ГЛАВА 8 СЛИШКОМ МОЛОД ДЛЯ БРАКА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ГЛАВА 8

СЛИШКОМ МОЛОД ДЛЯ БРАКА

Ради бога, послушайте, мне же всего двадцать два года. Я слишком молод для брака. Я не хочу жениться, пока мне не исполнится двадцать восемь или, может, тридцать.

Ответ принца Уильяма журналисту

Как старший из братьев и внешне более похожий на свою покойную мать, принцессу Диану, Уильям фактически стал центром притяжения в семье Чарльза. Его слову, по крайней мере в глазах публики, придавалось решающее значение. Согласно официальным утверждениям, как Уильям, так и его младший брат Гарри были «довольны», что их отец, принц Чарльз, наконец-то обрел счастье и решил жениться на своей давней подруге Камилле Паркер-Боулз. Но опыт научил меня относиться к официальным заявлениям с недоверием. Понятно, что если копнуть глубже, то окажется, что это не столько «довольство», сколько нехотя данное согласие на то, чтобы Камилла заняла роль их приемной матери. В конце концов, на протяжении всего их детства она оставалась их главным врагом, и, какую бы преданность они ни испытывали к своему отцу, за один день изменить отношение к давнему неприятелю невозможно.

В конце марта 2005 года, через несколько недель после публикации моей статьи о предстоящей свадьбе Чарльза и Камиллы в лондонской «Ивнинг стандард», мне представился случай самому оценить реакцию принца на это известие. Во время официальной пресс-конференции в Клостерсе, где Уильям и Гарри проводили выходные со своим отцом, один журналист спросил Уильяма, что он думает о свадьбе. Уильям на секунду-другую задумался, а затем ответил с неподражаемой королевской интонацией: «Я очень рад и очень доволен. Это будет приятный день». Когда его спросили, что он думает о своей роли свидетеля, Уильям сказал: «Надеюсь, если только я не потеряю кольца, все будет хорошо. Но это такая большая ответственность, и я беспокоюсь, как бы не сделать что-то неправильно».

Выступая перед толпой журналистов, численностью в человек пятьдесят или более (среди которых был и я), слетевшихся в Швейцарские Альпы специально ради этого интервью, он выглядел довольно спокойным и уверенным. Чарльз же, напротив, казался довольно беспокойным и даже раздраженным. Гарри постарался разрядить обстановку, повернувшись к отцу и сказав: «Да, это все так весело». Затем Гарри сказал, что они устроили импровизированный мальчишник и что больше всего им понравилось то, что на это время им удалось скрыться от прессы. «Вот это действительно было весело», — добавил он озорным тоном. Когда другой журналист спросил, не привязали ли Чарльза случайно к чему-нибудь под конец вечеринки, Чарльз чрезвычайно удивился и разволновался, пока Гарри не объяснил, что на мальчишниках такие фокусы случаются.

Вообще эта пресс-конференция, устроенная секретарем Чарльза Пэдди Харвесоном, показалась всем неудачной из-за дурного настроения Чарльза, дававшего односложные ответы с угрюмым видом. Он даже несправедливо раскритиковал корреспондента Би-би-си Николаса Уитчелла, когда тот задал вполне законный вопрос о том, как принцы относятся к предстоящему бракосочетанию. Когда ответ дал только принц Уильям, опытный тележурналист повторил вопрос. Чарльз с недовольным видом сказал: «Да, неплохой вопрос. Я рад, что вы уже получили на него ответ». Затем он пробормотал как бы себе под нос, но в пределах слышимости микрофона: «Вот болваны. Терпеть не могу этого журналиста. Он просто ужасен».

Оправданий такому поведению не было. Чарльз вполне мог забыть о микрофонах, расставленных у него под ногами в снегу расторопными телевизионщиками, но ему заранее сообщили, какие будут на конференции вопросы. Инцидент этот вылился в небольшую перепалку с корпорацией, которая выступила в защиту своего представителя. Как было сказано в официальном заявлении Би-би-си: «Николас Уитчелл был в Клостере по приглашению Кларенс-Хауса. Он брал интервью у членов королевской семьи семь лет, проработал на ВВС почти тридцать лет, и это один из наших лучших сотрудников. В данных обстоятельствах его вопрос был совершенно разумным». Такая обмолвка Чарльза, по духу более приличествующая его отцу, принцу Филиппу, задала тон оставшемуся дню.

Накануне бракосочетания Чарльза и Камиллы один тележурналист впервые задал принцу Уильяму вопрос, не ожидается ли в скором времени в королевском семействе какая-нибудь еще свадьба, возможно даже его собственная. Настроение Уильяма мгновенно изменилось. Он весь заметно напрягся и покраснел. Теперь в фокусе внимания оказалась его личная жизнь, а это ему совсем не нравилось.

«Нет, мне кажется, что не ожидается, — ответил он после короткой паузы. — В данный момент мне больше всего хочется вернуться на горные склоны».

Пресс-конференция закончилась. Тема отношений Уильяма с девушкой, с которой он был знаком уже два года, так и не была затронута. Тем не менее на горизонте замаячил вопрос, который не так-то легко замолчать. Журналистские ищейки вышли на след, и теперь их было не остановить.

Ночной клуб «Каза Антика» служит популярным местом отдыха тех, кто приезжает в Клостерс покататься на лыжах. И это одно из любимых мест принца Уильяма. Вечером 30 марта 2005 года, после описанного выше интервью, он сидел за столиком в полумраке огороженной зоны в дальней части клуба и наблюдал за тем, как развлекаются другие посетители.

Рядом с ним сидел разрумянившийся Гарри, но на этот раз несвойственную ему инициативу проявил сам принц Уильям. Он заметил, что с его охранниками завел разговор один репортер из таблоидов, и пригласил его на импровизированное интервью. Дункан Ларкомб был новым журналистом газеты «Сан», по возрасту ненамного старше Уильяма. Он пришел в клуб специально, намереваясь встретить здесь принцев после полуночи. Проявив благоразумие, он заговорил сначала с охранниками: с некоторыми из них он познакомился еще в Африке, освещая каникулы принца Гарри с его тогдашней подругой Челси Дэйви. Он даже выразил готовность уйти, если его присутствие станет доставлять беспокойство.

Но, к счастью для журналиста, в этот момент из боковой комнаты вышел знакомый Уильяма, чудаковатый Гай Пелли, которого многие считали придворным шутом принца. На нем не было ничего, кроме широких коричневых шелковых трусов. Повинуясь какому-то странному импульсу, Пелли сел на колени журналиста, по всей видимости полагая, что это один из новых охранников (насколько это оправдывало его поведение — другой вопрос), и начал разговаривать с офицерами. Вдобавок Уильяма весьма позабавило, с какой скоростью Пелли исчез, едва выяснилось, что он сидел на коленях «нового обозревателя газеты „Сан“».

Уильям, вероятно, почувствовал, что в воздухе запахло скандалом, и жестом показал охранникам, что хочет поговорить с «работником пера». Глоток спиртного придал принцу храбрости, и он даже решил дать интервью. Скорее всего, Уильям ни разу не упомянул о том, что этот разговор конфиденциален и что его нельзя записывать, хотя на следующее утро встревоженный Пэдди Харверсон поспешил заявить, что беседа была сугубо частной и не предназначалась для публикации. Редактор «Сан», Ребека Уэйд, прочитав наброски статьи в своем лондонском офисе, все же решила ее опубликовать.

В своей беседе Уильям и журналист затронули последние фотографии, где принц был запечатлен на горных склонах вместе с Кейт. В прошлом году газете запретили печатать фотографии, сделанные разными папарацци. Но в этом году Уильям уже не был так настроен против фотографов, хотя и удивлялся их оживленному интересу к своей персоне. Журналист предположил, что этот интерес связан со слухами о его романтических отношениях и о возможной женитьбе. Конечно, на откровения со стороны принца журналист не надеялся, но счел нелишним немного прощупать почву в этом направлении. О возможном бракосочетании он говорил в шутливом тоне, почти не переходя на серьезное обсуждение вопроса и не думая, что Уильям примет это близко к сердцу. Прямодушное замечание Уильяма даже в какой-то степени застало его врасплох: «Ради бога, послушайте, мне же всего двадцать два года. Я слишком молод для брака. Я не хочу жениться, пока мне не исполнится двадцать восемь или, может, тридцать».

А эти слова уже были достойны того, чтобы называться откровением, высказанным принцем в эксклюзивном интервью газете «Сан». На следующее утро запись беседы появилась аж на целых пяти страницах; в статье во всех подробностях описывалось, как юный принц «раскрыл свое сердце в беседе с нашим журналистом».

Во время беседы Кейт Миддлтон находилась в том же помещении, но Уильяму даже и в голову не пришло представить ее журналисту. Если на тот момент Кейт действительно строила какие-либо серьезные планы относительно Уильяма, то такое «откровение», вероятно, серьезно расстроило ее. В конце концов, она находилась рядом, когда принц сказал, что пока не собирается связывать себя узами брака, а значит, его слова имели к ней непосредственное отношение.

То, что Уильям говорил искренне, от всей души, нисколько не радовало Кейт. Но виду она не подала и продолжала шумно и весело проводить остаток вечера. В ходе веселья с руки принца Гарри соскользнул браслет из бисера, подаренный ему его подружкой Челси. Гарри ползал по полу, а его возбужденный брат, Кейт и другие товарищи всячески подшучивали над ним, угрожая стянуть брюки и трусы. По лицу разгоряченной Кейт не было заметно, что она только что пережила потрясение, когда ее любимый молодой человек только что признался незнакомцу, что он еще намерен, фигурально выражаясь, немного погулять.

Но многие наблюдатели признают, что Уильям умеет вести себя с прессой и никогда ничего просто так не выбалтывает. Многие из круга его друзей и знакомых пришли к мысли, что он специально охладил пыл журналиста, чтобы тот не слишком распространялся по поводу его отношений с Кейт и не упоминал всуе имя его «постоянной подружки».

Среди официальных представителей королевской семьи это заявление не вызвало особой сенсации и никого не удивило. По всей видимости, Уильям просто пытался стабилизировать обстановку. Он помнил, что случилось с его матерью и что пережил его отец. Чарльз допустил катастрофическую ошибку, упустив свою любимую тридцать лет тому назад, о чем долгие годы сожалел. С другой стороны, его мать вышла замуж слишком молодой, и он не хотел повторять ее ошибки.

Какими бы соображениями ни руководствовался Уильям, но его слова стали достоянием потомства. В 2011 году, когда его бракосочетание действительно состоится, их снова вспомнят, будут повторять и толковать на все лады. Что касается меня, то я, как и многие другие, считаю, что в тот вечер Уильям немного хитрил и говорил неискренне.

Вслед за своим отцом Уильям любит посмеяться над прессой и пошутить о том, что «правда для журналистов еще никогда не была помехой, чтобы сочинить хорошую историю». Но Уильяму и его советникам должно быть хорошо известно, что в последние годы группа «придворных летописцев», к которым я имею честь принадлежать и которых со смесью раздражения и признательности называли «королевской шайкой», делала все, чтобы угодить королевскому семейству. На протяжении многих лет легенды Флит-стрит, такие как Джеймс Уитакер и Ричард Кей, с неизменной тщательностью воспроизводили все истории двора. И это немалый труд, поскольку в общении с придворными чиновниками нам часто приходится отделять правду от вымысла и догадываться, о чем они хотели сказать на самом деле, когда о многом недоговаривали или высказывали противоречащие друг другу факты; то же касается и самих членов королевского семейства. Принц Уильям, подобно своей матери, принцессе Диане, и несмотря на свой относительно юный возраст, действительно умеет общаться с прессой. Поэтому стоит ли удивляться, если он, стараясь сбить журналистов со следа и дать себе и Кейт дополнительное время на развитие отношений, только сделал вид, что сболтнул на вечеринке в Швейцарских Альпах немного лишнего о своем отношении к браку?

Один из высокопоставленных сотрудников на том же курорте недвусмысленно дал мне понять, чего же на самом деле стоит ждать от принца и от его девушки. Этот человек сказал: «Принц прекрасно осознает, что делает; он не станет разбалтывать каждому встречному журналисту свои личные тайны, сколько бы ни выпил. Он всегда думает, прежде чем сказать. Все это было напоказ, чтобы сбить накал сплетен о нем и Кейт, это своего рода защита перед прессой».

Очевидное отсутствие всякого волнения со стороны Кейт также демонстрировало ту степень близости, какая связывала ее с Уильямом. Она, как и другие близкие его друзья, понимала, что он действует в ее же интересах, а не ради того, чтобы на следующее утро в газетах появились громкие заголовки. Когда дело доходит до прессы, у Уильяма по отношению к его друзьям включаются защитные инстинкты. И это понятно, если учесть то, что пришлось ему пережить. Смерть матери стала для него глубочайшим эмоциональным потрясением, и он, как и его раздражительный дядя, граф Спенсер, до сих считает, что «папарацци замучили принцессу до смерти».

Возможно, он так и не признал вины водителя Анри Пола, который 31 августа 1997 года сел за руль «мерседеса» Дианы пьяным, что и привело к аварии в туннеле Альма. В окружении принца до сих пор немало людей, которые при случае не преминут напомнить ему о том, что события, приведшие к гибели его матери, вообще не случились бы, если бы ее не преследовала пресса. Не было бы спешки — не было бы изменения планов в последнюю минуту, отчаянной погони, машины-прикрытия, то есть не было бы никаких поспешных и не всегда оправданных попыток уйти от папарацци, которые, если говорить по существу, представляли для Дианы меньшую угрозу, чем те люди, которые были приставлены ее охранять.

Поэтому неудивительно, что, имея за плечами такой печальный опыт, Уильям хочет во что бы то ни стало оградить Кейт от излишне пристального внимания некоторых не вполне добросовестных представителей прессы. Если для этого нужно порой сказать что-нибудь не совсем корректное, то так тому и быть. На самом деле Уильям впоследствии немного сожалел о том, что в тот вечер, под воздействием алкоголя, позволил себе смелые высказывания. Один источник из дворца позже сказал мне, что принц со смущением вспоминал то интервью и, усмехаясь, признавал, что он немного «погорячился».

Начиная с того вечера и до окончания пребывания Уильяма в Клостерсе Пэдди Харверсон взял под свой контроль все контакты принца с прессой. Он принял на себя роль одновременно молодой гувернантки и строгой тетушки, сопровождая принца во всех посещениях ночных клубов. Но как это часто бывает, ловить птичку этот «профессионал новостей» принялся уже после того, как она вылетела из клетки.

Харверсон, пожалуй, и не знал, что журналисты, не афишируя своего присутствия, уже более недели расхаживали по курорту, наблюдая за буйными выходками молодых принцев, в том числе и за тем, как Гарри переворачивал столы, пытаясь выхватить фотокамеры у журналистов, а затем бегал за ними, делал свои снимки и заливался от смеха. Отношения королевского семейства с прессой — особенно с так называемой желтой — всегда напоминали игру в кошки-мышки. Кроме того, это был так называемый королевский мальчишник, как его окрестили, то есть последние выходные, которые Чарльз проводил со своими сыновьями до своего бракосочетания с Камиллой в апреле 2005 года.

Через несколько дней я услышал совсем другую историю от одного надежного, пожалуй, в этом случае можно даже сказать более надежного источника, чем сам принц. Один из старших придворных в разговоре дал понять, что отношения между Уильямом и Кейт очень серьезные и что они стремительно развиваются. Это мне показалось очень похожим на правду.

«Отношения между ними быстро развиваются. То, что они держат все между собой и не открываются на публике, не означает, что их взаимные чувства утихают. Напротив, они становятся все сильнее», — сообщил мне этот человек.

Принимая во внимание высокий ранг осведомителя, я не сомневался в его правдивости и с чистой совестью отнес материал в печать. На следующее утро газета «Ивнинг стандард» вышла с передовицей, озаглавленной «СЕРЬЕЗНАЯ ЛЮБОВЬ». Под ней шел подзаголовок: «Роман Уильяма и Кейт развивается со стремительной скоростью, утверждает один источник при дворе». Статью иллюстрировала фотография, на которой Уильям мило улыбался и смотрел в глаза своей подруги. Этот взгляд определенно говорил многое об истинных чувствах принца, как бы он ни предпочитал их описывать на словах.

Когда через пару дней я вернулся в Лондон, одно осведомленное лицо сообщило мне, что Кейт были даны профессиональные инструкции по поводу того, как вести себя с прессой и защищаться от возможных преследований папарацци. Мастер-класс ей давали сотрудники пресс-службы Кларенс-Хауса, то есть служащие принца Чарльза. Вероятно, вспомнив о том, как плохо была подготовлена к публичной жизни Диана, принц Чарльз уже попросил этих же сотрудников провести инструктаж с Камиллой и поведать ей основные премудрости, которые должно знать всякое частное лицо, превращающееся в полноценного члена королевской фамилии, вся жизнь которого проходит на виду у публики. Теперь примерно ту же подготовку прошла и Кейт, а это уже означало, что она, пусть и исподволь, становилась значимой составляющей общественной и личной жизни Уильяма.

Это был не последний раз, когда принцу приходилось обращаться за помощью к отцу в стремлении защитить Кейт и оказать ей поддержку. И это был не единственный раз, когда отец и сын сообща создавали барьер вокруг молодой женщины, в которую Уильям был искренне влюблен и которая нравилась Чарльзу. Вместе они приступили к подготовке защиты частной жизни Кейт. Оба слишком хорошо понимали, что интерес общественности к ней со временем будет только расти. Если участь Дианы чему-нибудь и научила королевское семейство, то это пониманию, что для защиты частной жизни годятся любые действия, какими бы поспешными и агрессивными они ни казались.

В октябре 2005 года, всего лишь через семь месяцев после того, как Уильям отрицал любые свои серьезные намерения, одна фотография и произведенная ею реакция показали, насколько верен усвоенный урок. Фотография была сделана печально известными папарацци Бренданом Бейрном и Энтони Джоунзом, которые в свое время преследовали покойную мать Уильяма. В этот осенний день в качестве своей цели они также выбрали человека, которого любил принц. Не обращая внимания на карауливших ее фотографов, забыв обо всем на свете, красавица Кейт задумчиво смотрела из окна красного двухэтажного автобуса на улицы западного Лондона. Это могла быть одна из нескольких тысяч молодых привлекательных девушек, только что закончивших университет и делавших первые шаги в своей карьере, и в этом, как прекрасно понимали Джоунз и Бейрн, и состояло очарование снимка. Это была женщина, за которой ухаживал будущий король Великобритании и Содружества, ехавшая не в частном автомобиле, скрывавшем ее от глаз толпы, а в шумном и переполненном общественном автобусе.

Благодаря современным технологиям, снимки были сделаны, переданы и проданы еще до того, как Кейт вернулась из раздумий и вышла на остановке. Уважаемый фоторедактор лондонской «Ивнинг стандард» Дейв Оуфилд был далеко не первым, кто просмотрел эти фотографии. Они появились на экранах компьютеров многих крупных агентств и редакций, которые сейчас скорее по традиции продолжают носить совокупное название «Флит-стрит». Оба фотографа понимали, что лондонская «Ивнинг стандард» — это неплохое средство заявить о себе миру. Кроме того, несмотря на тот факт, что при съемке не было нарушено никаких формальных правил — Кейт находилась в общественном месте, как и фотографы, — некоторые редакторы отвечали на их предложение отказом. А снимки были достойны публикации: женщина, с которой второй по старшинству наследник трона встречается более двух лет, путешествует без охраны, без свиты и, по всей видимости, без достаточных средств на счету. Многие руководители крупных изданий предпочли бы не вступать в конфликт с Комиссией по жалобам на прессу, но редактор «Ивнинг стандард» Вероника Уодли не принадлежала к их числу. За ней закрепилась репутация женщины, смело принимающей трудные решения. Фотографии ей понравились, и она опубликовала их в уменьшенном виде на первой странице и в цветном изображении на развороте внутри.

В последующие годы они вполне могли бы приобрести знаковый статус, точно так же, как фотографии девятнадцатилетней помощницы воспитателя Дианы Спенсер, когда она позировала и улыбалась, не зная, что ее тонкое полупрозрачное платье сзади освещают солнечные лучи. Тогда Диана еще не была известной фигурой, и в обществе только начали ходить слухи о ее возможном романе с Чарльзом. Двое внештатных фотографов-папарацци проникли на территорию детского сада, где она работала, прижали свои камеры к окнам и принялись снимать. Находившиеся внутри дети заплакали. Диана, в попытке утихомирить своих подопечных, вышла на освещенную солнцем лужайку, где и постаралась утолить жажду падких на сенсации репортеров. В отличие от Кейт, ехавшей на работу в автобусе, Диана понимала, что ее фотографируют. Но благодаря ее наивности, фотографии получились такими же искренними и невинными. В обоих случаях фотографам удалось запечатлеть моменты, которые было бы невозможно снять в более формальных условиях, в рамках официального дворцового протокола.

Когда фотографии двадцатитрехлетней Кейт Миддлтон появились в «Ивнинг стандард», реакция со стороны королевской семьи была довольно суровой. Королевские адвокаты Харботтл и Льюис, выступив от имени Кейт, но по поручению принца Чарльза, заявили, что была нарушена частная жизнь подруги принца. Этим они давали ясно понять: оставьте девушку в покое. В тот день фотографии не перепечатала ни одна другая газета, но тактика адвокатов оказалась не вполне успешной. Никому не нравится, когда его сурово отчитывают, тем более за такое, казалось бы, относительно невинное прегрешение. Даже самые добросовестные представители прессы пришли к мнению, что Кейт и ее молодой принц заходят слишком далеко. Они с излишним усердием оборонялись от журналистов и воспринимали ситуацию чересчур серьезно. Как всегда шпильку подпустила «Дейли мейл» — популярная газета среднего английского класса. Под заголовком «Так ты хочешь остаться одна, Кейт?» она опубликовала статью, в которой говорилось, что в других случаях Кейт вовсе не стеснялась присутствия фотографов.

«Двадцатитрехлетняя подружка Уильяма дала ясно понять, что ей нравится фотографироваться, когда она и ее мать Кэрол позировали во время покупки подарков к Рождеству», — говорилось в статье. Один наблюдатель вспоминает, что, когда за ними следовали три фотографа, «Кейт выглядела вполне довольной и благодушной; случайно столкнувшись с одним из них, она даже весело засмеялась».

Один фотограф, которому также удалось пару раз сфотографировать Кейт, сказал мне в то время: «Здесь нечто большее, чем лицемерные высказывания. Кейт — потрясающая девушка, и она прекрасно знает, как вести себя перед камерами. Очевидно, ее принуждают играть по дворцовым правилам, и поэтому она старается не сотрудничать с журналистами. Выдавать ее за испуганного кролика, попавшего под свет фар, — это просто абсурд. Она умная, проницательная женщина, умеющая общаться с прессой. Она смеется, даже флиртует немного. Конечно, ей нельзя показывать себя слишком общительной, иначе она рискует потерять принца, а это для нее сейчас самое главное».

Если это действительно была игра, то следует признать, что Кейт обошла всех. Она одновременно и привлекла внимание прессы, и вызвала сочувствие двора. Пока она встречалась с принцем, к ее услугам были все его охранники и юристы. Это можно было описать как поистине «беспроигрышную» ситуацию.

При этом в ней не было ничего нового. В первые же дни брака Дианы и Чарльза королева была вынуждена вмешаться и встать на защиту своей невестки, которой слишком докучали папарацци. Пресс-секретарю королевы, Майклу Ши, были даны указания провести пресс-конференцию с участием монарха, редакторов с Флит-стрит и представителей радио и телевидения. Пока королева не прибыла, Ши сообщил собравшимся, что предметом обсуждения будет то, как они обращаются с Дианой, и что дворец делает формальное заявление, чтобы Диану оставили в покое. Затем вошла королева, и началась официальная часть конференции, которая, впрочем, прошла не совсем гладко.

Барри Эскью, в то время занимавший должность главного редактора «Ньюс оф уорлд», вспоминал, что Ши пожаловался на то, как журналисты преследовали Диану, когда она покупала сладости в деревенской лавке в графстве Глостершир, неподалеку от поместья Хайгроув.

Эскью, которого не зря прозвали «зверем с Бувери-стрит» (на этой улице располагалась его редакция), решил показать, что предупреждение королевы нисколько его не пугает, и задал Ее Величеству вопрос: «А не было бы лучше послать в магазин слугу, чтобы он купил мармелад для принцессы Дианы?» Королева окинула его ледяным взглядом и отрезала: «Мистер Эскью, с вашей стороны это было чересчур вольное замечание». Через несколько недель Эскью ушел в отставку — конечно, это не было связано с оскорблением королевы, но слухи уже было не остановить.

Что касается Кейт, то явно выступить на ее стороне королева не могла, потому что их отношения с Уильямом пока носили неформальный характер. Хотя они и встречались несколько раз и Кейт действительно ей понравилась, такой шаг был бы равноценен объявлению помолвки. Но то, что свои письма на Флит-стрит направили адвокаты Чарльза, также говорит о многом. Пусть за Кейт и не признали статуса большего, чем подружка Уильяма, сам факт ее защиты уже примечателен. За семь месяцев до этого Уильям отмахнулся от любых намеков на женитьбу, но вот уже с Кейт носятся как с настоящим членом семьи. Возможно, подруга старшего сына напомнила Чарльзу о его собственной ранней любви к Камилле и упущенных возможностях.

Преимущество Уильяма состояло в том, что он мог опереться на опыт отца. С самого начала он решил не допускать тех же ошибок. Как сообщил мне один близкий к ним информант: «Уильям постоянно вспоминает уроки прошлого. Он прекрасно понимает, что его уникальное положение в обществе делает его чрезвычайно уязвимым в личной жизни. Он знает, что его отец допустил ряд грубых ошибок в начале своего жизненного пути, и намерен не повторять их. Они с Гарри рады, что отец наконец-то нашел себе настоящую пару в свои годы, но, вспоминая трагедию матери, они не желают испытывать тех же страданий. Оба они намерены заключить брак исключительно по самой веской причине — по любви».

Наверное, именно поэтому Уильям был так настойчив в стремлении держать свою личную жизнь в тайне. В отличие от общепринятого мнения, Уильяму повезло с отцом, который всегда готов выслушать его и пойти на некоторые уступки; сам Чарльз не был так удачлив. Он признался, что в юности никогда не прислушивался к советам принца Филиппа, но его отношения с сыном строятся на иных принципах — по крайней мере, так кажется стороннему наблюдателю. Много лет принца Чарльза без особых на то оснований называли бесчувственным отцом, а между тем он искренне скучал по своим детям, когда его обязанности требовали долгой разлуки. Очевидцы вспоминают, что он буквально плакал от радости, когда встречал их после долгой поездки. Он не стеснялся демонстрировать свою любовь к ним, обнимая и целуя мальчиков.

Самым счастливым днем в своей жизни Чарльз называл 21 июня 1982 года, когда в больнице Святой Марии в Паддингтоне в 9:03 утра родился Уильям — его маленький «вомбат», как называл сына сам Чарльз. В своем письме к крестной матери, Патрише Брейберн, дочери графа Маунтбаттена, он не скрывал своего восхищения: «Рождение нашего маленького сына — это удивительное событие, которое значит для меня гораздо больше, чем я мог представить… Ах! Как бы я желал, чтобы ваш отец дожил до этого дня и увидел его своими глазами, но, вероятно, он и так уже знает об этом».

Трогательно еще и то, что в этот радостный момент Чарльз не забывал о человеке, который, пожалуй, заботился о принце больше всех остальных в сложный период его юности. Через много лет в отношениях со своими собственными детьми Чарльз постарается следовать примеру лорда Луиса Маунтбаттена. Сегодня Чарльз охотно позволяет Уильяму и Кейт разделять с ним кров в поместье Хай-гроув в то же время, когда останавливается там и сам. Как многие из людей, претерпевших в жизни страдания, он научился ценить любовь и настоящие чувства.

Как выразился один из придворных: «Принца нельзя назвать слишком строгим в отношениях с его детьми. Он понимает, что они пережили большую трагедию, потеряв мать в таком нежном возрасте, и он старается возместить им эту потерю. Я не говорю, что он позволяет им делать все что заблагорассудится, но он определенно не собирается ограничивать их строгими рамками, как, пожалуй, поступал с ним герцог Эдинбургский».

Это был намек на то, как отец и двоюродный дедушка Луис настаивали на том, чтобы Чарльз поступил в Королевский флот — более чем очевидный предлог, чтобы разлучить его с неподходящей, по их мнению, парой, то есть Камиллой. Чарльз в свое время поддался уговорам, но Уильям — нет. Его дед Филипп и на этот раз предложил своему внуку послужить в Королевском флоте, утверждая, что это самая подходящая карьера для будущего короля. Уильям же продемонстрировал твердость характера и показал, что не собирается легко подчиняться чужой воле. Перспектива проводить долгие месяцы в море нисколько его не привлекала. Вместо этого он предпочел пройти подготовку в элитной военной академии в Сандхерсте. К тому моменту, когда в январе 2006 года Уильям записался в академию, Гарри уже был кадетом и собирался завершить обучение в апреле того же года. Решение старшего из братьев породило различные шутки среди журналистов, освещающих жизнь королевской семьи; особенно занятным казалось предположение, что Уильям должен будет отдавать честь Гарри как старшему по званию. Но Уильяма это вовсе не волновало, он был готов претерпеть и большие неудобства, лишь бы не разлучаться с Кейт и оставаться с ней на одной земле.

Офицеры Королевского морского флота не видят своих близких и родных по нескольку месяцев подряд. Некоторые, как, например, бывший личный секретарь Дианы и бывший коммандер Королевского флота Патрик Дженсон, полагают, что это только к лучшему: «В этом и заключался смысл предложения герцога Эдинбургского. Он прагматик. Он понимает, что молодому человеку грозит опасность чересчур увлечься. И это был бы великолепный предлог, чтобы в случае необходимости отослать Уильяма как можно дальше».

Но сам Уильям не разделял взглядов деда. Он настаивал на своем и победил, хотя ему и пришлось пройти небольшую службу в качестве «младшего лейтенанта Уэльского», когда его летом 2008 года перевели на фрегат «Железный герцог» в Карибском море. Впрочем, это случилось уже под конец его военной карьеры.

Как офицер-курсант из Сандхерста, он имел право приглашать Кейт на обед и на балы; в увольнении он часто встречался с ней, и они вместе гуляли по городу. Ничто не мешало развитию их отношений. Подобно своему отцу много лет назад, Уильям был влюбленным молодым человеком, на которого оказывали давление родственники. Но в отличие от отца, он не поддавался на уговоры и с самого начала решил специально не выбирать невесту «из своего круга». Он влюбился в очаровательную девушку из среднего класса, которая не только привлекала его физически, но и казалась ровней в интеллектуальном отношении. Оба они получили диплом в Сент-Эндрюсе: он — по географии, она — по истории искусства. Их связывали общие, интересы, и, что более важно для чопорного и официального мира, в котором был вынужден обитать Уильям, они могли полностью доверять друг другу, ничего не утаивая. Как замечали друзья, никто так не бранил и не распекал Уильяма, как Кейт. Но и никто не был способен воодушевить его так, как она. В этом смысле у них уже есть опыт «современного брака» двадцать первого века. В отличие от других королевских пар, они в открытую жили вместе — сначала в Сент-Эндрюсе с друзьями, затем в лондонском Челси, — и даже разделяли кровать во дворце. Как бы скромно ни отзывался Уильям о своих достижениях на романтическом фронте, но у его отца и близко не было такого опыта в отношениях с женщинами.

Конечно, такие «реальные» отношения разительно отличаются от частных бесед за чашкой чая и заранее спланированных встреч в сельских поместьях, с которыми был вынужден мириться его отец. Отношения Уильяма и Кейт не всегда протекали гладко. У них были свои размолвки, периоды натянутого молчания, заигрывания с другими на глазах окружающих и даже разрывы.

У них был также опыт общения с представителями противоположного пола. Кейт, как мы помним, к моменту знакомства с Уильямом встречалась с красавцем Рупертом Финчем. У Уильяма тоже были другие подружки. Как девушка неглупая и любознательная, Кейт читала сообщения в газетах. Различные слухи давно бы оттолкнули менее уверенную в себе девушку, которая бы сочла, что она не конкурентка более подходящим для принца соперницам.

Но единственной девушкой, которая когда-либо могла представлять реальную угрозу для Кейт, была Джекка Крейг. Это та самая Джекка Крейг, о которой Уильям упорно повторял, что они друзья и ничего более. Но его возражения почти не убедили наблюдателей. С двадцатичетырехлетней Джеккой принца связывало давнее знакомство. Впервые они встретились в 1998 году в кенийском заповеднике «Лева-Даунс», принадлежащем родителям Джекки; заповедник этот находится в четырех часах езды от Найроби, и туда же Уильям отправился в 2001 году, когда четыре месяца провел в Африке. Тогда он только что закончил обучение в Итонском колледже и собирался провести самый беззаботный год в своей жизни: заграничные путешествия, никаких заданий и уроков, никакой ответственности и, что самое главное, никаких журналистов.

Красавица Джекка, родившаяся в Кении и отличавшаяся от природы смуглой кожей и темно-каштановыми волосами, должно быть, показалась Уильяму каким-то особым существом, не похожим на бледнолицых клонов из Челси или из «Домашних графств»[10]. Друзья Джекки называют ее «милой, преданной и очень активной». Примерно так же знакомые описывали и Кейт. В 2005 году Уильям предложил Кейт вместе посетить «Лева-Даунс», и они остановились на чудесном курорте Ил-Нгвеси — высоком холме, с которого открывается великолепный вид на реку Нгаре. Пара ночевала на специально возведенном над землей помосте, под противомоскитной сеткой, так что ничто не мешало им смотреть на чистое звездное небо Кении. Если у Кейт и закрадывались мысли о том, что Уильям когда-нибудь мог так же смотреть на небо вместе с Джеккой, то она благоразумно предпочитала их не высказывать вслух. Тем не менее слухи о возможной связи Уильяма с Джеккой не могли пройти мимо нее. И кто бы обвинил ее в недостойных подозрениях, если сама природа в Ил-Нгвеси наводила на романтические мысли? А ведь принц до этого уже дважды посещал это место без Кейт.

Утверждалось, что Джекка и Уильям были настолько близки, что в 2000 году даже устроили шутливую помолвку в заповеднике у подножия горы Кения. В июне 2003 года Джекка пролетела тысячи миль, чтобы в роли почетной гостьи посетить торжество в Виндзорском замке по случаю двадцать первого дня рождения принца. За ними тянулся длинный шлейф слухов, которые не пресеклись даже после знакомства принца с Кейт; менее уверенную в своем превосходстве девушку они давно бы сбили с толку. В ноябре 2004 года фотографы сняли, как Джекка входила через боковой вход в Честерский собор во время бракосочетания Хью ван Катсема и леди Тамары Гроувнор (сына близких друзей Чарльза и дочери герцога Вестминстерского). Эту церемонию, шаферами на которой были принцы Уильям и Гарри, удостоили своим присутствием королева и принц Филипп. В ковбойской шляпе, со свободно спускающимися длинными локонами, Джекка представляла собой довольно любопытное зрелище. На ногах у нее были длинные, до колен, сапоги, а облачена она была в пальто бирюзового цвета, подпоясанное кожаным ремнем. Кейт же отдала предпочтение более консервативному стилю — белый жакет, украшенный черными лентами и четким изгибом облегающий ее изящную талию. Голову ее украшала небольшая шляпка с тесьмой; юбка-дудочка и туфли-лодочки дополняли наряд. Обе девушки, вероятно, прекрасно понимали, что в глазах всех собравшихся они являются предполагаемыми соперницами за сердце принца Уильяма. Джекка старалась держать себя скромно, Кейт сдержанно улыбалась.

Но более всего истинную природу отношений между Кейт и Уильямом показала серия снимков, сделанных в этот дождливый ноябрьский день. Фотографы подкараулили пару, когда они шли по дороге к чеширскому поместью герцога Вестминстерского, где должен был состояться званый обед. По своему обыкновению, они тогда не дотрагивались друг до друга на публике, и даже сейчас их руки едва соприкоснулись, но жест этот казался более красноречивым, чем многие другие, более бурные проявления чувств. Сфотографировали их со спины, издали. Уильям, который во фраке казался таким высоким и широкоплечим, шел чуть-чуть позади стройной Кейт, которая неожиданно приобрела необычайно светский вид и стала походить на кинозвезду 1940-х годов. Они немного склонили головы друг к другу, и рука Уильяма нежно поглаживала руку Кейт. Даже самые закоренелые циники не посмели бы отрицать, что это чрезвычайно трогательная фотография любящей пары.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.