Секретарь «Правды»
Секретарь «Правды»
Мария Ильинична редко покидала Смольный. Сотрудница редакции М.В.Алтаева-Ямщикова рассказывает о работе в те незабываемые дни, сразу после победы Октября.
...Смольный. «Поздно. Темный октябрьский вечер. Наш зал похож на проходной двор. Приходят и уходят люди; приходят к Марии Ильиничне, к Вере Михайловне, ко мне, в «Солдатскую правду». Слышен знакомый голос В.Д.Бонч-Бруевича. Что-то обсуждают, спорят...
В комнату прибегают незнакомые люди; некоторые вполголоса беседуют с Марией Ильиничной...
Скудна была обстановка работы в Смольном в первое время...
В те дни Мария Ильинична не могла достать даже ножниц для газетных вырезок и раз взяла их в финотделе у молоденькой делопроизводительницы в ее отсутствие, а та, когда вернулась, то затеяла спор, доказывая, что финотдел для государства важнее всякой газеты. Мебели не хватало. Иной раз приходившие в редакцию товарищи устраивались работать, стоя на коленях на полу, табуретка становилась столом.
...Много к нам ходило народу из других отделов и редакций, заходили товарищи подумать вслух, потолковать о партийных мероприятиях. Приходила красивая молодая Лариса Рейснер. Она что-то писала для «Правды». Часто проплывал к столу Марии Ильиничны тяжеловесный Демьян Бедный. Был он балагур, оптимист, веселый... Еще издали, бывало, слышен его смех, шутки-прибаутки».
В «Правду» шел и шел народ... Солдаты-фронтовики и первые рабочие корреспонденты, крестьянские ходоки и женщины-работницы. Принимала посетителей чаще других Мария Ильинична. К ней, сестре Ильича, люди приходили с самым сокровенным, просили помощи, совета. Многие посетители приносили заметки, стихи и даже рисунки. Мария Ильинична должна была из массы материала выбрать ценное для газеты. Дел навалилось свыше головы... В редакции Мария Ильинична задерживалась до глубокой ночи. Иногда она возвращалась домой к Елизаровым лишь под утро. После тяжелого рабочего дня в душных комнатах хотелось пройтись пешком... Нередко шла одна по безлюдным улицам, и только громкие шаги патрулей нарушали глухую тишину предрассветного часа...
Уходили последние дни и часы декабря 1917 года. Первый Новый год встречала Республика Советов... Мария Ильинична и Анна Ильинична собирались встретить Новый год вместе, собраться всей семьей наконец. Очень хотелось позвать Владимира Ильича и Надежду Константиновну. И вот утром 31 декабря Владимир Ильич позвонил Марии Ильиничне в редакцию и сказал, что они с Надеждой Константиновной собираются встречать Новый год с рабочими-красногвардейцами Выборгского района.
Вечер был устроен Выборгским райкомом партии, районным Советом и штабом Красной гвардии для актива и рабочих-красногвардейцев Выборгской стороны, отправляющихся на фронт.
На другой день, 1 января Владимир Ильич выступил в Михайловском манеже на митинге, посвященном проводам на Западный фронт первого сводного отряда социалистической армии. Мария Ильинична вместе с Фрицем Платтеном сопровождала брата.
Ленин в своей речи перед добровольцами сказал: «Приветствую в вашем лице тех первых героев-добровольцев социалистической армии, которые создадут сильную революционную армию. И эта армия призывается оберегать завоевания революции, нашу народную власть, Советы солдатских, рабочих и крестьянских депутатов, весь новый, истинно демократический строй от всех врагов народа, которые ныне употребляют все средства, чтобы погубить революцию... Уже просыпаются пароды, уже слышат горячий призыв нашей революции, и мы скоро не будем одиноки, в нашу армию вольются пролетарские силы других стран»75.
Буря аплодисментов сотрясала своды Михайловского манежа. Под звуки «Интернационала» участники митинга — добровольцы социалистической армии проводили до автомобиля Ленина и Марию Ильиничну. «Выйдя после митинга из манежа, мы сели в закрытый автомобиль и поехали в Смольный, — вспоминала М.И.Ульянова. — Но не успели мы отъехать несколько десятков саженей, как сзади в кузов автомобиля как горох посыпались ружейные пули. «Стреляют», — сказала я. Это подтвердил и Платтен, который первым долгом схватил голову Владимира Ильича (они сидели сзади) и отвел ее в сторону, но Ильич принялся уверять нас, что мы ошибаемся и что он не думает, что это была стрельба. После выстрелов шофер ускорил ход, потом, завернув за угол, остановился и, открыв двери автомобиля, спросил: «Все живы?» «Разве в самом деле стреляли?» — спросил его Ильич. «А то как же! — ответил шофер. — Я думал — никого из вас уже и нет. Счастливо отделались. Если бы в шину попали, не уехать бы нам. Да и так ехать-то очень шибко нельзя было — туман, и то уже на риск ехали».
Все кругом было действительно бело от густого питерского тумана.
Доехав до Смольного, мы принялись обследовать машину. Оказалось, что кузов был продырявлен в нескольких местах пулями, некоторые из них пролетели навылет, пробив переднее стекло. Тут же мы обнаружили, что рука т.Платтена в крови. Пуля задела его, очевидно, когда он отводил голову Владимира Ильича, и содрала на пальце кожу.
«Да, счастливо отделались», — говорили мы, поднимаясь по лестнице в кабинет Ильича». Через два дня, 4 января Мария Ильинична подписала в набор вечерний выпуск газеты «Правда», где был опубликован краткий газетный отчет о выступлении Ленина на проводах первых эшелонов социалистической армии.
Фронт подходил вплотную к Петрограду...
В марте 1918 года Советское правительство приняло решение о переезде из Петрограда в Москву.
Мария Ильинична вспоминала позднее: «Ты, вероятно, захочешь поехать с нами?» — спросил меня Владимир Ильич. Он был прав — меньше всего в жизни я хотела бы расстаться с ним.
Через несколько дней мы уже ехали в отдельном вагоне в Москву...»76
С Октябрьского вокзала Владимира Ильича с семьей доставили сразу в гостиницу «Националь», где им пришлось прожить около двух недель, пока им не подготовили квартиру в Кремле.
«...Наконец, удалось переехать в Кремль, но вначале опять-таки в Кавалерский корпус, — вспоминала Мария Ильинична. — Это было значительно удобнее, чем в номерах гостиницы, но все же не так удобно и покойно, как при жизни в собственной отдельной квартире. В Кавалерском корпусе (в двух комнатах) мы прожили довольно долго. И, пожалуй, и здесь еще чувствовали себя до некоторой степени на бивуаках. У Ильича не было своей собственной комнаты, где он мог бы уединиться. Приходилось иметь дело со старыми кремлевскими служащими, которые варили где-то обед, приносили чайник с кипятком и пр...
И конечно, как все мы были рады, когда удалось, наконец, переехать в собственную квартиру. Только здесь мы почувствовали себя, наконец, совсем дома»77.
Семья Ленина поселилась в небольшой квартире на третьем этаже здания правительства Республики, бывшего здания судебных установлений, возведенного замечательным русским архитектором М.Казаковым в 1788 году. Владимир Ильич настоял, чтобы Марии Ильиничне отвели самую большую комнату, смежную с семейной столовой.
Комнату Марии Ильиничны отличает деловой стиль: книжные шкафы, два письменных стола, за ширмой кровать, несколько кресел, и ничего лишнего. И прежде всего в глаза бросаются книги — два до отказа заполненных книжных шкафа. В одном из них стоят отдельные тома первого собрания сочинений Ленина и полностью представлено второе и третье издания его трудов, ленинские сборники, над которыми постоянно работала Мария Ильинична. На многих страницах сохранились пометки, сделанные ее рукой, многочисленные закладки. Тут же стоят отдельные издания ленинских работ, юбилейный сборник, который М.Ульяновой вручили как делегату XVII съезда партии. В другом шкафу хранится несколько сот книг, в свое время подаренных Марии Ильиничне писателями, учеными, художниками, журналистами.
И на каждой книге дарственная надпись со словами любви, уважения, признательности. Здесь книги Д.Фурманова, Ф.Панферова, Г.Серебряковой, А.Серафимовича. Здесь хранится известный труд В.И.Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» (П., 1920). Эту замечательную книгу Владимир Ильич подарил сестре с надписью: «Дорогой Маняше от автора».
Над рабочим столом Марии Ильиничны висит прекрасный портрет Марии Александровны Ульяновой. Портрет выполнен маслом, написан с большим мастерством, вдохновенно, с любовью. На нас смотрит одухотворенное лицо умной и волевой женщины, давшей миру замечательных сыновей и дочерей. Этот портрет принадлежит кисти Марии Евстифеевой, написан портрет уже в 30-х годах.
Часто поздними вечерами засиживалась Мария Ильинична за письменным столом, готовя срочный материал или очередную статью. Все в Кремле затихало, пустели рабочие кабинеты и коридоры, а в окнах квартиры Ленина до 2 — 3 часов утра горел свет. Иногда, отрываясь на минуту-другую от рукописи, она поднимала голову, и взор ее непременно задерживался на портрете матери. Как не хватало Марии Ильиничне ее общества, ее чуткого участия и нежной любви! Мария Ильинична с детства хранила подарок матери — маленькие томики Пушкина. Мария Ильинична страстно любила поэзию Пушкина, многие его стихотворения и поэмы знала на память с детских лет. В юности особой любовью у нее пользовались стихи поэта, обращенные к декабристам.
В комнате Марии Ильиничны много самой разнообразной литературы, показывающей ее разностороннюю деятельность, широту ее интересов и глубокую образованность. Мария Ильинична регулярно получала списки новых книг и по ним отбирала необходимые ей. Книги поступали на квартиру со счетами, которые немедленно оплачивались. До сих пор в некоторых изданиях хранятся оплаченные счета.
На специальном столике в комнате Марии Ильиничны стоит пишущая машинка старинной фирмы «Континенталь». Иногда она печатала на этой машинке, стараясь выбрать время, когда никого не было дома.
После переезда в Москву редакция газеты «Правда» разместилась в здании бывшей гостиницы «Дрезден», почти напротив здания Моссовета. Скобелевская (ныне Советская) площадь, гостиница «Дрезден», комната № 254 — первый московский адрес редакции. Всего одну небольшую комнату занимала сначала редакция центрального партийного органа.
В новой столице РСФСР номер газеты «Правды» вышел 16 марта 1919 года за подписью ответственного секретаря М.Ульяновой.
Сотрудников редакции было буквально наперечет: ответственный секретарь — Мария Ильинична, заведующий иностранным отделом, заведующий отделом «по провинции» и поэт Леонтий Котомка. Только в мае появилась еще помощница Сара Крылова. Вот почему первое время Мария Ильинична занималась всеми делами.
Она вычитывала гранки, следила за набором и версткой материалов, связывалась с авторами по телефону, производила и расчет с рабочими типографии. Работы было невпроворот, она забывала об отдыхе и обеде, и только требовательный звонок Владимира Ильича мог заставить ее уехать на час-полтора домой. И снова она за столом, а кругом на полу, на стульях газетные полосы, рукописные материалы, пачки писем, фотографии и с утра до вечера бесконечные телефонные звонки.
В июне 1918 года редакция переселилась в другое помещение по Тверской улице, в доме № 48, заняв весь третий этаж. Теперь число сотрудников вырастает до тридцати человек, появляется даже сторож — Олимпиада Никаноровна Журавлева.
Каждое утро на протяжении более чем десятилетия можно было видеть Марию Ильиничну входящей в здание редакции с черным портфелем под мышкой. Ее рабочий день начинался в 9 часов утра, когда многие сотрудники еще отсыпались. Перед формированием очередного номера она просматривала ночные телеграммы, перечитывала все статьи, беседовала с сотрудниками, давала новые задания, отбирала фотоинформацию. И вся эта работа проходила под аккомпанемент неумолкаемых телефонов, московских и междугородных. И так продолжалось до двух часов дня... Когда был еще жив Владимир Ильич, он обычно звонил ей в это время по «верхнему» телефону и одновременно высылал за ней машину.
К обеду приезжала из Наркомпроса и Надежда Константиновна. За ужином всей семьей собирались редко, ведь Марии Ильиничне приходилось каждый вечер ждать первых оттисков свежего номера и подписывать его в печать. Но однажды, вспоминала Клара Цеткин, «я застала жену и сестру Ленина за ужином, к которому я тотчас же была приглашена самым сердечным образом. Это был скромный ужин любого среднего советского служащего того времени. Он состоял из чая, черного хлеба, масла, сыра. Потом сестра должна была «в честь гостя», поискать, нет ли чего «сладкого», и, к счастью, нашлась небольшая банка с вареньем».
Уходя с головой в работу, Мария Ильинична умела заражать своим отношением к делу и всех окружающих. Вокруг нее создавалась особенно дружественная и деловая обстановка. «Время совместной работы с Марией Ильиничной я всегда вспоминала как один из лучших эпизодов моей жизни, — напишет впоследствии сотрудница редакции Л.Быстрова. — Во всей работе секретариата чувствовалась особенно слаженная, товарищеская атмосфера. К каждому работнику Мария Ильинична относилась исключительно внимательно, чутко. С ней советовались о работе, рабочие поэты несли ей для отзыва свои стихотворения... Мария Ильинична горела на работе, так любовно к ней относилась, что заражала всех своим энтузиазмом».
Летом 1918 года редакция «Правды» значительно расширилась, число отделов из четырех возросло до десяти. Так, прибавились отделы: «Рабочая жизнь», «Партийная жизнь», экономический, профессиональный, справочный и временный отдел, занимающийся очередной кампанией — борьбой с голодом, безработицей и т.д.
Вскоре появились в секретариате новые сотрудники — С.Виноградская и О.Тоом, на которых возложили всю техническую работу, и мальчик-посыльный. Мария Ильинична теперь имела возможность уделять большую часть своего времени работе с молодыми авторами, привлекать к сотрудничеству все больше и больше рабочих корреспондентов, ездить на фабрики и заводы.
Шел июнь 1918 года. Стояли на редкость жаркие дни для начала лета. И тополиный снег на столах рабочих комнат редакции, и душные грозовые ночи заставили Марию Ильиничну подумать, как и где проводить отдых. Она беспокоилась очень о здоровье Владимира Ильича, ведь он работал иногда по 16 часов в сутки, воздуха свежего совсем не видел. Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич пригласил всех Ульяновых отдыхать у него на даче, в Тарасовке: «Картошку купил. Молоко и творог великолепны, есть и другой продукт», — писал он в своем приглашении. Ульяновы ездили туда раза два или три, а потом Владимир Ильич запротестовал: слишком много народу «толкалось» там по воскресеньям. И хотя Владимир Ильич с утра уходил на прогулку, но неизбежные встречи и разговоры за обедом и вечерним чаем утомляли его, и от любезных приглашений Владимира Дмитриевича пришлось отказаться.
«Другой дачи не было, и, чтобы подышать свежим воздухом в свободный день, — вспоминала Мария Ильинична, — мы с тех пор взяли себе за правило выезжать хотя бы на несколько часов за город, забирая с собой вместо обеда бутерброды. Ездили в разных направлениях, но скоро излюбленным местом Владимира Ильича стал лесок на берегу Москвы-реки, около Барвихи. Мы выбирали уединенное место на горке, откуда открывался широкий вид на реку и окрестные поля, и проводили там время до вечера. Товарищ Гиль, шофер Владимира Ильича, со своим авто располагался поблизости — охраны у Владимира Ильича тогда не было».
Автомобиль в те времена был редкостью, и если проезжали по деревне, то к нему со всех ног сбегались любопытные ребятишки. Владимир Ильич всегда в этих случаях просил шофера остановиться и приглашал детей в машину. Выезжали за околицу и везли ребят километра полтора, два... Наконец ребята высаживались на дороге и с криком и веселым шумом толпой бежали обратно домой. «Как ни примитивен был такого рода отдых — о другом в то время трудно было думать — он оставлял у всех нас очень хорошее воспоминание, и мы возвращались домой освеженные и довольные».
В пятницу 30 августа 1918 года Мария Ильинична плохо себя чувствовала и в редакцию не поехала. Настроение было очень тревожное. Из Петрограда пришло известие об убийстве Урицкого. Вечером на митинге на заводе Михельсона должен был выступать Владимир Ильич, и Мария Ильинична никак не могла отговорить ею от выступления.
«...Около 5 часов Ильич пришел из своего кабинета уже в пальто, — вспоминала Мария Ильинична, — и сказал мне, что все же поедет на митинг, и категорически отказался взять меня с собой. Проходит час, другой. С нетерпением караулю у окна возвращение знакомой машины. Но наконец она несется как-то особенно быстро. Но что это? Шофер соскакивает и открывает дверцы. Этого никогда раньше не бывало. Ильича выводят из автомобиля какие-то незнакомые люди. Он без пальто и без пиджака, идет, опираясь на товарищей. Бегу вниз по лестнице и встречаю их уже поднимающихся наверх. Ильич очень бледен, но идет сам, поддерживаемый с двух сторон. ...На мой вопрос Ильич успокаивающе отвечает, что ранен только в руку, легко; бегу отворять дверь, приготовлять постель...»
Рука у Владимира Ильича была перетянута веревкой около плеча, что спасло его от значительной потери кропи. Мария Ильинична бежит в Совнарком, где только что началось заседание, и приводит доктора Винокурова. Он-то и делает первую перевязку Владимиру Ильичу.
Вскоре прибежала бледная доктор Вера Михайловна Величкина-Бонч-Бруевич — все первые дни и ночи она неотлучно дежурила у постели Владимира Ильича. Затем приехали профессора: Обух, Минц, Розанов, Мамонов. После осмотра ран врачи удалились на совещание. «Положение крайне серьезное, большая потеря крови, резко учащен пульс», — слышит Мария Ильинична приглушенные отрывистые фразы. Профессор Вейсброд остается дежурить на ночь.
Это была страшная ночь... Мария Ильинична не сомкнула глаз. Владимира Ильича она старалась не волновать и смотрела на него из-за двери. Санитары готовили физиологический раствор и медицинский инструмент. Наконец эта ночь миновала, и утром Владимир Ильич попросил открыть окна и улыбнулся Марии Ильиничне, стоявшей в дверях комнаты. Она подошла к нему, еле сдерживая волнение, а он протянул ей руку и спросил, как ее здоровье.
И только на пятый день Мария Ильинична немного успокоилась — миновала угроза общего заражения крови. Врачи продолжали дежурить круглые сутки, но Владимир Ильич стал «бунтовать», требовать газет. Наконец профессор Вейсброд разрешил Ленину ходить и посоветовал Надежде Константиновне увезти Владимира Ильича для окончательной поправки в Горки. Мария Ильинична тоже переехала в Горки, где всей семьей устроились на отдых. Окрестности Горок напоминали Владимиру Ильичу холмистые дали Швейцарии, и Ульяновы в шутку Горки переименовали в «московскую Швейцарию».
Владимиру Ильичу нравилось гулять в густом, тенистом парке, обступающем дом. Часто он сидел в беседке, откуда открывались дали неоглядные... Кругом тишина, безлюдье.
На свежем воздухе раны Владимира Ильича заживали быстро, он заметно окреп, и настроение у него стало «боевитое», по словам Марии Ильиничны.
В середине сентября Ульяновы переехали из Горок в Москву, и 16 сентября Ленин впервые после болезни участвует в заседании ЦК РКП (б). А 18 сентября, увидев в секретариате Совнаркома официальный бюллетень о состоянии своего здоровья, он сделал приписку: «На основании этого бюллетеня и моего хорошего самочувствия покорнейшая моя личная просьба не беспокоить врачей звонками и вопросами»78.
И снова напряженная работа, работа... Зима 1918/19 года была одной из самых тяжелых: застой в промышленности, топливный кризис, холод и голод на двигались на молодую Республику. Разгоралась гражданская война и интервенция. В эту холодную и на редкость снежную зиму Москва тонула в сугробах. В столице участились случаи грабежей и бандитизма.
В январе 1919 года Надежда Константиновна отдыхала в лесной школе в Сокольниках.
В воскресенье 19 января в школе устраивалась елка и праздник для детей. Пригласили Владимира Ильича и Марию Ильиничну. Праздник был назначен на 6 часов. В пять часов Владимир Ильич и Мария Ильинична отправились в сопровождении шофера Гиля на машине в Сокольники. Смеркалось, шел снег, машина прыгала на снежных ухабах. Под мостом соединительной ветки Казанской железной дороги раздался вдруг резкий свист и окрик «стой!». Гиль остановился, полагая, что это очередной милицейский патруль. Но когда машина встала, трое вооруженных людей заставили всех выйти, обыскали Владимира Ильича, забрали у него браунинг и кремлевский пропуск. Затем грабители забрались в автомобиль и помчались на большой скорости в сторону Сокольников.
Нападение произошло в нескольких шагах от помещения Сокольнического Совета. Туда все и направились, позвонили Дзержинскому. Бандитов вскоре удалось задержать, а машину обнаружили брошенной у Крымского моста. В этот вечер в Москве было убито 22 постовых милиционера.
В Москве было введено военное положение, на борьбу с бандитизмом вышли коммунисты столицы во главе с ВЧК. Вскоре положение в столице резко стабилизировалось.
В тот тревожный морозный вечер в лесной школе все же зажглась праздничная елка. Мария Ильинична привезла ребятам книжки, переводные картинки, конфеты. Дети танцевали, пели, читали стихи, только Мария Ильинична и Надежда Константиновна никак не могли успокоиться: ведь Ильич подвергался такой опасности...
На следующий день Мария Ильинична снова была в редакции и на взволнованные вопросы сотрудников отвечала: «Дзержинский примет меры, главное — Владимир Ильич остался невредим». Далеко за полночь горел огонек в ее правдинском кабинете, на столе остывал стакан с морковным чаем, а она просматривала свежие корреспонденции с фабрик и заводов.
Утром 20 января 1919 года в «Правду» прибыли представители районных партийных комитетов, фабкомов, отделов труда. На повестке заседания стоял один вопрос: привлечение рабочих к сотрудничеству в газете. Было решено путем объезда фабрик и заводов увеличить число рабочих корреспондентов, создать при райкомах партии литературные комиссии и литколлегии, еженедельно по определенным дням собирать рабочих корреспондентов.
26 января 1919 года в «Правде» публикуется обращение ко всем рабочим и работницам с призывом писать в газету о своей рабочей жизни, о том, «что нового наблюдается в жизни фабрики, в характере рабочих, работниц и их детей, в их поведении», писать, не смущаясь формой изложения, открыто и смело критиковать недостатки. И вскоре десятки, а затем сотни писем пошли в отдел «Рабочая жизнь».
Это Владимир Ильич дал задание Марии Ильиничне через «Правду» привлекать как можно больше рабочих к сотрудничеству в газете, не раз он подчеркивал в беседах с ней, что социалистическое строительство может быть доведено только тогда до конца, когда сами рабочие «всей своей громадой» войдут в советскую печать.
Постепенно вокруг «Правды» складывалось прочное ядро постоянных рабочих корреспондентов.
Первое время каждого рабкора представляли Марии Ильиничне. Она всегда умела найти подход к человеку, заинтересовать, увлечь. Вот как описывает свою встречу с Ульяновой один из первых рабочих корреспондентов газеты, М.Павлов: «В мае или начале июня 1918 года я пришел в «Правду». Меня представили Марии Ильиничне Ульяновой как рабочего с крупного предприятия. Мария Ильинична приветливо встретила меня и предложила мне писать в «Правду» о жизни рабочих своего завода, а если возможно, и других заводов.
Этот приветливый разговор был очень короток, но с таким внушительным и верным подходом к делу, что возражать и пускаться в отговоры, ссылаясь на свою неграмотность, было невозможно, ибо в словах Марии Ильиничны чувствовалась агитация, приказание и товарищеская ласка, чувствовалось и то, что это требуется для рабоче-крестьянской власти...
Помнятся первые собрания рабочих корреспондентов. Были они небольшие и происходили под руководством Марии Ильиничны. Робко высказывали свое мнение рабочие, ибо чувствовали, что еще слишком мало понимают то, как писать и что писать... Чутко прислушивалась Мария Ильинична к этим голосам с мест, давая свои советы, как лучше ориентироваться в письме. Рабочие расходились удовлетворенные, а отдел «Рабочей жизни» после этих собраний постепенно расширялся, становился интереснее, более отвечающим запросам рабочих».
В первые годы становления Советской власти «Правда» начала создавать литколлегии на предприятиях и в районах столицы. По вечерам в кабинете Марии Ильиничны, где железную печурку топили подшивками старых газет и сырыми дровами, собирались представители литколлегии и рассказывали, как двигаются дела в том или ином районе. «Литколлегии все же проделали немало в этот период в деле привлечения рабочих и работниц к газете. Интерес к сотрудничеству в газете возрастал благодаря большому знакомству с ней, и по результатам, достигаемым заметками (устранение всевозможных недостатков, разоблачение примазавшихся и пр. и т.д.), рабочие видели всю пользу участия в газете. Число рабкоров, принимавших активное участие в газете, становилось постепенно все больше. Литколлегии обслуживали не только «Правду», но и другие газеты».
Всей работой районных и заводских литколлегии руководило центральное бюро при редакции «Правды». Бюро занималось подбором докладчиков для рассылки на собрания районных литколлегии, выпускало листовки и инструкции с призывом писать, с указанием, как и что писать. Число рабкоров росло с каждым днем.
«Интересных типов среди этих начинающих рабкоров было немало. Помню, как раз в редакцию явился мужичок в тулупе, оказавшийся сторожем Краснопресненского сахаро-рафинадного завода, и протянул коряво написанную на обрывке бумаги корреспонденцию. Понять ее было нелегко. Оказалось, что товарищ хотел пробрать кое-кого из фабричной администрации, пользовавшейся трудом заводских сторожей для личных услуг себе и своим семейным. Товарища пригласили на собрание рабкоров. Он пришел, просидел все время, не открывая рта, но после собрания сказал с убеждением: «Всегда буду писать». И, поскольку смог, он сдержал свое слово. Энергичный и настойчивый, он рос необычайно скоро. Через некоторое время он уже улаживал какие-то дела своих односельчан, привезя для этой цели из своей деревни ходока, который был более в курсе дела, но обладал гораздо меньшей энергией, чем его городской товарищ. А затем корреспонденции от него мы стали уже получать отпечатанными на пишущей машинке со штемпелем секретаря ячейки Краснопресненского рафинадного завода. Этим секретарем был все тот же товарищ. И какие дельные корреспонденции: ни одного сколько-нибудь важного факта не опущено. И так из месяца в месяц», — писала Мария Ильинична.
Рабочему корреспонденту приходилось сталкиваться с немалыми трудностями, бороться против скрытых злейших врагов Советской власти, против шкурников и тайных контрреволюционеров, и те мстили им — нередко в рабочих корреспондентов стреляли, гнусно клеветали на них.
Так был убит группой примазавшихся к РКП пьяниц и бездельников-рвачей рабочий корреспондент Спиридонов. Мария Ильинична писала в статье «К делу об убийстве тов. Спиридонова», опубликованной в «Правде» 5 августа 1922 года: «Проникая в наши ряды под видом друзей, они (враги. — Авт.) разлагают нас изнутри, распространяя заразу, внося разложение. Для таких людей не может быть снисхождения, не может быть пощады...»
По инициативе Марии Ильиничны позднее замечательному рабкору «Правды» Н.И.Спиридонову был установлен памятник на Ново-Спасском кладбище. На открытии памятника М.И.Ульянова выступила с краткой речью, посвященной памяти прекрасного человека и смелого рабочего корреспондента.
«Крайне интересен и как тип рабкора и как человек тов. Н.Спиридонов, погибший в 1922 году, — позднее писала Мария Ильинична. — Это был глубоко честный и преданный делу пролетариата человек. Перо он взял в руки для борьбы и выпустил его лишь на краю могилы...»
Страшное известие пришло в «Правду» из Чувашии. Кулаки жестоко расправились с сельским корреспондентом, бесстрашным юношей Семеном Григорьевым. Его избили до полусмерти, вырезали на голове пятиконечную звезду и сбросили под мост. Саше еще не было 18 лет. К счастью, Григорьев выжил.
Свои заметки в газету Саша подписывал «Херлихэм» — что по-чувашски означает «Красная искорка». Такие ленинские красные искорки вспыхнули по всей стране, и никакая сила не могла их уже погасить.
По инициативе Ульяновой в Чувашию была послана специальная бригада для расследования. Суд вынес убийцам смертный приговор.
Работа сельских корреспондентов, борющихся и вскрывающих самые различные злоупотребления на селе, разоблачающих врагов Советской власти, имела колоссальное значение. Эта борьба с пережитками прошлого, с безграмотностью, с некультурностью в деревне вызывала яростное сопротивление кулачества и служителей церкви.
В 1925 году в редакцию приехала из Вятской губернии, со станции Зуевка, неграмотная старушка Макарьева, мать двух корреспондентов. Она долго плакала, все никак не могла успокоиться и наконец рассказала, как ее двух сыновей арестовали неизвестно за что. Она все повторяла: «Не воры они у меня, не хулиганы какие-нибудь. Похвальные грамоты имеют...» В Вятку был командирован собственный корреспондент К.Алтайский. Он сразу пошел на прием к прокурору и в губком партии. Губернский прокурор и работники губкома в один голос заявили, что братья Макарьевы арестованы за дело и что их рабкорство ни при чем. Тогда Алтайский поехал в Зуевку, где встретился со старыми рабочими-партийцами, и те прямо заявили, что Макарьевы прекрасные товарищи, честные работники. За разоблачительные статьи, критикующие порядки в железнодорожных мастерских, начальник решил свести с ними счеты и сумел убедить в их виновности местные власти.
Алтайский немедленно отправил телеграмму М.Ульяновой. На следующий день губернский прокурор получил от нее телеграмму. «Содержание телеграммы мы так и не узнали, — вспоминает Алтайский, — но, судя по тому, как энергично действовал прокурор, тон ее был категорический».
Через три дня рабкоры были освобождены, ложные обвинения с них сняты. Владимир Макарьев перешел работать в редакцию газеты «Вятская правда».
Узнав обо всей этой истории, рабкоры и селькоры Вятской губернии стали еще активнее сотрудничать в печати. Они говорили: «Ильинична в обиду не даст!»
Иногда рабселькоры оказывались без работы, терпели нужду, в тяжелое положение попадали их семьи. Тогда по инициативе М.И.Ульяновой при «Правде» был создан «Железный фонд» помощи рабселькорам, пострадавшим от преследователей.
Фонд создавался за счет взносов центральных газет и отдельных лиц.
Мария Ильинична в счет фонда стала отчислять все свои литературные гонорары. Все свои личные ценности в 1922 году она отдала в фонд помощи голодающим.
В Центральном партийном архиве хранится интересный документ: квитанция, выданная Марии Ильиничне Ульяновой Правлением Государственного банка 22 апреля 1922 года. В ней перечислены ценные вещи, сданные Ульяновой в депо хранения ценностей Московской губернской комиссии помощи голодающим: золотая цепочка, кольцо, медальон, серебряная солонка, серебряная иностранная монета и несколько других мелких предметов. Общий вес их составлял 13 золотников и 63 доли, то есть всего 58 граммов. Других ценностей у Марии Ильиничны не было.
Марию Ильиничну отличала удивительная скромность, ленинская чистота и принципиальность. Тяжело заболев (воспаление легких, плеврит), она отказывается получать зарплату. Сохранилась ее записочка в редакцию от 17/VIII-1926 года. «...Вычеркните меня, пож., из списков с 1 января. Работать я, вероятно, еще долго не смогу и получать деньги зря нет никакой охоты. Если смогу возвратиться к работе, тогда восстановите меня в правах».
В кремлевской квартире и сейчас хранится адрес, присланный Марии Ильиничне рабочими корреспондентами Красной Пресни.
«Дорогой Марии Ильиничне наш „привет“.
В день одиннадцатой годовщины «Правды», связанной с празднованием дня рабочего корреспондента.
Вы явились первой из первых, воплотившей в жизнь идею вовлечения широких рабочих масс в печать.
Вы явились к нам, как вождь, наведший нас на энергичную борьбу при помощи печати со всеми недостатками нашего огромного механизма.
Вы указали нам путь, вы дали лозунг: рабочие в печать, и на этот клич быстро отозвался рабочий класс, дав своих рабочих корреспондентов.
Вы, Мария Ильинична, своей упорной работой из года в год добились широкого участия рабочих не только в нашей газете, но и в других органах печати.
Вы из года в год добиваетесь расширения странички рабочей жизни, и теперь, когда рабочая печать празднует день рабочего корреспондента, перед вами не единицы, а целый ряд рабочих корреспондентов: она еще недостаточно сильна, она учится, учится серьезно.
В этот исторический день мы, рабочие корреспонденты Красной Пресни, просим Вас принять наш скромный подарок (модель аэроплана), изготовленный рабочим корреспондентом «Правды».
Пусть Ваша мысль, брошенная в рабочие массы, летит по всем уголкам Советской Республики.
Мы надеемся, что недалек тот час, когда мы вместе с Вами будем праздновать день рабочего корреспондента во всех странах земного шара.
Да здравствует рабочая печать всего мира, ее корреспонденты — рабочие и их вдохновительница, Мария Ильинична Ульянова».
Таких писем и адресов Мария Ильинична получала немало. Ее знали сотни, тысячи рабочих и крестьянских корреспондентов, они постоянно ощущали ее заботу и помощь.
Число селькоров росло с каждым годом, с каждым месяцем. Так, с 1925 года по 1927 год число рабселькоров выросло с 217 тысяч до 400 тысяч. В 1927 году армия селькоров насчитывала в своих рядах 492 788 человек, причем 10 процентов от этого числа составляли женщины. Хотя число это и невелико, но сам факт участия женщин-работниц в общественной печати имел огромное воспитательное значение.
Мария Ильинична придает большое значение привлечению к сотрудничеству в газете женщин-работниц. Для корреспонденции женщин-работниц отводится особое место под заглавием: «Страничка работницы».
Женщины-рабкоровки охотно посещали собрания рабкоров, активно и смело там выступали, приносили с собой, кроме собственных заметок, письма и записки товарок.
«Особенно оживленно, — вспоминала Мария Ильинична, — проходили эти собрания перед Международным днем работниц при выпуске особой, праздничной странички, в составлении которой принимали участие и работницы. Тут было немало рабкорок, великолепно справляющихся со своей задачей. Корявый почерк, но какой яркий и своеобразный стиль, сколько огня и чувства. И как быстро росло число этих новых борцов на фронте печати!» Далее Мария Ильинична рассказывает об одной из рабкоровок, Анне Оглодковой: «Писала она как бы особенно легко и интересно, и ее корреспонденции никогда не приходилось править, хотя образования она не получила никакого. Читаешь, бывало, и диву даешься — откуда это? Природные способности, очевидно, сказывались. Было и несколько поэтесс-работниц, которые снабжали «странички» стихами».
Мария Ильинична выступает со специальной статьей: «Вовлечение женщин в рабселькоровскую работу». Она пишет: «Привлечение широких слоев трудящихся женщин к участию в газете, собственно говоря, только еще начинается.
...Усиление работы среди работниц и крестьянок во всех областях поставлено высшими партийными органами как боевой вопрос. Больше внимания должно быть обращено и на работу их в области печати... Надо только, чтобы этот вопрос широко ставился на обсуждение партийцев совместно с представителями газет, женотделов и рабкоров. Надо, чтобы ежедневная пресса, рабкоровские и женотдельские издания уделили ему больше внимания».
В мае 1926 года состоялся съезд рабселькоров. Делегаты бурными аплодисментами встретили появление Марии Ильиничны Ульяновой в президиуме. «Вождя рабкоров» знали и любили все. Но большинство делегатов видели Ульянову впервые.
Мария Ильинична со свойственной ей скромностью села во второй ряд президиума. И вскоре на столе у председателя съезда начала расти горка записок — почти одинакового содержания: делегаты требовали, чтобы Ульянова сидела в первом ряду. Записки поступали до тех пор, пока Мария Ильинична не пересела вперед.
Теперь уже груда записок росла на столе, за которым сидела Мария Ильинична. Среди них приветствия, предложения, вопросы и т.д.
«1) будут ли клубы рабкоров в городах Харьков, Екатеринославль и др.
2) нужно ли техническое образование рабкору?»
«Как идет рабселькоровское движение в Чувашской и Татарской республиках?»
«Просят узнать у Вас, как у ближайшего человека, сестры, что Ленин завещал в последние дни и минуты нам и партии. Журавлев».
Мысли уносят ее в то далекое и близкое время, когда рядом с ней был человек, отдавший всего себя делу служения рабочему классу. Что он завещал рабочему классу? Весь смысл его жизни — это борьба за освобождение рабочего класса, борьба за построение нового общества. И Владимир Ильич всей своей жизнью завещал рабочим довести это святое дело до окончательной победы, до конца.
Мария Ильинична смотрит в зал: хорошие, открытые лица, а в глазах жадное желание все узнать, как можно больше услышать, чтобы потом там, дома, рассказать людям.
Что завещал Владимир Ильич им, рабочим и крестьянским корреспондентам, предполагал ли он, что такая огромная армия рабселькоров вырастет в ближайшие годы? И вдруг на память ей пришло одно письмо Ленина, которое он разослал русским организациям еще в 1904 году перед выходом газеты «Вперед». Ленин писал: «Мы просим корреспондировать всех, а особенно рабочих. Давайте пошире возможность рабочим писать в нашу газету, писать обо всем решительно, писать как можно больше о будничной своей жизни, интересах и работе... Мы просим писать, кроме того, для переписки, заведомо не корреспонденции, т.е. не для печати, а для товарищеского общения с редакцией и осведомления ее, осведомления не только о фактах, событиях, но и о настроении и о будничной, «не интересной», обычной, рутинной стороне движения»79.
«Давайте пошире возможность рабочим писать в нашу газету», — слышит она ленинские слова. «Что завещал Ильич? Бороться до конца, до победы», — про себя повторяет Мария Ильинична.
И в 1928 году, выступая на Всесоюзном совещании редакторов, Мария Ильинична скажет, что «одной из основных задач рабселькоровского движения на ближайшее время является решительный переход на массовость...».
Огромное значение Мария Ильинична придавала международному сотрудничеству рабочих корреспондентов.
В 1927 году, в октябре, состоялась встреча московских рабкоров с представителями иностранных делегаций, прибывших в СССР на празднование 10-летия Октября. Мария Ильинична выступила на встрече с докладом. Она говорила делегатам о том, что формы и способы связи газет с широкими массами трудящихся, которые установились в нашей стране, признаются правильными и все более необходимыми и в других странах. «Благодаря привлечению трудящихся к участию в западноевропейской и американской коммунистической прессе имеется возможность шире проводить большевизацию коммунистической прессы, что является необходимым условием успеха дальнейшей работы этой прессы».
О тяжелых условиях жизни американских рабочих корреспондентов рассказывал Марии Ильиничне редактор американской коммунистической газеты «Дейли уоркер», товарищ Люис Энгдол. Встреча с ним состоялась в День печати, 5 мая 1927 года в редакции журнала «Рабоче-крестьянский корреспондент».
В 1928 году М.Ульянова опубликовала статью «Международная связь», в которой дала оценку международным связям рабочих корреспондентов. Впервые вопрос о международной связи рабочих корреспондентов разных стран возник еще в 1924 году, на вечере рабкоров «Правды» и делегатов V конгресса Коминтерна. В том же 1924 году в Германии состоялась I конференция германских рабкоров, поставившая вопрос о необходимости установления прочной связи с рабкорами СССР. Вскоре такое же решение приняла I конференция рабкоров округа Галле — Мезенбург.
На необходимость такой связи указывал один из руководителей «Юманите». Его слова приводила в своей статье Мария Ильинична: «Огромное большинство рабочих вне зависимости от того, читателем какой газеты он является — коммунистической, буржуазной, социалистической, — очень интересуется положением Советского Союза, больше всего жаждет услышать правдивое слово от самих рабочих СССР об их жизни, условиях труда, о всех достижениях, недостатках их новой, свободной жизни... Письма рабкоров Советского Союза окажут нам огромную пользу в деле завоевания масс...»
Неприхотливая в быту, скромная и простая, Мария Ильинична была всегда заботлива и внимательна к друзьям своим, к товарищам по работе...
Она всегда первая спешила на помощь коллегам.
Так, Мария Ильинична берет под свою защиту Аркадия Гайдара, тогда начинающего писателя и журналиста. Аркадий Петрович жил в те годы в Перми. Однажды он написал едкий фельетон, но совершенно справедливый, в котором в резкой форме критиковались действия следователя Филатова. Его отдали под суд, обвинив в «сплошной клевете и выдумке». Народный суд, хотя и признал критику справедливой, все-таки присудил Гайдара к семи дням лишения свободы (правда, заменив это наказание общественным порицанием), у писателя даже взяли подписку о невыезде из города. Когда об этом «судилище» узнала Ульянова, она ужасно возмутилась и немедленно направила в Пермь специального корреспондента Д.Ершова, который разобрался в этом деле и все рассказал ей. 5 апреля 1927 года в «Правде» появилась статья под заглавием «Преступление Гайдара», в которой осуждалось неправильное решение суда. И вскоре суд отменил свой приговор.
Добрым другом была Мария Ильинична и для работников редакции. Время тогда было голодное. Всем приходилось трудно. Иногда она получала дополнительные карточки в столовую ЦК и всегда отдавала кому-нибудь из сотрудников, кому особенно требовалось дополнительное питание, боясь при этом обидеть кого-либо.
Как-то она увидела, что репортер газеты Л.Н.Ядринцев даже в жарко натопленной комнате не снимал теплую шубу да еще застегивался на все пуговицы. Будучи очень тактичным человеком, Мария Ильинична никак не решалась спросить его, в чем дело. Наконец ей объяснили, что у Льва Николаевича костюм не выдерживает никакой критики. Тогда Мария Ильинична обратилась за помощью к Владимиру Ильичу. Вскоре она привезла от Ленина записку в Моссовет. И вот через несколько дней Ядринцева в редакции не узнали. Он появился в светлом пальто, сером костюме и новой рубашке, и, что самым невероятным образом всех удивило и рассмешило — в светлом котелке. Видимо, на складе другого головного убора не нашлось.
Кто мог предполагать, что костюм сыграет «особую» роль в журналистской работе Ядринцева. В 1925 году в Россию приехала первая профсоюзная делегация Швеции. Этому событию придавалось очень большое значение, но освещать визит ВЦСПС поручил газете «Труд», и других корреспондентов к делегации не допускали. И вдруг в кабинет Марии Ильиничны входит торжествующий Лев Николаевич и кладет на стол подробную информацию о том, где были шведы, кто их принимал, о чем говорили. Все изумились. «Как вам это удалось?» — спросила Мария Ильинична. «Очень просто, я выдал себя за шведского комсомольца, присоединился к группе, и мне все вежливо и подробно объясняли по-шведски. Хорошо еще, что наши-то говорили по-русски». Все присутствовавшие рассмеялись. Весело, до слез смеялась и Мария Ильинична. «Нет, недаром вы взяли этот котелок!» — говорила она сквозь смех.
Как и все Ульяновы, Мария Ильинична в быту довольствовалась только самым необходимым и не допускала мысли, что может пользоваться какими-то привилегиями. С одеждой было плохо. Все выдавали по ордерам. Выделили однажды и Марии Ильиничне ордер на котиковую шубку. Вечером она пригласила в кабинет ночного сторожа Олимпиаду Никаноровну Журавлеву и вручила ей свой ордер на шубу, а сама продолжала ходить в старом, поношенном пальто.
Для всех сотрудников она служила примером духовной красоты, принципиальности, редкой трудоспособности. Многие учились у Марии Ильиничны работать, старались подражать ей.
«Я не помню сейчас, — рассказывает старейшая работница «Правды» Наталья Пилацкая, — были ли какие-то установленные часы работы редакционных сотрудников. Вероятно, были. Но суть в том, что каждый считал себя ответственным за дело, которое он ведет, и просто в голову не приходило, что можно не выправить к сроку какой-либо материал или не оказаться на месте для условленной встречи с рабкором. У кого хватило бы совести поступить так, когда изо дня в день на наших глазах неутомимо трудилась сестра и помощница Ленина, за плечами которой долгий путь революционной борьбы.
Нам было очень весело работать. И не потому только, что мы были молоды. Сама Мария Ильинична была на редкость жизнерадостным человеком. Как умела она смеяться — заразительно, до слез! В этот момент особенно прекрасны были ее глаза, совсем молодые и веселые».
Когда Наташа Пилацкая заболела туберкулезом, Мария Ильинична срочно отправила ее в Крым, в санаторий. Едва почувствовав себя лучше, Пилацкая известила редакцию телеграммой о своем возвращении в Москву. И вот какую телеграмму она получила в ответ: «Погода в Москве отвратительная. Ехать сейчас с юга, значит подвергаться серьезной опасности. Очень просим переждать хотя немного. Сами страшно соскучились о вас и вызовем при первой возможности. Послушайтесь, Наташа, милая. Целуем. Ульянова».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.