На оперном представлении в Одессе

На оперном представлении в Одессе

Первыми исполнителями Сашиных романсов были Брунс и Эдуард Мурзаев. В противоположность Саше, навсегда потерявшему в переходном возрасте свой звонкий голос, они сделались обладателями лирических теноров.

По-прежнему в доме на Долгоруковской звучала музыка. Но во второй половине залы было теперь больше слушателей. Кроме тоненьких гимназисток Жени и Вали, сильно располневшей Натальи Карповны и бабушки Татьяны Ивановны, которая занимала кресло уже покойного Карпа Ивановича, там присутствовали спендиаровские родственники и знакомые.

Саша приобрел уже некоторую известность среди своих земляков. «Я еще не был с ним знаком, — рассказывал впоследствии Налбандян, — но уже много слышал о Саше Спендиарове. Среди армян говорили, что он хорошо играет на скрипке, участвует в гимназическом оркестре и аранжирует что-то для гимназического хора».

Репертуар юношей становился более сложным. По воспоминаниям Брунса, они разучивали в то время оперу Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем», популярную тогда в Симферополе благодаря гастролям малороссийской труппы.

Саша исполнял обязанности концертмейстера и дирижера. Горе было тому из участников, кто нечаянно брал фальшивую ноту!

В 1889 году юноша впервые попал в оперный театр. Это было в Одессе.

Весной того же года Леня окончил гимназию. Веселый, радостный, с темным пушком над верхней губой, он уговорил Сашу и Брунса сопровождать его в увеселительной поездке в Одессу. Надо было побывать в знаменитых одесских ресторациях, посетить паноптикум, несомненно отличающийся от симферопольского разнообразием экспонатов, увидеть многоаршинные туманные картины. Одесский оперный сезон уже давно закончился, но какова была радость путешественников, когда, приехав в столицу Таврии, они застали там гастроли труппы русских оперных артистов под дирекцией Черепенникова.

В тот же вечер они были на спектакле. Шла «Аида». Восхищению юношей не было границ, когда, гладко причесанные и подтянутые, они вошли в сверкающий драгоценными люстрами Одесский оперный театр.

Но увертюра прозвучала фальшиво, и Саша поник. Теперь восхищался только Леня, мечтавший о певческой карьере. Прежде всего он влюбился в Амнерис — Смирнову. Не говоря уже о ее густом ровном голосе, она покорила его величественной осанкой и замечательно красивым лицом. А Радамес — господин Михайлов, солист петербургской оперы? Когда он взял высокую ноту, Леня громко ахнул. Саша и Бруне дружно дернули его за полы пиджака. В пылу восторга Леня не обратил внимания на то, что Амонасро — Чернов, бывший опереточный актер, — так дико вращал глазами, что в публике раздалось сдержанное хихиканье и что у госпожи Сонки, исполнявшей партию Аиды, не было ни одной ноты без блеющей вибрации. Его искренне огорчало критическое отношение к спектаклю Саши и Брунса. Обаятельное пение Амнерис и Радамеса увлекло вначале и их, но чем дальше развивалось оперное действие, тем больше они возмущались. Ужасно звучавший оркестр, годный только на ярмарку под качели, и неизвестно откуда набранный, отчаянно фальшививший хор мешали им уловить прелесть музыки Верди.