Из писем к М. Бернесу{93}

Из писем к М. Бернесу^{93}

1

Дорогой и многоуважаемый всеми Марк Бернес!

У меня есть хороший товарищ, заслуженный солдат, сержант запаса Григорий Гроза, с которым воевал в годы войны.

Фашистские каратели в Белоруссии расстреляли его семью и сожгли дом — за связь с партизанами.

После моей демобилизации в 1961 году в родном Челябинске я случайно встретил Г. Грозу. Он навсегда покинул Белоруссию, чтобы реже вспоминать трагедию. Живет одиноким в Челябинске в семье своей старшей сестры… И как старый фронтовой товарищ часто посещает мою семью, и мы вспоминаем былое и пережитое в годы войны.

В праздник 20-летия нашей Победы мы вместе с ним смотрели большой праздничный концерт «Голубой огонек» из Москвы, в котором принимали [участие] и Вы, дорогой Марк, и исполняли песни: «Нормандия-Неман» и «Враги сожгли родную хату». Последняя сильно взволновала и растрогала Григория Грозу.

Он очень уважает Вас и любит все песни в Вашем исполнении и переписал на ленту своего магнитофона все мои грампластинки в Вашем исполнении, но пластинки «Враги сожгли родную хату» у меня нет и я никогда ее не встречал.

Дорогой Марк Бернес!

Мне хотелось бы товарищу Григорию Грозе сделать приятный подарок и поэтому прошу Вас прислать для Г. Грозы грампластинку напетой Вами песни «Враги сожгли родную хату»…

Уверен, что Вы не откажете в скромной просьбе фронтовикам с Урала.

С большим уважением к Вам

подполковник запаса К. Гуцо.

9 января 1966 г.

г. Челябинск, ул. 3 сентября, 28, кв. 26 Гуцо Константин Петрович.

2

Всеми уважаемый тов. Марк Бэрнэс (извините, не знаю Вашего отчества).

Во-первых, извините за те минуты, которые Вы потратите на чтение этого не совсем обычного письма. Письмо это Вам пишет женщина от имени многочисленной родословной.

Живем мы в Сибири, где подчас лишены возможности отдохнуть так, как иногда хочется.

25 ноября 1966 года моя родословная отмечала большой жизненный праздник: 25-летие супружеской жизни, что по русскому обычаю называется «серебряной свадьбой». На этом большом торжестве в ожидании всех гостей включили телевизор, была передача для воинов, и в программе выступали Вы, исполнив песенку: Сожгли враги родную хату. Почти все заплакали. Была могильная тишина, и потом… потом это исполнение заслонило все остальное, и вся последующая программа как-то против желания всех стала неинтересной. Телевизор был выключен, и среди нас всех произошло что-то необъяснимо тяжелое. Мгновенно встала во всем величии ужасная картина войны, горе матери и гнетущая боль солдата. Пришли в себя, как мне казалось, только тогда, когда выпили по 2–3 рюмки, но я убеждена была, что мысленно каждый хранил прекрасные слова этой песни и незаменимое, чудесное исполнение.

Потом уже пошли комплименты по Вашему адресу среди женщин, мужья начали обижаться, а иные начали принимать всерьез (извините за откровенность). Большое Вам человеческое спасибо! От всей души желаю Вам самого большого здоровья, счастья в личной жизни и хороших успехов во всех Ваших делах.

А теперь просьба: если у Вас есть возможность, пошлите мне эту пластинку. Я переведу безоговорочно и незамедлительно деньги, куда Вы сообщите. Это мне будет служить дорогим подарком от артиста, от человека, который много нравится не только мне, но и всем…

С уважением к Вам М. Г. Толмачева.

23 ноября 1966 г.

Иркутская область, гор. Черемхово, площ. Декабристов, 9 Толмачевой Марии Георгиевне.

3

Уважаемый Марк Бернес!

Просим Вас извинить нас за то, что мы не знаем Вашего отчества, а поэтому обращаемся просто: Марк Бернес. Вы нас за это простите.

Мы, коллектив трактористов из треста «Харьковнефтегазразведка», прибыв из командировки одной, слушали Ваше выступление по телевизору 7 января 1967 г. на творческом вечере писателя М. Исаковского, где Вы пели песню о возвращении солдата домой. (Точно не знаем название песни, еще раз просим нас простить за это.)

Просим Вас, если Вам не будет трудно и если это возможно, пришлите нам слова и партитуру для голоса этой песни («А выпью я за упокой»), когда он, этот солдат, сидел на могиле Прасковьи.

Не посчитайте нас наивными или, хуже, глупыми, но у нас такая работа, что мы бываем в степи… Спим в тракторах, в кабинах, и Вам будем благодарны, если будем иметь Вашу песню у себя. Еще раз просим Вас простить нас за беспокойство и просим Вас нас уважить. Если Вам не трудно ответить нам, то просим: чем быстрее — тем лучше. Мы ее будем петь в степи у костра во время ужина.

Просим Вас, если уважите этих тружеников, которые к Вам обращаются, то пошлите письмом по адресу: Харьковская обл., г. Балаклея, пос. Нефтяников, дом 69, кв. 11.

Емиль Иван Павлович.

Очень просим Вас!!!

9 января 1967 г.

4

Здравствуй, уважаемый Марк Бернест.

Пишет Вам рабочий железнодорожных мастерских ст[анции] Камышин Богатырев Федор Иванович. Обращаюсь я к вам, дорогой Марк Бернест, с большой просьбой. Если возможно, прошу вас, не откажите мне в следующем: 19/11–67 в воскресенье вы пели песню для ракетчиков и артиллеристов по радио. Когда я вас слушал, я очень переживал потому, что… почти в точности так же получилось у меня в жизни, как у того солдата, про которого вы пели. Названия песни и кто ее сочинил, я не услышал, но пели вы здорово, и кто это пережил, тот знает, как это тяжело.

Я, дорогой мой, никогда к таким товарищам, как вы, не обращался, а эта песня заставила меня просить вас: напишите, пожалуйста, слова этой песни. Я вас век помнить буду и поминать добрым словом. Не откажите, пожалуйста. Начинается она так: спалили хату на деревне. В общем, пришел солдат домой, а дома все спалили фашисты, и он пришел на могилку и сказал: «Не осуждай меня, Прасковья» и выпил с горя водку пополам с печалью.

Я уже, дорогой мой, немолод, мне 52 года, но песню твою я забыть не могу.

Извините меня, что я написал не так.

С уважением к вам Богатырев Федор Иванович. Проживаю: гор. Камышин, Волгоградская область, Привокзальная улица, дом № 20.

20 ноября 67.

5

9 мая 68 г. г. Калинин.

Дорогой товарищ!

Возможно, Вы удивленно посмотрите на мое письмо. Но я Ваш старый друг и знакомый. Мы познакомились с Вами в тридцатых годах после фильма «Летчики». Я тогда был сравнительно молод. Жил и работал в Москве. Потом я так же … с Вами встречался. И вот — война. И Вы опять были с нами, с рядовыми воинами. «Темная ночь», «Шаланды, полные кефали».

Да! Мы пели вместе с Вами. Хотя несколько минут тому назад зарыли в боевой плащ-палатке своего друга, с которым накануне, в короткие перекуры, думали о прошлом и будущем.

Сегодня День Победы! Много дней прошло с той поры, когда я и мои друзья вернулись домой. Я уже немолод, скоро 60. Дома я нашел: «Враги сожгли родную хату», сейчас живу и работаю в г. Камышине. У меня вторая семья. Дети уже взрослые, есть даже внучка Светка. Вас я вижу на экране и слушаю по радио и очень бы желал Вам и Вашим членам семьи только хорошее, только прекрасное.

Вчера я слушал по радио, который раз, в Вашем исполнении ту песню, которая для меня — моя биография.

Да! Я так приехал. Я три державы покорил. Вот на столе лежат медали и ордена. И среди них лежит медаль «За город Будапешт». Простите меня, дорогой товарищ. Вы поймете меня.

И награда за все будет, если Вы в свободную минуту напишете мне, инвалиду Отечественной войны, несколько строчек. Ваше фото и, главное, текст песни, которая кончается словами: «И на груди его блестела медаль за город Будапешт».

Крепко жму руку.

6

Здравствуйте, Марк Бернес!

От смущения и волнения не знаю, как начать, но пусть будет так. Я давно ношу несбыточную мечту солдата — узнать слова песни, т. е. в записи:

…никто солдата не встречает…

…не осуждай меня, Прасковья,

что я пришел к тебе такой,

хотел я выпить за здоровье,

но пить пришлось за упокой…

Вы исполняли в концерте 8.V. в 19.00, посвященном Дню Победы. Но я и раньше слышал, а вот слов не смог достать нигде. И вот сейчас все у меня (как говорят откровенно) разорвалось в душе, не могу не иметь этой песни. Очень прошу Вас с большим извинением за такое беспокойство. Дайте совет мне, как достать и где — в записи эту песню солдата.

У меня и в жизни, как в песне, сложилось. Но отгремело давно ужасное, а раны напоминают и травят душу. Очень извиняюсь, простите.

Пусть не будет это похоже на Ваньку Жукова. Но иначе я не могу.

Искренне уважаю.

Михаил Ч.

7

Здравствуйте!

Вы меня извините за беспокойство, мое письмо и за ту просьбу, о которой я еле-еле решился попросить.

Вот уже около года я нахожусь под впечатлением песни, исполненной Вами на «Голубом Огоньке» по случаю празднования 20 годовщины победы над Германией. Это песня «Прасковья», исполненная Вами с такой грустью и задушевностью, что немыслимо ее забыть. Я долго вспоминал, где я ее раньше слыхал, и вспомнил: ее пел мой отец после его демобилизации в 1944 году по контузии, в кругу товарищей. Вскоре отец в 1945 году умер. Мне был девятый год, и я остался сиротой, так как мать моя была расстреляна во время войны. Эту, исполненную Вами песню нельзя не сравнить с моей судьбой, судьбой моего отца.

Я бы очень хотел иметь ее запись и прослушивать, она бы мне о многом напомнила бы…

Теперь я убедительно и сердечно прошу: не смогли бы Вы прислать мне магнитофонную запись или пластинку с этой песней.

С данной просьбой обращаться на Всесоюзное телевидение просто нет смысла, так как я понимаю, что ее содержание — как литературно, так и идеологически — не на «современном» уровне. Но она ведь народна, задушевна той солдатской грустью, именно о которой в настоящее время многие не имеют представления. А я это испытал вторично, когда слушал Ваше выступление. Я именно видел в том солдате своего отца, отца, который умер по болезни, сам не успев испытать радость Победы, оставив меня сиротой.

Я теперь инженер, но это досталось мне большим трудом и лишениями, о которых немыслимо даже описать.

Вы меня извините еще раз за беспокойство, но, пожалуйста, выполните мою просьбу. С глубоким уважением к Вам

Шаповалов Борис.

До свидания.

Жду ответа и, если невозможно выполнить мою просьбу, не останьтесь немым…

Мой адрес:

Тбилиси, 3 массив, 10 квартал, 22 корпус, 13 квартира.

Шаповалов Б. А.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.