ГЛАВА 11 УЕДИНЕНИЕ ДОСТОЙНОЕ МОНАХИНИ

ГЛАВА 11

УЕДИНЕНИЕ ДОСТОЙНОЕ МОНАХИНИ

Я всегда и во всем ищу лучшее. Не нужно поддаваться пессимизму или слишком сильно волноваться по каждому поводу, потому что, честно говоря, жизнь такая короткая!

Принц Уильям в интервью 2004 года

Воскресным июльским вечером, когда лучи заката прощались с кенийскими дикими равнинами, на веранде построенной в традиционном стиле хижины сидели три человека, попивая коктейли и наслаждаясь восхитительным зрелищем. Заканчивая обучение в университете, Уильям беспокоился о том, что у него уже не будет времени делать то, что он действительно хочет, потому что ему предстоит выполнять королевские обязанности. Но сейчас ему, как и Кейт, жизнь выделила несколько мгновений, когда можно отвлечься от всего на свете и еще немного побыть в стороне от суетливого потока повседневности.

Все вокруг казалось далеким от той реальности, которая ожидала Уильяма и Кейт после возвращения из этого райского уголка. Отовсюду до них доносились звуки настоящей Африки. У водопоя столпились зебры, а между деревьями с сочной зеленой листвой разгуливали жирафы, срывая с них ветви. Трубили слоны, кричали носороги, рычали спрятавшиеся в кустах львы. Все это наводило на мысли о собственной ничтожности перед лицом величественной природы, будь ты хоть трижды принцем.

Когда солнце скрылось за горизонтом, троица перешла на деревянный помост, где уже их ожидало обильное угощение с барбекю. Легко было понять, почему Уильям выбрал эту отдаленную базу отдыха в тысячах миль от дома. Здесь он по-настоящему мог побыть с Кейт наедине и отдохнуть от напряжения выпускных экзаменов. Более неожиданным было то, что к этой любовной паре в столь восхитительный момент присоединилась Джекка Крейг, загадочная красавица, которой, как утверждали слухи, Кейт едва не уступила своего принца годом ранее. Но, несмотря на всю романтику, это был скорее общий отдых, а не уединение возлюбленных. Джекка, что было вполне естественно, выполняла роль гида и близкого друга Уильяма и Кейт. В конце концов, они решили посетить ранчо «Лева-Даунс», принадлежащее ее родителям, на котором принц Уильям уже побывал пять лет назад, после того как окончил школу и готовился поступить в университет. Покойная мать однажды сравнила Уильяма со «львом в клетке», сказав, что ему поневоле приходится жить в чопорном Лондоне с накрахмаленными воротничками и застегнутыми до подбородка пуговицами. Сейчас, годы спустя, Уильям находил нечто неотразимое и чарующее в безграничных просторах, будь то пейзажи Глостершира возле поместья его отца в Хайгроуве, блеклые пустоши Балморала или дикая африканская саванна.

Ранее тем же днем Джекка устроила им автомобильную экскурсию по владениям родителей. Ее предки обосновались в Кении в 1924 году, это был ее настоящий дом. Уильям во многом тоже воспринимал это место как второй дом и после первой своей поездки старался посещать его каждый год. Тем вечером за барбекю собралось около дюжины друзей. Вся сцена напоминала эпизоды из жизни империи былых времен в колониальных декорациях. И для самого принца, и для его знакомых, включая его лучшего друга Томаса ван Страубензее (романтического поклонника Джекки), этот ужин стал настоящим праздником. Принц Уильям не пожалел полутора тысяч фунтов стерлингов на то, чтобы снять на ночь весь лагерь Иль-Нгвеси. Большинство друзей прибыли сюда пешком после обеда — на это требовалось шесть часов ходьбы по пересеченной местности в сопровождении вооруженных охранников. Всего в лагере Иль-Нгвеси, расположенном на холме у реки Нгаре-Ндаре, насчитывается шесть коттеджей, или «хижин», и все они сконструированы так, чтобы их обитатели максимально насладились открывающимся перед ними восхитительным видом, от покрытых снегом склонов горы Кения до отдаленных равнин. Зрелище было поистине удивительным. Но все в этом мире рано или поздно заканчивается, закончились и эти дни незабываемого отдыха.

После того как пара вернулась в Великобританию, в конце лета и осенью 2005 года, Кейт пришлось сполна познать, что значит жизнь особы, приближенной к королевскому кругу и как трудно совмещать ее с реальной жизнью. Ни она, ни Уильям не ожидали настолько больших трудностей, но психологическое давление неумолимо нарастало, как нарастало напряжение между дворцом и прессой. Да и могло ли быть иначе? То Кейт пьет чай в Виндзорском замке в компании королевы, то она едет в общественном транспорте рядом с совершенно незнакомыми людьми, которые ничего не знают о том, в каком обществе она иногда вращается. Пока она находилась рядом с Уильямом, к ней относились с огромным уважением, обращались к ней с чрезвычайной вежливостью и даже предоставляли охрану, достойную члена королевского семейства. Ее отвозили в самые лучшие рестораны и самые модные клубы — повсюду в сопровождении вооруженных сотрудников Скотленд-Ярда. Такие привилегии и роскошь вскружили бы голову любой девушке. Но не Кейт. Она получила хорошее воспитание и твердо стояла на ногах. Тем не менее, несмотря на то что ей удавалось сохранять трезвость мыслей в такой довольно странной и двусмысленной ситуации, привыкнуть ко всем этим противоречиям все равно было очень сложно, особенно сейчас, когда ее отношения с Уильямом, как считалось, переходили в новую стадию.

В сентябре 2005 года мне позвонил один высокопоставленный информант из Букингемского дворца и сообщил весьма оптимистичную новость. Он посоветовал мне «держать ушки на макушке», потому что «отношения вышли на новый уровень». Я заинтересовался и попытался узнать, в чем тут дело. Под давлением с моей стороны информант сообщил, что у Кейт «состоялся ряд конфиденциальных встреч с королевой». За последние месяцы она по меньшей мере дважды — в присутствии Уильяма — ужинала с королевой, и та продемонстрировала «теплые и доверительные чувства» по отношению к подруге своего внука. Утверждалось, что один из ужинов проходил в Виндзорском дворце, любимой резиденции королевы, которую она считает своим настоящим домом. Это само по себе уже было значимым фактом.

«Следите за развитием ситуации, — посоветовали мне. — То, что Кейт несколько раз встречалась с Ее Величеством и ужинала с ней в частном порядке, не следует недооценивать. Ее Величество проявляет большой интерес к делам своего внука и наследника. Кейт она осталась довольна. Кейт обладает непринужденной манерой поведения, а в обществе королевы это преимущество. Это многое говорит о том, как сама королева относится к ней».

Это было очень важное сообщение и доказательство (если вообще нужны были какие-то доказательства) того, что факты эти долго в стенах королевского дворца не пробудут. За пределами дворца Кейт продолжала вести себя как обычная девушка: независимая, умная, обладающая некоторой претензией на стильность, но не намного отличающаяся от других умных и независимых лондонских женщин. Ее часто видели в модных магазинах на Кингс-роуд, иногда одну, иногда вместе с матерью или подругами. Никаких охранников рядом с ней не было. Ее охраняли только собственное здравомыслие и чутье. Таковы были противоречия в жизни Кейт Миддлтон осенью 2005 года. Следует отдать Кейт должное: она замечательно приспосабливалась к ситуации неопределенности, в которой оказалась.

Вместе с Уильямом они старались сообща приспособиться к новым условиям. В конце концов, несмотря на статус Уильяма, они походили на многие другие вышедшие из дверей университетов молодые пары, перед которыми встала задача заново определить свои приоритеты в этом мире. В основе их отношений лежала потребность сохранять тайну и играть в кошки-мышки с вездесущими папарацци. Уильям начал оставаться на ночь в квартире Кейт напротив автобусной остановки в Челси. Иногда они посещали близлежащие клубы, выпивали водки с клюквенным соком, наслаждались танцами под гулкие ритмы или весело болтали с друзьями. В другие вечера они ужинали в местных ресторанах. Любимым заведением Кейт, да и Уильяма тоже, был паб «Свиное ухо» — неброский, стильный и славящийся среди местной богемы хорошей кухней. Принца часто видели там сидящим за столиком и попивавшим свой любимый бретонский сидр. Временами они оставались дома; Уильям готовил, как он это часто делал в Сент-Эндрюсе, или они заказывали пиццу, смотрели фильм и пытались воспроизвести простой распорядок своего университетского «брака».

Конечно, такая жизнь не сравнится с жизнью во дворце, со всеми ее привилегиями и огромным штатом прислуги, но за четыре года Уильям привык к ней, и она ему нравилась. Он выбирал «двойную игру» сознательно — Кейт же ее навязывали. Самое существенное отличие от университетских дней заключалось в том, что теперь их отчаянно преследовала пресса. Как только какой-нибудь независимый фотограф узнавал, где их можно найти, вечер можно было считать испорченным. Теперь Уильяма, а заодно и Кейт, не защищала никакая договоренность между придворными чиновниками и журналистами. Редакторы были уже готовы проверить принца на прочность и определить, как далеко они смогут зайти и сколько денег смогут на нем заработать.

До пяти таких жадных до сенсаций фотографов почти постоянно сопровождали Кейт и следили за ней по всему городу. Иногда они договаривались между собой и работали сообща, чтобы не упустить удачных снимков, но в случае удачи никто не собирался делиться с другими своей добычей. На своих рабочих местах они располагались с самого раннего утра, сидели тихо в автомобилях с заглушенным мотором, иногда за тонированными стеклами, и терпеливо выжидали. Как только в поле их зрения появлялись Кейт или Уильям, они тут же делали несколько снимков с дальнего расстояния. Если Кейт была одна, они неизменно принимались следовать за ней. Сделавший снимок с ней теперь получал нечто вроде премии — конечно, не такой большой, как за члена королевского семейства, но тем не менее достаточной для того, чтобы идти на риск. Глянцевые журналы и газеты окончательно признали тот факт, что Кейт представляет для них интерес. Их читатели желали узнать о ней как можно больше: какую одежду она носит, где она ее покупает, где подстригается и делает макияж. Все это стало частью почти каждых ежедневных новостей.

Фотографии Кейт, причем не всегда самого лучшего качества, стали появляться рядом со снимками жен и подружек футболистов, женских поп-груп или модных моделей. Поначалу пара пустила все на самотек. До какой-то степени Уильям придерживался мнения, что внимание прессы — это неизбежный атрибут его статуса; так оно было всегда, за исключением небольшой передышки во время обучения в университете, и особого отклонения от нормы он в этом не видел. Тем более сейчас, когда они были вместе, воспринимать неизбежное зло было легче. К их услугам всегда был автомобиль или королевский охранник, готовый защитить их от возможных инцидентов. Фотографии Уильяма и Кейт, покидающих ночной клуб и садящихся в автомобиль, быстро стали основным материалом на столах художественных редакторов во время утренних совещаний. Кейт было труднее привыкнуть к такому вниманию, особенно когда рядом не было Уильяма и всей его службы охраны. Когда некоторые фотографы стали преследовать ее почти в открытую, она занервничала. Создавалось впечатление, что ее преследуют как на охоте — не агрессивно, но тем не менее подводя к заранее расставленным капканам и силкам. Профессионалы-фотографы прекрасно знали, как вести себя на такой охоте, и Кейт волей-неволей приходилось привыкать к их правилам игры.

Еще в августе 2005 года на отборочных скачках в поместье принцессы Анны она с честью прошла через серьезное испытание. На это мероприятие собрались сотни поклонников скачек, так что Кейт с матерью удачно смешались с толпой зрителей и обслуживающего персонала.

Такое событие — подходящее место для того, чтобы сделать несколько снимков, достойных публикации в глянцевых журналах или даже на развороте газеты. Тем более что в тот день среди участников была дочь принцессы Зара, серьезно увлекающаяся конным спортом. Но кое-какие фотографы предпочли направить свои объективы в другую сторону, справедливо полагая, что здесь можно подловить более лакомый кусочек. И они оказались правы. Среди этих фотографов оказался Марк Стюарт, ветеран многих конференций и настоящий специалист по королевской семье. Он и заметил Кейт в толпе. Они с матерью как раз подходили к палатке с бесплатными напитками и закусками, где можно было немного отдохнуть с относительным комфортом.

Там две женщины немного полистали модные журналы, и только собрались уходить, как перед ними объявились Марк Стюарт и его коллега, нештатный, но не менее опытный фотограф Дэвид Хартли. Поначалу Кейт направилась к выходу через поле. На ней были плотно облегающие дизайнерские джинсы, замшевый жакет и кулон в виде сердечка. Она выглядела как всегда потрясающе, но ее постоянно окружали другие люди, так что фотографам не удавалось сделать удачного снимка. Тут к ним подтянулись и другие коллеги, а один из них даже решил проявить инициативу. Он подошел к Кейт с матерью и прямо спросил, не желают ли они попозировать. Кейт не ответила на этот вопрос. Тогда Марк попытался убедить ее: «Можно мы сделаем снимок, Кейт? Не упирайтесь, это же глупо». Но она отвечала решительным отказом. Известно, что члены королевской семьи относятся к постановочным фотографиям резко отрицательно. «Мы не обезьянки, выполняющие трюки», — сказал однажды принц Чарльз, и Кейт прекрасно об этом знала. Она старалась действовать так же, как знакомые ей члены королевской семьи, и не собиралась обманывать их ожидания.

Кейт прошла еще немного, вежливо улыбаясь, но отвечая отказом: «Если я соглашусь на это сейчас, то мне придется позировать и на лыжах, и в другое время». Один из фотографов попробовал другую тактику и постарался к ней подольститься: «Вы ведь такая красивая, Кейт, и на фотографиях смотритесь просто великолепно». На щеках ее появился легкий румянец, она часто заморгала, но ничего не ответила. Фотографы все-таки сделали снимки Кейт в Гэткоумбе, но все они были сделаны на ходу. Кейт вела себя вежливо, но настояла на своем, чем удивила даже опытных профессионалов.

Но какой бы уверенной в себе она ни казалась тем августовским днем, для нее это было настоящим испытанием. Наверняка у нее учащенно билось сердце, потели руки и оставались розовыми щеки даже после того, как они с матерью окончательно смешались с толпой. Ей, вероятно, еще долго чудились фотографы за спиной, желавшие подкараулить ее и сделать заветный снимок. И уж определенно, она не забыла поговорить об этом с Уильямом. То, что как раз в это время восходящая звезда лорд Стивенс проводил в Скотленд-Ярде новое расследование обстоятельств гибели принцессы Дианы, нисколько не помогало ей успокоиться и обрести уверенность.

По просьбе Уильяма Кларенс-Хаус разработал стратегию защиты Кейт. Официальные представители решили доказать, что имело место нарушение неприкосновенности частной жизни, призвав на помощь королевских юристов Харботтла и Льюиса. Все во дворце, включая принца Чарльза, прекрасно понимали, насколько это деликатное дело. В октябре Харботтл и Льюис разослали редакторам газет предупреждение о недопустимости преследования Кейт, в котором говорилось о том, что некоторые фотографы постоянно переходят все границы, установленные Комиссией по жалобам на прессу. Уильям был намерен идти дальше. По вопросам неприкосновенности частной жизни его консультировал секретарь его отца по связям с общественностью. Особенно Уильяма интересовало, как можно воспользоваться прецедентом монакской принцессы Каролины, которой удалось доказать вину фотографов в Страсбургском суде. В итоге после нескольких лет преследований со стороны папарацци в германской печати было запрещено публиковать фотографии принцессы Каролины и ее детей. Мог ли Уильям добиться того же для своей любимой девушки? Он обсудил этот вопрос с Кейт и ее родными, а через несколько недель обратился к королевским юристам с просьбой предпринять какие-либо официальные шаги с целью обеспечить спокойствие Кейт. В декабре 2005 года широкоформатная «Санди телеграф» кое-что разгласила о готовящейся реакции, и ее главный редактор Эндрю Олдерсон лично написал статью, которой мог бы гордиться и Кларенс-Хаус.

«Защищая Кейт, Ульям может обратиться в суд по правам человека», — говорилось в статье. Такие сведения могли поступить только от самого Уильяма или от его доверенных лиц; известно, что эта газета — излюбленное средство публикации официальных «утечек информации». Далее в статье сообщалось: «Принц Уильям решил лично проследить за тем, чтобы его подруга Кейт Миддлтон жила „нормальной“ жизнью, вдали от любопытных взглядов папарацци. Принц проштудировал сложные законы о защите частной жизни и в случае ухудшения ситуации готов попросить юристов обратиться в Европейский суд по правам человека. Как сообщают его знакомые, принц Уильям полагает, что счастье мисс Миддлтон и их отношения зависят от того, насколько он сможет защитить ее от чересчур настойчивых фотографов».

Между строк этой статьи читалась едва скрытая угроза в адрес таблоидов с Флит-стрит: если они продолжат публиковать снимки Кейт, то дворец может довести дело до суда. После этого один из придворных в разговоре со мной сказал: «Сейчас журналисты немного поутихли, но Уильям действительно весьма озабочен сложившимся положением. Он, конечно, может с этим смириться, но его всегда волновало, как его статус влияет на жизнь других людей только из-за того, что они знакомы с ним».

Гнев Уильяма вполне понятен, но эта ситуация высветила некоторые разногласия между ним и его отцом. Принц Чарльз сочувствовал Кейт, но находил, что обращение в Европейский суд по правам человека — это плохо спланированная акция. В результате на королевское семейство мог вылиться очередной ушат обвинений. В конце концов, весь этот недемократический, дорогой и привилегированный социальный институт зависит от положительного освещения его в прессе. К тому же принц Чарльз никогда особенно не поддерживал общеевропейские законы, которые, как он считает, слишком часто нарушаются недобросовестными людьми к ущербу его страны и ее суверенного законодательства.

Ко всеобщему облегчению, накал страстей к Рождеству понемногу утих. Похоже, редакторов и их журналистов удалось немного приструнить. Но непосредственно перед Рождеством, когда во дворце уже начали терять бдительность, разразился еще один скандал, докатившийся до департамента SO14 Скотленд-Ярда, занимающегося охраной членов королевского семейства и дипломатических работников. Я узнал, что Уильям потребовал разобраться, каким это образом в одной желтой немецкой газете появились фотографии с указанием лондонской квартиры его подруги. На фотографиях был изображен принц Уильям, выходящий под покровом ночи из дома Кейт, а на точное месторасположение ее квартиры указывала красная стрелка с надписью Das Liebesnest («Любовное гнездышко»). Высокопоставленные чиновники осудили гамбургскую газету за «безответственное поведение», а принц Уильям вообще назвал идиотизмом публикацию таких подробностей в то время, как город еще не оправился от терактов 7 июля 2005 года и меры предосторожности оставались повышенными.

Кейт и Уильям прожили в «большом мире» едва пять месяцев, но уже казалось, что этот мир угрожает разрушить их союз. Уильям знал, что отец не одобряет его слишком активной позиции в отношении прессы, и это послужило источником трений между ними. Но главным, конечно, были не его отношения с отцом, а его отношения с Кейт. Как я уже говорил, еще в сентябре мне посоветовали «держать ушки на макушке» и следить за скорым развитием этих отношений.

Но месяцы шли, а никакой определенности не намечалось; если раньше их роман развивался с бурной скоростью, то сейчас складывалось ощущение, что поезд вот-вот сойдет с рельсов. В университете Уильям и Кейт уже пережили период неопределенности, но сейчас казалось, что им предстоит еще один. Теперь, когда их не связывало совместное проживание под одной крышей, Уильям виделся с Кейт реже. Она же, не желая показаться навязчивой, не предпринимала активных шагов, по прежнему опыту полагая, что время все рассудит. Но ждать было нелегко. Как бы они ни старались уладить все свои дела между собой, они неизбежно оказывались под пристальным взглядом общественности. Закаленные наблюдатели наперебой предлагали различные варианты развития отношений и хватались за любой знак, чтобы дать свою интерпретацию происходящего. Мой давний друг и коллега, журналист Ричард Кэй, обратил внимание на тот факт, что Кейт ощущает себя покинутой: «Даже сейчас до окончательного союза им еще идти и идти многие мили. Кейт Миддлтон узнает для себя, что быть женщиной в жизни принца — это очень одинокое занятие».

Кэй умеет получать достоверную информацию, и он указал на два эпизода, которые «давали намек» на то, в каком направлении Уильям хотел бы развивать свои отношения, чтобы они превратились в нечто гораздо более серьезное, достойное члена королевской семьи. Сценой первого эпизода стал шумный бар в Корнуолле, «Чейн-Локер» в Фалмуте. В пасмурный, дождливый день бар был набит до отказа; веселье было в полном разгаре, разговоры шли на повышенных тонах, и время от времени бились стаканы. В самой гуще сидел раскрасневшийся Уильям, небрежно одетый, в натянутой на глаза темной бейсболке. Говорили, что он к тому времени уже «изрядно набрался», хотя бармен позже утверждал, что принц вел себя «крайне вежливо». Уильям праздновал возвращение своего друга Оливера Хикса, молодого человека с ранней сединой и бородкой песчаного цвета, только что пересекшего океан от Северной Америки до архипелага Силли близ побережья Корнуолла. Поскольку все путешествие заняло четыре месяца, то заодно Хикс установил и сомнительный рекорд самого медленного плавания по этому маршруту. Среди друзей Хикса числилась и Кейт, но ее нигде не было видно, тогда как Уильям пропускал пинту за пинтой и громко, по-мужски, восхвалял достижения друга. После в доме Хикса на фейерверки, шампанское и закуски собралось около тридцати гостей, но и среди них не было Кейт.

Через сутки Кейт появилась на глазах публики, но, как заметил Кей, довольствовалась ролью простого статиста на благотворительном балу, проводимом Институтом исследования рака. Уильям даже сидел за другим столом. «Так в чем же дело? — вопрошал Кей. — Только неисправимые романтики могут говорить о постоянстве в отношениях этой пары. Уильяму всего двадцать три года, и он ясно дает понять, что не собирается жениться еще несколько лет».

Неплохое наблюдение, только, как мне кажется, несколько поспешное. Мне казалось, что в расчет не были принято терпение Кейт и зависимость от нее Уильяма, а кроме того, рискуя показаться романтиком, я бы добавил в это уравнение и всю силу молодой любви. Тем не менее самой Кейт все это читать было, пожалуй, не слишком приятно, особенно место, где Ричард называл ее «стоящей у стенки во время танцев» — сравнение, оскорбительное для всякой девушки, не говоря уже о сексуальной и уверенной в своих силах Кейт. Даже если мужчина по-тихому, без лишних свидетелей, отстраняется от своей подруги, это уже само по себе плохо, но когда он делает это на глазах публики, то искры негодования вполне могут привести к настоящему пожару. А то, что между Кейт и Уильямом наблюдаются некоторые трения, было заметно почти всем. Что еще хуже, такое его поведение порождало различные комментарии.

Преданные друзья, как и следовало ожидать, всячески поддерживали пару. «Они вместе», — настаивал Оливер Хикс, когда его спросили, почему Кейт не присутствовала на празднестве по случаю его успешного пересечения Атлантики. «Они не выставляют свои отношения напоказ, потому что не хотят, чтобы люди обсуждали их и задавали им разные вопросы», — уточнил он. Так говорили почти все их друзья, что, в общем-то, звучало вполне разумно. Все признавали, что Уильям по своей природе человек осторожный. Я не раз замечал, что его естественным стремлением всегда было оградить Кейт от излишнего внимания, и часто он достигал этого за счет того, что держался подальше от нее. Но на этот раз все было немного по-другому. В конце концов, на том балу, устроенном Институтом исследования рака в зале для банкетов в Уайтхолле, Уильяма и Кейт окружали их многочисленные друзья. Где, как не здесь, им было удобнее всего показаться вместе на публике и выразить свои чувства?

Тем не менее на протяжении всего вечера Уильям вел себя так, будто специально старался расстроить или даже вывести ее из себя. Он находил время беседовать с различными юными красотками, включая эффектную блондинку, с которой флиртовал целых двадцать пять минут. Он чувствовал себя превосходно, нисколько не стеснялся, веселился и даже станцевал греческий танец вместе с группой молодых людей. Но при этом он несколько раз упустил возможность потанцевать с Кейт, а когда все же танцевал, то делал это явно неохотно. Сидя за столиком на десятерых, который он делил с дочерью герцога Вестминстерского леди Тамарой ван Катсем, дочерью графа Хоума Мэри Дуглас Хоум, дочерью лорда Бивербрука Шарлоттой Эйткен и подругой телеведущего Бена Фогла Мариной Хант, Уильям, казалось, прекрасно довольствовался общением с лицами «своего круга», тогда как Кейт была предоставлена сама себе на протяжении всего вечера. На этот раз ей не удалось скрыть своего разочарования. Как сказал один очевидец: «Я видел Уильяма и Кейт в зале сразу после того, как закончились танцы, и она вовсе не выглядела довольной. Я бы сказал, она дулась от того, что он провел весь вечер, общаясь со всеми, кроме нее».

Но как бы ни толковали этот случай, мне казалось, что на самом деле их отношения продолжают развиваться положительным образом. Да, не всегда дорога Уильяма и Кейт была выстлана розами, но между многими влюбленными наблюдаются разногласия, которые только еще больше укрепляют их чувства. Показная непокорность Уильяма и несвойственная Кейт капризность казались мне классическим примером того, как по мере укрепления отношений молодые понимают, что ставки становятся выше. Для обоих это была неисследованная территория, прогулка по которой предстояла нелегкая, особенно если учесть статус Уильяма. Для Кейт это было время выяснения того, какое место в жизни Уильяма она может занять, что может позволить ему, а что нет. Обязанности Уильяма, ожидания его близких и предстоящее обучение в Сэндхерсте — все это вместе давило на нее. От нее требовалось достаточно сил и мудрости, чтобы понять, до какой степени ее молодой человек принадлежит ей, а до какой он сам себе хозяин, вольный поступать как сочтет нужным.

К ноябрю 2005 года казалось, что все вернулось в старое русло. Впервые Уильям признался, что у них с Кейт все «стабильно». Это признание было сделано на встрече с новозеландской командой по регби «Олл Блэкс» в Букингемском дворце. Форвард новозеландцев, Али Уильямс, с которым принц познакомился еще в Новой Зеландии на игре с «Британскими львами», спросил Уильяма о Кейт. «Тот ответил, что у них все идет хорошо, все стабильно», — передал регбист слова принца журналистам.

Тем временем в попытке продемонстрировать свою самостоятельность и независимость, Кейт решила проявить себя в профессиональной области. Она раздумала работать в Лондонской художественной галерее и вместо этого решила учредить компанию по производству одежды для детей. В этом она могла полагаться на деловой опыт своих родителей и на свой опыт помощи им. Кейт показывала, что она свободная женщина, умеющая поставить себе цель и прийти к этой цели. Она не просто девушка, ждущая, что скажет ее молодой человек, и она не из тех, кто позволяет себя вести. И опять ее стратегия сработала. Точно так же, как ослабление хватки помогло ей вернуть Уильяма в университетские дни, так и повышенное внимание к своей собственной жизни помогло укрепить связь с ним сейчас. Заявление Уильяма стало огромным шагом вперед, породив очередную волну домыслов и обсуждений. Теперь многим вновь казалось, что, несмотря на небольшие разногласия, их отношения прогрессируют и что скоро они перейдут на совсем иной уровень.

Казалось, совсем немного, и будет упомянуто заветное слово «брак». Первой подобное предположение высказала бойкая на язык Кейти Николс в своей статье, опубликованной в «Мэйл оф санди»: «Бурный роман Уильяма с Кейт Миддлтон захватывает почище любой мыльной оперы. У всех с уст готов сорваться вопрос — останутся ли они вместе?» Далее она утверждала, что старшие служащие Букингемского дворца уже обсуждают перспективы проведения бракосочетания, если такая «случайность» действительно будет иметь место. В какой-то мере журналистка оправдывала себя тем, что во дворце действительно разрабатывают планы действий на случай «непредвиденных обстоятельств» (подготовки к похоронам королевы-матери начались еще в 1969 году), но при этом она называла вполне конкретные сроки — якобы о помолвке будет объявлено весной 2006 года, а бракосочетание будет осенью. Конечно, это были лишь досужие домыслы, но, как известно, дыма без огня не бывает. Даже сами по себе такие слухи уже говорили о том, насколько большой путь проделала Кейт с момента окончания университета.

Как бы Уильям ни старался оградить личную жизнь Кейт от вмешательства извне, к концу года даже крупные широкополосные издания, известные своей сдержанностью (не говоря уже о таблоидах), публиковали статьи, посвященные Кейт. «Индепендент он санди» назвала Кейт «Ее Королевская Скромность». Утверждалось, что Уильям с радостью согласился бы сойти с публичной сцены, если бы удалось убедить приверженцев монархии отпустить его с миром и не надоедать разговорами о «будущем короле». Он ведь якобы абсолютный простолюдин по своим предпочтениям и родился в королевской семье совершенно случайно. Мне эта теория показалась слишком натянутой. Пусть он и продукт противоположных влияний со стороны матери и отца, но в его жилах течет настоящая королевская кровь. Его стремление к личной жизни и определенной «нормальности» — это всего лишь желание получить свой кусок пирога. Его увлечение Кейт и продолжающиеся отношения с ней, возможно, и говорят о том, что его и вправду увлекает идея «нормальности», но вряд ли он такой уж «республиканский принц», каким его изображала статья. И все же приходится признать, что дочь родителей из среднего класса казалась ему гораздо привлекательнее какой-нибудь принцессы с тройной фамилией и разветвленной родословной.

Авторы статьи фантазировали о том, как во время правления короля Уильяма и, предположительно, королевы Кэтрин монархия избавится от обветшалых ритуалов и мишурной показухи (по большей части зародившихся не ранее девятнадцатого века, вследствие любви королевы Виктории к внешней помпезности, какой бы фальшивой она ни была). От него стоит ожидать крена к более современному, скандинавскому типу монархии, хотя, возможно, и ценой уменьшения стабильности. «На смену народной принцессе может прийти настоящая принцесса из народа в лице Кейт, не имеющей голубой крови. Для республиканцев, которые предпочитают называться гражданами, а не подданными, и которые надеялись, что гибель принцессы Дианы предвещает скорый крах монархии, это, возможно, и не самая радужная перспектива. Но для Уильяма она действительно такова».

Газеты были готовы короновать Кейт и восхваляли ее за «нормальность», и казалось, именно это, а не свою близость к королевскому семейству, считала главным она сама. Говоря о ее планах выпускать детскую одежду вместе с родителями, одна подруга Кейт заключила: «У нее есть кое-какие идеи насчет моды, и она собирается осуществить их. Ей всегда нравилась мода, она обладает дизайнерским вкусом. Когда она будет работать вместе с родителями, за ней не будут шпионить, и они с Уильямом смогут быть вместе. Заодно Кейт верит, что сможет хорошо заработать».

Вероятно, и сам Уильям поддерживал ее. «Он считает, что она должна вести „нормальную“ жизнь», — сообщил мне другой источник. И все же такая озабоченность «нормальностью» начинала немного раздражать некоторые секторы прессы. Пока что «нормальность» Кейт еще казалась привлекательным фактором, но она начинала уже надоедать, и ею могли воспользоваться эмиссары Уильяма в своих попытках оттеснить прессу и заткнуть рты даже самым благожелательным ее представителям. Всего за несколько месяцев дворец сделал немало угрожающих заявлений в адрес Флит-стрит и, похоже, не собирался останавливаться на достигнутом, затевая какую-то опасную игру. Хорошую ли услугу оказывает Уильям Кейт, потворствуя ее фантазиям, будто можно вести обычную жизнь и при этом встречаться с будущим королем? Кейт могла и дальше настаивать на том, что она самая обычная девушка, но их отношения уже не принадлежали только им одним.

Раздавались голоса, настаивающие на том, что эта связь представляет и общественный интерес. К концу 2005 года Уильям и Кейт рисковали нажить себе врагов даже среди тех журналистов, которые раньше были настроены к ним весьма благожелательно. Если Уильям не поможет Кейт признать неизбежное и привыкнуть к вниманию прессы, то рискует оттолкнуть от себя весь медиамир. Его советникам, постоянно напоминающим, что пресса сыграла роковую роль в гибели его матери, следовало бы вспомнить и о том, что принцесса Диана, более всех остальных членов королевского семейства, признавала ведущую роль прессы в освещении событий и часто старалась завоевать ее признание. Враждебный настрой молодого принца начинал раздражать некоторых ведущих редакторов с Флит-стрит, вплоть до того, что Кейт попала под огонь настоящего снайпера — Фергуса Шанахана, заместителя редактора «Сан». Его стиль отличается убедительностью и прямолинейностью, его читают многие. Опубликовав статью под заголовком «Кейт Миддлтон настаивает на уединении, достойном монахини», он подверг острой критике поведение молодой женщины, которая до сих пор во многом оставалась загадкой. В статье он писал: «Кейт Миддлтон настаивает на таком отношении к себе, как если бы она была монахиней. Вместе с тем она сознательно сделала выбор — встречаться с принцем Уильямом, самым видным молодым человеком планеты. Но невозможно гнаться сразу за двумя зайцами. Она жалуется на фотографов, но чего она ожидала, познакомившись с будущим королем? Королевское семейство, по сути дела, представляет собой цирк, который больше не дает представлений для купивших билеты зрителей, и публика начинает терять интерес. Если дело пойдет так и дальше, никто не будет возражать против полной отмены монархии и замены королевы на какую-нибудь лейбористскую марионетку-президента. Пусть Кейт это и не нравится, но броские заголовки необходимы для выживания монархии».

Слова эти как нельзя более точно описывали создавшееся положение, и приближенные к королеве влиятельные лица определенно заметили эту статью.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.