9. «ПУСТЬ ЗАПОЗДАЛАЯ, НО СВОБОДА»

9. «ПУСТЬ ЗАПОЗДАЛАЯ, НО СВОБОДА»

Узнав о согласии подполковника Франсиско де Паула Фрейре де Андраде присоединиться к восстанию и взять па себя военное руководство им, заговорщики пришли в неописуемый восторг. Все восприняли известие как большую победу. Получив такого ценного союзника, никто больше не выражал сомнения в успехе заговора. Планы восстания начали приобретать конкретную форму. Почти каждый день происходили собрания заговорщиков, где обсуждались детали предстоящей революции, распределялись обязанности, изыскивались ресурсы.

Тирадентис стал действовать еще более решительно и смело. Через несколько дней он получил согласие на участие в заговоре от священника Жозе да Силва Оливейры Ролима, проживавшего в Серро-Фрио и пользовавшегося там очень большим влиянием. В те дни Ролим приехал на несколько дней в Вила-Рику и поселился в доме подполковника Домингоса де Абреу Виейры, который, имея особняк в столице капитании Минас, служил в кавалерийской части, расквартированной в Минас-Новасе. Помня о том, как в разговоре с подполковником Франсиско де Паула он имел неосторожность упомянуть о поддержке подполковником Домингосом де Абреу Виейрой заговора, Тирадентис, не желая прослыть болтуном, решил во что бы то ни ни стало убедить подполковника Домингоса де Абреу Виейру примкнуть к заговорщикам. Между Тирадентисом и старым подполковником Виейрой с давних пор существовали дружеские и даже родственные отношения, так как подполковник Виейра был кумом Тирадентиса. Тирадентис пришел в дом подполковника и сказал, что хотел бы переговорить со священником Ролимом. Виейра удивился, но, ничего не сказав, вызвал священника, а сам пошел в свои покои. На другой день Тирадентис опять навестил Ролима и потом стал ежедневно приходить сюда, ведя какие-то переговоры со священником Ролимом, пока подполковник Виейра, будучи нев силах сдержать любопытства, не спросил:

– Что за дружба связывает вас, отец мой, с Тирадентисом?

– О, мы говорим о делах большой важности, – с таинственным видом ответил Ролим.

И вот однажды, когда Домингос вошел в комнату, где Тирадентис беседовал со священником, они пригласили его принять участие в разговоре. Заинтригованный подполковник Виейра сел и приготовился слушать.

– Кум, – сказал Тирадентис, – мы решили тебе под строжайшей тайной раскрыть очень важный секрет.

– Я весь внимание, – с любопытством произнес Виейра.

– Так вот, когда будет объявлена деррама, в Минасе произойдет революция. – Тирадентис остановился, желая посмотреть, какое впечатление произведут его слова на Виейру.

Подполковник Виейра перекрестился и воскликнул:

– Кум мой, ты сошел с ума!

– Нет, – улыбнулся Тирадентис. – Я не сошел с ума. В капитании существует заговор, в котором участвую не только я и священник Ролим, но и многие уважаемые люди, известные всей капитании. Кроме того, заговорщиков много в Сан-Пауло и Рио. Достаточно упомянуть такие имена, как судья Томас Антонио Гонзага, поэт Клаудио Мануэл да Коста, многие военные, занимающие ключевые посты в капитании Минас.

– Умоляю тебя, кум, я ничего не слышал, ничего не знаю и знать не хочу. Прошу тебя не ввязывать меня в скверную историю. Что же вы молчите, падре! – воскликнул Виейра, повернувшись к Ролиму. – Скажите этому безумцу о безрассудности подобных планов.

Священник Ролим покачал головой.

– Нет, я не могу с вами согласиться, дорогой подполковник. Тирадентис произносит разумные речи, и советую вам прислушаться к тому, что он вам говорит.

Виейра всплеснул даже руками от возмущения.

– И вы, священник, называете речи Тирадентиса разумными! Может быть, я стар и ничего не понимаю, но если так, то и не хочу ничего понимать, и вообще оставьте меня в покое. Ни в каких заговорах принимать участие я не намерен, – подполковник Виейра встал и, шаркая ногами, вышел из комнаты.

Однако Тирадентис не оставил мысли переубедить подполковника Виейру. На следующий день он пришел к нему в дом и попросил одолжить несколько бочонков пороху. Это необходимо, заявил Тирадентис, для победы, победы, которая принесет всем радость и глубокое удовлетворение. Однако подполковник Виейра категорически отказался выполнить просьбу Тирадентиса и еще раз потребовал не заводить с ним разговор на подобные темы. И только некоторое время спустя, когда священник Ролим заявил Домингосу, что после провозглашения деррамы нынешние власти конфискуют у него шесть тысяч крузадос, Домингос сдался и решил присоединиться к заговорщикам, по всей вероятности, идя на такой шаг не из-за слепой любви к делу свободы, а опасаясь потерять свои сбережения и накопленные богатства.

Склонив на свою сторону подполковника Франсиско де Паула Фрейре де Андраде, заговорщики начали проводить собрания в его доме. Во время этих встреч сила и убежденность речей Тирадентиса были так велики, что к его мнению прислушивался сам подполковник. Так, например, однажды Франсиско де Паула выразил сомнение в необходимости начать революцию именно в Минасе, предложив подождать, пока не вспыхнет восстание в Рио, а лишь потом поддержать его выступлением в Вила-Рике. Тирадентис обратил внимание подполковника на различия между обстановкой в Рио и в капитании Минас. Положение населения в Минасе самое тяжелое, доказывал Тирадентис. Кто живет хуже гаримпейрос? Где самые большие налоги? И наконец, нельзя сбрасывать со счетов фактор расстояния. Мы организаторы заговора, центр его находится в Вила-Рике. Португальским властям будет очень трудно собрать необходимое количество войск для ликвидации выступления драгунских частей под руководством подполковника Франсиско де Паула. Вила-Рика решает успех заговора.

Против аргументов Тирадентиса было трудно что-либо возразить, но, по-видимому, подполковника все еще продолжали терзать сомнения в правильности совершенного им шага. Некоторое время спустя к Тирадентису зашел священник Ролам, чтобы передать адресованную прапорщику записку от подполковника. В записке содержалась просьба никому больше не говорить о предстоящем заговоре и отказаться от идеи поднять восстание в капитании Минас. Подполковник просил Тирадентиса использовать все свое влияние и убедить остальных участников заговора отказаться от опасной идеи. «Я предлагаю, – писал подполковник, – принять окончательное решение лишь после объявления деррамы. Мы увидим реакцию населения и решим, как действовать». Тирадентис несказанно поразился, получив записку, но и после подобной просьбы не перестал вовлекать в ряды заговорщиков новых и новых сторонников.

Разъезжая по капитании, беседуя с друзьями, развивая план восстания, Тирадентис все время помнил о записке, полученной от «верховного главнокомандующего вооруженных сил восставших». Еще раньше некоторые высказывания и поступки подполковника очень не нравились Тирадентису, и он стал постепенно сомневаться в твердости духа «главнокомандующего». Франсиско де Паула должен все время находиться в Вила-Рике, а он бросает все дела и едет в Калдейроес. И тут еще паническая записка. «Как этот трус не понимает, – думал Тирадентис, – что отступать некуда». Прапорщик решил никому не говорить о записке и стал искать встречи с подполковником Франсиско де Паула. Однако встретиться с подполковником все не удавалось, так как тот, уехав в свое второе загородное поместье Калдейроес, сидел там безвыездно, не показываясь в Вила-Рике. Наконец, выбрав время, Тирадентис направился к Франсиско де Паула Фрейре де Андраде. Он застал подполковника в большом смятении. Тирадентису стоило немалых трудов снова вселить уверенность и вернуть бодрость духа «военному руководителю заговора», показав Франсиско де Паула список завербованных им в последние дни новых людей и выразив уверенность в близости победы и неизбежности революции. Прощаясь с подполковником, Тирадентис просил его поговорить с Алваренгой Пейшото, который хотя кое-что и слышал от своих друзей Гонзаги и Клаудио про готовящийся заговор, но никакого участия в нем не принимал и даже высказал большое сомнение в возможности осуществления восстания против португальских властей. Франсиско де Паула Фрейре де Андраде обещал поговорить с Алваренгой и свести его с Тирадентисом.

Вернувшись через некоторое время из своего поместья в Вила-Рику, Франсиско де Паула отправился в дом к Алваренге и стал уговаривать его согласиться на встречу с Тирадентисом.

– Я не верю во всю эту затею, – ответил Алваренга Пейшото, не проявив никакого энтузиазма и даже, больше того, высказав полное равнодушие к доводам подполковника.

– Мне кажется, вы не правы, дорогой полковник, – заметил Фрасиско де Паула, – стоит вам услышать доводы Тирадентиса, и вы сами превратитесь в его горячего поклонника.

– Позвольте усомниться в этом.

– Именно затем, чтобы ликвидировать все ваши сомнения, я и предлагаю встретиться с Тирадентисом. Обещайте мне принять его, и вы увидите, что прапорщик произведет на вас неотразимое впечатление.

Алваренга пожал плечами, ничего не ответив.

– Вот и прекрасно. Ваше молчание я принимаю как знак согласия. Вы где собираетесь проводить завтрашний вечер?

– В последнее время наша компания с Клаудио Мануэлом да Коста и Гонзагой как-то расклеилась, и я обычно все вечера провожу в доме Жоана Маседы, играя в карты. Не правда ли, прекрасное времяпрепровождение?

– Вы не будете очень рассержены, – сказал подполковник, – если я пришлю к вам завтра Тирадентиса и попрошу выслушать его внимательно?

Алваренга нехотя согласился.

На следующий вечер Тирадентис встретился с Алваренгой Пейшото. И опять он говорил о бедственном состоянии Бразилии, об ужасном положении населения Минаса, о бесчинствах португальских властей и о заговоре. Алваренга, снисходительно улыбаясь, выслушал Тирадентиса, посоветовал ему не заниматься в дальнейшем подобными разговорами и, кроме того, просил передать Франсиско де Паула не посылать к нему, Алваренге, подобных собеседников. Возмущенный Тирадентис удалился, а Алваренга вернулся в дом и продолжал играть в карты до трех часов ночи. Два дня спустя он зашел к Франсиско де Паула, библиотекой которого часто пользовался. Просматривая какую-то книгу, Алваренга сказал:

– Да, знаете, ваш кумир навестил меня и почти целый час в самых возвышенных выражениях расписывал бедственное положение несчастного бразильского населения.

Сделав вид, что не замечает иронического тона Алваренги, подполковник спросил:

– Ну и каково ваше впечатление от Тирадентиса?

– Он показался мне сумасшедшим, ваш Тирадентис, – заявил Алваренга Пейшото.

– Дорогой полковник, вы ошибаетесь. Не обижайтесь, если я скажу вам, что сумасшедший не Тирадентис, а вы. Не разобраться в таком человеке! Вы, вероятно, невнимательно слушали его, думая в это время об оставленной карточной партии. Я был бы очень благодарен, если бы вы согласились еще раз встретиться с Тирадентисом.

– Нет уж, увольте, подполковник. Я лучше потрачу это время на написание новой оды или в худшем случае сыграю лишнюю партию в карты.

Однако в тот же день вечером, когда Алваренга Пейшою по своему обыкновению пришел в дом к Жоану Маседе, туда через некоторое время явился капитан Висенте Виейра да Мота с запиской от викария Карлоса Корреа, в которой тот просил Пейшото сегодня же навестить Франсиско де Паула, в доме которого его ожидают. На улице шел дождь, и Алваренга ответил, что придет тотчас же, как только погода прояснится. Он выполнил свое слово и явился в дом к подполковнику Франсиско де Паула, где застал, кроме хозяина дома, Алвареса Масиела, Карлоса Корреа, Гонзагу, священника Ролима и Тирадентиса. Увидев вошедшего Алваренгу, подполковник Франсиско де Паула поднялся ему навстречу.

– Очень рад, дорогой друг, что вы откликнулись на просьбу викария. Нам будет приятно, если вы примете участие в нашей беседе и выскажете свои соображения по поводу излагавшихся здесь идей.

– Если мое мнение представляет для кого-то интерес, то я готов высказать его. Однако о чем здесь шла речь?

– О подготовке восстания, – ответил Гонзага. Алваренга с укоризной посмотрел на подполковника Франсиско де Паула.

– Я вижу, вы все-таки решили убедить меня присоединиться к вашей абсурдной идее. – И, заметив на лицах присутствующих возмущение, поправился: – Беру свои слова обратно. Не абсурдной, а просто идее.

– Дорогой полковник, – произнес Франсиско де Паула, – мы решили поднять восстание в Минасе, как только объявят дерраму. Безусловно, в Вила-Рике сразу же начнутся народные волнения, и Тирадентис с несколькими товарищами выйдет на улицы столицы, крича: «Да здравствует свобода!» Несомненно, народ откликнется на призыв. Естественно, губернатор Барбасена прикажет войскам навести порядок. Тогда наступит моя очередь действовать. Ни для кого не является секретом, что среди военных зреет недовольство. Останется лишь направить недовольство в нужное русло и усиливать его, не принимая никаких мер для подавления народных волнений. А в это время Тирадентис с товарищами проникнет в загородный дворец Кашуэро-до-Кампо и захватит там Барбасену вместе с семьей. Пленив губернатора, Тирадентис отвезет его подальше от Вила-Рики и в подходящем месте предъявит ультиматум, в котором Барбасене будет предложено убираться подобру-поздорову в Португалию. Если губернатор станет сопротивляться, то Тирадентис отрубит ему голову и привезет ее в Вила-Рику для устрашения тех, кто станет относиться без должного почтения к новой республике. В это время Тирадентис обратится к народу с речью.

– Блестящий план, – скептически произнес Алваренга Пейшото. – Только мне кажется, обращаться с речью к народу излишне, так как, увидев отрубленную голову Барбасены, народ не захочет слушать никаких речей, а поймет, что всех, кто попытается препятствовать установлению республики, ожидает такая же участь.

Тирадентис уловил иронию в словах Пейшото, но ничего не сказал, а только вздохнул. Подполковник же Франсиско де Паула продолжал:

– Хорошо, речь Тирадентис может и не произносить. Вместо этого я спрошу народ: «Из-за чего вы восстали, друзья мои?» В ответ все закричат: «Мы хотим свободы!» Услышав такое заявление, я торжественно провозглашу справедливым требование народа и дам обещание не идти против его воли.

– Прекрасный план, – чуть заметно улыбаясь, заметил Алваренга. – Ваши обязанности и обязанности Тирадентиса мне ясны. Какая же роль отводится остальным участникам заговора?

– Алварес Масиел берет на себя организацию фабрики по производству пороха. К моменту объявления деррамы мы сможем иметь необходимое нам количество пороха и не зависеть от арсенала, который все же попытаемся захватить в первый же момент. Полковник Виейра и священник Ролим берут на себя снабжение порохом участников восстания, а после победы революции Ролим вызвался заняться административной деятельностью в районе Серро-Фрио, где добываются алмазы. Викарий Карлос Корреа взял на себя вербовку сторонников восстания в Сан-Жозе. Клаудио и Гонзага уже сейчас занимаются разработкой законов и конституции новой республики. Таковы наши планы, – сказал подполковник Франсиско де Паула. – Одобряете вы их, мой друг?

Алваренга ответил вопросом на вопрос:

– А какую роль отводите вы полковнику Алваренге в этом мероприятии?

– Мне кажется, – сказал молчавший до сих пор Тирадентис, – что господин полковник может оказать неоценимую услугу восстанию, использовав свое влияние, убеждая многочисленных друзей принять участие в восстании.

– Теперь, кажется, для меня все стало ясным, – заметил Алваренга, но не сказал, одобряет ли план и собирается ли принять участие в его реализации.

Это собрание длилось несколько часов, после чего все разошлись по домам. На другой день Алваренга, придя к викарию Карлосу Корреа, опять встретил там Тирадентиса. Однако на этот раз, как только Алваренга вошел, Тирадентис распрощался со священником и удалился. Викарий Карлос Корреа, горячий поклонник Тирадентиса, как только за прапорщиком закрылась дверь, сказал Алваренге Пейшото:

– Этот парень – настоящий герой. Если нужно, то он умрет ради нашего дела.

– Мне неловко давать вам советы, падре, – произнес Алваренга, – но давайте не будем говорить на подобную тему. Я вчера внимательно выслушал подполковника Франсиско де Паула, но, как вы могли заметить, не высказал своего мнения по поводу всех этих планов Мне просто не хотелось огорчать собравшихся и тратить время, отражая атаки друзей, очарованных этим прапорщиком. Что же касается воинственной речи подполковника Франсиско де Паула, то, признаюсь, она не произвела на меня большого впечатления» По-моему, движение обречено на явный провал и лучше ограничиться разговорами и не выходить за пределы абстрактных дискуссий о свободе и так далее.

– Но, дорогой полковник, неужели вы не верите в успех? Неужели считаете столь незыблемой португальскую власть над Бразилией?

– Нет, я не считаю действия нынешних властей справедливыми. Но приветствовал бы перевод столицы Португалии в Бразилию. Наша земля ничего не потеряет, если центром португальской империи вместо Лиссабона станет Рио-де-Жанейро.

– Но это в настоящее время невозможно! – воскликнул священник. – Гораздо реальнее уничтожить португальское владычество в Минасе и других капитаниях, чем убедить королеву перенести столицу из Лиссабона в Рио-де-Жанейро.

– Может быть, вы правы, дорогой падре, однако я еще не до конца убежден в этом. Могу сказать лишь одно: мои друзья Гонзага н Клаудио Мануэл да Коста пусть косвенно, но все же причастны к заговору. Я не хочу казаться белой вороной, не желаю давать повод обвинить меня в трусости, и поэтому если руководство заговора пожелает пригласить полковника Алваренгу Пейшото для участия в обсуждении каких-нибудь планов, то я не стану отказываться. Наоборот, – закончил Пейшото, – почту за честь.

Весь конец 1788 года Тирадентис вел особенно бурную деятельность. Он продолжал вербовать сторонников, выезжал из Вила-Рики в окрестные городки и создавал там центры заговорщиков, но главное свое внимание уделял разработке конкретных планов восстания. Однажды Тирадентис собрал в дом Франсиско де Паула группу заговорщиков для уточнения некоторых деталей и более четкого распределения обязанностей. На этом собрании также обсуждался вопрос, кому поручить исполнение приговора над Варбасеной. После долгих дискуссий все сошлись на одном: подобное задание может выполнить только Тирадентис.

– А как же мы оповестим всех друзей о дне начала восстания? Над этим необходимо подумать, – сказал полковник Франсиско Антонио де Оливейра Лопес из местечка Сан-Жоан-дел-Рей. – Все новости к нам в Сан-Жоан-дел-Рей приходят по меньшей мере с месячным опозданием. Я, например, узнал о смене губернатора, когда приехал с отчетом в губернаторский дворец, в Вила-Рику, и обнаружил на месте старого губернатора виконта Барбасену. Можете себе представить, какой у меня был глупый вид, если все бумаги были адресованы на имя старого губернатора.

– Полковник говорит разумные вещи, – заметил Тирадентис. – Необходимо выбрать какой-то пароль или условный знак. Без сомнения, первым о дне объявления деррамы узнает подполковник Франсиско де Паула и сможет сообщить всем остальным, благо в свободных драгунах, которые могут исполнять роль курьеров, недостатка не наблюдается.

– Разослать записки не представит для меня никакой трудности, – заявил Франсиско де Паула. – Двух драгунов я пошлю в Минас-Новас, двух – в Серро Фрио, а также в Сан-Жозе-дел-Рей и другие города. Они мигом, за сутки всех оповестят. Пространные записки писать не буду. Всего лишь одну фразу: «Дерраму предлагают объявить такого-то числа».

– Нет, так дело не пойдет, – возразил Тирадентис. – Давайте выработаем какой-то условный пароль, условную фразу, потому что вдруг окажется, что кто-нибудь из драгунов умеет читать, и записка, где прямо говорится о дерраме, может вызвать подозрение. Революция сорвется из-за пустяка.

– Можно взять какую-нибудь фразу, связанную со священным писанием или с церковным ритуалом, – заявил священник Ролим.

– Прекрасно! – воскликнул подполковник Франсиско де Паула. – Блестящая идея! Я могу написать в записке: «Не забудьте, сегодня, такого-то числа, день моих крестин». И всем станет ясно, какое причастие я имею в виду.

Предложение подполковника и священника Ролима всем понравилось и было принято единогласно. Получив подобную записку, заговорщики должны были к дню объявления деррамы прибыть в Вила-Рику, привезя с собой оружие. Священник Ролим обязался привести людей из Серро-Фрио, Алваренга и викарий Карлос Корреа также обязались привести своих сторонников.

Викарий Карлос Корреа, согласившись с предложением Ролима и подполковника, вдруг заявил, что если объявление деррамы затянется, то он не сможет принять участия в заговоре, потому что по своим церковным делам ему необходимо выехать в Лиссабон.

– Падре! – вскричал Тирадентис. – Зачем же вам ехать в Лиссабон, если через несколько месяцев Бразилия станет самостоятельным государством? Вы сможете потом непосредственно установить контакт с папой и верховным руководством католической церкви, минуя Лиссабон. Мы же очень рассчитываем на вашу группу из Сан-Жозе.

– Да, но вдруг ничего у нас из заговора не получится, а мне не хотелось бы навлекать на себя гнев епископата метрополии, от которого я получил четкие и ясные предписания явиться в Лиссабон для урегулирования некоторых наших сугубо церковных проблем, – сказал с некоторым смущением и нерешительностью в голосе викарий Карлос Корреа.

– Все ваши дела, – убежденным тоном произнес Тирадентис, – все ваши проблемы сами собой решатся после победы революции.

– Хорошо, я постараюсь отложить поездку в метрополию.

– Вот и прекрасно, – очень довольный, Тирадентис пожал руку викарию. – А вы, дорогой полковник, – обратился Тирадентис к полковнику Оливейре Лопесу, который, хотя и присутствовал на собрании заговорщиков, до сих пор не решился дать согласие на участие в заговоре, – вы приняли какое-либо определенное решение?

Полковник смущенно улыбнулся.

– Дайте мне время осмотреться, приглядеться, и не нужно торопить меня и вынуждать на участие в заговоре, когда еще внутренне я не принял никакого решения.

– Нет, я вижу, священнослужители гораздо более решительный народ, чем полковники, – заявил викарий Карлос Корреа. – У меня сейчас нет никаких сомнений, а полковник почему-то все еще колеблется. Правда, не все военные столь нерешительны. Вы знаете, сейчас я, когда шел на наше собрание, встретил старого полковника Домингоса Виейру, кума любезного Тирадентиса. Сколько раз Тирадентис с ним беседовал о восстании, и вот сегодня, когда мы встретились, старый полковник заявил: «Падре, хотя по состоянию здоровья я не имею возможности сражаться вместе с вами, но дам для общего дела десять бочонков пороха». Вот это бразилец, это бразильский характер, это патриот! – воскликнул викарий. – Так что, полковник Лопес, прочь сомнения, наше дело святое, божеское, и не надо опасаться провала. Отступать нам невозможно.

На этом собрании, однако, ничего не было окончательно решено, и участники его ограничились обменом мнениями. Правда, как указывают многочисленные историки, все разговоры об убийстве Барбасены и его сторонников были просто пышными фразами, потому что никто из участников заговора не решился бы применить насилие. Никто, кроме Тирадентиса.

Буквально за несколько дней до рождества из ворот казарм, находившихся на улице Флорес, выехал всадник на белом коне и направился по дороге, ведущей из Вила-Рики. Это был подполковник Франсиско де Паула Фрейре де Андраде. Он держал путь в свое загородное поместье Шакара-до-Крузейро. Там должно было состояться совещание заговорщиков, намечавших провести в Шакара-до-Крузейро одно из своих последних собраний, чтобы уточнить детали заговора. В Шакара-до-Крузейро подполковника ждали Алваренга Пейшото, к тому времени окончательно примкнувший к заговору, Алварес Масиел, Тирадентис, каноник Карлос Корреа, полковник Лопес, священник Ролим, полковник Домингос Виейра и еще несколько человек.

Когда Франсиско де Паула добрался до Шакара-до-Крузейро, собрание уже началось. Речь держал Алваренга.

– Я еще раз утверждаю, – говорил Алваренга, – самым категорическим образом: восстание мы должны начать немедленно после объявления деррамы, и не понимаю, почему господин Масиел выступает против изгнания из Минаса всех португальцев.

Масиел вскочил с лавки.

– Вы должны согласиться со мной, полковник Алваренга, и признать: мы столкнемся с большими трудностями, выслав из капитании всех португальцев. Необходимо помнить: в капитании негров-рабов гораздо больше, чем свободных белых. Негры также потребуют свободы и перебьют всех белых.

– А почему бы, – выдвинул встречное предложение Тирадентис, – сначала не освободить всех рабов?

Масиел замахал руками.

– В таком случае капитания ввергнется в хаос и беспорядок. Работа в рудниках и на полях прекратится.

– Вы глубоко ошибаетесь, уважаемый Масиел, – возразил Тирадентис. – Нельзя же утверждать, что только подневольный труд может заставить рабов добывать золото и алмазы на рудниках и в шахтах. Рабы, получившие свободу, станут значительной силой на нашей стороне во время восстания.

– Нет, – заявил Масиел, – я против такой крайней меры, как освобождение рабов. Давайте решим этот вопрос в дальнейшем, а пока нам необходимо договориться, как поступить с европейцами, в частности с португальцами. Нельзя же всем им рубить головы.

– К тому же не все они выступят против восставших и самой идеи восстания, – резонно заметил Алваренга. – Тех, кто не согласится с идеями революции и провозглашением республики, вышлем за пределы капитании.

– Вероятно, придется сделать именно таким образом, – согласился Масиел. – Кроме того, существует еще одна тонкость: многие бразильцы являются выходцами из португальских семей, и, конечно, рамки восстания значительно сузятся, если ко всем европейцам, в том числе португальцам, станут применять одну-единственную меру: высылку за пределы капитании.

– Друзья, – сказал Тирадентис, – вчера я встретился с Гонзагой, и он сообщил мне приятное известие: законы новой республики почти подготовлены. Но у нас до сих пор нет знамени новой Бразилии. Я предлагаю начертать на знамени три наложенных друг на друга треугольника, которые должны символизировать…

– Извините, Тирадентис, – прервал прапорщика Клаудио Мануэл, – но мы с Гонзагой подумали также и о знамени. Я предлагаю принять наш проект: изобразить на полотнище силуэт доброго гения, разрывающего цепи, и внизу надпись по-латыни: «Аут либертас аут ниил». Каноник Карлос Корреа покачал головой.

Деодоро и Бенжамин Констант после провозглашения республики в Рио-де-Жанейро.

– Что-то я никогда не встречал на знамени изображения добрых гениев. Всегда какие-нибудь треугольники, круги или иные символы. Правда, три наложенных друг на друга треугольника напоминают какой-то масонский знак, но они, мне кажется, и то больше подходят для знамени, чем силуэт гения. Давайте еще подумаем над наилучшим вариантом, и к следующему собранию каждый что-нибудь да предложит. Вот в отношении надписи по-латыни у меня нет никаких возражений. Сейчас среди нас, – продолжал каноник, – присутствуют друзья из нескольких городов капитании, и поэтому самое время прикинуть, какими людскими ресурсами мы обладаем.

– Я, – заявил полковник Алваренга, – приведу много людей из подвластных мне подразделений. В итоге вместе с людьми подполковника Франсиско де Паула войск у нас достаточно.

– Вы не забывайте, полковник, – заметил с некоторой обидой в голосе полковник Лопес, – о революционерах из Вила-де-Сан-Жозе и окрестных местечек. Они ждут приказа революции. Таким образом, даже по предварительным подсчетам, мы располагаем силами, которых португальские власти не смогут одолеть.

– Как я и обещал, – заявил священник Ролим, – в Тижуко готов к отправке в Вила-Рику порох. В моем распоряжении сейчас несколько бочонков. Кроме того, полковник До-мингос Виейра пришлет десять бочонков пороху. Весь вопрос в том, кто его доставит. Рассчитывать на престарелого Домингоса Виейру не приходится.

– Порох в Вила-Рику переправлю я, – сказал Тирадентис.

Памятник Тирадентису на городской площади в Оуро-Прето (бывшая Вила-Рика). (Фото автора.)

– Но, друг прапорщик, – возразил Масиел, – у вас слишком много обязанностей, и нельзя заставлять делать все одного человека.

– Ничего, – засмеялся Тирадентис, – если прапорщик Жоакин Жозе да Силва Шавьер заболеет от переутомления, то его вылечит Тирадентис.

Обсудив еще некоторые делали предстоящего восстания, заговорщики покинули Шакара-до-Крузейро.

В начале января 1789 года там же состоялось еще одно важное заседание заговорщиков, где был окончательно решен вопрос о знамени бразильского государства и о столице новой республики. Идею Клаудио Мануэля – человек, разрывающий цели, – отклонили большинством голосов и одобрили идею Тирадеятиса. Алзаренга предложил начертать на знамени следующие взятые из Вергилия слова по-латыни: «Libertas quae sera tamen» – «Пусть запоздалая, но свобода». Всем понравилась эта фраза. Столицей республики решили сделать город Сан-Жоан-дел-Рей. Вила-Рика превращалась в культурный центр капитании. Заговорщики даже обсудили план постройки в Вила-Рике университета. Алваренга Пейшото вновь поднял вопрос о судьбе рабов. Вместе с Тирадентисом они настаивали на немедленном объявлении отмены рабства. Алварес Масиел вместе с подполковником Франсиско де Паула и еще некоторыми заговорщиками выступал против отмены рабства. В конце концов решили отменить рабство частично, э уж потом, через несколько лет, ликвидировать совсем.

Собрание в Шакара-до-Крузейро подходило к концу, когда приехал полковник Лопес с известием, что в вице-королевство пришел указ, подписанный королевой 5 января 1789 года, где говорилось о запрещении строительства всех текстильных фабрик в капитании Минас. Разрешалось производить только ткани для одежды рабов. Все остальные виды текстильных товаров могли поступать исключительно из Португалии. Этот указ задевал интересы некоторых участников заговора, имевших текстильные фабрики в капитании. Вот почему собрание в Шакара-до-Крузейро, состоявшееся в январе 1789 года, оказалось более результативным, чем предыдущие, во время которых произносилось много речей, но не принималось каких-либо конкретных планов. Бразильская пословица гласит: «Тот, кто не испытал на своей спине удара хлыста, тот не знает, что такое хлыст». Представители высшего общества Вила-Рики, люди обеспеченные, богатые, не будь Тирадентиса, не стали бы слишком торопиться начинать восстание Но своими действиями представители королевской власти сами укрепляли бразильцев в мнении о необходимости немедленного освобождения от португальского ига.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.