Страна Диснея
Страна Диснея
Я проснулся в отеле «Шеритон» в Сан-Франциско и в первое мгновение ощутил радость. В окна бил золотой солнечный свет. Мне часто бывало достаточно его одного, чтобы стать счастливым без всякого дополнительного повода, а тут и дополнительный повод, и такой необычный: с утра мы едем в город Диснея, в царство игрушек и сказок, а я уже признавался в своей неизменной любви к ним.
Небо было сплошной голубизны, солнце резало глаза, но дул сильный ледяной ветер, невероятно ледяной. Мы мчались по прерии и действительно подъехали как бы к отдельному городу.
Деловые американцы восхищались не столько режиссерским талантом Диснея, сколько его финансовым гением. «Вы подумайте, – говорили они нам, – когда он затеял это игрушечное предприятие и выпустил акции, никто не хотел их покупать и по два доллара, а теперь они стоят по восемьдесят семь. Каково?» Я скромно ахнул, хотя арифметика никогда не была моей любимой наукой, а в курсе акций я разбираюсь примерно столько же, сколько в алхимии. И для меня Уолтер Дисней совсем не миллионер, не человек бизнеса, а создатель драгоценных «Бэмби», «Веселых пингвинов», «Трех поросят», «Белоснежки и гномов» – всего, что делало мою жизнь радостной и заставляло верить в «добро и мира совершенство». Для меня Дисней – некий бог, вдохнувший душу в дотоле мертвое, хотя и вертлявое тело мультипликации. В его руках она ожила, а значит, ее можно было полюбить, а полюбить – это восхищаться и плакать. Тронул струны души. Тронул. Струны. Души. Банально, а хорошо. Но когда я своими глазами увидел царство этого волшебника, то совсем преклонился перед ним. Снял шапку и согнулся до самой земли в поклоне. Дисней был тогда жив, но мы с ним не встречались, и шапку я снял, разумеется, фигурально. Но снял. И сейчас низко кланяюсь его тени.
Сказочники – это, пожалуй, самые великие люди на свете, даже более великие, нежели философы. Философ строит конструкцию мира и страшно сердится, если обыкновенные люди, не философы, не принимают этой конструкции, да еще ругается с другими философами, у которых свое мироустройство. Так они бранятся между собой, что готовы дойти до драки.
Сказочники всех народов удивительно мирно сосуществуют во все времена, сколько бы разной чепухи они ни сочинили о жизни. Выдумывают живую и мертвую воду, Коньков-Горбунков, Снежную королеву, которая уносит детей, русалок, Иван-царевичей, Карлсонов, которые почему-то живут на крыше, Питеров Пэнов, Буратино, и поразительным образом вся эта чепуха чепуховская, с которой мамы и папы, тетушки и дядюшки, воспитательницы в детских садиках знакомят маленьких мальчиков и девочек, на веки вечные остается в детских душах как заряд какой-то особой динамической энергии, толкающей все вперед и вперед. И возникает ковер-самолет, на котором повзрослевшие мальчики куда-то летят, и ставится в углу дома золотое блюдечко с наливным яблочком, и ты видишь в этом блюдечке другие страны, неведомые лица, события, кинокартины и прочее. И вечно летит куда-то ввысь твой дух.
У истоков развития человечества стояли мифы. Можно ли современным практическим людям, которым кажется, что вот-вот они узнают все и поставят точку, – можно ли этим людям жить без мифов? Нет, нельзя. Миф, как солнце, освещает жизнь. Без мифов люди живут в тени. Конечно, можно существовать и в тени, но почему же мы так радуемся солнцу? Миф должен быть красивым и благородным, полным величия, прекраснодушия и бескорыстия. Прометей, Асклепий, Геракл, Икар, а уж потом рожденные ими Жанна д’Арк, Муций Сцевола, декабристы.
И, несмотря на резкий ледяной ветер, несмотря на то что «Диснейленд» далеко в степи, народу у входа уйма. Покупаем билеты, переступаем порог, и мы на перроне железнодорожного вокзала конца прошлого века. Девятнадцатый век перед нами. Страна сказок началась.
Майн-стрит – это, так сказать, первая ее часть и в то же время путешествие назад, в конец прошлого века. Пыхтит маленький новый паровозик, самая последняя модель, чудо прошлого века. Бежит запряженная лошадками конка. Катят старинные велосипеды, кабриолеты. Торжественно со скоростью пять километров в час движется величественный первый двухэтажный автобус с матерчатым тентом вместо крыши. Всюду люди – взрослые и дети – едут в колясках, омнибусах, вагончиках, смеются, все разглядывают. А кругом старинные дома, лавки, мастерские, бары. Вот ресторан «Плаза» – одноэтажное здание. Точеные белые колонны, кружево деревянной отделки, черепичная крыша. Таков он был в 1890 году. И внутри все как было. Это старая, очень старая Америка. Отель «Плаза», построенный в Нью-Йорке уже в начале этого века, – домина в восемнадцать этажей, но и он теперь скорее историческая реликвия, чем необходимость. В этой «Плазе» мне довелось ужинать…
Кстати, очередной зигзаг в сторону. Извините, дунул ветерок памяти, и мой челн – а он, если вы помните, без руля – понесло.
В 1932 году я учился в Костромском индустриальном техникуме, а вечерами работал в ТРАМе. Летом наш любительский театр гастролировал по разным домам отдыха, развлекая усталый отдыхающий люд. Плата нам всем вместе была сто рублей (в современном исчислении десять рублей) плюс кормежка досыта. Вторая часть вознаграждения была для нас куда существеннее, так как голод в тот год стоял сильный, – я уже писал об этом. Однажды осенью (начало фразы прямо из рассказа Горького!) нашу бригаду занесло в Гаврилов-Ям – есть такой крошечный городишко между Ярославлем и Ростовом Великим. Гаврилов-Ям от магистральной железной дороги в стороне, и добираться к нему надо было по узкоколейке. По этой узкоколейке тащил пару вагончиков паровоз-«кукушка», такой ветхий и фантастический, что, если бы его сохранить до наших времен и поставить в «Диснейленде», детишки веселились бы до упаду.
Так вот, доехали мы в Гаврилов-Ям благополучно, дали концерт, наевшись, переночевали, а поутру двинулись из дома отдыха на станцию. Путь был недалекий, километров пять-шесть. «Кукушка» ходила один раз в сутки, и, придя на станцию, мы стали ее ждать. Ждем-пождем, нет и нет. Давно прошел час отправления, а паровозным дымком и не пахнет. Захотелось есть. Но где и что? Знаем – нигде ничего. Дело идет к вечеру. Все ждем и ждем. И вдруг узнаем: «кукушка» «заболела», сегодня не пойдет, пойдет завтра. Караул! Ни еды, ни ночлега. Разрешили нам залезть в стоявший пустой вагон и там переночевать. Залезли, расселись по полкам. Наступил вечер. Мыслей никаких, кроме как поесть. Созвали совет и решили отправить трех послов в город и хоть что-нибудь где-нибудь раздобыть. Оставшиеся в вагоне тихо затянули песню.
Идет время – час, другой, третий. И уж под самую ночь видим: наша ударная троица почти рысцой мчится подлунным светом к вагону и что-то у них в руках, какой-то узел. Вбегает троица в вагон и из рубахи, которую снял с себя один из героев, оставшись в майке, с восторгом вываливает на лавку груду объедков – корки, огрызки картофельного пирога, сухари, ломтики ржаного хлеба. Батюшки, какое богатство! Восторженно захлебываясь, наши гонцы рассказывают, что купили они все это у нищего (деньги-то у нас были), купили его дневную добычу. Из холщовой сумки, что болталась у него на бедре, вывалили в рубаху, и вот – нате, ешьте. Мы по-братски разделили добычу на кучки. Один отвернулся от этих деликатесов, закрыл глаза, другой показывал пальцем на кучку и спрашивал: «Кому?» Отвернувшийся называл фамилию, и поделенная добыча без споров и зависти пошла по рукам. Сверкали зубы, хрустели, разлетаясь вдребезги, корки, радостью светились глаза. Очень было вкусно! Так вкусно, что, уничтожив все дочиста, мы лихо запели: «Мы красная кавалерия, и про нас былинники речистые ведут рассказ…» – или что-то в этом духе.
…Ужин в отеле «Плаза» был действительно изысканный. Какая-то дичь по-мексикански в бледно-коричневом ореховом соусе, сочные куски мяса с огромными белыми бобами, таявшими во рту, отменные вина и множество всего, что для меня просто не имеет ни имени, ни отчества, ни фамилии. Я только жалел, что у меня не два, а лучше бы и четыре желудка. И совсем не потому, что хотелось все это съесть, но попробовать надо было бы непременно. Но не смог – увы, всех благ жизни не выберешь. Очередная человеческая трагедия!
Парикмахер Лида, у которой я всегда стригусь в нашей парикмахерской, на мое сетование по поводу того, что волос у меня на голове остается все меньше и меньше, заметила:
– Ну уж вы все хотите!
Нет, я, очевидно, больше не вернусь в «Плазу», не буду ее описывать. Я вспомнил: о ней подробно рассказано в одном из номеров журнала «Америка» за 1969 год – что, как, почем. Рассказано с милой, небрежной, слегка критической непосредственностью, которая придает рассказу вид абсолютной правды. Я не всегда доверяю прессе, у меня есть основания.
На обеде у господина Шлезингера, советника президента Кеннеди, я очутился за столом рядом с главным редактором журнала «Америка». Какое-то критическое замечание о журнале редактор парировал:
– Ваш журнал «Советский Союз» не лучше.
Я ответил:
– Допустим. Но разве это повод делать свой журнал слабым?
Так что об отеле «Плаза» можно подробно прочитать в одном из номеров «Америки». Там отель хвалят, и, мне думается, по заслугам.
«Плаза» в «Диснейленде» против своей тезки настоящая деревянная безделушка. Свечные лавки, ламповые, магазины игрушек, торговля сластями – все ожившее прошлое. Продавцы в старомодных костюмах, кучера в расшитых ливреях, шоферы в кожаных фуражках. И по улицам, сверкая трубами, идет-гремит военный оркестр. Музыканты в красных с золотым кантом мундирах, в шапках с султанами, а впереди – белоснежный тамбур-мажор.
Окунувшись в сладкое прошлое («Что пройдет, то будет мило» – так поется в старинной песенке. Да еще и Чехов заметил: «Вот мы стараемся для будущих поколений, недосыпаем, недоедаем, а люди потом все равно скажут: “Эх, что ни говори, а раньше жили лучше”»), побывав в прошлом, переходим в страну фантазии.
Перед нашими глазами возникает настоящий, выложенный из серого камня замок Спящей красавицы. Узнаю его сразу: да, это он, это настоящий замок настоящей Спящей красавицы. Я могу это утверждать, потому что нынешним летом еще раз побывал во Франции, видел замок Вильгельма Оранского километрах в ста от Парижа и теперь с особой уверенностью могу сказать: замок Спящей красавицы – настоящий французский замок.
А кругом карусели, качели, летающие слоны, вертящийся диск, на котором разноцветные чайные чашки, а в чашках сидят и кружатся дети, мелькают только их разноволосые лохматые головенки. А на катере вы въезжаете в страну Пиноккио, отгороженную от мира настоящими пятиметровыми белоснежными Альпами. А вот пиратский корабль Питера Пэна. Садитесь, плывите! И у Алисы в стране чудес все так, как в книжке, – гроты, озера, водопады. А еще есть страна приключений. Тут и путешествие по Миссисипи на корабле Тома Сойера. Вот и его остров, вот и скала. А там пещера, где он заблудился с Бекки Тэчер. И сталактиты, и сталагмиты. И темно, и страшно, и рядом индеец Джо.
Осмотреть всю эту уйму чудес, когда у тебя только один день, совершенно невозможно. Выбираем. Ох уж эта свобода выбора!..
Садимся в подводную лодку. Завинчивается люк, и мы отчаливаем от пирса. Лодка погружается. Вижу, как от нас отлетает вверх фейерверк перламутровых воздушных пузырьков. Действительно, идет погружение. Устраиваюсь у иллюминатора и разеваю глаза. Плывем вдоль подводных скал. Шевелятся разные морские чудовища, раки, актинии, мимо стекла шныряют рыбы. Ай, заглянула акула своим круглым ведьминским глазом! Прямо шарахнулся от окна. Погружаемся глубже и глубже. Скаты и осьминоги. А это что – громадное и страшное – лежит на дне? Батюшки, остов затонувшего корабля. И белеют несчастные кости – черепа, ребра и бедра, плюсны и предплюсны. А что там мелькнуло желтым светом? Разбитый сундук, и из него, как потроха, вывалилась груда золотых монет, а рядом нити жемчуга, браслеты, кольца, подвески. Какой клад таится на этом зелено-сером, облепленном ракушками и водорослями дне! Не могу глаз оторвать от иллюминатора. Знаю, что иллюзия, знаю, что не на самом деле, а зачарован.
Путешествие длится минут тридцать, а проживаешь долгие-долгие часы. Поворачиваем к причалу. Люк открывается. Слава Богу, все обошлось благополучно. Вверх по трапу. А на пирсе огромная очередь – детей, взрослых, старичков. Честное слово, взрослым еще интереснее. Уступаем место другим. Новая партия заполняет подводную лодку. Завинчивается люк, и мы видим: никуда эта лодка не погружается, отплывает от пирса и совершает круг в небольшом водоеме. А был океан, правда, был! И морское дно, и акула, и черепа, и сокровища. Все было, честное слово, сам видел! Спешим дальше.
Путешествие по Амазонке. Плот. Канаты, смоленые бочки, грубые скамьи. Сели, тронулись. И сразу въезжаем в тропические джунгли. Нависшие ветви и лианы образовали полумрак, и пахнуло тропическим душным влажным зноем. Со свисающих листьев и цветов пылью сеется влага. Огромные ярко-оранжевые цветы, лилово-желтые орхидеи. Плот движется по мертвой черной воде. Тьфу ты, пропасть! Сверху на тебя, извиваясь и гипнотизируя, падает трехметровый удав. Еле успеваешь увернуться, и удав, не схватив добычу, кольцом взвился вверх, исчез в ветвях.
Слава Богу, выходим на простор. Вон слоны купаются, целое семейство. Мама, папа, детеныши. Жарко. Папа (а может быть, мама), как из брандспойта, поливает из хобота своего сынка (а может быть, дочку). Хобот вытянут вверх, вода летит в воздух и рассыпается брызгами. А у самого края плота вынырнул бегемот и разинул свою саженную красную пасть. На берегах тихо, только из-за стволов деревьев с любопытством смотрят на нас обезьяны, какие-то большие, – по-моему, орангутанги. Хорошо, что они далеко, не страшно.
Но вдруг тишина джунглей оглашается криками. На самую кромку берега выскакивают дикари. Они трясут копьями, натягивают тетиву лука, стучат щитами, с отвагой и яростью грозят нам. Но мы, не трогая их, проплываем мимо, и отряд племени тамтам скрывается в чаще.
Все это сделано из синтетики, все работает на полупроводниках, как дверцы в гостиницах и на аэровокзалах. Страна чудес!
И, конечно, ракеты. Пожалуйста, садитесь и мчитесь в звездное пространство.
А вот и поезд, и вы едете через настоящий Гранд Каньон.
Сотни аттракционов, забав, чудес. Яркие краски, милые детскому глазу формы. На каждом шагу неожиданности и встречи с давними любимцами. Хотел бы я еще разок побывать в «Диснейленде» и не спеша прогуляться по своему детству.
Вышли оттуда под вечер усталые, но оживленные и помолодевшие. Покатили в Сан-Франциско, в живую жизнь, тоже полную необычайного, таинственного, странного.
Я не успел на корабле «Марк Твен» в стране Диснея съездить по Миссисипи. Но мне выпал более счастливый билет – я прокатился по этой реке не в сказке, а в яви.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.