Начало 1912-го

Начало 1912-го

На стыке 1911–1912 годов в жизни Маяковского ничего особо выдающегося, чтобы об этом можно было упомянуть в автобиографии, не произошло.

А в Праге в январе 1912 года собрались на свою шестую конференцию российские социал-демократы. Для участия в этом мероприятии прибыли тринадцать сторонников Ульянова-Ленина (большевики) и два сторонника Плеханова (меньшевики). Московских социал-демократов представлял Роман Вацлавович Малиновский, который уже стал тайным агентом царской охранки.

Так как ленинцы численно преобладали, было принято решение изгнать из партии всех, кто с ними не согласен. И Пражская конференция объявила РСДРП партией большевиков.

Для практического руководства всей революционной работой в России было учреждено Русское бюро ЦК РСДРП. Было решено выпускать ежедневную легальную газету. В состав ЦК вошли верные ленинцы, среди которых оказался и Роман Малиновский, очень понравившийся Ленину. Он был намечен также кандидатом в депутаты IV Государственной думы.

В момент проведения конференции Коба Джугашвили находился в ссылке в городе Вологде, поэтому в состав ЦК его кооптировали (то есть ввели без проведения выборов).

Максиму Горькому, активно снабжавшему социал-демократов деньгами, вскоре после завершения работы конференции Ленин отправил письмо, а котором писал:

«Дорогой A.M.!.. Наконец удалось – вопреки ликвидаторской сволочи возродить партию и её Центральный Комитет. Надеюсь, Вы порадуетесь этому вместе с нами».

О внутрипартийных разборках в среде революционеров-эмигрантов граждане России, конечно же, ничего не знали. Но, как известно, слухами земля полнится, и некоторые молодые россияне (особенно те, кто пристрастился к «левым» течениям в искусстве), стараясь не отстать от революционеров-подпольщиков, активизировали свои попытки по-своему переделать общество и его взгляды. И 13 января 1912 года поэт Игорь Северянин торжественно объявил, что основанная им в Петербурге «Школа Вселенского Эго-футуризма» переименовывается в «Академию Эго-футуризма».

Российские власти в тот момент продолжали закручивать гайки. 23 января по особому распоряжению министра внутренних дел было установлено тайное наружное наблюдение (продолжавшееся четыре года) за царским любимцем Григорием Распутиным.

А вернувшийся из Чернянки в Москву Давид Бурлюк подключился к художникам Петру Кончаловскому, Илье Машкову и Аристарху Лентулову, которые готовили вторую выставку, носившую то же название – «Бубновый Валет». Её открытие, намеченное на начало года, пришлось перенести на 25 января. Бенедикт Лившиц объяснил:

«Москва переживала своеобразный жилищный кризис, вызванный перепроизводством картин: все помещения, мало-мальски пригодные для экспонирования живописи, были заняты и законтрактованы на несколько месяцев вперёд».

К тому же российских живописцев-авангардистов по-прежнему никто не воспринимал всерьёз, и «бубновым валетам» приходилось преодолевать дополнительные препятствия. Так, к примеру, Александр Николаевич Бенуа, сам недоучившийся художник, называвший себя «автодидактом», то есть «самоучкой», тоже не желал поддерживать официальное искусство. Но, испытывая отвращение к буржуазно-мещанскому, «потребительскому» пониманию художественного творчества, он всё же писал в своих «Художественных письмах»:

«Настоящие кубисты – только там, на Западе, у нас же провинция, плетущаяся в хвосте Пикассо, Ле-Фоконье, Брака, Глэза и прочих современных мастеров. Жалкие подражатели Бурлюки, Ларионовы, Лентуловы, Гончаровы, только копируют своих учителей, французов, упрощая и доводя до абсурда их тезисы и приёмы».

Впрочем, подобные наскоки лишь подогревали интерес публики, и посещаемость открывшейся выставки «Бубновый Валет» была столь высокой, что картин продали на четыре с лишним тысячи рублей.

А чем в это время занимался наш герой?