Глава четвертая. Первый блин
Глава четвертая. Первый блин
1
Встреча с глазу на глаз с Хрущевым была своего рода моделью встречи систем.
Президент лично прикоснулся к иному миру, о котором знал лишь из специальных сводок, сообщений СМИ, со слов советников и из книг. Теперь он столкнулся с его мировоззрением, ценностями, языком. Узнал о планах страны, возглавлявшей конкурирующую систему, активно расширявшую свое влияние в Азии, Африке и у берегов Америки — на Кубе.
Здесь уместен шаг назад: из июня — в апрель 1961-го, из Восточного полушария — в Западное, и из ситуации мирной дискуссии — в зону вооруженного конфликта.
Весна 61-го стала одним из самых суровых моментов жизни Кеннеди. Тогда он впервые в полной мере ощутил ответственность президента за принятые решения.
В заливе Свиней 17–19 апреля кубинская армия разгромила десант контрреволюционеров, атаковавших остров с ведома и при поддержке США. Так режим Кастро одержал победу не только над оппозицией, но и над США. Это был жесткий вызов, с которым Кеннеди пришлось столкнуться в самом начале своего президентского срока. Это был тест. Проверка на прочность.
Но почему он стал возможен? И кому был нужен?
* * *
Волшебный остров!
Джек посещал его дважды — в 1957 и 58 годах. С Джо Смазерсом — сенатором от Флориды.
Он навестил посла США Эрла Смита, которого знал не только как дипломата и соседа по Палм Бич, но и как мужа своей любовницы Флоренс Притчет. Об их романе светская львица Бетти Сполдинг писала, что он «был примером самых нежных отношений Джона с женщиной».
Как славно, что они остались друзьями!
Бывало, Флоренс устраивала для него неформальные ужины. Звала немногих, но интересных гостей. Наезжая к ней, Джон скрывался от прессы, а то и от Секретной службы, расслабляясь в славной компании. Но это когда уже был президентом. А в 57-м сенатор выступил в посольстве, оглядел с террасы бухту Гаваны, катался на яхте, играл в гольф. Заскочил и в кабаре «Паризьен» и «Тропикана», где свиделся с певицей и актрисой Дениз Дарсель, сыгравшей с Бертом Ланкастером и Гари Купером в модном вестерне Роберта Олдрича «Веракрус»…
Куба. Ее тепло. Ее легкость и галантность. Ее ром, пальмы, сигары… Джон полюбил их. Здесь ли думать о повстанцах против полицейской диктатуры Фульхенсио Батисты? Здесь ли помнить о нем самом?
А перед выборами Кеннеди о Батисте вспомнил. Назвал его режим «одной из самых кровавых и репрессивных диктатур». И тут же высказался в пользу «демократических сил… с которыми связаны надежды на свержение Кастро».
Он уже знал, пусть и в общем, о разработанных при Эйзенхауэре планах вторжения на Кубу. От Аллена Даллеса. Тот прибыл в Хианнис-Порт сразу после выдвижения Кеннеди в президенты.
А над Гаваной уже реял черно-красный флаг «Движения 26 июля»[157].
2
Есть масса биографий Фиделя Кастро и его соратников. Кубинская революция описана красочно и многими — от Че Гевары («Эпизоды революционной войны») до Евтушенко («Я — Куба» и стихи). Не станем пересказывать эту полную приключений историю, а рассмотрим отношения США и новой Кубы. Плюс — отношение американцев к Кастро и его политике.
Сперва Фиделю симпатизировали. Еще бы! Умница, юрист-заговорщик из хорошей семьи, повстанец, политзаключенный, борец, романтик и красавец… Он нравился американцам.
Знаменитым его сделал журналист New York Times Роберт Метьюз. Он нашел Кастро в горах и взял у него интервью для влиятельнейшей газеты США. Первая часть вышла 24 февраля 1957 года. Продолжение — еще в двух номерах. Шапка: «В убежище кубинского повстанца: Кастро жив и сражается в горах»[158]. Первый абзац: «Фидель Кастро, мятежный вожак молодых кубинцев, жив. Он успешно сражается с диктатурой в своей почти недоступной цитадели средь пиков Сьерра Маэстры… окруженный элитными частями Фульхенсио Батисты. Но они не могут одолеть врага, опасней которого у генерала не было за всю его авантюрную карьеру…». О, как!
В Штатах аплодировали. Там любили Кубу — остров казино, кабаре, пряных коктейлей и пьяных постелей. Вот только правил там душегуб. Американский средний класс таких не любит.
А Кастро! Он схож с маки[159]. Он вождь борцов с тираном!
Конечно, восторгались не все. Журнал National Review напечатал картинку: Фидель с завидущими глазами и загребущими руками навис над островом. На острове надпись: «Кубинское полицейское государство» и подпись: «New York Times устроила меня на эту работу».
Но в целом пресса сочувствовала повстанцам, не угадывая в них будущих врагов. Беглец из Венгрии, отпетый антикоммунист Эндрю Сент-Джордж, писал о них в журнале Look скорее благосклонно… А ведь Look публиковал страшные снимки расстрела Будапешта советскими танками. Консервативный Readers Digest послал на Кубу фотокора Дика Чапелла: сними, мол, Кастро и барбудос. Пусть их знает Америка! A Time — тоже правый журнал — за два года напечатал о них 32 статьи. «Адвокат Кастро, смельчак из преуспевающей семьи», — писали там о Фиделе.
Легенда продавалась как приключенческий боевик. Через три месяца после выхода интервью в New York Times, CBS сделала фильм «Повстанцы Сьерра-Маэстры: история кубинских борцов в джунглях».
Во время съемок Кастро спросил телерепортера и автора Times Эрика Дуршмида:
— Вы кто?
— Никто.
— Да уж, всем нам надо как-то начинать.
Нетвердый английский слегка сглаживал его самоуверенность. Но форма и кепи придавали лихости. А улыбкой пленял он не хуже, чем «вставший под знамя свободы аргентинский врач Че Гевара» — томным взором. В своих военных рубахах, толкующие в горном лагере с репортером Робертом Тейбером, они нравились штатникам куда больше, чем Батиста в шикарном мундире.
С ним рядом бились трое сыновей американских моряков с базы Гуантанамо. А всего, писали СМИ и пресс-релизы партизан, за них сражались двадцать пять граждан США.
Не зря, как пишет пулитцеровский лауреат Марк Курлански[160], президент Эйзенхауэр убеждал Батисту передать власть коалиционному правительству с участием Кастро.
3
Но тот не слушал генерала. Сам был генерал. И оценил его совет, лишь улетая в изгнание. А американцы и телевизионный мир наблюдали, как барбудос входят в Гавану. Овеянные славой и такие киногеничные, они триумфально въезжали в столицу.
Новая власть оказалась суровой. И не только с жандармами Батисты, но и с другими политическими силами. Так что скоро восторги стихли. Один штрих: когда Американская Ассоциация редакторов газет пригласила Фиделя в США, в магазины поступили сто тысяч игрушечных кепи с надписью «Е1 Libertador», каждая — с черной бородой на ремешке. Это было в апреле 1959 года. А в мае их уже не покупали.
На Кубе шла аграрная реформа. Дело, в целом, хорошее. Вот только 40 % земель отошло к государству. В том числе и угодья компании «Юнайтэд Фрут». Началась национализация банков и других предприятий. Первыми стали «Кубинская телефонная компания» (дочернее предприятие американской «Интернэшнл телефон энд телеграф» (ITT)), нефтяные и сахарные заводы. В итоге потери 979 американских компаний составили около 1 млрд долларов, до 2 млн гектаров земель, ключевые производства, другие торгово-промышленные объекты и недвижимость.
Пять американских фирм, владевших 2 миллионами акров плантаций тростника, понесли ущерб. Им обещали компенсацию в виде бон, погашаемых в течение 20 лет из расчета 4,5 %. Это был грабеж. Что творится на Кубе? — вопрошала возмущенная общественность. Метьюз отвечал: «социальная революция, наследница Французской революции 1789 года».
Не этого ждали читатели New York Times от «героя среднего класса из хорошей семьи».
В Гаване пахло коммунизмом. Зачем в феврале 1960-го туда прилетел Микоян — доверенное лицо Хрущева? Зачем сам Хрущев навестил Кастро в ходе Генеральной Ассамблеи ООН? Зачем Гавана подписала с Москвой договор о поставках сахара, получив кредит в 100 млн долларов?
Союз с СССР — вот о чем шла речь. Гавана просила Москву: продайте оружие. И та продала. Гавана просила: научите им пользоваться. И кубинские пилоты сели на советские МИГи.
«Красный» остров у берегов Америки — вот с чем столкнулся Вашингтон. И, конечно, не мог игнорировать его появление. Как и равнодушно взирать на беды американского бизнеса. И Айк решился: для помощи врагам Кастро ЦРУ создало «Группу 4». Задача: свергнуть «красных». О восстановлении тирании Батисты речь, конечно, не шла. Штаты предпочитали демократию американского типа. Но знали: победа не будет легкой — 60–70 % кубинцев выступают за Кастро.
Директор ЦРУ Аллен Даллес получил от президента секретный меморандум. В нем Эйзенхауэр одобрял подготовку высадки на Кубе противников Кастро.
4
Американским экспертам казалось, что в США и Южной Америке хватит врагов новой власти, чтобы сформировать из них, вооружить и подготовить части, способные ее свергнуть.
Операцию назвали «Плутон». Ей руководил лично Даллес.
«Группу 4» разместили в Майами. В нее включили людей, хорошо знавших Кубу.
Вскоре увеличили их число с десяти до сорока человек.
Добровольцев, желавших сражаться с Кастро, тренировали в лагерях в зоне Панамского канала и в районе гватемальского города Реталулеу на западном побережье страны. Плюс было устроено еще шесть лагерей в полубезлюдных горных районах на Тихом океане. Кубинцы-эмигранты пользовались также и гватемальскими аэродромами.
Противников Кастро поддержали президенты Гватемалы и Никарагуа Идигорас Фуэнтес и Луис Сомоса. Первый — из благодарности США за то, что те помогли ему свергнуть президента-популиста Хакобо Арбенса, как и Кастро изъявшего земли «Юнайтэд фрут», второй — желая упрочить отношения с Вашингтоном. Сомоса предоставил им взлетно-посадочную полосу и порт Пуэрто-Кабесас. Каудильос Центральной и Южной Америки считали Фиделя врагом.
Ненавидели его и эмигранты. Американские советники убедили многих из них войти в «Демократический революционный фронт» («Frente») во главе с Мануэлем де Вароной[161], в прошлом — сторонником президента Кубы Карлоса Прио[162].
Вторжение готовили в обстановке строгой секретности. Но сохранить ее не удалось. СМИ сообщили об учениях эмигрантов под патронажем ЦРУ. Министр иностранных дел Кубы Рауль Кастро сообщил, что знает о планах противника. О том же вскоре заявил Фидель.
— Нападение встретит отпор всего народа Кубы! — крикнул он с трибуны под рев толпы.
Так развивались события в последние месяцы правления Эйзенхауэра. Генерал считал, что реальная политика — это, прежде всего, сила, оружие, ресурсы, убытки и прибыли. А уж потом — мир, свобода, независимость, развитие и тому подобные дорогостоящие деликатесы пропаганды.
Джек думал иначе. Но став президентом, хотел он или нет, унаследовал план Айка.
5
США заморозили отношения с Кубой 3 января 1961 года. А 20-го Кеннеди вновь ознакомился с планом вторжения. 27-го он получил от Объединенного комитета начальников штабов меморандум о том, что СССР поставил Кубе современное оружие и десант надо усилить. Число солдат увеличили до почти полутора тысяч, дали больше оружия и техники.
Но нужна ли эта операция ему — Джону Кеннеди? Вот в чем вопрос. Он считал, что этот унаследованный конфликт — скорее, бремя, чем капитал. Чувствовал, что стал объектом интриги консерваторов, втягивающих его в обреченный проект. С другой стороны, он не мог игнорировать ЦРУ и военных. И Джек соглашается на продолжение учений, но решение о высадке откладывает.
Пентагон и ЦРУ настаивают. Они назначают начало операции на 5 марта. Но президент снова ее откладывает. Он требует более детальной подготовки. Дело в том, что он получил меморандум, составленный Артуром Шлезинджером. А там сказано: «скрыть участие США… будет невозможно», и при неудаче это «мгновенно разрушит позитивное отношение к новой администрации, которое с таким трудом удалось создать в мире».
Между тем операцию готовят. Эмигранты формируют правительство в изгнании — Революционный совет. Госдепартамент издает «Белую книгу», разъясняя, что за Кастро стоит мировой коммунизм. Это попытка дискредитировать Кубу и идейно обосновать атаку эмигрантов.
Напомним: руководство США и большинство американцев считали коммунизм злом. «Холодная война» почти стерла память об общей с СССР победе во Второй мировой. А политические репрессии и враждебность к США разрушили былые симпатии к Гаване.
Но Джеку была нужна и поддержка Латинской Америки. Он хотел побудить их одобрить вторжение или, на худой конец, отнестись к нему с пониманием… В августе 1960 года министры иностранных дел ОАГ[163] приняли «Декларацию Сан Хосе», где отвергли «попытки советско-китайских сил… угрожать миру и безопасности в Западном полушарии»[164].
В ответ в Гаване приняли «Гаванскую декларацию», осуждавшую «вмешательство США в дела Латинской Америки» и власти, «предающие интересы… своих стран в угоду империализму». В ней сообщалось, что Куба приняла помощь СССР в отражении вероятной агрессии.
Меж тем, не желая выглядеть «шайкой бунтарей», эмигранты сформировали регулярную воинскую часть — бригаду 2506. У нее были все черты боевого подразделения: личный состав, командование, техника, эмблема и знамя — атакующий боец с винтовкой на перевес на оранжевом фоне, номер части и вымпел с надписью brigada asalto — «ударная бригада». Эмблемой стал щит с номером, белым крестом и кубинским флагом на зеленоголубом поле. Часть возглавил капитан Хосе Альфредо Сан Роман. Она состояла из четырех пехотных батальонов, моторизованного батальона; имела в своем составе парашютно-десантную, танковую и артиллерийскую части. Имелась и авиация: самолетам В-26 надлежало поддержать высадку с воздуха.
Все готово, твердили цээрушники и генералы. А Джек не спешил. Он так и не решил: зачем ему атака на Кубу? Это был не его проект.
6
Кеннеди стремился строить отношения с миром на основе мягкой силы, а не открытого давления и вооруженной агрессии. Но мог ли он остановить авантюру, навязанную военными и Даллесом? Уверенного ответа на этот вопрос нет.
Но о его желании сделать это косвенно говорит тот факт, что с декабря 1960 по апрель 1961 года он созвал не менее 12 совещаний по Кубе. Но так и не дал вторжению «зеленый свет».
А ведь на него давили влиятельные силы: Пентагон, ЦРУ, правые СМИ, бизнес, наконец. Консерваторы в его собственной партии и республиканцы открыто заявляли о его «неопытности и нерешительности». Говорили: о’кей, если он способен быть жестким, неплохо бы это доказать.
Внушали: это единственный и последний шанс вернуть Кубу в свободный мир.
Эмигранты грызли удила — рвались в бой. Держать их в лагерях было все труднее: о них все чаще писали СМИ, а соперничающие группировки в рядах части было сложно контролировать.
Сторонники силового решения настаивали: пора отправлять их на Кубу. Быстро и тайно.
Пока туда не прибыли советские реактивные самолеты, способные легко сбивать старые В-26.
Джека раздражало давление. Но отмахнуться от него он не мог. И уступил.
Тем более, что эксперты из разведки и Пентагона обещали ему, что немедленно после вторжения на острове начнется народное восстание. Они не понимали (или делали вид?), что это — опасная иллюзия. С первых минут новые кубинские власти хорошо поработали, чтобы парализовать волю своего народа к протесту.
Они решили проблему тремя средствами:
1) казнили или посадили самых энергичных противников, убрав вождей и запугав слабых;
2) изгнали или разрешили уехать тем, кто не хотел строить социализм, лишив оппозицию потенциального актива. В стране остались, в основном, сторонники власти и простые аполитичные люди, которыми, как известно, так легко манипулировать;
3) постоянно обрабатывали народ тотальной агитацией. Речи вождей, портреты, митинги, пение революционных песен и скандирование проклятий янки, девизы: «Родина или смерть!», «Учеба! Работа! Винтовка!» — все это, плюс радио, кино и газеты, сплачивало народ вокруг власти.
Что, ЦРУ не знало об этом? Или не умело анализировать ситуацию?
7
В книге «1036 дней президента Кеннеди» Анатолий Громыко цитирует Даллеса. Он сказал Кеннеди: «…я стоял здесь перед Эйзенхауэром и заявил, что уверен, что операция в Гватемале[165] закончится успешно…Перспективы этого плана еще лучше…». Цитирует Громыко и Биссела: «положение на Кубе созрело для восстания». А если план потерпит неудачу, десант уйдет в горы и начнет партизанскую войну, которую поддержит население. Никто не возражал.
Гражданские молчали, а «силовики» давили. Они играли свою игру.
Даллес, Биссел, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Лемнитцер[166] и другие «ястребы» имели огромный военный, управленческий и политический опыт. И хорошо понимали, что участие США в операции против Кубы в любом случае вызовет мощный международный резонанс: в случае успеха образ Кеннеди как умеренного будет размыт, что заставит отвернуться от него ряд лидеров «третьего мира» и американских либералов. И это «сдвинет» президента в сторону консерваторов. Ну а если десант разгромят — случится то же самое. Но репутация Джона получит такой удар, что он будет просто вынужден искать поддержки. У либералов он ее не найдет. А значит, ему придется опереться на правых. Что и требуется.
Очевидно, этого хотели те, кого беспокоила сама возможность изменения курса, с которой связывали приход Кеннеди? И план «Плутон» вполне мог быть частью интриги, имевшей целью сохранить прежние подходы, как минимум — во внешней политике.
Понимал это и Джек. Но рискнул. Надеясь спасти остров от тирании. То есть стать победителем. А их не судят.
8
План был утвержден 4 апреля. Высадку назначили на 17 апреля. В заливе Свиней.
Сначала В-26 нанесут удары по базам ВВС, портам, складам и электростанциям. Подполье устроит диверсии. Эмигранты высадятся и возьмут Гавану. Так выглядел сценарий.
9 апреля бригада двинулась на базу «Трамплин» в Пуэрто-Кабесас. 12 апреля Джек отрицал возможность участия в боях граждан США. Подпольщики подожгли крупнейший универмаг острова El Encanto. Власти усилили охрану важных объектов и приготовились к бою.
У Кубы было 24 боевых самолета. Пятнадцать В-26; шесть Хоукеров «Си Фьюри» (когда-то самых быстрых в британском флоте) и три реактивных Локхида Т-33 «Шутинг Стар» с ракетным вооружением. Ряд самолетов замаскировали, заменив муляжами.
15 апреля американские СМИ сообщили, что кубинские пилоты восстали, разбомбили свои базы и ушли в США. В Ки-Уэст и Майями приземлились два В-26 с эмблемами Кубы. Их пилоты сообщили, что ВВС у Кастро больше нет. Новость немедля растиражировала пресса. Поверили ей и руководители операции. Теперь они считали, что десант будет неуязвим с воздуха.
На самом деле информация оказалась ложной. Во-первых, удар нанесла авиация сил вторжения, а во-вторых, ВВС Кастро уничтожены не были. Они потеряли только три самолета.
Фидель немедленно призвал к отпору, а революцию на Кубе назвал социалистической.
9
Между тем противник приближался. 16 апреля в «точке Зулу» в 65 километрах от Кубы их принял эскорт американских кораблей. Неподалеку крейсировали авианосцы «Эссекс» и «Боксер».
В ту же ночь к кубинскому берегу подошел корабль «Плайя» с задачей завязать бой и отвлечь на себя внимание врага. Но берег хорошо охранялся, и «Плайя» задание не выполнила.
Около полуночи десантные суда «Блэгар» и «Барбара Джей», грузовые «Хьюстон», «Рио Эскондидо», «Карибе», «Атлантико» «Лейк Чарльз» с десантом, боезапасом и техникой подошли к острову. Началась высадка.
Но сторонники Кастро не спали. И вскоре десант засек патруль сил самообороны.
Справились с ним быстро, как и с подошедшим отрядом «милисианос»[167]. Но те все же сообщили координаты десанта. Власти немедленно ввели военное положение и призвали в армию 20 000 человек. Из Санта-Клары к месту высадки двинулись пехотный полк, орудия и танки.
А на рассвете в бой вступила кубинская авиация. Та самая — якобы уничтоженная. Это стало для повстанцев, ЦРУ, военных и Кеннеди крайне неприятным сюрпризом. Ударам подверглись позиции бригады и караван судов. Транспорты с частью людей, амуницией и оружием пошли на дно. Уцелевшие отступили. В этот момент парашютный отряд контрреволюционеров занял город Соплильяр, и бригада двинулась вперед.
Но вскоре ее остановила пехота, танки и шквальный артобстрел. К исходу дня силы Кастро выпустили по позициям противника около 2 тысяч 122-милимметровых снарядов (больше, чем в бригаде людей). И хотя десант не слишком страдал от обстрела, психологический эффект был велик: суда с боеприпасами затонули, и повстанцам просто нечем было отвечать на огонь.
Их блокировали на болотистом побережье. Парашютисты оставили Соплильяр. На помощь вылетели В-26 с грузом боеприпасов, но кубинские Т-33 и зенитки помешали их доставить.
В тот же день представитель СССР в ООН Валериан Зорин зачитал письмо Хрущева. Он требовал «прекратить агрессию США», грозя принять «меры для оказания помощи республике Куба». Эдлай Стивенсон зачитал ответ Кеннеди, где отрицалось участие во вторжении США, но утверждалось их право защищать Западное полушарие от опасности извне.
Хрущев заявил, что мера участия Штатов известна и СССР «окажет кубинскому народу и правительству всю необходимую помощь…».
Повстанцам помощи ждать было неоткуда. Обороной острова командовал Фидель. Его режим переживал ключевой момент. Он, Рауль, Че знали: проиграем — пощады не жди. Девиз «Победа или смерть!» обрел новый смысл. Смерть! Вот что значило поражение. Бились за жизнь, за власть, за себя, за свои идеи и планы.
Тем временем бригада гибла. Восстания не произошло. Кольцо сжималось.
И тогда Даллес предложил ввести в бой авиацию и морскую пехоту США.
10
В отличие от кубинских лидеров, жизни Кеннеди ничто не угрожало.
Но он был в сложном положении. Становилось ясно: операция близка к провалу. Между тем Даллес требовал вмешательства: «Положение критическое! Пора бить с моря и с воздуха». Может, с военной точки зрения это и было верное решение. Но не с политической. Кеннеди бить не мог. Он связал себя обещанием: американцы в боях участвовать не будут. Позволил лишь прикрыть В-26, летящие поддержать десант, не зная, что в их экипажах есть граждане США.
Но случилось непредвиденное. В-26 и прикрытие разминулись — прибыли в точку встречи с разницей в час. Никого не обнаружив, бомбовозы полетели к Кубе. Где два из пяти ждала гибель.
Помощи десант так и не получил и сражался в окружении. Артиллерия прижала его к земле. Реактивные Т-33 сбивали В-26. Таков был итог отказа от второго удара по аэродромам, назначенного, но отмененного Джеком.
Но погубило бригаду не это. На гибель, как считают ряд участников событий, включая Тэда Соренсена, ее обрекли иллюзии «силовиков» и их желание «сдвинуть» Кеннеди вправо.
— О, будь я мудрей… — твердил он Соренсену, — то отменил бы высадку… Как я мог так далеко оторваться от базы? Всю жизнь я сперва доверял себе, и потом — экспертам. Как можно было позволить им рулить?
18 апреля он узнал: разрыв между планом и исполнением невероятно велик. Неверны были и видение картины в целом, и конкретные расчеты. Огрехи и нестыковки вели к катастрофе.
Больше того — его обманули. И не раз. Восстания не произошло. Провести высадку скрытно не удалось (да разве могло удастся в открытом обществе, где о таких операциях СМИ часто сообщают задолго до их начала?). 19 апреля десант сдался.
Бригада потеряла 114 человек убитыми и 1202 пленными. По кубинским данным, правительственные войска потеряли 176 солдат и офицеров, по другим — от 500 до 4000 убитыми, ранеными и пропавшими без вести.
Но они победили. Гавана ликовала. Вашингтон искал выход. И не находил.
Соренсен пишет, что когда генерал Тейлор проанализировал ситуацию, он доложил Кеннеди, что для успеха подобной операции нужно было от 10 до 20 тысяч человек, а не полторы тысячи; что поддержка ВВС была непростительно слабой, а командиров среднего звена, способных эффективно управлять ходом боя, оказалось слишком мало. Не было и резервов.
Каков же итог? Выживших снимали со скал американские суда.
11
Это было поражение.
Поражение бригады, поражение ЦРУ, поражение «ястребов».
Но главное — поражение Кеннеди. Опасный удар по его репутации.
Удар по бренду «Кеннеди».
Пришла пора платить по счетам. За то, что доверился безответственным чиновникам. Позволил втянуть себя в авантюру на старте президентского срока. Пошел на поводу у эмоций — антипатии к коммунизму и Кастро. Переоценив бригаду 2506 и специалистов из ЦРУ, недооценил поддержку Фиделя кубинцами.
Он не прислушался ни к сомнениям сподвижников, ни к своей интуиции. «Отключил» инстинкт политика. А когда «включил» снова, осталось лишь спасать престиж.
Он послал Адольфа Берла и Шлезинджера во Флориду к лидерам эмигрантов. Там знали о поражении, но не были в курсе подробностей. А услышав о них, пришли в ужас. Их пригласили в Белый дом, где Джек заверил их в своей скорби по погибшим. «Я потерял на войне брата и зятя, — сказал он, — Я знаю, что вы чувствуете». Также он подтвердил свою готовность освободить пленных и поддержать их семьи.
Теперь нужно было, по возможности, успокоить американское общественное мнение, союзников США, «третий мир» и Москву (предстояли переговоры по ядерным испытаниям).
Рейтинг Джека в мире и США падал. СМИ и политики корили его за то же самое, за что он ругал себя. Что ж, он сам дал критикам «палку, которой они будут бить его всегда».
Это видел Кеннеди-политик. Кеннеди-католик понимал другое.
Например, что надо благодарить Бога за это поражение. Поражение — это урок. Наказание. А для христианина наказание не кара, но наставление. И — в случаях с политиками его масштаба — указание: своевременно корректировать методы управления, кадровую политику и систему общественных связей. И перемены должны отвечать не «требованиям момента» и «настроениям в обществе», а его личной стратегии — новой политике, прорастающей из ценностей и целей. Но ее нужно продумать и проверить. Нужна пауза. Широкое обсуждение его действий — не беда.
Пусть атакуют правительство и его лично. В открытом обществе критика власти — норма. Важно своевременно и содержательно ответить. Нанести сокрушительный ответный удар.
Сделать несколько точных синхронных ходов сразу в трех сферах: в элитах; в кругу соратников; в СМИ.
Он приглашает к себе видных демократов — спикера Палаты представителей Рэйберна, председателя комиссии по международным делам Фулбрайта, Хэмфри и других. Он разъясняет ситуацию республиканцам: Эйзенхауэру и Никсону, реакционеру Голдуотеру и либералу Рокфеллеру. Генералам из Пентагона и генералам большого бизнеса.
До поры он сохраняет Даллеса на его посту, понимая, что, пока он на своем месте, стоящие за ним силы воздержатся от жестких ходов против правительства, членом которого является их человек. В то же время и либералы понимают: у них нет другого президента. Только Джек.
Он совещается с доверенными лицами и соратниками. «Впереди — говорит он лучшим и блистательнейшим, — битва за новые рубежи. И вы играете в ней главную роль». А главная роль — это больше влияния, больше возможностей, больше денег.
Он работает с прессой. Признает ошибки и роль в операции: «старая поговорка гласит: у победы сотня отцов, а поражение — сирота… Так вот, как глава правительства, ответственность за него несу я». Говорит об угрозах: «нам противостоит монолитный и беспощадный заговор». Намекает на новые подходы: «мы будем энергичны в борьбе, куда более сложной, чем война».
На правом фланге в этих словах увидели обещание добиться глобального торжества демократии не привычными силовыми средствами, а иными, странными. Консерваторов отличает не только стремление охранять «традиционные основы общества» но и верность старым способам мышления. Понятно, они тут же накинулись на Джека за «неготовность применить силу…».
После речи о сиротстве поражения Джеком овладела депрессия. Бобби предложил: «Позвони отцу. Он в таких случаях всегда находит что-нибудь положительное». Так и вышло.
— Молодец. — сказал Джо-старший. — Молодец. Взял ответственность на себя. Люди это любят. Уж ты мне верь. Люди любят лидеров, которые не боятся ответственности. Попомни мое слово: на поверку окажется, что твоя линия — самая верная.
Он не ошибся: признание оплошностей, готовность ответить за них, скорбь о жертвах и стремление продолжать борьбу понравились публике. Уже в мае рейтинг начал расти.
На глазах стало меняться и отношение мира. Москва вернулась к обсуждению ядерных испытаний и встречи в Вене. Буйные критики из «третьего мира» умерили пыл.
Настала пора контрудара. Того самого — по нескольким целям сразу.
12
5 мая собрался Совет национальной безопасности. Обсудить было что: во Вьетнаме партизаны заявили, что до конца года свергнут проамериканское правительство Нго Дин Дьема. В Конго, Анголе и Лаосе шли бои. И главное: 12 апреля СССР первым запустил космический корабль с человеком на борту и вырвался вперед в космической гонке.
И вот теперь на мысе Канаверал НАСА готовит к пуску пилотируемый корабль. Алан Шепард готов к старту. До старта пять минут. Все идут к телевизору. На экране — корабль «Фридом-7»[168]. Отсчет. Пламя, дым, рев двигателей. Yes!
Лицо Кеннеди, напряженно молчавшего эти пять минут, проясняется.
Но мало отправить ракету в космос. Нужно обеспечить посадку.
Минуты ожидания текут, как капли в восточном фонтане. Но вот — сообщение: «Астронавта подобрал вертолет. Самочувствие в норме». Свершилось. Они сделали это! Америка взмыла в небеса. Советской космической монополии больше нет. Соревнование продолжается. Нет, не во всем прав был отец: даже будучи вторым, можно праздновать победу!
Шепард летал 15 минут против 108 у Гагарина. Поднялся на 186 с половиной километров. В отличие от Гагарина, летевшего на автомате, управлял кораблем и приводнился на Атлантическом ракетном полигоне в 486 километрах от старта. Полет и стал тем контрударом, который готовил Джек. И вскоре счастливый Алан Шепард с женой Луизой ехал через Вашингтон получать поздравления. Его приветствовали тысячи ликующих американцев.
Кеннеди встретил его в колоннаде Капитолия. В лице Шепарда он приветствовал всех астронавтов — «выдающихся и самых здоровых наших сотрудников». Не обошлось и без легкого конфуза: вручая герою медаль НАСА «За выдающуюся службу», президент уронил награду и, быстро подняв, сказал: «Позвольте вручить вам… эту медаль, летящую с земли ввысь — вот сюда!» и приколол на лацкан. Смехом и аплодисментами встретили гости этот веселый гимн победе.
Хохоча, все передавали слова, вроде бы сказанные астронавтом перед стартом: «Боже, пожалуйста, не дай мне облажаться». Скоро эта «молитва Шепарда» стала популярной у пилотов. Хотя, говорят, сказал он проще: don’t fuck up, Shepard… — «не облажайся, Шепард».
Он справился, и страна обрела нового героя. Аристократ, потомок Ричарда Уоррена, прибывшего на знаменитом «Мэйфлауэре», семьянин, добрый ветеран войны и безупречный офицер морской авиации, Алан Шепард отлично справился со своей главной миссией — стать символом отваги и американской устремленности в космос и к новым победам.
13
Этот успех помог Джеку преодолеть депрессию. Но он переживал за погибших, пленных и их семьи. И делал все, чтобы вернуть узников в США. 27 декабря Джон и Джеки приняли командиров бригады в Палм Бич. А через два дня Жаклин воздаст им почести на стадионе Ориндж Боул в Майами перед тысячами эмигрантов и американцев. Под гром оваций она на испанском обратится к семьям, друзьям и соратникам пленных. Принимая знамя, Джек заявит: «Верю: вы сохраните дух своей бригады, и придет день, когда ее флаг будет реять над свободной Гаваной».
Здесь он ошибся. Авантюра Даллеса отсрочила возвращение демократии на Кубу на неопределенный срок. Впрочем, с сентября 1961 года он уже не руководил ЦРУ. Джек уволил его, а пост директора предложил Бобби. Но тот отказался. Управление возглавил Джон Маккоун[169].
А в канун Рождества освободили пленных. Обменяли на лекарства, медицинское оборудование, детское питание и другие разрешенные для поставок Кубе товары[170]. (Запрет на экспортно-импортные операции между США и Кубой уже действовал).
* * *
В сентябре клан праздновал пополнение — рождение Эдварда-Мура-младшего, сына Тэдди.
Джо-старший сердечно поздравил сына, который, похоже, начал остепеняться. Но вскоре клан собрался уже по другому, трагическому, поводу. Прямо с поля для гольфа отца доставили домой, а оттуда в больницу. Диагноз: инсульт и паралич правой части тела.
Слетелись дочери, Джек и Бобби. Тэдди привез лучшего специалиста по инсультам. Но у отца началась пневмония. Священник соборовал его. Однако вскоре доктора обнадежили: будет жить, хотя вряд ли встанет и заговорит. Но Джо заговорил. Хотя и стал пассажиром инвалидной коляски. Его недуг стал вызовом сплоченности, верности и любви всех Кеннеди.
Эту верность и любовь к отцу они сохранят до конца своих дней. Сохранит и Джек, несмотря на страшный груз дел и ответственности.
* * *
Впрочем, за государственными заботами он не забывал о простых, но важных житейских делах. Недавно увидел свет любопытный рассказ пресс-секретаря Пьера Сэлинджера, на которого в ходе кризиса в заливе Свиней легло немало задач по организации общения с прессой. И вот: «Погожим зимним утром президент пригласил меня в свой кабинет. Он был очень серьезен.
— Помогите мне, Пьер.
— С радостью сделаю все, что могу, господин президент, — ответил я.
— Мне нужно много сигар.
— Сколько, господин президент?
— Тысяча. Сорта Petit Upmann.
Я вздрогнул. Но быстро овладел собой.
— Когда, господин президент?
— Завтра утром.
Что было делать? Хорошо, что я имел опыт в курении сигар и знал много магазинов — шопинг затянулся допоздна. Но в офис я вошел в 8 утра. Зазвонила «вертушка»: «Жду вас!».
— Как? — спросил он, едва я вошел.
— Легко!
Я купил тысячу двести сигар.
Он выдвинул ящик стола. Извлек бумагу. Подписал. Указ о запрете импорта с Кубы».
В том числе и любимых сигар. 7 февраля 1962 года.
* * *
Санкции проблемы не решат. Джон столкнется с ней еще не раз.
Здесь и покушения ЦРУ на Кастро (неудачные). И попытки привлечь к его устранению боссов мафии, которые многое потеряли на Кубе…
Остров напомнит ему о себе уже скоро. И тогда опыт поражения и недоверие к «ястребам» станут спасительными для него. И для его команды. А, возможно, — и для мира.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.