Дело Жанны Вебер, или Роковая ошибка судебных медиков
Дело Жанны Вебер, или Роковая ошибка судебных медиков
Имя Жанны Вебер в начале XIX века стало синонимом нечеловеческой жестокости. Эта невзрачная женщина собственноручно задушила нескольких детей, однако всякий раз избегала наказания из-за ошибок судебной медицины. Газеты писали о ней как о невинной жертве судейского произвола до тех пор, покаубийцу не поймали на месте преступления.
Жанна Вебер не была коренной парижанкой. Она родилась в рыбацкой деревушке, а в столицу Франции приехала в четырнадцатилетием возрасте. В 1893 году она вышла замуж за Жана Вебера, и на свадьбе звучало немало шуток по поводу сходства имен супругов. Прошло несколько лет, и в обширном семействе Вебер начали твориться страшные вещи: меньше чем за месяц умерло четверо детей. Все они погибли от удушья. И во всех случаях рядом с детьми была Жанна Вебер. Тревогу подняла Чарлез Вебер. Пятого апреля 1905 года она принесла в приемный покой госпиталя Бретоно едва дышащего ребенка с посиневшим лицом. Доктор Сайан осмотрел ребенка и обнаружил явления, свидетельствовавшие о перенесенном приступе острого удушья. Разумеется, он начал расспрашивать перепуганную женщину о возможных причинах этого состояния. Чарлез рассказала, что в этот день она вместе со свояченицей Пьереттой Вебер решила навестить Жанну Вебер — свою родственницу. Своего маленького сына, Мориса, взяла с собой — дома его не с кем было оставить. После обеда Жанна попросила гостей сходить за покупками — она плохо себя чувствовала. Женщины охотно согласились. Они оставили ребенка в доме, а сами вышли на улицу. Пьеретта вернулась в дом через какихто пять минут. Морис лежал с посиневшим лицом на кровати, изо рта его шла пена, а Жанна Вебер сидела рядом с ним. Обе руки родственницы были под рубашкой, на груди малыша. Следом за Пьереттой в комнату вошла Чарлез. Она буквально вырвала сына из рук Жанны Вебер и бросилась сначала к ближайшему врачу, доктору Муку, а затем — в госпиталь. После рассказа Чарлез доктор Сайан тщательнее осмотрел Мориса. На этот раз он заметил на шее мальчика красноватый след величиной с палец, более отчетливо видимый с боков, чем спереди. Морис был вне опасности, но его на всякий случай поместили в детскую палату. Мать осталась с ним.
Через несколько часов доктор Сайан вновь навестил маленького пациента и еще раз поговорил с Чарлез. От неето он и узнал о странной череде детских смертей в семействе Вебер. Первыми погибли две дочери Пьера Вебера, Жоржет и Сюзанна. Обе девочки умерли от приступов удушья, и оба раза их мать отлучалась из дома, оставляя детей под присмотром Жанны Вебер. Первую жертву Жанна задушила 2 марта, очередь следующей пришла через девять дней. Через две недели Жанна Вебер отправилась в гости к другим родственникам — Леону Веберу и его жене. Их семимесячная дочь, Жермен, ненадолго осталась на попечении Жанны. Утром она стала задыхаться и кричать. К счастью, ее крик услышала бабушка, которая жила в том же доме. Она увидела ту же картину, которая так потрясла Пьеретту и Чарлез: на коленях Жанны Вебер лежала девочка с посиневшим лицом. Видимо, появление нежданной свидетельницы заставило убийцу отказаться от своих планов. Но лишь на короткое время. 26 марта Жермен во второй раз оставили под присмотром добровольной няни. На сей раз никто не вошел в комнату. Девочку похоронили 27 марта. На Жанну Вебер начали посматривать с подозрением. Но буквально на следующий день внезапно заболел и умер ее собственный сын, семилетний Марсель. Причиной стало удушье — якобы от последствий дифтерии. Это трагическое событие мгновенно очистило Жанну от подозрений в глазах родственников. Но доктор Сайан смотрел на смерть четверых детей иначе.
После того как Морис Вебер окончательно выздоровел, фиолетовый оттенок с его лица исчез. А вот на шее стали отчетливо видны подозрительные синяки. Все эти обстоятельства заставили врача рассказать о своих подозрениях комиссару полиции района Гутд’Ор, где проживали Веберы. Час спустя Жанна Вебер была арестована, и инспекторы принялись опрашивать свидетелей смерти детей.
Довольно скоро выяснилось несколько новых деталей. Кроме погибшего Марселя, у Жанны Вебер было две дочери, которые умерли несколько лет назад. Врачи, констатировавшие их смерть, так и не смогли понять, что же произошло с детьми. Кроме того, удалось установить имена еще двух предполагаемых жертв Жанны Вебер. В 1902 году у нее на руках умерли Люси Александр и Марсель Пуато. Родственники, вызванные на допрос, рассказали, что им было известно о гибели маленьких дочерей Жанны, поэтому они воспринимали ее предложение посидеть с их детьми как естественную просьбу женщины с «неудовлетворенным чувством материнства».
Когда инспекторы Бовэ и Куарэ начали расследовать обстоятельства гибели детей Пьера Вебера, они были шокированы. Ведь если бы родители были хоть чуть-чуть внимательнее, трагедии бы не произошло. Через час после того, как маленькая Жоржет осталась с Жанной Вебер, к ее матери в прачечную прибежала соседка, мадмуазель Пуш, услышавшая крики ребенка. Вместе они прибежали домой и застали Жанну у кровати задыхающейся Жоржет. Мать с трудом смогла отнять ребенка и поднесла его к окну. Девочка стала дышать ровнее. И мать, ничего не заподозрив, ушла обратно в прачечную. Не прошло и часа, как соседка прибежала вновь. На этот раз они опоздали — Жоржет умерла. Вызванный врач только отмахнулся от мадмуазель Пуш, когда она показала ему синяки на шее девочки. Он предпочел без долгих разбирательств поставить диагноз: судороги. Тот же диагноз он поставил через несколько дней, когда скончалась маленькая Сюзанна. Картина произошедшего повторилась в точности, только на этот раз убийство едва не предотвратил отец девочки вместе с другой соседкой. Несколько раз Жанне «мешали» и в случае с дочерью Леона Вебера. И вновь все закончилось смертью малышки, а Жанна вышла сухой из воды.
К 9 апреля следователь Лейдэ, занимавшийся делом Жанны Вебер, закончил предварительную проверку показаний свидетелей. Он был абсолютно уверен, что ни одна из детских смертей не была случайной, вызванной естественными причинами. Но это еще нужно было доказать. Поэтому следователь обратился к доктору Леону Анри Туано, поручив ему обследовать чудом выжившего Мориса Вебера и провести эксгумацию трупов предыдущих предполагаемых жертв.
Сорокасемилетний Туано не был новичком в судебной медицине. Его не раз приглашали в суд в качестве эксперта. Но ко времени обследования Мориса следы на его шее уже полностью исчезли. Туано поторопился с выводами. Он официально заявил, что на шее ребенка нет никаких следов насилия. А удушье объяснил судорогами голосовой щели, которые часто встречаются у детей. 14 апреля были выкопаны гробы Жоржет, Сюзанны и Жермен Вебер. Но ни в одном случае Туано не обнаружил никаких следов насилия — ни синяков на шее, ни повреждений языка или гортани. То же заключение эксперт выдал и относительно родного сына Жанны Вебер — Марселя. Следователь Лейдэ оказался в тупике. Противоречия между результатами вскрытия и предварительными материалами следствия казались невероятными. Он вновь обратился к Туано с просьбой о новой экспертизе. Но получил более пространный, но, по сути, тот же самый отчет. Туано отклонил показания свидетелей о фиолетовых и почерневших лицах, о следах на шее, о вылезших из орбит глазах. Почему? Ответ содержится в короткой фразе из отчета судебного медика: «Подобные утверждения лиц, не имеющих медицинского образования, абсолютно неубедительны». Точно так же — ссылаясь на некомпетентность свидетелей — он отмел подозрения в том, что Жанна Вебер могла задушить ребенка путем сдавливания его грудной клетки. И лишь в случае с Морисом, которого обследовали в госпитале Бретано, он допустил возможность попытки удушения ребенка.
Прокурор Зеелигман возбудил против Жанны Вебер уголовное дело об убийстве и покушении на убийство. Но из-за противоречий между свидетельством Туано, который являлся несомненным авторитетом в области судебной медицины, и показаниями свидетелей предварительное расследование надолго затянули. Перед присяжными Жанна Вебер предстала только 29 января 1906 года. Возле здания суда собралась огромная толпа матерей, проклинавших «убийцу из Гутд’Ор». Но на сей раз Жанна получила поддержку не только в лице судебных медиков (в деле фигурировало теперь новое заключение, сделанное совместно Туано и профессором Бруарделем), но и Генри Роберта — известного адвоката.
Роберт решил использовать дело Жанны Вебер для укрепления своей репутации. Надо сказать, это он проделал блестяще. Благодаря каверзным вопросам адвоката свидетели обвинения выглядели неубедительно. Они путались в собственных показаниях. На их фоне выступление Туано выглядело особенно аргументированным. Уже на следующий вечер, 30 января, Зеелигман был вынужден предложить оправдать Жанну Вебер. Впервые за все время на лице подсудимой отразились какие-то эмоции. Она поцеловала Роберту руку, позвала своего мужа и потребовала, чтобы он при всех признал ее невиновной… Сейчас трудно установить, был ли это спонтанный поступок, или все было срежиссировано Робертом, но отношение зрителей к Жанне резко изменилось. Из зала ее буквально вынесли на руках. А журнал «Анналы общественной гигиены и судебной медицины» поместил все отчеты о результатах экспертиз в январском выпуске. Впрочем, это как раз было неудивительным: ведь редактором журнала был Бруардель. Профессор умер 23 июля 1906 года, так и не узнав, что его заключение позволило Жанне Вебер убивать и дальше.
После выхода на свободу Жанна некоторое время не давала о себе знать. Новое преступление она совершила лишь в середине апреля следующего года. 16 апреля в общине Виледью департамента Индре в дверь доктора Папазоглу позвонила маленькая девочка. Она рассказала, что ее брат Огюст очень болен, и попросила врача как можно скорее пойти с ней. Девочку звали Луиза Бавузэ. Ее отец вместе с тремя детьми и сожительницей по фамилии Мулине жил в Шамбри. Выслушав девочку, врач расспросил ее о симптомах болезни, дал слабительное для брата, а сам отправился на свадьбу к соседу.
На следующее утро к Папазоглу пришел отец мальчика. По его словам, с ребенком случилось что-то серьезное. Врач немедленно отправился в Шабри, но когда он приехал, девятилетний Огюст уже скончался. Рядом с постелью ребенка он увидел полную круглолицую женщину с черными глазами. Ребенок был уже помыт и переодет в новую рубашку, воротник которой туго облегал его шею. На вопрос врача о том, зачем это сделали, женщина равнодушно ответила, что мальчика вырвало. Папазоглу чувствовал свою вину: ведь вчера он пошел на свадьбу, вместо того чтобы навестить пациента. Поэтому решил хотя бы осмотреть ребенка, как положено. Сняв рубашку, доктор сразу же увидел вокруг шеи мальчика странное покраснение. Он отказался засвидетельствовать естественную смерть и вызвал полицию. Дежурный следователь отправил в Шамбри доктора Шарля Одья. Он приехал перед самыми похоронами и обнаружил тело Огюста в часовне. Доктор распорядился принести несколько досок и на этом импровизированном столе произвел вскрытие. Поначалу он был склонен согласиться с мнением Папазоглу. Но красная линия проходила как раз по краю воротника, а о подобных случаях он недавно читал в медицинской литературе. В некоторых случаях давление воротника после смерти могло оставить след, похожий на странгуляционную борозду. А когда Одья услышал, что перед смертью мальчик болел, то решил, что его смерть была естественной.
К счастью, не все разделяли точку зрения эксперта. Старшая сестра Огюста, Жермен, была настолько уверена, что в смерти брата виновата новая сожительница отца, что решилась на довольно рискованный поступок. Она тщательно осмотрела вещи мадам Мулине и нашла пачку газетных вырезок, в которых говорилось о процессе Жанны Вебер. В некоторых газетах были снимки подсудимой. С фотографии смотрела женщина, которую жители Шамбри знали под именем мадам Мулине. Жермен спрятала вырезки под фартук и отправилась в Виледью. Она выложила улики на стол инспектора Офана и сказала: «Это она. Она задушила Огюста».
23 апреля следователь Бэлло возбудил уголовное дело против ВеберМулине. Он потребовал, чтобы доктор Одья проверил свое заключение. Другому патологоанатому, Фредерику Брюно, он поручил произвести повторное вскрытие. Отчет доктора Брюно расставил все точки над «i». Ни о какой естественной смерти не могло быть и речи. Странгуляционная полоса прослеживалась отчетливо. Более того, доктора Брюно и Одья пришли к выводу, что такой след мог получиться в том случае, если Жанна Вебер использовала платок. Вероятно, убийца обернула платок вокруг шеи ребенка и закрутила спереди.
4 мая Жанну Вебер арестовали. Все парижские газеты напечатали сообщение о новом преступлении «убийцы из Гутд’Ор». На парижских медэкспертов, чье заключение позволило оправдать Жанну Вебер, и на ее адвоката Генри Роберта обрушился шквал вопросов. Их обвиняли в том, что 30 января 1906 года они одержали победу не над преступлением, а над правосудием. Разумеется, они не оставили нападки прессы без ответа. 8 мая Роберт заявил, что будет защищать Жанну Вебер и на будущем процессе. Он придерживался той же тактики: поставил под сомнение компетентность провинциальных врачей и потребовал, чтобы причину смерти установил преемник Бруарделя, доктор Туано.
Туано полностью оправдал надежды адвоката. Он не хотел признать поражение парижской школы судебной медицины и, разумеется, свое собственное. Поэтому он направил следователю письмо, в котором настаивал на эксгумации трупа и его повторном исследовании. К тому моменту, как он прибыл в Шамбри, тело пролежало в земле уже три месяца. Одья и Брюно отказались присутствовать на вскрытии. Они прекрасно понимали, что Туано разыгрывает тот же спектакль, который однажды уже с успехом прошел в Париже. Да и какой смысл был в эксгумации полуразложившегося трупа? Все доказательства, указывающие на удушение Огюста, были безвозвратно утрачены.
Выводы Туано были весьма категоричными: Огюст скончался. от брюшного тифа! Дело в том, что парижский медик обнаружил в кишечнике мальчика так называемые пятна Пэйе — один из признаков брюшного тифа. Следователь Бэлло пытался повлиять на ситуацию. Он попросил докторов Одья и Брюно прокомментировать выводы Туано. Они объяснили, что в учебнике Вибера описаны случаи, когда у детей в кишечнике обнаруживается множество белых пятнышек, похожих на пятна Пэйе. Но их наличие вовсе не означает, что ребенок болел брюшным тифом. Туано в ответ привел другую цитату из того же учебника: если пятна в кишечнике имеют вид язвочек, можно предположить тиф. Спор медиков мог продолжаться бесконечно. Поэтому следователь обратился к трем известным судебным медикам — профессору Ландэ из Бордо, профессору Бриссо из Парижа и профессору Мэрэ из Монпелье. Они исследовали заключения обеих сторон и приняли сторону Туано. В декабре 1907 года Жанна Вебер — уже во второй раз! — вышла из следственной тюрьмы свободной и оправданной.
Точка в деле Жанны Вебер была поставлена позже. Она успела совершить еще одно кровавое преступление. Парижане прочли о нем в газетах 9 мая 1908 года. На этот раз след Жанны Вебер отыскался в Коммерси. Она прибыла туда в качестве жены штукатура Эмиля Бушери. Супружеская чета остановилась в трактире Пуаро на Рюдела-Паруас. Вечером Эмиль ушел на работу. Его жена играла с Марселем, сыном трактирщика. Ближе к ночи женщина пожаловалась, что боится оставаться одна, и попросила трактирщика оставить Марселя в ее комнате, на кровати мужа. Пуаро охотно согласился.
Около десяти часов вечера постоялец со второго этажа услышал крик ребенка и позвал хозяина. Вместе они зашли в комнату мадам Бушери и остолбенели: Марсель лежал на кровати весь окровавленный. Он не дышал. Жена нового постояльца вытянулась рядом с телом Марселя. Ее руки и рубашка были в крови, а у кровати валялось несколько носовых платков, пропитанных кровью.
Пришедший через несколько минут доктор Гишар констатировал смерть ребенка. Он отметил и следы сдавливания на шее, и противоестественное спокойствие мадам Бушери, которая спокойно заявила, что ничего не знает. Через несколько минут появились жандармы. Проведя обыск, они обнаружили в вещах новой постоялицы письмо Генри Роберта, адресованное Жанне Вебер. Мадам Бешери призналась, что ее настоящее имя — Жанна Вебер, но отрицала свою вину.
На сей раз дело Жанны Вебер вел Ролен. Следователь решил во что бы то ни стало добиться справедливости. Тело мальчика под охраной было отправлено в больницу. Но перед этим его сфотографировали в нескольких ракурсах. Фотограф не отходил от проводившего вскрытие профессора Паризо из Нанси. Он фотографировал каждый разрез. Но это было излишне: странгуляционная полоса проходила вокруг всей шеи, на шее и лице были обнаружены множественные следы ногтей и маленькие синячки — несомненные следы удушения. На языке — следы зубов Марселя. Однако Ролен решил подстраховаться. Он пригласил для экспертизы еще и профессора Мишеля, патолога из университета в Нанси. А сам тем временем попытался выяснить, где жила и чем занималась Жанна Вебер с декабря 1907 года. Он узнал немало ценных для следствия деталей.
После освобождения Жанна какое-то время жила в ночлежке в Фокомбле. Потом, по рекомендации президента Общества защиты детей, Жоржа Бонжо, она получила место няни в детском доме Оргевиля. Однако Бонжо очень быстро убедился, что Жанна Вебер — вовсе не жертва судебного беспредела. Через несколько дней она попыталась задушить больного ребенка. Бонжо мог — и был обязан в конце концов! — передать ее в руки правосудия. Но он побоялся оказаться в смешном положении, поэтому всего лишь уволил Жанну.
В марте 1908 года Жанна Вебер была арестована за бродяжничество. Во время ареста она заявила, что она — та самая Жанна Вебер, которая убила детей в Гутд’Ор. Но затем отказалась от своих слов. Префект полиции Лепин поручил невропатологу Тулузу обследовать женщину, и тот нашел ее психическое состояние абсолютно нормальным. А в апреле 1908 года Жанна появилась в Барле-Дю и сошлась со своим нынешним сожителем.
Тем временем медэксперты закончили работу и представили следствию окончательное заключение: «Смерть наступила в результате удушения при помощи носового платка, закрученного вокруг шеи и затянутого под подбородком». Заявление профессоров произвело эффект разорвавшейся бомбы. В полемике не участвовал лишь Туано. Он наотрез отказался признать собственную ошибку. Доверие присяжных к парижской школе судебной медицины было подорвано. Но медики все же нашли возможность не доводить дело до суда. 25 октября 1908 года парижский психиатр Лато признал Жанну Вебер невменяемой. Она была помещена в сумасшедший дом Марсеваля и через два года покончила с собой.
Для криминалистов всего мира дело Жанны Вебер служит напоминанием о том, какой дорогой ценой может быть оплачена ошибка экспертов. И насколько несовершенно правосудие, позволившее убийце не только избежать наказания, но даже стать — пусть и ненадолго — чуть ли не народной героиней.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.