Глава 6 Гудериан меняет тактику

Глава 6 Гудериан меняет тактику

2-я танковая армия наступает на Каширском направлении. Ставка бросает резервную дивизию полковника Мартиросяна. Дивизия окружена. Фон Бок: «Русские стали наступать…» Гудериан: «Причиной прорыва является превосходство сил противника…» Отстранение генерала Ермакова – суд, приговор-помилование. Новый командующий – генерал Болдин.

Упорство Тулы и остановка в районе Каширы.

Да, положение Гудериана было незавидным. И тем не менее его передовые части продолжали наступать. Теперь уже в обход Тулы с юго-востока и востока в общем направлении на Дедилов, Сталиногорск, Венёв и Каширу. Гудериан и его солдаты грезили Москвой, хотя прекрасно понимали, что, возможно, зимовать придется в подмосковных полях. Новое направление обещало прорыв советского фронта на менее защищенном участке и окружение 50-й и части войск 49-й армии в районе Тулы, Алексина, Серпухова. План был грандиозным. Но и ему не суждено было сбыться.

Однако события развивались весьма драматично и все снова висело на волоске.

18 ноября 1941 года ударная группировка 2-й танковой армии в составе четырех танковых, трех моторизованных, пяти пехотных дивизий и моторизованного полка «Великая Германия» прорвала оборону 50-й армии и устремилась на Дедилово и Сталиногорск.

Чтобы закрыть брешь у Сталиногорска, Ставка бросила сюда резервную 239-ю стрелковую дивизию полковника Г.О. Мартиросяна [35] . Свежая дивизия тут же была брошена в самое пекло. Вначале она смогла потеснить противника и несколько улучшить положение 50-й армии, но вскоре сама оказалась в окружении и вышла из боев сильно потрепанной.

Понимая, что одной дивизией дела не решить, штаб Западного фронта создал Венёвский боевой участок в составе 413-й (генерал-майор А.Д. Терешков), 173-й (полковник A.B. Богданов), 129-й (полковник A.B. Гладков) стрелковых, 31-й кавалерийской дивизии (полковник Я.Н. Пивнев), а также 108-й танковой дивизии (полковник С.А. Иванов), 11-й танковой бригады (полковник Поль Арман) и 125-го отдельного танкового батальона (капитан Шалимов).

Еще 11 ноября управление Брянского фронта было расформировано. Войска переданы Юго-Западному и Западному фронтам. 50-я армия вошла в состав Западного фронта и отныне являлась его левым крылом.

Командиром Венёвского боевого участка Г.К. Жуков назначил генерал-майора А.Д. Терешкова [36] .

Участок с переменным успехом дрался до конца дня 24 ноября. В этот день город Венёв пал. Прекратил свое существование как боевая единица и Венёвский боевой участок.

Из дневника фон Бока:

«22.11.41. Вчера танковая армия совершила прорыв в северо-восточном направлении между Сталиногорском и Тулой, а сегодня захватила Сталиногорск».

«23.11.41. Острие наступления 2-й танковой армии достигло Венёва и начинает поворачиваться в восточном направлении. Противник отводит свои войска, противостоящие левому крылу танковой армии. Он также перешел к обороне перед правым крылом 4-й армии.

Во второй половине дня приехал Гудериан и доложил, что не может выполнить поставленную перед ним задачу, хотя боевая ценность его танковых и пехотных дивизий резко упала. Если 2-й танковой армии и в самом деле удастся достичь Оки между Рязанью и Коломной, ей придется «зависнуть» там на открытых позициях на неопределенное время… Гудериан должен продолжать наступление…»

«24.11.41. 2-я танковая армия, чье правое крыло все еще связано боями в районе Ярцева, взяла Михайлов и прорвалась к Венёву через Осетр. Русские в качестве ответной меры продолжают подтягивать войска из Москвы».

Испании. В начале Великой Отечественной войны – на Дальнем Востоке. Командир 413-й стрелковой дивизии. В начале октября 1941 г. дивизия переброшена под Тулу. Командир Венёвского боевого участка. Командир 38-го стрелкового корпуса. Звание Героя Советского Союза получил в апреле 1945 г. Участник войны с Японией. После войны командовал корпусом, был заместителем командующего войсками Горьковского военного округа. С 1953 г. в отставке. Награжден медалью «Золотая Звезда», двумя орденами Ленина, четырьмя – Красного Знамени, Суворова 2-й степени, Кутузова 2-й степени.

«25.11.41. Боевая группа Эбербаха из 2-й танковой армии совершила прорыв к югу от Каширы и встретила сопротивление танковых частей противника…»

«26.11.41. 2-я танковая армия докладывает о попытках прорыва со стороны противника, окруженного под Сталиногорском. Русские со всех сторон подтягивают войска для оказания противодействия группе Эбербаха, наступающей на Каширу».

«27.11.41. «Черный» день для 2-й танковой армии! Поначалу противник начал оказывать мягкое давление на ее правый фланг. Потом он неожиданно нанес удар большой силы с севера через Каширу против передовых частей танковой группы Эбербаха. Одновременно русские стали наступать из района Серпухова в южном направлении через Оку. Ценой оставления своих танков и тяжелого вооружения окруженные в Сталиногорске русские части вырвались из котла в северо-восточном направлении. Атака XXXXIII корпуса на левом крыле танковой армии имела лишь ограниченный успех. Вспомогательное наступление правого крыла 4-й армии через Оку было отозвано после достижения 4-й армией незначительного первоначального успеха. Вечером Гудериан, находившийся тогда на фронте, приказал своему начальнику штаба проинформировать меня, что, оказавшись перед лицом превосходящих сил противника и по причине недостатка горючего, танковая армия будет вынуждена отозвать операцию, если правое крыло 4-й армии не атакует через Оку «без промедления». Кроме того, армия просила передать ей 296-ю дивизию с тем, чтобы по крайней мере нанести противнику поражение в районе Тулы. Я сказал Либенштейну, что о наступлении 4-й армии «без промедления» через Оку не может быть и речи и что, если я пошлю 296-ю дивизию, армии придется также высвободить свои части в Епифани и на юге от нее. В противном случае для операции в районе Тулы у танковой армии просто не хватит сил. Танковая армия, таким образом, должна вступить в сражение под Тулой при одновременной посылке сил прикрытия в восточном и северном направлениях. Приказ об отправке сил прикрытия в северо-восточном направлении вплоть до Оки и на север через Каширу аннулирован».

Итак, Гудериан в очередной раз уперся в непреодолимую стену сопротивления 50-й армии, к этому времени усиленной за счет переброшенных сюда с фронта 49-й армии кавалеристов генерала П.А. Белова и подразделений 112-й танковой дивизии полковника Гетмана. В штабе группы армий «Центр», где к этому времени уже устали от постоянных требований командующего 2-й танковой армией дать очередное пополнение, шанцевый инструмент для солдат и теплую одежду, решили свернуть наступательные действия в районе Серпухова, но при этом никаких резервов не давать Гудериану. А ведь и в районе Серпухова, и в районе Каширы генерал Жуков в эти дни действовал одними и теми же резервами: кавалеристами Белова и танками Гетмана. Бросал то на Малеево поле под Серпухов, то в район Каширы. Создавалось впечатление, что там и там действуют автономные ударные конно-механизированные группы. Очевидно, немцы этого не знали. В очередной раз их великолепная разведка проморгала маневр Жукова.

Вот что написал в своих мемуарах о событиях 26 и 27 ноября сам Гудериан: «Я находился в этот день в 53-м армейском корпусе и решил отправиться 27 ноября в штаб 47-го танкового корпуса и 29-ю мотодивизию. Утром я прибыл в Епифань, где генерал Лемельзен доложил мне, что ночью 29-я мотодивизия очутилась в критическом положении. Главные силы 239-й сибирской стрелковой дивизии, оставив свою артиллерию и автотранспорт, вырвались из окружения и ушли на восток. Растянутая линия окружения из частей 29-й мотодивизии не смогла сдержать прорвавшихся русских и понесла большие потери. Я направился в штаб дивизии и в 71-й пехотный полк, который пострадал больше всех. Сначала я считал, что причиной несчастья является плохое состояние разведки и охранения. Однако после того, как я на месте заслушал сообщения командира батальона и командиров рот, мне стало ясно, что войска верно выполняли свой долг и что причиной прорыва является превосходство сил противника».

Эти атаки ударных групп 2-й танковой армии отражал уже другой командующий 50-й армией.

22 ноября 1941 года, когда стало известно, что ударная группа полковника Эбербаха прорвалась к Сталиногорску, когда затрещал весь фронт южнее Тулы, командующий Западным фронтом отстранил от должности генерала Ермакова и назначил командующим 50-й армией генерал-лейтенанта И.В. Болдина.

19 декабря отстраненный от командования генерал Ермаков был арестован и отдан под трибунал. Приговор был суровым: лишить звания, наград и – пять лет лагерей. В январе Президиум Верховного Совета СССР пересмотрел дело Ермакова и освободил его от отбытия наказания. Ему было возвращено воинское звание и награды. Вскоре нашлась и подходящая должность: в июне 1942 года генерал Ермаков был назначен заместителем командующего 20-й армией. В сентябре 1943 года он будет командовать этой армией. В феврале 1944 года получит звание генерал-лейтенант.

В 2007 году туляки подготовили и направили президенту Российской Федерации В.В. Путину прошение о пересмотре архивного уголовного дела в отношении генерал-майора А.Н. Ермакова. 1 августа 2007 года Президиум Верховного суда Российской Федерации рассмотрел архивное уголовное дело в отношении А.Н. Ермакова, посмертно реабилитировал генерала, а уголовное дело было прекращено на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – «за отсутствием в деянии состава преступления».

Генерал Болдин в должность командующего вступил в довольно трудные дни: Гудериан непрерывно атаковал, медленно продвигаясь вперед.

27 ноября под Алексином был атакован правый фланг армии. К 3 декабря противник вышел на шоссе Серпухов– Тула и перерезал коммуникации 50-й армии. Часть войск оказалась в полуокружении, часть – в полном окружении. На следующий день по приказу командарма 340-я стрелковая дивизия полковника Мартиросяна [37] и 112-я танковая дивизия полковника Гетмана нанесла мощный деблокирующий удар во фланг 24-му моторизованному корпусу противника. Атака оказалась настолько неожиданной и сильной, что немцы остановились и начали перегруппировку.

Гудериан:

«Перед лицом угрозы моим флангам и тылу и учитывая наступление неимоверно холодной погоды, в результате которой войска потеряли подвижность, я в ночь с 5 на 6 декабря впервые со времени начала этой войны решил прекратить это изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию: верхнее течение р. Дон, р. Шат, р. Упа, где и занять оборону. За все время войны я не принимал ни одного решения с таким трудом, как это. Такого же мнения придерживались мой начальник штаба Либенштейн и старший из командиров корпусов генерал фон Гейер, однако это мало способствовало улучшению моего настроения.

В ту же ночь я по телефону доложил о своем решении фельдмаршалу фон Боку. Его первым вопросом было: «Где, собственно, находится ваш командный пункт?» Он был уверен, что я нахожусь в Орле, далеко от района происходящих событий. Однако танковые генералы не делали таких ошибок. Я находился достаточно близко от района происходящих событий и от своих войск, чтобы иметь возможность правильно оценить обстановку и возможности моих солдат.

Положение было серьезным не только в полосе действий моей 2-й танковой армии. В ту же ночь с 5 на 6 декабря вынуждены были прекратить свое наступление также 4-я танковая армия Гепнера и 3-я танковая армия Рейнгардта, вышедшая с севера к пункту, находившемуся в 35 км от Кремля, так как у них не было сил, необходимых для достижения великой цели, уже видневшейся перед ними. В районе Калинина, где действовала наша 9-я армия, русские даже перешли в наступление.

Переброшенные из-под Серпухова танковая дивизия и кавалерийский корпус окончательно переломили ситуацию на этом участке фронта. Тула накапливала силы для предстоящего контрнаступления.

Из дневника Нины Михайловны Яковлевой:

«1941 год

10 ноября . Утром выбили немцев из Рогожинского поселка и кирпичного завода. Ввели продовольственные карточки. Я ходила их получать. И вот тут имела дело с баррикадой, через которую никак не могла перелезть. Это было очень трудно. Я плакала от бессилия. Помочь было некому. Казармы были пусты. Все хозяйственные дела были на мне. В руках были деньги, карточки на продукты, уголь. Кое-как с рыданиями перебралась. Заработала чесотку.

25 декабря была страшная бомбежка.

Об освобождении Калуги мы расскажем в последующих главах.

О том, что он ранен, Отяпов узнал через несколько часов после того, как его ослепила вспышка разорвавшейся на бруствере мины.

Ранение оказалось легким – мелкими осколками посекло лицо и руки. Но контузия была куда серьезней. Вначале Отяпов ничего не слышал. Потом в ушах зашумело и снова, как в окопе, пошла кровь. Она текла из ушей и из носа. Он подумал, что умирает, и попросил вынести его на свежий воздух, хотя бы в коридор. Но никто его никуда не понес.

Сосед по койке сунул докуренную до половины самокрутку. Отяпов затянулся несколько раз и успокоился. Он ждал, когда придет смерть, но она что-то тянула, не приходила. Ее он не чувствовал даже вдали. Хитрит, гадюка, подумал он и прислушался. Шум в ушах менялся. Он то накатывался, то отступал. Наверное, так шумит море, подумал он, хотя на море никогда не был, не видел и не слышал его даже издали. Потом сквозь шум моря начал пробиваться какой-то стук. Через некоторое время стук превратился в грохот. Отяпов его узнал. Он напряг все силы своего ослабевшего тела, приподнялся и посмотрел на окно. Да, понял он, танки приближались к госпиталю. Даже марлевые занавески, как ему показались, дрожали. Значит, все же прорвались. Не удержались ни зенитчики, ни его ребята, которых он собрал в лесах на Рессете и под Белёвом.

– Ну что ты все воюешь, – услышал он тихий спокойный голос человека, который совершенно не боялся гула приближающихся танков. – Все воюет и воюет. Отвоевался теперь. Полежи спокойно. И другим дай полежать в тишине и покое.

Отяпов указал на окно.

– Ну, что там такое? Синица прилетела. Долбит в окно. Видать, к ночи мороз ударит.

– Танки! – выдохнул Отяпов.

Человек засмеялся:

– Танки… Во попал ты под них, как ягненок под волка… Теперь век бластиться будут. Говорю тебе, синица в раму клюет. Летних мух выбирает.

– Танки…

Танки ни в тот день, ни в следующий, ни потом через позиции, которые удерживали они вместе с зенитчиками и тульскими ополченцами, не прошли. Когда унесли в тыл раненого и контуженого Отяпова, два танка проскочили левее, попав в мертвое пространство, где артиллеристы их достать не могли. Они остановились и начали вести огонь из своих коротких, как окурки, орудий по позициям зенитчиков.

Первую противотанковую гранату, выданную им на отделение, взял Тульский и пополз к ближнему танку. Как он до него добрался, никто толком не видел. Думали, что он убит или ранен и лежит в поле, в бурьяне, заметенном снегом. Уже собирались ползти за ним, искать. Дымом заволокло все пространство перед окопом. И ориентировались они лишь по выстрелам танковых пушек и зенитки. То немец в дыму полыхнет, то наши ответят. И те и другие, видать, мазали и продолжали свою изматывающую дуэль. Но вскоре там, где затаился танк, загрохотало, вскинулось пламя.

– Дополз! – сказал радостно кто-то из бойцов.

– Вот молодец, пряничная душа, – похвалил Тульского и Ванников.

Тульский сделал свое дело, и никому из них уже не надо было ползти туда, в смертное поле, со второй гранатой.

Немного погодя, когда второй танк, отстреливаясь, уполз назад, к лесу, Ванников и Гусёк притащили раненого Тульского. Положили на солому на дно окопа.

– Не тормошите его, – сказал сержант Курносов. – Отходит.

Так, не приходя в сознание, Тульский и помер.

Через два дня со стороны города подошла смена: рота пехоты и батарея противотанковых орудий.

Сорокапятки разместили в разных местах, уступом к шоссе. А бойцы охранения заняли их окоп и начали окапываться дальше, углубляя ходы сообщения.

Рота была свежая, с лейтенантами. Бойцы одеты в белые полушубки. Уцелевшие смотрели на них как на ангелов, спустившихся с небес.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.