Глава пятая Революция по-футуристски

Глава пятая

Революция по-футуристски

Кафе поэтов

Приехав в Москву, Маяковский как всегда отправился к родным – на Пресню. Однако жить стал на этот раз не у них, а в гостинице «Сан-Ремо» на Петровке. Так было удобнее. В ту пору по зимней заснеженной Москве трамваи после девяти вечера уже не ходили. А именно в этот час и начинала собираться публика в заведение, открывшееся на углу Тверской улицы и Настасьинского переулка. А от гостиницы до него – рукой подать.

Ставший в будущем известным советским актёром, а тогда ещё только мечтавший стать артистом семнадцатилетний Игорь Владимирович Ильинский впоследствии вспоминал:

«Однажды, идя на занятия в студию Комиссаржевского, я заметил, что в одном из маленьких низких домов по Настасьинскому переулку, где помещалась раньше прачечная, копошатся какие-то люди. В помещении шёл ремонт. <…> Странно одетые люди, непохожие на рабочих, ходили с кистями по помещению и мазали или рисовали стены. Один был большого роста, другой – коренастый, поменьше».

Игорь Ильинский явно имел в виду Маяковского («большого роста») и кого-то из его футуристского окружения. Но Маяковский, как мы знаем, кафе не расписывал.

Поэт-футурист Сергей Спасский довольно подробно описал этот «ремонт» и проводивших его людей, «непохожих на рабочих». В роли «кафе» была…

«… длинная низкая комната, в которой раньше помещалась прачечная… Земляной пол усыпан опилками. Посреди деревянный стол. Такие же кухонные столы у стен. Столы покрыты серыми кустарными скатертями. Вместо стульев – низкорослые табуретки.

Стены вымазаны чёрной краской. Бесцеремонная кисть Бурлюка развела на них беспощадную живопись. Распухшие женские торсы, глаза, не принадлежавшие никому. Многоногие лошадиные крупы. Зелёные, жёлтые, красные полосы. Изгибались бессмысленные надписи, осыпаясь с потолка вокруг заделанных ставнями окон. Строчки, выломанные из стихов, превращённые в громадные лозунги: «Доите изнурённых жаб», «К чёрту вас, комолые и утюги»».

Для того, чтобы бывшую прачечную превратить в некое подобие кафе, нужны были деньги. И немалые. Откуда они взялись?

Их, как мы помним, дал московский булочник Николай Дмитриевич Филиппов. Валентина Ходасевич представила его так:

«Не счесть, сколько булочных Филиппова было разбросано по Москве. Но и мало кто знал, что он был неплохим поэтом и издал книгу своих стихов, которая называлась „Мой дар“ – буквально. Книга не продавалась, а дарилась. Была она очень роскошно издана. Каждая страница обрамлена орнаментом в две краски. Бумага – верже».

Бумага «верже» вырабатывалась из чистой целлюлозы, её считали высокосортной и использовали для подарочных изданий. Иными словами, сочинённые им стихи буржуй Филиппов раздавал бесплатно. А подвигнувшие его на создание кафе поэты-футуристы Давид Бурлюк, Василий Каменский и Владимир Маяковский собирались на своих стихах зарабатывать деньги. Разница есть?

Впрочем, эту материально-денежную сторону будетляне-гилейцы особо не афишировали. Про осень 1917 года Василий Каменский писал:

«Жажда тесного общения новых поэтов, художников выросла до пределов необходимости немедленной организации клуба-эстрады, где мы могли бы постоянно встречаться и демонстрировать произведения в обстановке товарищеского сборища. Кстати, мы имели в виду и гостей с улицы. С этой целью я с Гольцшмидтом отыскали на Тверской, в Настасьинском переулке, помещение бывшей прачечной и основали там первое "Кафе поэтов "».

Рекламировать открывавшееся кафе начал Владимир Гольцшмидт, называвший себя «футуристом жизни». По словам 23-летнаго поэта Николая Николаевича Захарова (он писал под псевдонимом Мэнский), каждый день с 12 до 3 часов дня Гольцшмидта можно было видеть прогуливавшимся по улице Кузнецкий мост…

«… в открытой парчовой рубашечке, декольте и куртомажнэ, в браслетах и медальонах, с обсыпанной золотистой пудрой частью кудрявой головы, то одинокого и мечтательного, то окружённого последователями, одетыми в не менее оригинальные костюмы».

Гольцшмидт был известен своими лекциями о здоровом образе жизни, на которых он, по словам того же Николая Захарова…

«…"во имя солнечных радостей" разбивал чуть ли не пятисантиметровые сосновые доски о свою же собственную позолоченную голову (сему высокопоучительному зрелищу я был свидетелем лично)».

А оформляли «Кафе поэтов» художники Давид Бурлюк, Георгий Якулов и Валентина Ходасевич.

«Отец российского футуризма» как бы наяву воплощал то, о чём Маяковский сказал в «Облаке в штанах»:

«И —

как в гибель дредноута

от душащих спазм

бросаются в разинутый люк —

сквозь свой

до крика разодранный глаз

лез, обезумев, Бурлюк».

Теперь Бурлюк «лез» в кафе, затевая совершенно новое дело:

«Почти окровавив исслёзенные веки,

вылез,

встал,

пошёл

и с нежностью, неожиданной в жирном

человеке,

взял и сказал:

"Хорошо! "»

Вскоре на улицах Москвы появились красочные афиши, сообщавшие о том, что в Настасьинском переулке в доме № 1 открылось «Кафе поэтов». Москвичи окрестили его по-своему: «Кафе четырех Бурлюков из Настасьинского переулка» и «Кафе футуристов».

Николай Захаров:

«Фонарь у входа освещал маленькую чёрную дверь с надписью белой краской, гласившей – „Кафе поэтов“. Небольшая передняя вела в миниатюрный зал, расписанный в ультрафутуристическом стиле. Почти что от двери до самой эстрады, на которой находилось пианино, тянулись длинные узкие столы. Налево от входа помещался буфет-прилавок, а за ним – дверь и окно в кухню».

Сергей Спасский:

«Что же заставляло разноплемённую публику протискиваться в узкую дверцу кафе? Буржуи, дотрачивающие средства, анархисты, актёры, работники цирка, художники, интеллигенты всех мастей и профессий. Многие появлялись тут каждый вечер, образуя твёрдый кадр „болельщиков“. С добросовестным, неослабевающим упорством просиживали от открытия до конца.

Дело в том, что ни одно собрание не походило на предыдущие и последующие».

Николай Захаров:

«В «Кафе поэтов» за сравнительно небольшую плату можно было поужинать, получить кофе, а главное провести вечер и даже часть ночи, т. к. программа обычно завершалась далеко заполночь.

Часам к десяти вечера к футуристам стекалась публика. Приходили завсегдатаи: владелец кинематографического ателье Дранков, Филиппов, друг и издатель Маяковского, Ф.Я. Долидзе, устроитель вечеров и выступлений поэтов, … и многие другие… Сходились поэты, приходила публика и, наконец, около одиннадцати появлялись и сами «киты»».

Из названных гостей Александр Осипович Дранков был фотографом, кинооператором и кинопредпринимателем. С устроителем «вечеров поэтов» Фёдором Яссеевичем Долидзе мы вскоре встретимся.

Обстановка в этом ночном заведении особенно оживилась, когда в нём появился Маяковский. Он был широко известен, все его знали. Посмотреть вблизи на поэта-футуриста хотели многие.