Глава вocьмая. К берегам Янтарного моря
Глава вocьмая. К берегам Янтарного моря
В последние дни августа мы получили директиву Ставки на новую операцию, которая в дальнейшем вошла в историю Великой Отечественной войны как Прибалтийская стратегическая наступательная операция, включившая в себя четыре фронтовые и межфронтовые операции: Рижскую, Таллинскую, Моонзундскую и Мемельскую. Из полученной директивы и из бесед с представителем Ставки мы смогли уже тогда представить себе — правда, не в полном объеме — ее гигантский размах. Возможность осуществления этой грандиозной операции возникла в связи с тем, что в ходе летнего наступления в июле — августе 1944 года советские войска вступили ва землю Эстонии, освободили значительную часть Латвии и большую часть Литвы, выйдя к началу сентября на линию: западнее Нарвы, Чудское озеро, Тарту, восточное Валги, западнее Гудбеде, Крустпилс, Бауска, Елгава, западнее Шяуляя, Расейняй.
В Прибалтике оборонялись по-прежнему немецко-фашистские войска группы армий «Север» в составе армейской группы «Нарва» 16-й в 18-й армий, а также 3-й танковой армии из состава группы армий «Центр»[107] при поддержке 1-го и 6-го воздушных флотов (всего 56 дивизий и 3 бригады, свыше 700 тысяч человек, около 7 тысяч орудий и минометов, свыше 1200 танков и штурмовых орудий, 400 боевых самолетов.).[108] Противник имел прочную многополосную оборону от линии фронта до побережья Балтийского моря.
Замысел Советского Верховного Главнокомандования в Прибалтийской стратегической наступательной операции заключался в нанесении мощных ударов по сходящимся направлениям на Ригу силами 3, 2 и 1-го Прибалтийских фронтов и силами Ленинградского фронта совместно с Балтийским флотом на таллинском направлении с целью расчленить оборону врага, окружить и уничтожить его группировку по частям и полностью освободить Прибалтику. Советские войска насчитывали 900 тысяч человек, около 17 500 орудий и минометов, более 3000 танков и самоходно-артиллерийских установок, свыше 2600 боевых самолетов.
Конкретно перед войсками четырех фронтов ставились следующие задачи. Ленинградский фронт должен был принять полосу обороны от 3-го Прибалтийского в районе Тарту, начать оттуда наступление на Ракворе и выйти в тыл войскам нарвской группировки противника, а в дальнейшем продвигаться на Таллин. Краснознаменному Балтийскому флоту надлежало содействовать наступлению войск этого фронта огнем корабельной артиллерии, ударами авиации и высадкой десантов.
Войскам 3-го Прибалтийского фронта, занимавшим рубеж от озера Выртс-Ярве, следовало наступать в направлении на Валмиеру, Цесис и далее к Рижскому заливу, совместно с силами 2-го Прибалтийского френта уничтожая группировку противника в районе Смилтене. Перед 2-м Прибалтийским фронтом, действовавшим в полосе от Гулбене до Даугавы в районе Гостини, стояла задача разгромить во взаимодействии с соседними фронтами фашистские войска севернее Даугавы и овладеть Ригой. Войскам 1-го Прибалтийского фронта, развернувшимся на 400-километровом фронте от Даугавы до Бауски, Елгавы, Добеле, Жагаре, Шяуляя, Расейняя, предстояло тоже внести свой вклад в осуществление этой стратегической операции. Мы должны были измотать в оборонительных боях мощную группировку 3-й танковой армии противника и не допустить ее прорыва на елгавском и шяуляйском направлениях. Одновременно наша 43-я армия наносила удар из района юго-восточнее Елгавы на Иецаву, а часть сил 4-й ударной армии из района Бауски на Вецмуйжу. Сначала они должны были овладеть рубежом Вецмуйжа, Иецава, а затем прорваться к устью реки Даугава и вместе о войсками 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов разгромить рижскую группировку врага и отрезать остатки группы армий «Север» от Восточной Пруссии.
Словом, Ставка подтвердила задачу, на выполнение которой нас уже нацелил А. М. Василевский. Однако начало наступления она наметила на 15 сентября. Александр Михайлович объяснил, что перенос начала операции на более поздний срок объясняется необходимостью тщательно подготовить войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов к наступлению, а главное, перебросить 2-ю ударную армию Ленинградского фронта в район Тарту.
…К началу сентября в тылу противника к северо-западу от Елгавы оставалась лишь часть сил 346-й стрелковой дивизии (800–900 человек), так как ее главные силы пробились через вражеское кольцо. Я приказал Я. Г. Крейзеру направить в район окружения смелого, решительного и предприимчивого офицера 346-й стрелковой дивизии, чтобы организовать прорыв окруженных на Елгаву. Выбор пал на заместителя командира 1164-го стрелкового полка майора Павла Семеновича Бублия. В ночь на 2 сентября Бублий с группой бойцов и командиров проник в тыл противника, а на следующий день радировал, что организует вывод подразделений. Потом радиосвязь прервалась. Невольно возникло опасение, что противник расправился с окруженными. Но 5 сентября командарм вдруг доложил, что майор Бублий вывел 700 бойцов и офицеров. Они прошли с боями 30 километров, уничтожив вражеские заслоны. П. С. Бублий был удостоен звания Героя Советского Союза.
Подготовка к наступлению шла полным ходом. К операции привлекались пока лишь 43-я армия генерала Белобородова, 22-й гвардейский стрелковый корпус 4-й ударной армии и 3-й гвардейский мехкорпус. 43-й армии надлежало, форсировав реку Лиелупе в районе Бауски, прорвать оборону противника на 9-километровом участке. Правее, в треугольнике между реками Мемеле и Мунта, 22-й гвардейский корпус должен был после преодоления роки Мемеле прорвать оборону на 4-километровом участке. Замысел операции был следующим: встречным ударом обоих объединений разгромить баускую группировку фашистских войск и затем развивать наступление в общем направлении на устье реки Даугавы, то есть на Ригу. После прорыва первой полосы обороны 43-я армия должна была «сматывать», как любили выражаться фронтовики, фашистскую оборону по реке Лиелупе влево и этим расширять брешь в ней. А для наращивавши темпа наступления мы готовили фронтовую подвижную группу, основу которой составил наш прославленный 3-й гвардейский механизированный корпус. Ввести его в сражение мы собирались в первый же день, сразу после прорыва тактической обороны, чтобы враг не успел подтянуть резервы. Продвигаясь на Кекаву и Ригу, обуховцы должны были расчищать дорогу пехоте, дезорганизуя управление фашистскими войсками. Так как первая полоса вражеской обороны была неглубокой, мы наметили провести артподготовку всего на глубину 3–4 километра, чтобы сэкономить снаряды для сопровождения пехоты и танков. Штаб фронта тщательно сопоставил наши силы, предназначенные для удара, с противодействующими и убедился, что для наступления на Ригу возможностей у нас маловато. Досадно было, что ни 51-я, ни 5-я гвардейская танковая армии, так же как 19-й и 1-й танковые корпуса, не могли принять участие в операции одновременно с войсками 43-й и 4-й ударной армий, из-за того что мощные танковые кулаки врага еще угрожали нам ударом с запада на Елгаву и Шяуляй. Вот почему мы с А. М. Василевским стали думать над тем, как все же привлечь и эти войсковые объединения фронта к Рижской операции, и пришли все-таки к решению, не теряя времени, готовить нанесение удара главными силами 51-й армии, а также танковой армией и двумя танковыми корпусами из района Елгавы и Добеле на Кемери, чтобы снова выйти к Рижскому заливу и перерезать узкий коридор, соединяющий группу армий «Север» с Восточной Пруссией. Нанесение такого удара, безусловно, сыграло бы решающую роль в разгроме рижской группировки немцев. Только начало этого удара мы решили отнести на более позднее время, готовность же к активным действиям наметили на 29 сентября.
А. М. Василевский отстоял это решение перед И. В. Сталиным, и мы приступили к его выполнению.
Еще 22 августа на должность командующего нашей гвардейской танковой армией прибыл генерал-лейтенант В. Т. Вольский. Я был очень рад вновь встретиться с этим замечательным танкистом. Ведь мы с Василием Тимофеевичем начинали войну на Юго-Западном фронте. Он был тогда помощником командующего фронтом по бронетанковым войскам. Все лето и осень сурового 1941 года мы пережили вместе, сражаясь плечом к плечу.
С первых дней генерал Вольский развернул энергичную деятельность по руководству боевыми действиями, а когда армию вывели в резерв, приложил немало усилий для укомплектования соединений и частей личным составом, танками и другим вооружением, основательно потрудился над боевым сколачиванием армии.
В период подготовки наступления 43-й и 4-я ударной армий на Ригу нам предстояло провести целый ряд весьма сложных мероприятий. В их числе была и подготовка к форсированию рей Мемеле и Лиелупе. Необходимо было собрать огромное количество переправочиых средств, подготовить строительство мостов, переправ. И тут у нашего начальника инженерных войск генерала В. В. Косырева зародилась великолепная идея. Пришел он однажды ко мне вместе с начальником штаба фронта и, весь сияя от радости, предложил перекрыть реки Мемеле и Муша (обе они впадают в Лиелупе) выше участка форсирования плотинами. В результате этого уровень воды в них должен понизиться и реки можно будет преодолеть вброд.
Я выразил сомнение: справимся ли мы с этой задачей до начала наступления? Предложение активно поддержал В. В. Курасов, заявивший, что штаб детально проверил все расчеты и считает задачу выполнимой. Было известно, что Владимир Васильевич человек осторожный, если он поддержал эту идею, значит, она имеет под собой реальную освову. Я одобрил план строительства плотины и каждый день интересовался ходом работ.
Но главной нашей заботой было, как всегда, обеспечение скрытности подготовки наступления. Насколько это нам удастся, мы могля выяснить только с началом наступления.
Генерал Д. С. Леонов в тесном контакте с армейскими политработниками развернул кипучую деятельность: проводились партийные и комсомольские собрания в ротах, многочисленные беседы о значении предстоящего наступления, публиковалось множество материалов, в которых рассказывалось о наиболее выдающихся примерах борьбы артиллеристов, пехотинцев и саперов с танками. Надо сказать, что высокий эффект политической работы достигался потому, что в ротах были сильные партийные организации. Всего в войсках фронта насчитывалось около 173 тысяч коммунистов. Во всех ротах были восстановлены партийные организации. В 4-й ударной и 43-й армиях коммунисты и комсомольцы составляли от 27 до 40 процентов всего личного состава. В каждой дивизии безвыездно находились представители фронтового и армейских политорганов, которые всеми формами и методами мобилизовывали воинов на четкое выполнение предстоящей задачи. Перед наступлением Военный совет 43-й армии выпустил специальное обращение, в котором говорилось, что действия подразделений будут поддерживать более тысячи орудий, в воздух поднимется около тысячи самолетов, в штурме вражеских позиций примет участие много танков и самоходных орудий. Признаюсь, что, когда генерал Д. С. Леонов дал мне для ознакомления текст этого обращения, я поначалу засомневался: не будет ли это разглашением некоторых данных, которыми противник может воспользоваться? Но, подумав, согласился: все равно фашистов ничто уже не спасет, а моральное воздействие на бойцов такой документ окажет огромное. На проводившихся в частях митингах это обращение было в центре внимания. Оно сыграло важную роль в подъеме боевого духа бойцов и командиров.
Вечером 10 сентября командующий 4-й ударной армией генерал П. Ф. Малышев доложил, что у него все готово, чтобы начать операцию по ликвидации плацдарма противника на реке Мемеле в полосе наступления.
Бой начался утром 11 сентября весьма удачно. П. Ф. Малышев применил обманный ход: накануне атаки поставил дымовую завесу на 4-километровом участке значительно левее участка прорыва. Противник попался на крючок — немедленно стянул туда тактические резервы. Разведка обнаружила это, и ударная группа 22-го гвардейского стрелкового корпуса, которым командовал генерал А. И. Ручкин, стремительно атаковала гитлеровцев. Удар оказался внезапным. Бой длился недолго. Уцелевшие фашистские подразделения были сброшены в реку. Преследуя их, атакующие почти без потерь форсировали Мемеле и захватили плацдарм. Таким образом, воины 4-й ударной нежданно-негаданно «перевыполнили» задание — не только ликвидировали плацдарм противника, но и сами создали такой же плацдарм на противоположном берегу.
Опомнившись, противник бросил в контратаку резервы, но они опоздали: наши подразделения успели к концу дня закрепиться на левобережье. С этого времени начались беспрерывные вражеские атаки, до 15 в день.
13 сентября я и Леонов были у генерала А. П. Белобородова, проверяя готовность 43-й армии к наступлению. Афанасий Павлантьевич, как и всегда в таких случаях, был сосредоточен и задумчив. Всего каких-нибудь три месяца командовал он армией, но я успел проникнуться полным доверием к нему. Командарм 43-й был очень педантичен в подготовке боевых операций, не упускал из поля зрения даже мелкие на первый взгляд вопросы, лично контролировал всю подготовку войск. Мы на месте убедились в полной готовности 43-й к началу наступления. Об этом же доложил по телефону и генерал П. Ф. Малышев. В связи с этим А. М. Василевский решил начать удар днем раньше.
Как и замышлялось, В. В. Косырев приказал перекрыть плотины.
На рассвете мы приехали на КП А. П. Белобородова, но из-за дождя и тумана атаку пришлось отложить. Лишь к полудню видимость стала лучше, и мы дали сигнал начать авиационную и артиллерийскую подготовку. Загудела привычная нашему слуху артиллерийская канонада, а над головой заревели самолеты.
От саперов поступило донесение о том, что уровень воды в обеих реках упал до 30–50 сантиметров.
— Как раз самая пора двигать войска вперед! — обрадовался Белобородов.
Я отдал приказ в 13 часов начать атаку, и обе ударные группировки без особого труда переправились через Мемеле и Лиелупе и стремительно атаковали противника. Генерал Белобородов не отходил от телефона в нетерпеливом ожидании первых докладов. Вскоре командиры 1-го и 84-го стрелковых корпусов сообщили, что их войска вклинились в оборону гитлеровцев и успешно продвигаются на север. Враг пытается оказывать огневое сопротивление, но артиллерия срывает эти попытки. О контратаках — ни слова. Значит, противник ничего не знал о нашей подготовке к наступлению.
Видя, что боевые действия развиваются успешно, я передал генералу В. Т. Обухову приказ начать выдвижение мехкорпуса. Только спустя несколько часов фашистское командование смогло организовать активное противодей-ствие ему, бросив в контратаки все тактические резервы. Но было уже поздно. Первая полоса обороны была войсками 43-й армия прорвана. А в прорыв двинулись бригады генерала Обухова. И хотя фашисты до конца дня несколько раз затевала контратаки, оборона их под натиском танкистов рухнула на всю тактическую глубину. Образовалась брешь шириной 25 километров. П. Ф. Ма-лышев тоже передал радостную весть: 22-й гвардейский стрелковый корпус прорвал первую полосу обороны.
По данным разведки нам было известно, что через город Иецава проходит третий рубеж обороны, который фашистское командование именовало восточно-митавской оборонительной линией. Надо было попытаться с ходу прорвать и ее. Эту задачу мог решить только мехкорпус В. Т. Обухова. И мы с нетерпением ожидали донесение о взятии города Иецава. Командир корпуса доложил о результатах боя только к ночи, но и его сообщение не оправдало наших надежд: уже затемно подошедшие к городу передовые отряды корпуса встретили организованное сопротивление врага и были вынуждены закрепиться в ожидании подхода главных сил.
Мы поняли, что противник уже оправился от растерянности, вызванной внезапным ударом, и в дальнейшем войскам придется преодолевать все более нарастающий отпор. А в том, что гитлеровцы умеют отчаянно защищаться, когда им грозит гибель, все мы не раз уже убеждались.
Оценивая поступившие в течение ночи из разных источников сведения о ходе сражения, я все более убеждался, что ввязываться в тяжелые бои на подступах к Иецаве, где у врага создан мощный оборонительный узел, нет смысла. Это было бы только на руку противнику, стремившемуся выиграть время для переброски резервов. Поэтому я приказал генералу Обухову обойти Иецаву с востока и развивать наступление к Даугаве и на Ригу. Белобородову было приказано поторопить генерал-лейтенанта И. А. Васильева, стрелковый корпус которого наступал вслед за мехкорпусом.
К 10 часам утра стало известно, что мехкорпус обходит Иецаву с востока. Вслед за ним двинулись и дивизии 1-го стрелкового. На поддержку этих соединений были нацелены две бомбардировочные и две штурмовые авиационные дивизии. Надо отдать должное авиаторам — они хорошо содействовали наземным войскам. Истребители решительно атаковали фашистские самолеты, в коротких воздушных схватках уничтожали их или обращали в бегство. А в это время бомбардировщики и штурмовики огнем и бомбами сокрушали живую силу врага, расчищая путь наступавшим. В результате мощнейших ударов летчиков 1-го гвардейского бомбардировочного авиационного корпуса (командир генерал-майор авиции В. А. Ушаков), 314-й отдельной ночной бомбардировочной дивизии (командир полковник С. Ф. Плахов), 211-й и 335-й штурмовых авиационных дивизий (командиры полковники П. М. Кучма и С. С. Александров) фашистские части были значительно ослаблены. Но, подгоняемые жестокими приказами Шернера, они продолжали отчаяние контратаковать. В течение дия наступавшие отразили 17 контратак. Мы понимали, что командующий группой армий «Север» предпримет самые решительные меры, чтобы не подпустить наши части к Риге. Ведь падение Риги это первый шаг к разгрому 16-й и 18-й фашистских армий.
43 я и 4-я ударная армии своим продвижением к столице Латвии словно стягивали веревку на горловине гигантского мешка, в котором оказались главные силы группы армий «Север». Еще каких-нибудь два десятка километров — и для фашистских вояк, которые с большим упорством удерживали Эстонию и Латвию, последние пути отступления в Германию будут отрезаны. Вот почему Шернер в середине сентября вновь стал настоятельно просить Гитлера разрешить ему отвести свои войска из Эстонии и Латвии. На этот раз фюрер санкционировал отвод.
Таким образом, хотя войскам нашего фронта не удалось прорваться к Рижскому заливу и перерезать коммуникации, связывающие основные силы группы армий «Север» с Восточной Пруссией, все же упорное продвижение соединений 43-и и 4-й ударной армий заставило Шернера осознать реальную угрозу полной блокады своей разбросанной по территории Эстонии н Латвии группировки и разгрома ее по частям. Даже твердолобый фюрер согласился наконец с необходимостью срочной эвакуации войск со всей территории Прибалтики, исключая Рижский район и побережье Балтийского моря от Даугавы до границ Восточной Пруссии. Но для того чтобы можно было вывести войска из Эстонии и северо-восточной части Латвии, надо было любой ценой удержать рижский коридор. Шернер предпринимал для этого самые решительные меры, но не мог решить эту задачу без существенного ослабления своей обороны перед войсками 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, откуда ему пришлось снимать значительные силы.
Генерал Н. П. Дагаев чуть ли не через каждый час докладывал мне новые сведения о сосредоточении к юго-востоку и к югу от столицы Латвии крупных сил танков, пехоты и артиллерии. Надо было спешно прорываться туда, пока Шернер не сколотил под городом мощную ударную группировку своих войск. И я торопил генералов В. Т. Обухова и А. П. Белобородова, требуя, чтобы они наступали даже ночью.
Шел третий день операции. Генерал Обухов прислал донесение о том, что передовые отряды его корпуса прорвались к Даугаве, а Белобородов доложил о выходе передовых частей своей армии к городу Балдоне. Приложив линейку к карте, начальник оперативного управления генерал Ф. П. Бобков удовлетворенно заявил:
— Неплохие результаты: за три дня войска продвинулись почти на пятьдесят километров! Надо бы поздравить Обухова и Васильева — их корпуса все время впереди. Просто молодцы!
— Молодцы не только они, — заметил В. В. Курасов. — Замечательно поработали летчики, расчищая войскам путь! Больше пяти тысяч вылетов за три дня и около двух тысяч двухсот бомбометаний по противнику — это итог прекрасный!
И действительно, 3-я воздушная армия господствовала в небе Западной Латвии и Литвы. Только в первый день наступления истребители сбили в воздушных боях 67 самолетов врага.
Результаты были, безусловно, неплохими, особенно если принять во внимание то, что войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов три дня вели бои лишь в пределах главной полосы обороны противника. Войска же нашего фронта успешно прорвали оборону врага и к исходу третьего дня наступления продвинулись, как уже упоминалось выше, до 50 километров, угрожая перерезать коммуникации, ведущие в Восточную Пруссию. Враг вынужден был начать отвод группы «Нарва» из Эстонии и левого фланга 18-й армии из района озера Выртс-Ярве с целью усиления своей группировки под Ригой. Стремясь облегчить положение войск южнее Риги, противник 16 сентября нанес два сильных контрудара в районе западнее Добеле и из района северо-западнее Балдоне (под Ригой), но успеха не добился.
Итак, до Риги нам было, как говорится, рукой подать. Но именно в это время наши предположения о том, что противник в ближайшие дни снова нанесет контрудар, начали оправдываться. Первым тревогу забил генерал И. М. Чистяков. Он сообщил, что до 300 танков и штурмовых орудий атакуют его войска в районе Добеле, сосредоточив их на 12-километровом участке. Начались атаки и на левом фланге 51-й армии.
Таким образом, Гитлер снова двинул войска 3-й танковой армии на помощь рижской группировке. В этой обстановке начинать наступление силами 51-й и 5-й гвардейской танковой армий было явно нецелесообразно. И мы, получив одобрение Ставки, приняли решение пока отложить переход в наступление.
К концу дня выяснилось, что войска 6-й гвардейской армии устояли. Фашистским танковым дивизиям удалось продвинуться лишь на 4–5 километров, оплатив этот мизерный успех потерей 60 танков и штурмовых орудий. И снова потекли донесения о героизме наших солдат и офицеров, стоявших насмерть на пути фашистской танковой армады. На следующий день генерал Чистяков прислал захваченный при разгроме одного немецкого штаба приказ генерала Шернера, в котором тот требовал от своих командиров «держаться до последнего солдата и не сдавать без боя ни одной позиции… расстреливать на месте каждого солдата, обнаруженного в тылу».
Эти меры Шернера еще более усилили сопротивление фашистских полчищ в обороне и настойчивость в контратаках. Это ощущалось и другими Прибалтийскими фронтами. Командующие генералы А. И. Еременко и И. И. Масленников сообщили, что их войска не смогли прорвать первую полосу вражеской обороны. В связи с этим маршал А. М. Василевский настоятельно требовал ускорить выход 43-й и 4-й ударной армий нашего фронта к Риге. Но стрелковые корпуса 43-й армии натолкнулись на упорное сопротивление немцев в районе Иецавы и Балдоне. Лишь 18 сентября войскам А. П. Белобородова удалось овладеть этим мощным узлом фашистской обороны. Прорыв 3-го гвардейского мехкорпуса к реке Даугава вынудил гитлеровские части, упорно оборонявшиеся в полосе действий 4-й ударной армии, начать частичный отход на северо-запад. Генерал П. Ф. Малышев доложил об освобождении городов Яунелгава, Вецмуйжа и станции Миса, что на железной дороге Елгава — Крустпилс. Войска обеих наших армий еще больше приблизились к Риге.
Штабу фронта приходилось теперь направлять свои усилия не только на руководство наступлением под Ригой, но и на отражение контрудара в районе Добеле. Шернер продолжал попытки отсечь главные силы 51-й армии. Он рассчитывал, на худой конец, сковать остальные силы 1-го Прибалтийского и не допустить, чтобы они помогли армиям генералов Малышева и Белобородова в разгроме рижской группировки и в освобождении Риги. И пока что танковым дивизиям противника удавалось достигнуть этой цели.
Обстановка стала накаляться и на юго-восточных подступах к Риге. Ослабив свои силы, оборонявшиеся перед другими Прибалтийскими фронтами, Шернер сколотил наконец новую мощную ударную группировку южнее Риги. Об этом успел нас предупредить генерал Н. Ф. Папивин, а партизаны подтвердили данные воздушной разведки. Поэтому донесения генералов Белобородова и Обухова о том, что их части отражают яростные контратаки крупных сил противника, не застали нас врасплох. Мы успели нацелить войска на отражение этого контрудара, а воздушная армия уже активно бомбила и штурмовала сосредоточившиеся дивизии противника.
Впоследствии удалось установить, что в районе Риги Шернеру удалось сгруппировать около 12 дивизий, в их числе 2 танковые. В районе Балдоне по передовым соединениям 43-й армии удар нанесли 2 танковые и 4 пехотные дивизии. В связи с этим продвижение на Ригу резко застопорилось. Надо было прежде всего отразить контрудар. Во всяком случае, в первый день наши дивизии устояли.
19 сентября меня по телефону ВЧ вызвал И. В. Сталин. Я доложил ему о ходе наступления 43-й и 4-й ударной армий, подчеркнув при этом, что резко усилилось сопротивление противника на подступах к Риге. Верховный похвалил войска фронта за успешные действия и предложил немедленно передать в Генеральный штаб данные об отличившихся. Заканчивая разговор, И. В. Сталин сказал:
— К сожалению, Еременко и Масленников пока что слабо помагают наступлению войск вашего фронта. Мы потребовали от них возможно быстрее завершить прорыв обороны противника, чтобы затем развернуть решительное наступление в направлении Риги. Полагаем, что они с этой задачей справятся, и вам легче будет разделаться с противостоящей группировкой немцев. Желаю вам успеха.
Вечером мы с волнением слушали по радио приказ Верховного Главнокомандующего, в котором он благодарил войска 1-го Прибалтийского фронта за достигнутые в ходе сентябрьского наступления успехи. Столица салютовала нам двадцатью артиллерийскими залпами.
Трудно описать ликование войнов 4-й ударной и 43-й армий, а также 3-го гвардейского мехкорпуса, когда им объявили этот приказ. Благодарность Верховного Главнокомандующего вызвала у всех огромное воодушевление и прилив сил. Я еще раз убедился, сколь высоким было моральное воздействие таких приказов на бойцов и командиров.
Вскоре мы с удовлетворением отметили, что противник с каждым днем выдыхается. На подступах к Риге наши части отбили все атаки войск Шернера, а на некоторых участках даже отбросили их.
Особенно яростным контратакам подверглись бригады мехкорпуса В. Т. Обухова и стрелковые дивизии генерала П. А. Васильева, которые оказались на острие клина.
Теперь трудно было определить, кто наступает, а кто обороняется. Если на одном участке фашистам приходилось обороняться, то на других наши войска вынуждены были отбивать контратаки. Но мы стремились любой ценой удержать инициативу.
В. Т. Обухов в эти напряженные дни доносил о том, что в связи с отставанием стрелковых дивизий его бригадам приходится вести бой, имея в своем тылу части противника. Однако отойти к основному ядру 43-й армии он отказался.
Обухов никогда не боялся окружения. Он блестяще владел искусством маневрирования и не терялся, когда оказывался в отрыве от главных сил.
Мы настойчиво добивались, чтобы А. П. Белобородов соединился с 3-м гвардейским мехкорпусом, и он 22 сентября с радостью доложил мне, что, отразив в течение двух дней 15 контратак, его соединения выбили фашистов из города Балдоне и вышли на подступы к Кекаве. С мехкорпусом Обухова они вошли в непосредственное соприкосновение.
До Риги оставалось всего 16 километров. Но они были самыми трудными. Шернер отнюдь не прекратил попыток повернуть наши войска вспять. К вечеру 22 сентября выяснилось, что крупные силы вражеской пехоты при поддержке танков снова контратаковали наши части, ворвавшиеся в Балдоне. Шернер явно стремился ударом во фланг отрезать дивизии, прорвавшиеся на Кекаву. Но генерал Н. Ф. Папивин сорвал осуществление этого замысла. По противнику были нанесены мощные удары бомбардировщиков и штурмовиков. А. П. Белобородов сообщил мне: «Мы восхищены боевой работой авиации».
На следующий день от пленных офицеров стало известно, что Гитлер подчинил и 3-ю танковую армию Шернеру. Отныне ему будет легче координировать действия обеих группировок войск, наносивших контрудар с запада и южнее Риги.
Но гитлеровцы не могли, естественно, быть сильными везде. Укрепляя группировку войск южнее Риги, Шернер постепенно ослаблял оборону восточное нее. Это сразу же сказалось на положении 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов, которые возобновили продвижение к столице Латвии.
В сложившейся обстановке войска Ленинградского фронта при поддержке сил Балтийского флота перешли в наступление и вскоре освободили Таллин — столицу Эстонии. Войска 3-го Прибалтийского фронта 23 сентября начали преследование 18-й немецкой армии, поспешно отходившей на рубеж Сигулда, подготовленный в 60–80 километрах от Риги. 22 сентября преодолел оборону противника и 2-й Прибалтийский фронт. Но 27 сентября войска обоих фронтов были остановлены врагом на рубеже Сигулда.
Во второй половине сентября из собранных нашей разведкой данных стало очевидно, что в район Риги постепенно стянуты почти все силы 16-й и 18-й немецких армий. Характерно, что даже те дивизии, которые Шернеру удалось эвакуировать из Эстонии морем, он высаживал в районе Риги. К тому же большая часть сил 3-й танковой армии, располагавшей значительным количеством танков, оказалась в районе к северо-западу и западу от Елгавы, по-видимому, с единственной целью — не допустить прорыва армий Я. Г. Крейзера и В. Т. Вольского к Рижскому заливу. Таким образом, в результате сосредоточения всех сил для удержания Риги направление на Мемель (Клайпеду) оказалось заметно ослабленным. Всего здесь мы насчитали не более 8 дивизий. Примерно к 20 сентября ударная группировка 3-й танковой армии в бесплодных атаках против левого фланга 51-й армии и примыкавших к ней с юга дивизий 6-й гвардейской потеряла большое количество танков и личного состава. Она была обескровлена и отказалась от активных действий. В связи с этим сложились наконец более благоприятные, чем раньше, условия для перехода в наступление 5-й гвардейской танковой и 51-й армий с целью прорыва к Рижскому заливу. Поэтому 23 сентября я с группой генералов и офицеров фронтового управления выехал в район Елгавы, чтобы с утра следующего дня начать непосредственное руководство действиями этих войск.
Однако не успел я еще добраться до своего ВПУ, подготовленного на этом направлении, как было получено срочное приказание Ставки наступление силами 5-й гвардейской танковой и 51-й армий не начинать. Ставка и на этот раз удивительно точно уловила самый удобный момент для внезапного маневра главными силами нашего фронта с целью наступления на новом, ставшем к тому времени наиболее выгодным для нас направлении. Мы в Военном совете фронта сразу же оценили всю целесообразность этого действительно мудрого решения.
Утром 24 сентября была получена новая директива Ставки Верховного Главнокомандования о переносе главного удара нашего фронта с рижского направления на мемельское, с тем чтобы отсечь группу армий «Север» от Восточной Пруссии.
Это был приказ о проведении Мемельской операции, которой суждено было стать решающей в ходе всей Прибалтийской стратегической наступательной операции, ибо в ее ходе группа армий «Север» была окончательно и навсегда отсечена от Восточной Пруссии, а враг был принужден в «пожарном» порядке эвакуировать свои войска из Риги и всего прилегающего к столице Латвии района, не говоря уже об Эстонии.
Конкретно нашему фронту упомянутой директивой предписывалось: быстро и скрытно перегруппировать все свои силы с рижского направления на мемельское, создать в районе Шяуляя сильную ударную группировку для нанесения мощного удара по фашистским войскам, оборонявшимся на этом направлении, с целью разгрома их, прорыва к побережью Балтийского моря и отсечения всей группы армий «Север» от Восточной Пруссии.
Ближайшей нашей задачей был прорыв первой и второй олосы обороны и выход на линию городов Тиркшляй, Плунге, Шилале, Таураге. Затем предстояло выйти к Балтийскому морю от Паланги до устья Немана. Всю операцию надлежало завершить в 10–11 суток, а ее подготовку в течение 6 суток. Это был слишком малый срок, поскольку переход в наступление на новом направлении был связан с огромной перегруппировкой войск фронта. Но надо было постараться уложиться в него, чтобы противник не успел осуществить контрманевр. Правда, мы рассчитывали, что фашистскому командованию будет нелегко своевременно осуществить переброску крупных сил из района Риги для уплотнения своей относительно слабой обороны на клайпедском направлении, поскольку войскам 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов Ставка в это же время поставила задачу: продолжая наступление на рижском направлении, освободить столицу Латвии и очистить побережье Балтийского меря до порта Лиепая.
…25 сентября мы уже всесторонне обдумывали замысел новой наступательной операции. Необходимость наступать на двух расходящийся направлениях — на северо-запад и на юго-запад — вынудила меня принять решение нанести два удара: главный — западнее Шяуляя на 19-километровом участке с целью выхода основнай группировки войск фронта в район Клайпеды и вспомогательный — юго-западнее Шяуляя на 12-километровом участке с целью возможно быстрее отбросить войска, противника за реку Неман в ее нижнем течении. Но этот замысел вызвал отрицательное отношение со стороны начальника штаба фронта. Генерал В. В. Курасов со свойственной ему логичностью доказывал, что прорыв на двух участках ведет к распылению сил и средств фронта. Неудивительно, что на его сторону встал и член Военного совета генерал. Д. С. Леонов.
Пришлось настойчиво убеждать их, что нанесение двух ударов при наличии у нас достаточных сия позволяло не только расчленить войска противника, но и одновременно повести наступление как на Клайпеду, так и в сторону Восточной Пруссии. Такое построение операций, кроме того, облегчало участие в ней и 39-й армии 3-го Белорусского фронта, которая должна была из района Расейняя наступать на Таураге и далее на Тильзит (Советск).
В конце концов начальник штаба и член Военного совета согласились со мной. Главный удар, по принятому решению, должны были нанести 6-я гвардейская, 43, 51 и 5-я гвардейская танковая армии, вспомогательный - 2-я гвардейская армия и 1-й танковый корпус во взаимодействии с 39-й армией 3-го Белорусского фронта. На направлении главного удара, то есть на участке шириной всего 18–20 километров, мы решили сосредоточить около половины всех сил и средств фронта.
На каждый километр прорыва выделялось в среднем 180–200 орудий и минометов, 30–50 танков и самоходных артиллерийские установок. Это при умелой организации наступления должно было обеспечить успех.
Большую часть времени заняли у нас передислокация и сосредоточение войск главной ударной группировки фронта и их подготовка к переходу в наступление на клайпедском направлении.
В результате тщательной оценки сил фронта в их возможностей были определены конкретные задачи армиям.
6-я гвардейская должна была вступить в сражение в составе 2, 22, 23-го гвардейских и 103-го стрелковых корпусов, вводивших в нее еще с начала операции «Багратион», и приданного армии 19-го танкового корпуса. Перед этой армией была поставлена задача прорвать оборону на 10-километровом участке и, нанося главный удар в общем направлении на Тельщяй, Кальвария, на 4-5-й день наступления овладеть рубежом Тиркшляй, Кальвария, Плунге. 43-й армии предстояло участвовать в наступлении, имея в своем составе 1, 19, 90 и 92-й стрелковые корпуса. Ей надлежало прорвать оборону на 9-километровом участке и, нанося главный удар в общем направлении на Рета-вас, Клайпеда, во взаимодействии с остальными силами фронта разгромить противника западнее Шяуляя и на 4-5-й день наступления овладеть рубежом Плунге, Леги.
2-я гвардейская армия вступала в сражение в составе четырех стрелковых (11-й, 13-й гвардейские, 44-й и 54-й) и 1-го танкового корпуса. Она имела задачу прорвать оборону на самостоятельном 12-километровом участке юго-западнее Шяуляя и, нанося главный удар в общем направлении на Кельме, Шилале, во взаимодействии с 43-й и 39-й армиями разгромить шяуляйско-кельмсскую группировку противника и на 4-5-й день наступления овладеть рубежом Леги, Шипале, Таураге.
Таковы были задачи армий первого эшелона.
Из объединений второго эшелона первой определилась задача 5-й гвардейской танковой армии. Мы решили ввести ее в сражение в первый же день наступления на стыке 6-й гвардейской и 43-й армий для развития успеха в направлении на Жораны, Клайпеда. Предполагалось, что уже к концу второго дня наступления ее корпуса должны углубиться на 60 километров, а в дальнейшем прорваться к Балтийскому морю на рубеже Паланга, Клайпеда.
4-й ударной и 51-й армиям были поначалу поставлены задачи: высвободить войска 6-й гвардейской и 43-й армий, приняв от них занимаемые ими рубежи, а затем сдать свои полосы обороны войскам 2-ю Прибалтийского фронта и сосредоточиться в тыловых районах, которые мы выбрали севернее Шяуляя.
В составе 4-й ударной армии оставались 14, 60, 83 и 84-й стрелковые корпуса. 51-я армия сохранила в своем составе 1-й гвардейский, 10-й и 63-и стрелковые корпуса, силами которых она отражала августовский контрудар фашистских танковых дивизий. В нашем резерве мы решили оставить 3-й гвардейский мехкорпус генерала В. Т. Обухова, которому пришлось столько вынести в предыдущих боях, что возникла острая необходимость в его пополнении.
Сложные задачи выпали и на долю 3-й воздушной армии. Она должна была прежде всего максимально активизировать ведение воздушной разводки, особенно на клайпедском направлении. Только авиация могла помочь нашей разведке уточнить группировку оборонявшихся там фашистских сил. Важную роль должна была сыграть она, прикрывая с воздуха перегруппировки армий фронта на новое направление, а также противодействуя налетам фашистской авиации по сосредоточившимся для наступления войскам и важным объектам тыла фронта. Перед наступлением воздушная армия осуществляла мощную авиационную подготовку атаки, а с началом его должна была прикрывать наши войска от ударов с воздуха, бомбя и штурмуя оборону и идущие к фронту резервы врага.
Постановка задач — это только начало огромной работы. Мы должны были незаметно для противника вывести части из боя, сдать занимаемые рубежи 2-му Прибалтийскому фронту и передислоцировать на расстояния от 80 до 240 километров войска пяти общевойсковых и одной танковой армий, а также двух танковых, одного механизированного корпусов и двух стрелковых корпусов, переданных нашему фронту Ставкой из состава 2-го Прибалтийского фронта. Кроме того, предстояло перебазировать на новое направление часть авиации. Перегруппировке и перевозкам подлежали (с учетом сил 2-го Прибалтийского) 500 тысяч человек, более 9 тысяч орудий и минометов и свыше 1300 танков и самоходных артиллерийских установок и масса различных материальных средств. Надо ли пояснять, насколько трудна эта задача?!
При подготовке наступления мы всегда считали одной из самых важных и неотложных забот всемерное обеспечение скрытности. На этот раз мы постарались реализовать все имевшиеся у нас возможности. Прежде всего, как обычно, максимально ограничили круг лиц, которые знали цель намеченных командованием фронта мероприятий. Были запрещены какие-либо переговоры по всем средствам связи о вопросах наступления, тщательно спланирована и обеспечена была скрытность перегруппировки войск на новое направление. Этому способствовала и хорошо налаженная штабом комендантская служба. Генерал В. В. Курасов был блестящим ее организатором. Строго-настрого запретили мы проводить рекогносцировку местности в районе наступления большими группами и в офицерском обмундировании. Генералам и офицерам было разрешено появляться у переднего края обороны только в красноармейском обмундировании или в маскировочных халатах. Было, также, запрещено передвижение войск и техники в светлое время суток.
Но на этот раз мы не ограничились лишь мерами маскировки, а решили активно дезинформировать противника о наших намерениях, прежде всего, генералам П. Ф. Малышеву н В. Т. Обухову было приказано демонстрировать возобновление наступления на Ригу с юга: активизировать все виды разведки, совершать перегруппировки войск, показывать движение автотранспорта к линии фртота и т. д. По проводным средствам связи специально подготовленные командиры вели переговоры, связанные с подготовкой к возобновлению наступления, и так далее.
Такая же задача была поставлена генералу Крейзеру в районе Елгавы. А под Шяуляем, наоборот, были организованы демонстративные оборонительные работы: усиливались заграждения, углублялись окопы, разветвлялась сеть ходов сообщения, по телефонной сети разговоры велись только по вопросам укрепления обороны.
Творчески потрудились в ходе подготовки артиллерийского обеспечения операции генерал Н. М. Хлебников и его штаб. Несмотря на то, что у нас были достаточно высокие артиллерийские плотности, чтобы обеспечить поддержку атаки двойным огневым валом, артиллеристы совершенно разумно предложили поддержать атаку пехоты и танков методом последовательного сосредоточения огня, да и то лишь на глубину 2–2,5 километра. Такой метод артиллерийской поддержки атаки соответствовал очаговому и неглубокому характеру первой оборонительной полосы. И это в свою очередь гарантировало большую экономию боеприпасов. Так же напряженно и плодотворно работали все другие службы.
Но как мы не торопились, а отпущенные на подготовку наступления 6 суток таяли молниеносно. 1 октября невозмутимый обычно В. В. Курасов пришел ко мне в весьма возбужденном состоянии.
— Не успеваем к назначеиному сроку, товарищ командующий! — начал он прямо с порога. — Задыхается штаб, изматываются войска, работы еще уйма, а уже время докладывать о готовности к наступлению.
Я сразу обезоружил Владимира Васильевича согласием просить А. М. Василевского отсрочить на пару суток начало наступления. Мы доложили ему точный растет времени, необходимого на завершение подготовки, и маршал обещал выпросить у Ставки еще два дня.
Ставка разрешила начать наступление 5 октября. К этому сроку надо было успеть во что бы то ни стало. И почти все генералы и офицеры фронтового управления разъехались по войскам для контроля за подготовкой к наступлению и оказания помощи.
Генерал Д. С. Леонов, начальник политического управления фронта генерал М. Ф. Дребеднев, его заместители полковники Медведев и Филатов, начальник организационно-инструкторского отдела полковник Диброва и другие политработники постоянно находились в войсках. Огромное моральное воздействие оказывало на бойцов в командиров освещение материалов Государственной Чрезвычайной Комиссии по расследованию злодеяний фашистов. После одной из бесед, в ходе которой было рассказано о зверской расправе фашистов над несколькими тысячами советских граждан в Жагаре, вблизи от района предстоящего нашего наступления, солдат Безногих сказал:
— Физическую усталость можно вынести, но нельзя больше терпеть бесчинство фашистских зверей на нашей земле…
Хорошие результаты давали встречи солдат с бывалыми воинами. Смотрели они на подобного себе по внешности паренька с орденом на гимнастерке, на счету которого несколько подбитых «тигров» и десятки уничтоженных фашистов, и думали: «Значит, и мне такая задача по плечу».
В то время когда армии первого эшелона готовились к прорыву, мы постепенно вносили ясность в план использования 4-й ударной и 51-й армий, которые к началу наступления должны сдать войскам 2-го Прибалтийского фронта прежние свои рубежи. Раньше всего, мы указали севернее Шяуляя районы, где эти объединения должны были сосредоточиться. А 3 октября 51-й была поставлена конкретная задача подготовиться к вводу в сражение на третий день наступления с рубежа городов Тришкяй, Упина и, развивая наступление в общем направлении на Тельшяй, Паланга, овладеть рубежом Кальвария, Плупге.
Почти до самого начала активных действий мы колебались, какую конкретно задачу поставить 4-й ударной.
В конце концов мы пришли к выводу, что с первых же дней наступления главная ударная группировка фронта подвергнется сильному давлению с севера и, как это было в июльском наступлении, 6-я гвардейская армия вынуждена будет развертываться фронтом на север для отражения контрударов. Надо было освободить ее от необходимости сковывать свои силы в обороне. Поэтому мы поставили 4-й ударной задачу занять своим 84-м стрелковым корпусом оборону на правом фланге ударной группировки фронта по реке Свете фронтом на северо-запад и подготовить совместно с 3-м гвардейским мехкорпусом контрудар на Ауце. Таким образом, по мере продвижения 6-й гвардейской армии на запад прикрывать ее от ударов с севера должна 4-я ударная армия перемещением на северо-запад.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.