Дело Анатолия Анютина

Дело Анатолия Анютина

В начале 80-х годов XX столетия на окраине Алма-Аты произошла одна из самых загадочных трагедий, которая, на первый взгляд, казалась классическим случаем убийства в закрытой комнате. Дело Анатолия Анютина не имеет аналогов в следственной практике. Его главным итогом (после восъмилетнего расследования) стало признание несостоятельности версии следствия. Однако и самоубийцей Анатолий Анютин тоже не был…

Семья Анютиных была, по меркам АлмаАты, совсем небольшой: мать — домохозяйка, отец — рабочий завода и сын, двадцатидвухлетний молодой человек, недавно вернувшийся из армии. Анатолий Анютин не собирался сидеть на шее у родителей, поэтому после возвращения домой устроился на работу. Накануне трагедии он вернулся домой на полтора часа раньше обычного — плохо себя почувствовал и отпросился у начальства. Родители были дома. Но Анатолий не стал с ними общаться, а прошел в свою комнату и лег спать.

На следующий день, 20 февраля, в отделении милиции раздался звонок. Убийство. Оперативно-следственная группа, приехавшая на вызов, была потрясена увиденным. Нет, комната не была залита кровью. Но сам покойник выглядел очень странно. Труп лежал на полу возле дивана лицом вверх, на нем были рубашка, брюки и носки. Но поверх одежды тело было плотно обмотано простыней, скатертью и вдобавок перевязано веревками и марлевыми бинтами. К телу потерпевшего — от подбородка до нижней части голени — была крепко привязана обрезком каната доска. Голова напоминала голову мумии. Она была в несколько слоев обмотана бинтами так, что открытыми оставались лишь глаза и нос. Кроме того, у жертвы были связаны руки — сзади, за спиной. Их кисти тоже были обмотаны бинтами и поэтому напоминали боксерские перчатки. Во рту у Анатолия Анютина был обнаружен марлевый кляп. Осмотр тела и последующее вскрытие показали, что Анатолий погиб в результате асфиксии, развившейся от перекрытия дыхательных путей этим кляпом. В организме Анатолия был также обнаружен бензонал — лекарственный препарат, который применяется в качестве успокоительного средства, легкого снотворного и противосудорожного средства при заболевании эпилепсией, болезнью Меньера или как средство, способное вызвать снижение возбуждения в коре головного мозга.

Первой подозреваемой стала мать убитого. Ее арестовали сразу же после возбуждения уголовного дела, но через два месяца вынуждены были отпустить. Она охотно давала показания, впрочем, как и отец Анатолия. По их словам, утром, когда Анатолий еще спал, отец ушел на работу, а мать — в поликлинику. Она вернулась через несколько часов. Хотела войти в дом, но дверь на террасу оказалась закрыта изнутри. Женщина постучала в дверь, потом обошла дом снаружи и начала стучать в окно. Никто не отзывался. Тогда она обратилась к соседу, попросив, чтобы тот влез в комнату сына через форточку. Сосед и обнаружил тело Анатолия.

Основной версией следствия на начальном этапе было преднамеренное убийство с особой жестокостью, совершенное матерью Анатолия. Однако у обвиняемой отсутствовал мотив. Вскоре следователь, который вел дело, выяснил, что родители Анатолия принадлежат к секте Свидетелей Иеговы. Первоначальная формулировка изменилась: убийство совершено на религиозной почве в порядке жертвоприношения, и участвовали в нем оба родителя. Должно быть, следователь находился под впечатлением от библейской притчи об Аврааме, который по велению Яхве должен был принести сына в жертву, но в последний момент был остановлен ангелом.

Так или иначе, эксперты вскоре пришли к выводу: супруги Анютины не могли принести в жертву собственного сына сразу по нескольким причинам. Прежде всего, Анютины не были фанатиками. Мать Анатолия была самой обычной, не очень молодой женщиной. А ее привычка носить косынку и листок с молитвой, найденный в квартире, не могут служить уликами: очень многие женщины из рабочей среды носят платки, изредка ходят в церковь и переписывают молитвы «от пьянства», «для здоровья» и т. п. Опрос свидетелей показал, что Анютины вели далеко не монашеский образ жизни: могли и выпить и погулять. Да и сын их не отличался богобоязненностью, а ведь трудно представить, что два пожилых человека смогли справиться с молодым, физически сильным мужчиной, имевшим к тому же разряд по борьбе, если он не принимал участия в жертвоприношении добровольно.

Более того — сопоставив показания свидетелей, следователь пришел к выводу, что ни мать, ни отец Анютина вообще не имели отношения к его убийству, даже если оно имело место. Если исходить из материалов дела, получается, что смерть Анатолия могла наступить в промежутке с шести часов пятнадцати минут (в это время ушел отец) до семи утра, когда мать встретилась с соседкой, чтобы ехать в поликлинику. Если бы Анютина была сыноубийцей, то всего за 45 минут ей пришлось бы сделать очень много. Каким-то образом накормить сына бензоналом (а это лекарство имеет ярко выраженный горький вкус, так что просто добавить его в чай или суп невозможно), потом найти в сарае подходящую доску, канат, приготовить вату и бинты. Затем связать сына, написать для отвода глаз записку, что она уехала в поликлинику, выйти из дома и каким-то образом закрыть за собой дверь. Последнее, конечно, возможно — при помощи нитки или тонкой проволоки. Но ведь ее могли увидеть. Кроме того, судебные медики выяснили, что максимального воздействия бензонал достигает только через 50–60 минут после приема. Да и «упаковка» Анатолия, как показал следственный эксперимент, заняла бы не менее 27 минут. Таким образом, мать никак не могла совершить преступление, в котором ее обвиняли. Но тогда что произошло в запертой квартире? И почему покойный был связан и весь обмотан бинтами?!

Картина гибели Анатолия Анютина несколько проясняется, если предположить, что у него была какая-то психическая аномалия, которая не была очевидна для посторонних. В то же время родители могли знать о ней. Вполне возможно, что у Анютина-младшего случались припадки наподобие эпилептических. В этом случае возможны два варианта развития событий. При первом из них родители, стремясь помочь сыну, который может во время приступа покалечить себя, обмотали его бинтами, привязали к туловищу доску, чтобы судороги были не такими сильными, а в рот вставили марлевый жгут.

Вторая версия выглядит немного менее вероятной. Анатолий мог. сам забинтовать себя, обнаружив, что родители ушли, и почувствовав приближение приступа. В пользу этой версии говорят показания его сослуживца. Однажды Анатолий вместе с группой солдат принимал участие в подготовке воинских учений на местности. Военнослужащие на двух грузовиках (за рулем одного из них был Анютин) выехали в сельскую местность под Ашхабадом. В пути у машины Анютина, как он сам объяснил, перегрелся мотор, и он остался на дороге один. Когда группа солдат через какое-то время вернулась, машина стояла у бахчи, совсем в другом месте, а Анютин находился в закрытой кабине. Верхняя часть его туловища была откинута на руль, руки заведены за спину, связаны и привязаны к сиденью, во рту — кляп. Свидетели утверждают, что Анатолий находился в полуобморочном состоянии, а когда пришел в себя, заявил, что связал себя сам, но для чего — объяснить не смог. Правда, уже через несколько минут он сказал, что его связали двое парней по его же просьбе — ему хотелось попробовать самостоятельно освободиться из пут. Потом Анатолий изложил другую версию: его якобы связали два незнакомых туркмена. Все это выглядело очень странно. Анютина отправили в госпиталь, где он провел два месяца, а потом вернулся в часть. Правда, за руль машины его больше не пускали и дослуживать парню пришлось в хозяйственном взводе.

Сходство двух ситуаций — поразительное. К тому же если предположить, что Анатолий предчувствовал свои приступы, то уже в армии он научился старательно их скрывать. И, как мог, подстраховывал себя от увечий. Следователи предположили, что приступы могли происходить в результате неблагоприятных жизненных обстоятельств. А ведь у Анатолия как раз и были неприятности на, так сказать, личном фронте. Он в последнее время жег фотографии, ходил хмурый. Накануне ночью мать видела его у шкафа с лекарствами. Это говорит о том, что она знала, что сын принимает бензонал. Иначе она непременно поинтересовалась бы, что случилось.

Утром, когда родители ушли, Анатолий почувствовал приближение приступа. Он принял бензонал и приступил к «самообвязыванию». Обрезок доски и обрывок каната он подобрал во дворе, принес все домой, закрыл наружную дверь на крючок, достал марлю и бинты. Потом подошел к зеркалу и обмотал голову. Марлевый жгут он взял в зубы еще до того, как забинтовал себе руки. Судя по оценкам экспертов, нижняя часть тела обмотана более плотно и ровно, а верхняя — гораздо слабее. Такая картина говорит в пользу версии о «самоупаковке»: ведь верхнюю часть туловища Анатолий мог обмотать только по принципу крутящегося барабана. Еще один аргумент в пользу той же гипотезы — то, что обрезок доски привязан к передней стороне тела. Кроме того, руки Анатолия оставались свободными до последнего момента: они не привязаны к телу ни простыней, ни нижней частью «обмотки».

Разумеется, трудно себе представить, что человек может так тщательно связать самого себя. Но в деле есть несколько моментов, которые указывают на то, что Анатолий Анютин был не новичком в делах «самообвязывания». Его родители несколько туманно объяснили, что сын «занимался бинтами». Вероятно, речь шла о какой-то системе упражнений, которую Анатолий использовал для поддержания формы. Возможно, именно поэтому, увидев сына, обмотанного бинтами, мать не удивилась, а только сказала: «Ой, что ты наделал!»

Следствие рассматривало не только эти две версии. Не исключалась окончательно возможность самоубийства. Однако главным аргументом против этой версии стало то, что Анатолий избрал слишком непростой путь к смерти. Если он опасался, что может в последний момент передумать, то вполне достаточно было связать только руки и ноги.

Единственное, что не вызывает сомнений в картине гибели Анатолия Анютина, — это причина смерти. Смерть наступила из-за того, что марлевый тампон каким-то образом перекрыл дыхательные пути — уже после того, как Анатолий связал себе руки. Он не смог освободиться — и умер от удушья.

Несмотря на то что родители Анатолия были полностью оправданы, а дело — за отсутствием преступных намерений — закрыто, в нем до сих пор немало неясного. Но главные вопросы лежат уже не в области поиска виновных, а в сфере психологии. Почему Анатолий (если допустить, что он был болен) не обратился за помощью к врачам? Почему на этом не настояли его родители? И главное — почему он не предусмотрел гибели от удушья, если прибегал к «самоупаковке» не в первый раз? К сожалению, эти вопросы так и останутся без ответа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.