где она, восхищенная древним искусством, купила… мумию.

Чтобы избежать вокруг себя обычной шумихи, они записывались в отелях под именами Реверенд Фред и Ада Гуркин. Теперь всегда, куда бы они ни отправлялись, супруги старались обставить дело так, чтобы никто о них не знал. Было лишь одно исключение — где бы ни останавливался Джон, он всегда звонил тете Мими, которой нравилось, что племянник наконец-то обрел покой, что теперь и речи не заходило о наркотиках, алкоголе и хулиганстве.

Центр его бытия составили Йоко и Шон. Сыну едва исполнилось три года, как отец стал осыпать его подарками. Он тратил на игрушки тысячи долларов, покупал компьютерные игры, приобретал всё, чего бы ни пожелал Шон, — соответствует это возрасту или нет. Джон делал это не без умысла. Во всяком случае, показательно следующее высказывание:

«Я даю ему весь этот хлам, пока он маленький, чтобы в десять лет эти игрушки для него больше ничего не значили. Просто у него всего этого должно быть в достатке. Я не хочу, чтобы, став тинэйджером, он оказался подвержен потребительству».

Это был, как выяснилось впоследствии, весьма эффективный, хотя и дорогостоящий принцип воспитания. Позволить себе такую роскошь мог только мультимиллионер. Состояние Джона к этому времени оценивалось в 250 миллионов долларов.

Один из последних снимков перед смертью.

Если не принимать во внимание случайные сообщения в газетах о деловых акциях Йоко, общественность ничего не знала о том, что делает Джон, жив ли он вообще.

К началу 1979 года почта Соединенных Штатов доставляла в Дакоту горы писем. Их отправители хотели знать, как дела у Великого Битла.

Ответ на все вопросы они нашли 27 мая в виде платного объявления, опубликованного одновременно в «Нью-Йорк Таймс», лондонской «Санди Таймс» и одной крупной японской газете.

Под заглавием «Любовное послание от Джона и Йоко. К людям, которые нас спрашивают — что, когда и почему» можно было прочесть: «В последние годы все наши желания стали истинными — хорошие они или плохие. Мы хотели все больше и молились. Желания эффективней, чем размахивание флагами. Это — магия чистой воды. В настоящее время мы проводим весеннюю уборку в своих головах. Но перед нами — еще один дальний путь. Много людей передают нам день за днем свои чувства в письмах, телеграммах, шлют цветы и подарки. Мы благодарим всех и ценим этих людей, поскольку они уважают нашу частную жизнь. Если вы когда-нибудь подумаете о нас, то должны знать, что наше молчание — это молчание любви, а не равнодушия. Мы заприметили, что когда писали это письмо, из-за наших плеч на него смотрели три маленьких ангела».

Это объявление стоило Джону 35.000 долларов.

Оригинальное послание разочаровало старых поклонников Леннона. «Желание эффективнее, чем размахивание флагами…» — не означало ли это отказа от протестов против войны и неравенства? Куда исчезла спонтанная реакция на политические и социальные неурядицы, которая с такой силой отразилась в альбоме «Когда-то в Нью-Йорке»?

«Желать и молиться» в тихой каморке — новый метод борьбы против несправедливости? «Герой рабочего класса», «Дайте миру шанс», «Власть народу», «Представь себе» — сочиняя эти шедевры, Джон обрушивался на общество, которое ненавидел и хотел изменить. Для этого он выходил на улицы и звал за собой других. Теперь же его мир сузился до размеров дакотских апартаментов. Тому, впрочем, были серьезные причины.

Политическая деятельность Джона Леннона в период с 1968 по 1973 год развертывалась исключительно на эмоциональном уровне. Временами он чувствовал себя примкнувшим к стихийным левым силам, но отвергал любые прочные организационные формы. У него вызывали отвращение партийно-политические связи. К «успокоению» его привела отчаянная борьба за возможность жить в США.

У Дакоты в Нью-Йорке.

С конца 1974 года он всё чаще задумывался над тем, как бы не вооружить новыми обвинениями против себя иммиграционную службу. Войти в спокойный фарватер побудили его и коммерческие соображения, особенно после неуспеха альбома «Когда-то в Нью-Йорке». Сказались и пятнадцать изнурительных лет, когда он часто страдал от того, что не мог быть самим собой, когда должен был играть роль Великой поп-звезды. Свое черное дело сделали наркотики и алкоголь, подорвавшие его физически и психически.

В сентябре 1979 года продюсер Сид Бернштайн обратился к экс-битлзам с просьбой дать три концерта в Каире, Иерусалиме и Нью-Йорке. Доход в 500 миллионов долларов предполагалось направить Всемирной организации помощи беженцам. К просьбе присоединился тогдашний Генеральный секретарь ООН доктор Курт Вальдхайм.

Ответа «Битлз» не последовало — группы просто не было. Каждый из них занимался своими делами.

После первой сольной пластинки «Маккартни» (1969), сингла «На другой день» / «О женщина, почему?» (1971) и альбома «Баран» (записал он его в 1971 году вместе с женой — Линдой) Пол в августе 1971 года создал группу «Уингз» («Крылья»), в которой, кроме него и Линды, участвовали американский ударник Дэнни Сэйвелл, а также гитарист и певец Денни Лэйн.

Джордж Харрисон, который еще в 1968 году первым из битлзов начал сольную карьеру, выпустив альбом «Wonderwall Music», сочинил в 1970 году суперхит — песню «My Sweet Lord» («Мой дорогой Господь»), которую только в США в течение четырех недель распродали в количестве двух миллионов экземпляров.

По инициативе Джорджа Харрисона и его индийского учителя в игре на ситаре Рави Шанкара 1 августа 1971 года в нью-йоркском «Мэдисон-Сквер-Гардене» состоялся «Концерт для Бангладеш», сбор от которого был направлен голодающему населению этой страны. Джорджу хотелось, чтобы в этом концерте участвовали все его бывшие друзья по «Битлз». Но приехал только Ринго.

Примерно до середины семидесятых годов Джордж писал свои песни под сильным влиянием восточных религий.

Ринго Старр, который начал сольную карьеру в 1969 году, записав альбом «Сентиментальное путешествие», выпустил затем — до конца семидесятых — еще семь дисков. Они пользовались разным успехом, чаще всего — скромным. Потом Ринго стал делать имя как киноактер. В 1971 году он вместе с Фрэнком Заппой снялся в андеграунд-фильме «200 мотелей», в 1974 году сыграл главную роль в сатирической ленте «Сын Дракулы», в «Листомании» появился в роли папы римского, а в картине «Пещерный человек», снятой в 1980 году в Мексике, он перевоплотился в человека каменного века.

В июле 1980 года Джон осуществил мечту детства: отправился в морское плавание, подобное тому, какое нередко предпринимали в прошлом лихие ливерпульские капитаны. Джон поднял паруса своей яхты «Isis» и вышел в море из Ньюпорта, Род-Айленд, курсом на Бермуды. Всё шло так, как он себе представлял, будучи еще мальчишкой. Шторм, суровое море, команда из пяти человек, страдающая морской болезнью. Джон чувствовал себя в своей тарелке.

Он ступил на борт пассажиром, а теперь нес службу как член команды. Волны перекатывались через палубу, все незакрепленные предметы летали по каютам. Стоя у штурвала, он для поддержания духа вопил старые битловские песни. Шон тоже был на борту, и Джон заботился о нем. После удачной швартовки на Бермудах Джон тут же провел два телефонных разговора — с Йоко и тетей Мэри, которым с ребячьим восторгом описал подробности штормового плавания.

Собственно, он приплыл на Бермуды, чтобы заняться тем, что делают там все: плавать, совершать экскурсии, наслаждаться южным солнцем, попивать хорошо охлажденные напитки…

А еще он работал — вновь пытался сочинять музыку, писал стихи. Он звонил Йоко, напевал ей мелодии, декламировал новые тексты. Жена отвечала, что тоже пишет.

Так вроде бы сами собой родились более двадцати песен. Их объединяла одна тема — отношения Джона к Йоко. Последние годы их супружества представлялись им идеалом. Для Шона они написали колыбельную «Прекрасный мальчик» («Дорогой мальчик»).

Закрой глаза,

не бойся —

Привидения исчезли,

Они убежали, а твой папа с тобой,

Мой прекрасный мальчик…

Я едва ли могу надеяться

увидеть тебя взрослым,

Но мы оба должны потерпеть…

Прежде, чем ты перейдешь улицу,

возьми мою руку.

Жизнь — это то, что бьет тебя…

Сразу после возвращения Джона Ленноны развили деятельность, не свойственную их привычкам последних лет. Они сняли студию звукозаписи в «Хит-Фэктори» в Манхеттене, пригласили опытных музыкантов и за короткое время записали песни для нового альбома. Готовилось возвращение Великого Битла.

Студийная работа над альбомом «Double Fantasy» (осень 1980).

Ленноны начали переговоры с Дэвидом Геффеном — об основании независимого предприятия грамзаписи «Геффен-Рекордс». Бизнесмен сделал достоянием гласности, что новая продукция Леннон—Оно будет называться «Двойная фантазия».

23 сентября в «Ньюсуик» было опубликовано «комбэк-интервью», которое сделала с Леннонами Барбара Граустарк.

Некоторые ответы Джона этой журналистке были весьма интересны. Нельзя отделаться от впечатления, что он старается внушить публике благоприятное впечатление о новой работе. Через каких-нибудь три недели «Двойная фантазия» должна была появиться на рынке.

— Почему Вы пропали в 1975 году? У Вас больше нет желания делать музыку или Вам до смерти надоел весь этот шоу-бизнес?

ДЖОН: — Отчасти и то, и это. С тех пор, как мне исполнилось 22 года, я всегда имел договорные обязательства и был под прессом. До пятницы надо было написать сто песен, в воскресенье — издать сингл и так далее…

Так незаметно для себя я оказался в постоянном долгу перед фирмами грамзаписи, средствами массовой информации, общественностью. Я больше не чувствовал себя свободным. Стал часто уединяться. Одна моя часть — монах, другая — цирковая блоха.

— Почему же так долго — пять лет?

ДЖОН: — Моей жене и мне понадобилось довольно много времени, чтобы родить здорового ребенка, который останется жить. И я хотел подарить моему Шону пять полнокровных лет. Джулиана я вообще не знал подростком. А теперь семнадцатилетний парень то и дело звонит мне по телефону и говорит о мотоциклах. Я много читаю — главным образом, книги по истории, археологии, антропологии. В других странах дети не слезают со спины матери, пока им не исполнится два года. Я послал Шона в детский сад. А когда понял, что таким образом пытался отделаться от него, оставил его дома. Если теперь, когда ему пять лет, я уделю ему недостаточно внимания, то позднее, когда он войдет в возраст тинэйджера, я должен буду давать ему вдвое больше…

Джулиан Леннон.

— Как Вы и Ваша жена проводите день?

ДЖОН: — Йоко занимается делами, я — хозяйством. Это как в одной комедии, где герои обменялись ролями. Я говорю ей: ну, как дела в конторе, дорогая? Не хочешь ли коктейля? Я пока не получил из починки обувь, а рубашки все еще в стирке.

Всем домашним хозяйкам я заявляю: теперь я понимаю, почему вы вопите. Я настоящий домохозяин и отнюдь не беззаботный.

— Почему Вы решились вновь записать пластинку?

ДЖОН: — Потому что эта «экономка» опять захотела сделать маленькую карьеру. 9-го октября мне исполнилось сорок, а Шону — пять лет. И теперь я могу себе позволить сказать — «Дедди кое-что сделал, и это — основательно». Мальчик не имеет об этом ни малейшего представления — в последние пять лет я почти не брал в руки гитару. На Рождество наши соседи показали Шону «Желтую подводную лодку», а он пришел ко мне и сказал: «Папа, ты там пел… Ты был битлом?» И я сказал: «Да, верно, был…»

— Почему над этой пластинкой Вы работали вместе с Йоко?

ДЖОН: — Это игра… Мы написали вещь и вместе выступаем. Мы — Джон и Йоко, нравится это людям или нет. Я не люблю петь, если ее нет рядом. Духовно мы оплодотворяем друг друга. Уйдя из «Битлз», я думал: великолепно, теперь не надо больше слушать трех остальных. Но это скучно — сидеть в одиночестве в студии и тянуть волынку. Это не доставляет мне удовольствия.

— Тоскуете ли Вы иногда по старым временам?

ДЖОН: — Никогда. То, что «Битлз» делало «Битлзами», то и шестидесятые годы делало шестидесятыми. Тот, кто думает, что если вдруг я выйду на сцену вместе с Полом, Джорджем и Ринго и ансамбль возродится, просто ничего не понял. «Битлз» дали всё, что у них было, если не больше. Четверо парней, которые однажды составили группу, теперь уже не те, что были тогда, даже если бы очень этого хотели.

Что было б, если бы Пол и я вдруг начали все сначала? Это было б скучно. Я никогда не выступал за воссоединение. Это прошло!

— Как Вы сегодня оцениваете Ваш политический радикализм в прежние годы?

ДЖОН: — Я всегда чувствую себя виноватым, поскольку у меня так много денег. Так бы и выбросил их в окно. Я не лицемер — я действительно во все это верил. Но менял свои взгляды, как хамелеон.

Альбом «Двойная фантазия» появился 16 ноября 1980 года и вызвал неоднозначную реакцию. Большинство фанатов разочаровалось. Они жалели, что уже больше не бисируют их старые песни, напрасно искали критические нотки.

Если песни альбома и заключали в себе какое-то послание, то оно было таким: когда каждый живет с собой в мире, тогда и мир приходит на Землю. Если все будут относиться к своим женам, как Джон к Йоко, тогда в мире начнется гармония. Нужно только стать хорошим самому, тогда и мир станет хорошим.

Доходы от продажи нового альбома не оправдали ожиданий Джона. Но у него опять были обширные планы: готовилась новая пластинка. На начало 1981 года он намечал большое концертное турне: города Англии и Гамбург. Он дал ясно понять, что намерен вернуться в шоу-бизнес и вновь утвердиться на сцене.

Время молчания миновало.

Интервью, которые он дал в первые дни декабря 1980 года, были нацелены на то, чтобы подзавести сбыт «Двойной фантазии» и создать благоприятную атмосферу перед его большим европейским турне. 5 декабря он дал интервью журналу «Роллинг Стоун».

В четверг, 4 декабря, в Нью-Йорк приехал из Лондона сотрудник Би-Би-Си Энди Пиблс. Он хотел записать интервью для своей радиостанции. В пятницу он провел подготовительную беседу с Йоко. В субботу в 18.00 встретился с Леннонами в «Хит-фэктори».

Сто девяносто пять минут крутились катушки на магнитофоне Пиблса.

В начале разговора Джон немного нервничал, ведь это было его самое длинное интервью на радио, его передадут на Англию…

Когда Пиблс в воскресенье распрощался с обоими, он был уверен, что получилось хорошее, честное интервью. Он поставил перед Джоном вопросы о всех важных вехах его жизни и с помощью ассистировавшей Йоко получил откровенные ответы.

Последний вопрос Энди Пиблса был таким:

«Как дела с вашей частной жизнью и вашим чувством безопасности? Дэвид Боуи недавно сказал, что в Нью-Йорке великолепно то, что можно не страшась за свою жизнь, ходить по улицам. Вы тоже так думаете?»

«Да, это одна из причин, почему мы окончательно здесь остались. Хотя это не было осознанным решением. Просто мне приятно, что я могу здесь свободно ходить в кино и рестораны. В Англии я не мог бы на это решиться — это походило бы на шоу „Звезда посещает ресторан“.

На улицах я старался быть неузнанным. Когда мы приехали в Вилледж, Йоко сказала — здесь ты можешь свободно ходить по улицам, можешь гулять. Однако я все равно был на нервном взводе и все время ждал, что со мной кто-то заговорит, остановит. Чтобы отделаться от этого ощущения, потребовалось два года. Сегодня я просто выхожу из двери — и в ресторан. Знаешь, как это великолепно? Или могу пойти в кино. Понятно, всегда найдутся люди, которые попросят автограф или просто говорят „Хай!“, но это не обременяет…».

Когда Энди Пиблс распрощался в Джоном и Йоко, никто из троих не подозревал, что следующий день станет последним в жизни Великого Битла.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.